ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2018-й

ЯЗЫКОЗНАНИЕ

С. Ф. ТОКАРЕНКО

«УМЫКАНИЕ» ЖЕНЩИН

Об одном мотиве в топонимике Семикаракор

Один из главных мотивов в фольклоре – похищение женщин - базируется на первичном инстинкте, и потому господствовал не только в поведении людей. Он был популярен и в художественных произведениях, и устных преданиях. Мы помним, что Троянский цикл начинается таким же событием, эта тема отражена в сюжетах похищения сабинянок у Джамболоньи и Пуссена.

Большой интерес для меня представляет микротопонимика – выяснение происхождения географических названий для небольших объектов, известных только местным жителям. Но «малость» объекта не умаляет его значимости. Русский филолог Я. К. Грот писал, что «топографическое имя никогда не бывает случайным или лишённым всякого значения. В нём по большей части выражается или какой-нибудь признак самого урочища, или характерная черта местности, или намёк на происхождение предмета, или, наконец, какое-нибудь обстоятельство, более или менее любопытное для ума и воображения» [1, с. 245].

Существуют общие закономерности в изложении таких легенд.

Случаи похищения женщин были часты. Крали приглянувшихся девушек как казаки у «чужих», так и у самих казаков. Если похищали «наши» – казаки, то такие события описываются как смелые, дерзкие, хитроумные; совершали их удалые молодцы; такие поступки превозносились и заслуживали воспевания и героизации. Если же крали у казаков, то делали это «шелудивые хищники» (как их называют в письменных источниках); совершались эти поступки коварно, подло и заслуживали самого серьёзного осуждения и наказания. Сами похитители именовались воронами, волками и т. п.

Вполне понятная с человеческих позиций закономерность.

Казаки свои набеги на кочевников проводили обычно весной. Возможно, это связано с тем, что после трудностей зимы враги были наиболее уязвимы. Кочевники же при похищениях (и в целом при нападениях) всегда учитывали время наибольшей занятости населения полевыми работами, а потому приходили летом, иногда по нескольку раз.

Поздний источник – «Краткая историческая записка о юрте Семикаракорской станицы» 1821 года станичного атамана есаула Кузнецова так описывает эти события: «А при случаях многочисленности или внезапного оных вторжения на земли их были увлекаемы они сами, жёны и дети их в невольничеств; рабочий и прочий домовой их скот угоняем, а хлеб и сено предаваем огню» [2].

Свидетельство похищения, зафиксированное в местной топонимике, приводит И. М. Сулин в «Кратком описании станиц Области Войска Донского». О станице Семикаракорской он пишет: «Курганы Авдеевы, по преданию, названы так потому, что с них во время жатвы украдены были татарами две невестки Авдеевы» [3].

Алёнкин Брод находится в четырёх километрах к западу от Семикаракорска. Сейчас это земляная насыпь через небольшую речку Сусат, впадающую в реку Сал. Место очень живописное. Раньше (по одним данным до 1913 года, по другим – до 1917) эта речка была глубже и шире, а весной разливалась, превращая низину в озеро или болото.

По легенде на месте нынешнего Семикаракорского городища, в километре от Алёнкиного Брода, была турецкая крепость. Следует сказать, что это заблуждение: Семикаракорское городище – останки хазарской крепости VIII – X веках, когда о турках ещё не было и речи. Но местное население упорно называет городище Турецким валом. К сожалению, легенды у местных жителей заслуживают большего доверия и вызывают большее уважение, чем исторические факты. Гилберт К. Честертон объясняет это тем, что легенду сочиняет «вся деревня», а историю пишет «одинокий сумасшедший» [4].

Наиболее подробный вариант предания в устной традиции выглядит так.

За валом турецкой крепости томилась похищенная пашой казачья дочь Алёнка, неописуемая красавица и гордячка. Силой сделал паша её своей женой, души в ней не чаял. А когда родила она сразу сына и дочку, весь гарем разогнал, голову от любви к ней потерял. Но не теряла её Алёнка, носила думу тайну  – вернуться домой. И по весне вырвалась из крепости на коне. Турки-янычары паши – за ней в погоню. Оторвалась от них Алёнка, да замешкалась перед Сусат-рекою. Сусат по-турецки – прозрачная вода значило. Но в ту весну её так перекаламутило, что еле нашла в ней брод беглянка. Проскакала намётом поле. А впереди Дон. В него с конём сходу бросилась. К этому времени подскакал к берегу сам паша. Стал звать, заклинать Алёнку не его ради, детей жалеючи, вернуться. А она то ли не слышала, то ли слышать его не хотела, один берег родной впереди видела, на который высыпала вся станица.

Тогда взял в руки лук паша. Стрелком он был отменным, на лету любую утку из косяка мог подстрелить. Первую стрелу пустил рядом с Алёнкой. Второй коня убил. Натянул в третий раз тетиву. Закрестились казаки. Замерли турки. А паша откинул лук и сам в Дон, еле янычары его удержали.

Добралась живой до своих родных Алёнка. И не долго жила кукушкой. Собрались в ватагу удалые казаки и тёмной ночью ворвались в турецкую крепость. Переполоху наделали, страху нагнали. Но понапрасну никого не тронули. Отобрали у нехристей детей Аленкиных и через её брод да через известный им перекат на Дону к утру назад вернулись. С той поры на нашей, теперь обмельчавшей, реке Сусат есть место, называемое Алёнкиным Бродом.

Некоторые рассказчики конец этой легенды излагают иначе: паша через какое-то время сам привёл детей на берег Дона и оставил матери.

А вот другой вариант предания об Алёнкином Броде.

А это на речке Сусат приключилось. Здесь тогда засека казачья была против турок. И девица Алёнка у казака Матвея Каракорова росла: лицом и статью красива да умом взяла. Дошла молва про красоту Алёнкину до турецкого паши, и выкрал он её тёмной ночью из хутора. В шелка и золото одел, первой женой в своём гареме сделал… Двух детей родила паше Алёнка. Но сердце домой, на Дон, её тянуло.

Выбрала Алёнка ночь потемнее, стражу подкупила, на коня – и к Дону. Паша погоню за ней послал, да куда там... Под стрелами калёными Сусат переплыла, лошадь под ней пала, а она спаслась. Собрала Алёнка ватагу казачью, да и повела её на стан турецки. Переполоху там наделали, страху нагнали. Забрала детей, да и назад в городок Семикаракорский. С той поры и название осталось – Алёнкин Брод.

Третий вариант этой легенды менее популярный, отличается трагическим финалом.

Жених Алёнки, раздорский казак, собрал ватагу ратных казаков и в безлунную ночь напал на турок, сотворив видимость приступа крепости. Набег тот был внезапным и шумным, поднял большой переполох среди басурман. Алёнка, пользуясь такой суматохой, незаметно ускользнула из крепости, но без коня далеко убежать не могла. Уже на берегу реки догнал её дозор турок. Не пожелала Алёнка снова попадать в неволю и бросилась в реку, попала в омут и утонула, успев только выкрикнуть имя своего жениха-казака. Позже к проклятому броду пришёл умирать и возлюбленный Алёнки. Не перенеся горя, он заколол себя кинжалом.

Существование нескольких вариантов легенды – безусловное свидетельство её давнего происхождения. Со временем число «пересказов» растёт.

Следующий топоним – Калмычка.

Так называлось место на окраине нашего города на берегу Старого Дона к западу от современного пляжа и подвесного моста. Здесь было очень спокойно и живописно, ныне Калмычка полностью застроена. Название осталось только в памяти старожилов. До катастрофического половодья 1917 года, когда Дон спрямил своё русло, Старый Дон был основным руслом, имел большую глубину и крутые берега.

Место названо Калмычкой в память калмыцкой девушки, бежавшей от похитивших её казаков. По устному преданию случилось это весной, в половодье, – бросилась она с обрыва верхом на коне и вместе с ним утонула.

Ещё один топоним – Сонькина Коса.

Коса в данном случае не деталь причёски, а плавный изгиб реки с низким берегом, покрытый песком. На Нижнем Дону их называют речными косами. Место это находится на правом берегу Дона, напротив оголовья острова Поречного (некоторые и противоположный берег, левый, тоже называют Сонькиной Косой). Оно расположено в 4,5 километрах от Алёнкиного Брода. Места эти очень живописные, по-видимому, Раздоры и их окрестности являются самыми живописными местами на Нижнем Дону. Сейчас на Сонькиной Косе устроен пляж и базы отдыха с таким же названием – «Базы на Сонькиной Косе».

По преданию здесь утонула девушка Соня, также бежавшая из плена. Версия этой легенды, записанная в станице Раздорской, бросает тень на отцов-основателей Семикаракор.

«Эта деушка, Соня, она у плину была у семи братьев Каракоровых. Нито нагаи ани были, нито разбойники. Хатели ани… штоп жить с ней. И стала ана убигать и утопла…назвали “Сонькина каса”» [5].

Все реальные события со временем становятся темами для народного творчества. Помните, как у Анны Ахматовой: «О, если б знали, из какого сора растут стихи, не ведая греха». Но следует иметь в виду, что в фольклоре остаются только позитивные варианты происходившего, и что все эти топонимы и легенды, опоэтизированные и отретушированные временем, свидетельства событий совершенно драматических.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Цит. по: Матюшин Г. Н. Археологический словарь. М. : Просвещение, 1996. С. 245.

2. Земля в судьбах донского казака : собр. историко-правовых актов. 1704–1919 гг. / сост.: Н. Коршиков. Ростов н/Д, 1998. С. 120.

3. Сулин И. М. Краткое описание станиц Области войска Донского // Дон. епарх. вед. 1891. 1 янв. (№ 1). С. 24.

4. Цит. по: Швыдкой М. «Нас возвышающий обман…» // Рос. газ. 2016. 30 нояб. С. 13.

5. Власкина Т. Ю. Граница поселения в устных рассказах жителей станицы Раздорской // Историко-культурные и природные исследования на территории Раздорского этнографического музея-заповедника. Вып. 1. Ростов н/Д, 2003. С. 43.