ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 31-й

Изобразительное искусство

С. П. Чибисова

ХУДОЖНИК АЛЕКСЕЙ ШИШОВ

А. А. Шишов. 1930-е гг. Фото из фонда НМИДК

Новочеркасский художник Алексей Афанасьевич Шишов более пятидесяти лет своей жизни посвятил воспитанию и обучению юношества. Он входил в круг самых уважаемых представителей донской казачьей интеллигенции начала ХХ века и был хорошо знаком с художниками Н. Н. Дубовским, И. И. Крыловым, писателями К. А. Треневым, А. С. Серафимовичем. Судьба его заслуживает внимания и памяти потомков.

Источниками для исследования послужили ранее не публиковавшиеся материалы архива БТИ г. Новочеркасска, где сохранились имущественные документы и духовное завещание отца А. А. Шишова, документы и фотографии из фондов НМИДК, среди которых имеется его полный послужной список на 1907 год и грамота о его награждении орденом св. Станислава II  степени, а также письма из семейного архива правнука, С. А. Шишова, проживающего в Софии (Болгария). Сохранилось 36 писем Алексея Афанасьевича Шишова к его сыну, белоэмигранту Сергею Шишову, написанных в течение 15 лет, с 24 февраля 1922-го до 28 июля 1936 года. Переписка содержит немало сведений исторической значимости о жизни в советском Новочеркасске в довоенный период, включая описание голода, дважды пережитого автором, в 1922–23 и 1933 годах. Письма также являются ценным источником информации о самом художнике, его многочисленной семье и всех её членах.

Алексей Афанасьевич Шишов происходил из казаков станицы Старочеркасской Области войска Донского и родился 2 марта 1864 года. Дед его – Алексей Афанасьевич Шишов, в честь которого он получил своё имя, был участником Крымской войны, награждён медалью. Отец – Афанасий Алексеевич Шишов успешно занимался торговлей. После его смерти в 1903 году Алексей унаследовал три участка земли в Таганрогском округе, общей площадью 500 десятин, и «дом со всеми при нём постройками и дворовым местом, состоящий в городе Новочеркасске, на Московской улице под №10» [1]. На городской усадьбе площадью около 1800 кв. саженей находилось четыре строения: полутораэтажный жилой дом из восьми комнат, два одноэтажных дома, где помещались квартиры и торговые заведения, и кирпичный сарай. Общая жилая площадь составляла 200 кв.м. В домах не было канализации и электрического освещения. Земля и дом сдавались в аренду, что давало доход в несколько тысяч рублей в год. После установления советской власти собственность была отобрана (национализирована 31 октября 1923 года) [2].

Алексей Шишов получил образование в Новочеркасском реальном училище. Трудовая деятельность его началась в девятнадцать лет после успешной сдачи экзамена на звание учителя городского приходского училища 21 октября 1883 года [3, л. 2].

Семь лет работы в народных училищах Таганрогского округа (Алексеево-Орловском (1883–1886), Петровском (1886–1889) и Голодаевском (1890)) были счастливыми: молодой человек понял, что нашёл свое истинное призвание. В письме сыну спустя почти четыре десятилетия он вспоминал: «Я эту радость испытал. <...> Давно в дни своей юности, в роли начального учителя (в 80-х годах) впервые тогда в той местности, вооружённый новым методом лёгкого и скорого обучения грамоте, среди тёмной массы глухой слободы. <...> Я видел, как росли плоды моих трудов, и прозревала масса народная. Это была награда за мои труды, личное сознание пользы своего труда, позже и по сию пору я чувствую бросаемые в меня лавры бывших моих питомцев. Да, в этой области я счастлив, сознавая, что жил на свете недаром» [4].

Следующие двенадцать лет службы А. А. Шишова прошли в учебных заведениях Таганрога. Он был назначен в Таганрогское 1-е городское мужское приходское училище учителем 1 августа 1890 года. За примерный выпуск учеников, окончивших курс, 10 марта 1893 года таганрогским окружным училищным советом награждён денежным пособием. С разрешения учебного начальства кроме прямых обязанностей по приходскому училищу Шишов занимал должность преподавателя русского языка и арифметики в таганрогском Еврейском общественном училище. Заведовал таганрогским Еврейским общественным училищем с состоящим при нём ремесленным классом и женской швейной школой с 21 сентября 1894-го по 1 ноября 1900 года. 24 июля 1895 года Алексея Афанасьевича назначили учителем, заведующим Таганрогским 2-м мужским приходским училищем.

12 сентября 1901 года (после окончания Педагогических курсов при императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге) А. А. Шишов был удостоен звания преподавателя рисования средних учебных заведений. На следующий год, предложением управляющего Харьковским учебным округом от 9 июля 1902 года за № 9535, он был назначен исполняющим должность преподавателя рисования и чистописания в параллельные классы Новочеркасского реального училища [3, л. 2]. С этого дня до конца жизни, в течение тридцати пяти лет, А. А. Шишов преподавал в Новочеркасске.

В реальном училище Алексей Афанасьевич состоял классным наставником с 16 августа 1902 года; а с 1 января 1907 года – в двух классах; заведовал Государственной сберегательной кассой при училище с 9 сентября 1902-го по 10 мая 1906 года. С 1 января 1903 года кроме реального училища преподавал рисование, черчение и чистописание в учительской семинарии (с разрешения попечителя Харьковского учебного округа от 23 декабря 1902 года за №19 094). Назначен членом Хозяйственного комитета училища с 18 января 1906 года. Высочайшим приказом по гражданскому ведомству от 1 декабря 1906 года за выслугу лет утверждён в чине коллежского асессора со старшинством с 9 июля 1902 года. 19 декабря 1906 года назначен секретарём Педагогического совета училищ [3, л. 2].

На июнь 1907 года коллежский асессор Шишов, преподаватель рисования и чистописания Новочеркасского реального училища, получал жалованья в год – 1400 р., в том числе, оклад за 12 уроков –750 р., за 4 дополнительных урока – 240 р., прибавочных – 130 р., за классного наставника – 160 р., по должности секретаря педагогического совета – 120 р. За отлично усердную и ревностную службу А. А. Шишов был Всемилостивейше пожалован орденом св. Станислава 3-й степени (1906) и награждён медалями: серебряной в память царствования императора Александра III (1896) и тёмно-бронзовой за Всеобщую перепись населения 1897 года [3, л. 2].

Вплоть до установления советской власти он продолжал трудиться в реальном училище, дослужившись к 1913 году до чина коллежского советника [гражданский чин 6-го класса, соответствующий армейскому полковнику. – С. Ч.] [5].

Преподавательскую деятельность Алексей Афанасьевич сочетал с занятиями живописью. Он создал ряд впечатляющих донских пейзажей, проникнутых искренней любовью к родной природе. Художник И. И. Крылов, по воспоминаниям Лидии Ивановны Шишовой, второй жены художника, подолгу стоял перед его картиной «Тихо. Скоро грянет гроза» [6]. По манере и мастерству живопись А. А. Шишова, по мнению современников, была близка к полотнам Н. Н. Дубовского. В 1964 году у вдовы сохранялись несколько картин художника, известны названия ещё трех: «Вечер в деревне», «Зима под Новочеркасском» и «Донской натюрморт». Л. И. Шишова собиралась передать картины в Новочеркасский музей, что было сделано уже после её смерти в ноябре 1972 года [7]

А.А. Шишов имел большую семью. 7 апреля 1885 года он вступил в брак с дочерью сотника Марией Ивановной Карповой (21 сентября 1864–☨15 мая 1934). В семье Шишовых родилось семеро детей, три дочери и четыре сына: Николай (15 февраля 1886), Афанасий (10 февраля 1890), Антонина (11 октября 1892), Сергей (17 января 1894), Пётр (3 ноября 1895), Елена (30 июня 1897) и Лидия (22 декабря 1898) [3, л. 1 об.)].

В болгарской переписке с сыном Сергеем А. А. Шишов сообщает подробные сведения обо всех членах семьи. Все дочери благополучно устроили свою жизнь в советской России. С 1921 года мать проживала с ними в Ростове-на-Дону, где зарабатывала хиромантией и гаданием на картах. Старшая дочь, Антонина (Тося), жила и работала в Ростове до 1923 года, а затем в Москве со своим мужем, профессором Дмитрием Моргуновым, который работал во Всесоюзном доме Центросоюза потребительской кооперации СССР. Антонина сначала была руководителем кружка на фабрике художественных игрушек, затем изучала медицину и с 1934 года работала санитарным врачом. Младшая дочь Лидия в 1922 году вышла замуж за Георгия Иванова из Оренбурга, но вскоре развелась и вышла замуж за Василия Еманова, с 1924 года она жила в Москве. В 1928 году в Москву к дочерям Антонине и Лидии переехала и мать. Средняя дочь Елена окончила Музыкальную академию. Она жила в Ростове и в начале 20-х годов работала в Управлении художественных работников (РАБИС). Её первый муж Александр Хлебников, после Гражданской войны находился в лагере на севере; в 1922 году был освобождён, но с женой развелся, не простив, что отказалась приехать к нему в ссылку. Повторно Елена вышла замуж в 1923 году за Илью Гринберга, юриста и музыканта, приняла иудаизм, изменив имя на Юдифь Абрамовну. А. А. Шишов был шокирован таким поступком дочери, о чём писал с горечью Сергею. Второй брак Елены был счастливым, но бездетным. В 1941 году Гринберги переехали в Москву, но Елена в том же году скончалась.

Старший сын Николай, кадровый офицер, выпускник Елизаветградского юнкерского училища (1909), полковник, после окончания Гражданской войны и пребывания в лагере на севере, служил в Красной армии в Ереване. Младший сын Пётр бесследно исчез во время Гражданской войны. Второй сын, Афанасий, выпускник Института гражданских инженеров императора Николая I, инженер-строитель, есаул, награждённый «Аннинским» оружием, эмигрировал с армией Врангеля в Сербию, жил и работал инженером в Белграде, где имел жену и дочь.

Сергей был третьим по старшинству сыном в семье и самым близким отцу по духу. По окончании Новочеркасского реального училища (1913), он поступил в Институт гражданских инженеров императора Николая I, одновременно, как и отец, закончил Педагогические курсы при императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге, получив в июне 1914 года свидетельство на право преподавания рисования в средней школе. Затем, не окончив института, вместе со старшим братом Афанасием, прошёл ускоренные офицерские курсы при Николаевском кавалерийском училище и поступил в действующую армию прапорщиком; воевал в 1-й Донской казачьей дивизии, в 13-м Донском казачьем полку, был ранен и награждён за храбрость орденами св. Анны 4-й cтепени, св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, св. Станислава 3-й степени, после демобилизации вернулся на Дон.

С. А. Шишов. 14 апреля 1923 г. Болгария, г. Стара Загора. Фото из фонда НМИДК

При атамане П. Н. Краснове С. Шишов служил старшим адъютантом в штабе 3-й Донской дивизии до 20 марта 1920 года, а с 21 марта 1920-го до 1 августа 1923-го занимал тот же пост в штабе Донского корпуса, последовательно получая звания есаула и подполковника. В конце 1920 года со штабом Донского корпуса Сергей Шишов эвакуировался в Константинополь, затем – на остров Лемнос, а летом 1921 г. оказался в Болгарии, в городе Стара-Загора. После расформирования армии Врангеля он обратился в Министерство народного образования Болгарии с просьбой назначить его учителем рисования в болгарской гимназии, и в июле 1924 года получил назначение в Сухиндол.

В 1925 году он женился на учительнице Тодоре Мутавчиевой, а осенью 1926-го со своей семьёй переехал в Петрич, где продолжал работать учителем рисования в средней школе до 1937 года. Письма, присланные сыну Алексеем Афанасьевичем с 1922 по 1936 годы, хронологически охватывают время, когда Сергей Шишов жил в Стара-Загоре и преподавал в Сухиндоле и Петриче.

Два долгих года отец ничего не знал о судьбе своих сыновей, и только в феврале 1922-го удалось наладить регулярную переписку. «Сколько раз, глядя на луну, я молил передать тебе, что жду от тебя весточку. Ведь луна-то одна, и как не был ты далеко, всё же, всё-таки будешь глядеть на луну, ту самую, какую вижу я», – так писал А. А Шишов Сергею в одном из первых писем [8].

В апреле того же года он сообщает о своей жизни: «Что касается меня лично, то я – то служу, то безработный и бедствую. Так до сегодня занимал должности в Реальном и в Гимназии Петровой, на 2-х военных курсах и биографе «Солей» (афиши, плакаты). Теперь остался без службы в военных учреждениях ввиду сокращений штатов. Служба в Реальном совершенно не обеспечивает. Одолевает слабость всего организма – старость и безнадёжность на что-либо прекрасное впереди» [9].

Последствия Гражданской войны и неурожай стали причинами наступившего в советской России голода, продолжавшегося с мая 1922-го до лета 1923 года.

В письмах сыну Шишов описывал, как переживали голодные годы члены семьи, жившие в Новочеркасске и Ростове. В одном из писем за апрель-май 1922 года он сообщал сведения об инфляции в то время, когда цены на яйца и мясо достигли тысяч рублей, а зарплата его как учителя составляла всего один миллион и 200 тысяч рублей, и он не имел возможности купить необходимого даже во время пасхальных праздников. «<…> Пасха “красная”, состоявшая из простой булки и ½ ф[унт] сюзьмы. Сала и яиц купить было не за что, да и мясом то до сих пор ещё не разговливался /350−300 тыс. фунт/. Яйцо одно стоило 100 тыс., фунт сюзьмы 250 тыс. Куда же бедному учителю покупать всё это, получающему всего один миллион 200 р[ублей] в месяц. К тому же слабею физически с каждым днем, и мучит вот уже 3-ю неделю лихорадка, малярия» [9].

В начале 1923 года цены на продукты питания − хлеб, яйца, мясо, сахар, муку, уголь для отопления, одежду и нижнее белье, выросли миллионами. А. Шишов приводит следующие данные: «Хлеб – 1 милл. за фунт, 1 пуд угля 8−10 милл. и мясо 1 ф[унт] − 5 милл.» [10].

Несмотря на жестокие условия, голод и холод, А.А. Шишов сохраняет надежду на лучшее, на будущую встречу с сыном. Накануне нового 1923 года он пишет: «Взять денег негде, земля, дом, дача отняты – и старость проклятая, надолго ли хватит сил ещё работать? За это время много ушло здоровья, – увидишь – не узнаешь меня – мощи! Но дух ещё жив прежний, и буду тянуться до последнего, чтоб всё-таки дожить до нашего свидания, а в него хочется верить, хотя ты пишешь, что нескоро» [11].

Несмотря на свою заветную мечту увидеть и обнять Сергея, в одном из следующих писем отец предупреждает его, что возвращаться не стоит: «… и мечтать не моги, сгниёшь в подвалах, как многие вернувшиеся дурни. <..>  Ты там свободен, здоров, умудрись сберечь себя и не потерять своего облика..» [12].

Алексей Афанасьевич жалуется на невозможность свободного творчества из-за необходимости «работать на износ» для пропитания. Но всё же считает себя счастливым человеком, имея возможность заниматься любимым дело, поэтому и приспособился к новой советской системе. Сыну он описал свою жизнь коротко и ёмко: «Отступил, не значит, побеждён! Помнишь, кто-то в истории сказал. Ну, о себе скажу, живу по-советски, служу и рисую афиши, плакаты для биографа, портреты для сапожника и его жены, Ленина, Троцкого и т. п. Эксперт в Суде народном, у следователя и т. д.» [12].

В письмах А. А. Шишова нередко встречается жёсткая критика советской действительности. По большей части она касается продвигаемой партийной линии в образовании, которой приходилось подчиняться, чтобы не лишиться работы. 23 мая 1923 года он сообщает, что «болел до беспамятства, отвратительной свирепствующей теперь у нас малярией». Несмотря на болезнь, ему приходилось в промежутках между приступами «ползать» на службу и на лекции политграмоты, «обучению которой нас всех обязали под страхом изъятия из службы». Неприятным для себя обстоятельством, которое «больше всего заело», А. А. Шишов называет «изучение марксизма и писание лекций», то, что «2 раза в неделю приезжают из Ростова лекторы “Рабиновичи”, и 2–3 раза в неделю групповые занятия по этим лекциям, и вся эта кутерьма с Пасхи без перерыва продолжится до 1 июля, а потом, потом – экзамен» [13]. «Но хуже всего устаю от постоянных заседаний и конференций, где работы идут под председательством представителей из центра, и утром, и вечером часов до 12. <…> Теперь идёт переработка программ и самих способов обучения вообще, не надо пособий, парт и кабинетов, приборов – одна классная доска и окружающая природа. Всё вверх дном, идёт переподготовка учителей на новый лад. Все потеряли голову. Вот моя атмосфера» [14].

Пытаясь увеличить свои доходы, художник брался за любые частные работы, которые выполнял по вечерам и ночам: плакаты, афиши в кинотеатры, марксистские таблицы стенные для какого-то политического кружка и т. п. [13].

Откровенное неприятие вызывали у Шишова новые советские праздники и широко развернутая антирелигиозная кампания. «Нет колядок, шествий со звездой. Взамен их появилась мерзость идиотов, шествовавших под Рождество с «пасквильными» изображениями Христа, Богоматери и св. угодников. Шествие так называемых космополитов. А в 1-й день Праздника шествие приютских детей с флагами с надписью на них: “Кто в Бога верует – дурак”. Бедные дети!» [10]. Поздравляя сына с Пасхой в апреле 1923 года, он с горечью пишет, что «ничего не осталось прежнего из красивой минувшей жизни»: «Теперь лучшее в Праздник – спать! Идти некуда и никто не придёт. Нет людей: то ушли, то умерли» [12]. В другом письме он саркастически комментирует торжества 1 Мая в Новочеркасске, которые «были … грандиозны, народу весь город – на ипподроме, сокольские гимнасты, скачки всякие, украшенные автомобили, например, “буржуи в клетке” или грузовик и на нём олицетворение республики рабочих разных видов, с одной стороны пьяный поп с крестом благословляющий, с другой – Николай II с бутылкой водки. Тут же пробные упражнения пожарных в лазании по приставным высоким лестницам. Интересно и поучительно!» [15].

Большое место в переписке с сыном Алексей Афанасьевич уделял вопросам искусства и современной методике преподавания рисования, которую он подробно анализировал. «Вы пишите, у Вас теперь применяются совершенно не те модели, о которых я писал, что устранены гипсы и проч., то это для меня неудивительно, ибо и у нас то же самое, работают уже 5 лет с предметами обихода, орудия сельского хозяйства и производства: вилы, грабли, каток, топор, пила, зуб. колёса, гайки и пр. Всё это в одиночку и группами прорабатывается в классе. Во время экскурсий зарисовываются наброски: хаты крестьян, хлев, ток, птица домашняя и животные; различные мастерства: сапожник, столяр, пряха, кузня и т.п. Зарисовка по впечатлению, по памяти: “рубка леса”, “возят лёд”, дети строят снежную бабу, покос, молотьба, торговец яблоками, пекарня и т.п. Все это дети зарисовывают на 1/8 листа простой бумаги дома и каждый раз подают на заданную тему. Этим они приучаются выявлять свои внутренние представления. Некоторые исполняют хорошо, но практика для всех и работ за год в каждом классе накопляется много. Если писал я об орнаментах, то на основании прежней министерской программы, да и сам полагаю, что только на них, то есть на гипсах и можно научиться серьезно и тщательно рисовать. Теперь этой тщательности не требуется. Зато и нет теперь хороших мастеров передачи рельефа на плоскости. Все эти достижения отнесены к специальным художественным школам, а в средней школе поверхностные упражнения, то есть не штудировка, а просто изучение форм предметов, рисование или лучше “зарисовка” всего окружающего дома, на дворе, в степи, на фабрике, заводе, всех видов труда и человеческой жизни. Так что не приходится даже останавливаться на голове и всей фигуре человека. Зарисовка, наброски… всего без разбору. У нас в 6 и 7 кл. уже нет рисования. В неделю 2 часа на рисование далеко не уедешь, и результаты, сравнительно с прежними, очень неважны. Рисуют простым карандашом, по преимуществу один контур в младших классах. Рисуют и плоский орнамент с таблиц и раскрашивают его акварелью и цветными карандашами. В старших кл. 4 и 5 рисуют виды труда и части машин и небольшие аппараты и машины. Широко копируют с открыток цветы, плоды и ландшафты красками акварельными, также птиц, животных. Человека с натуры, но все это несерьезные достижения. Причём надо заметить, что весь материал для проработки в каждом классе тесно связан с другими предметами. На какую тему работы по русскому языку, тоже прорабатывают и математики, освещая тему со своей стороны, тоже географ, естественник, физики и тоже рисуют – это называется “комплексное” преподавание. Каждый предмет служит подсобным для прохождения русского языка, естеств. и истории. Что касается работ пастелью, то ими работают как цветными карандашами. Лично я живу по-прежнему, и даже несколько хуже, ибо лишился 10 уроков в одной школе вследствие недостатка средств на этот предмет» [16].

Почти десять лет спустя, в 1932–1933 годах, советская страна снова пережила неурожай и голод, от которого погибло несколько миллионов человек. В письме от 24 апреля 1933 года А. Шишов описывает своё состояние: «Серёжа, я болен и тяжко болен, ослабел, недоедал, опухли ноги до колен, как колоды – ходить нет возможности, в сердце перебои <…> возможна смерть /на ходу/… В моей болезни лекарство – питание: молоко, яйца, масло и всякие жиры. А это купить недоступно мне через дороговизну и так я снова хожу с пухлыми ногами, как ступы, рискуя на дороге умереть. Измученный ходьбой, голодный, больной, как тень худой, работаю в холодном помещении и возвращаюсь ещё хуже в холодное нетопленное, 2 месяца не раздеваясь, ложусь и сплю так (нет угля, 4–5 р. ведро), тоскуя и вспоминая свою прежнюю мощь в одиночестве» [17].

Но у Алексея Афанасьевича нет другого выбора, кроме как работать, даже если он болен, с раннего утра до позднего вечера, чтобы обеспечить себе скудное пропитание. «С трудом возвращаюсь с работы – рассказывает он о своей повседневной жизни, – в 4−5 часов вечера, встаю в шесть утра и всё на моих слабых ногах по 3-м этажам на голодный желудок, получаю 600 грамм кукурузного хлеба» [17]. Отец умоляет сына выслать ему продовольственную помощь: «Тяжело мне просить вас всех, а без ответа ещё тяжелее. Я не настаиваю, может быть, вам и самим живется неважно. Я постепенно свыкаюсь со своим положением, пора знать честь. Но только не хотелось бы умирать с голоду, не говоря, что и рубахи нет на плечах. За 15 лет всё поносил, а новое купить не в силах вовсе – не по карману!» [18]. В отчаянии он почти пришёл к мысли о спасении через самоубийство, сообщая сыну о подобных примерах среди общих знакомых. «Хлеба нет и жиров, оттого народ и пухнет, и мрёт… жутко! Проклятый мучительный голод, как он терзает!.. Это муки ада! Порой покончить с собой хочется. И кончают, как, помнишь, был старик истопник в нашем производстве. Нашатырным спиртом, каково и дёшево, и достиг своей цели, хотя средство мучительно до желанного конца» [17].

К середине 1934 года, когда голод в стране был преодолён, А. Шишов с энтузиазмом вернулся к своим профессиональным обязанностям. В письме от 24 июня 1934 года он сообщал, что, хотя здоровье его «всё хуже, слабы ноги и сердце», он работает «всё там же», т. е. в школе, и коротает «ночи за работой» [19]. Позже, в письме от января 1935 года, он подробно описал свою работу в две смены, как учителя и как художника: «То занят был службой, ведь работаю на 2 смены, с 8 ч. утра до 8−9 вечера на 2-х предприятиях; нигде кроме быть не могу, не хватает времени, порой болею.<…> Пока есть силы работаю, не голоден и в тепле. Работы кругом много, жаль, что не молод, а то всё бы нипочём!» [20].

Алексей Афанасьевич писал сыну об изменениях в родном городе, в котором в начале 1930-х годов произошло «вообще много улучшений. По Московской улице от начала до конца асфальтовые тротуары, в сквере цветники и ходят автобусы. Жизнь стала веселей, и чувствуется подъём у населения. Погода тёплая, весенняя, весенние наряды, много хороших магазинов и т. п. Среди всего этого поневоле досадуешь на свою дряхлость и нездоровье, а также и на ваше отсутствие около меня» [21]. В это время Шишов с утра до вечера продолжал работать «сверхмощным ударником»: «Чуть освободился я и ещё не пришел к памяти, пишу, потому, что очень и очень был занят всё время, а последнее время большими заданиями по оформлению здания внутри и с наружи к 1-му Мая. Возвращался домой к 12 и 1 ч[асу] ночи совершенно измученный, ничего не соображающий. В обычное время в 9–10 час[у] вечера, после работ в 2-х сменах с необходимостью и дома засесть за просмотр уч[енических] чертежей. …Дни 1-го мая прошли у нас необыкновенно торжественно и всенародно. На учреждение наше я писал большой макет в 16 диктовых листов размеров и заставил в городе говорить о нём» [21]. Эти строки свидетельствуют о том, что как художник А. Шишов становится признанным мастером пропагандистской монументальной живописи того времени в Новочеркасске.

21 октября 1934 года в кругу коллег и учащихся он торжественно отметил 50-летний юбилей своей педагогической деятельности, в 1936 году был «премирован Отделом народного образования за образцовую постановку работы» [22]. Каждый выпуск превращался в чествование любимого педагога с выражением искренней любви и восхищения его деятельностью. Отец делится с сыном фактами своего профессионального признания: «от учащихся 3 адреса, портсигар и такую массу цветов, букетов, что был не в состоянии донести все домой. Среди огромных аплодисментов и криков ура со стороны учащихся и родителей (до тысячи человек) не было возможности отвечать на их приветствия. Подобное устроили учащиеся на выпуске и в прошлом году, когда за семейным чаем вместе с ними усадили меня во главу стола и тоже цветы, цветы и благодарственные речи» [22].

Но народное почитание и награды не спасли А. А. Шишова от сталинских репрессий. В своём последнем письме сыну от 28 июля 1936 года он признавался: «Люблю жизнь с её размахами, люблю и увлекаюсь работой, люблю творить и чувствуешь, что живёшь, лишь бы хватило сил и энергии. Кругом работы много, давай Бог сил и здоровья. Застой, мертвечину не выношу, чувствую, что кисну. Противные 72 года гнут спину, а я не поддаюсь» [22]. Мог ли А. А. Шишов предположить, что эти слова станут его последним заветом потомкам?

В июле 1937 года Алексей Афанасьевич Шишов был арестован за рассказанный накануне «какой-то анекдот, и через два месяца после ареста он умер в тюрьме от разрыва сердца» [23]. Похоронить его родные не смогли, так как о его смерти вдове сообщили только через три года. В 1956 году Л. И. Шишова подавала ходатайство о реабилитации своего мужа, но было ли принято такое решение, неизвестно.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. «Родному сыну моему Алексею Афанасьевичу Шишову завещаю в полную собственность: а) участок земли в двести десятин удобной и четыре десятины тысяча двести семьдесят пять квадр. саж. неудобной, состоящей Области войска Донского в Таганрогском округе восемьдесят третьем отделе на балке Степановой; б) участок земли в двести десятин удобной и шестьдесят четыре десятины одна тысяча четыреста кв. саж. неудобной, состоящей в том же округе, одиннадцатом отделе при речке Ровеньках и балке Дибривке; в) участок в двести десятин удобной и сорок восемь десятин четыреста тридцать восемь кв. саж. неудобной, состоящей в том же округе в третьем отделе при речке Большой Медвежьей; г) право собственности на сто десятин удобной земли с неудобной при них из участка в двести десятин удобной с неудобной при них, состоящего в том же Таганрогском округе, шестьдесят девятом отделе под № 437 и находящегося в общем владении моём с Рудухиным и Бабичевым и, д) дом со всеми при нем постройками и дворовым местом, состоящий в городе Новочеркасске, на Московской улице под №10». (Выпись из актовой книги новочеркасского нотариуса Василия Стефановича Стефанова для актов на недвижимые имения за 1903 год. Ч. 1, с. 117, № 135 // Архив БТИ г. Новочеркасска).

2. Постановление Городского управления коммунального хозяйства (ГУКХ) № 22771/3 от 28.04.1923 года (список 341), подтверждённое 31 октября 1923 года // Архив БТИ г. Новочеркасска.

3. Послужной список учителя рисования и чистописания Новочеркасского реального училища коллежского асессора Алексея Афанасьевича Шишова / Составлен 20 июня 1907 г. // НМИДК. Документ. фонд. КП-11901/2, док-205 (нов. КП-9513).

4. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 12 августа 1925 г. ] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

5. Памятная книжка Области войска Донского на 1914 год / Изд. Обл. войска Дон. стат. ком. Новочеркасск, 1914. С. 146.

6. Хомулло Б. Мастер донского пейзажа // Знамя коммуны. 1964. 16 авг. С. 4. Упомянутая картина хранится в фондах Музея истории донского казачества под названием «Разлив».

7. Картины А. А. Шишова в фондах НМИДК: «Летний пейзаж» (68х106 см, КП -11908/ ж-760), «Дорога к Старочеркасску» (70х109 см, КП -11909/ ж-761), «Разлив» (70х109 см, КП -11910/ ж-762), «Зимний пейзаж» (50х70 см, КП -11906/ ж-764) «Натюрморт» (с фруктами) (50х73 см, КП -11907/ ж-763), «Натюрморт» (с рыбой) (48х33 см, КП -11905/ ж-765). Картины были приобретены у К. Харитонова в ноябре 1972 года за 50 рублей.

8. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 24 февр. 1922 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

9. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 22 апр./8 мая 1922 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

10. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 28 янв./ 19 февр. 1923 г.]. // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

11. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 27 дек. н/ст. 1922 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

12. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 5 апр./ 23 марта 1923 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

13. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от  23 мая 1923 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

14. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 13 февраля 1924 г.]// Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

15. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 5 дек. н. с. 1923 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

16. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 12 окт. 1924 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

17. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 24 апр. н.с. 1933 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

18. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от  27 мая 1933 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

19. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 24 июня 1934 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

20. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 5 января 1935 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

21. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 7 мая 1936 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

22. Шишов А. А. – С. А. Шишову : [письмо от 28 июля 1936 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).

23. Беда Г. В. – С. А. Шишову : [письмо от 8 сент. 1956 г.] // Семейный архив С. А. Шишова (г. София, Болгария).