ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2013-й

Транспорт 

ИНЖЕНЕР ДЕЛЬВИГ НА ЮГЕ РОССИИ

К 200-летию со дня рождения А. И. Дельвига

Часть 1

У каждого, кто знаком с русской литературой, при упоминании Дельвига всплывает в памяти лицейский друг Пушкина, поэт, издатель и литературный критик Антон Антонович Дельвиг. В нашем же повествовании речь пойдёт о его двоюродном брате, инженере путей сообщения Андрее Ивановиче. В 1830-х годах, после окончания Петербургского института инженеров путей сообщения, он занимается переустройством московского водопровода, проектирует и строит водопровод в Нижнем Новгороде и Симбирске, строит плотину для Тульского оружейного завода, проектирует и возводит мосты, набережные, переправы, руководит ремонтом Московско-Нижегородского шоссе. Его научный труд «Руководство к устройству водопроводов» (1857) был удостоен престижной Демидовской премии Петербургской Академии наук.

В декабре 1840 года Дельвиг получил предписание главноуправляющего путями сообщения графа К. Ф. Толя отправиться на Северный Кавказ с важным поручением. Граф пояснял: по утверждению военного министра, «в числе прочих мер, предпринимаемых к прочному утверждению спокойствия на Кавказе… признано полезным проложить через земли натухайцев (адыгский субэтнос. – В. С.) прямое сообщение между областью Черноморских казаков и укреплением Новороссийск на Суджукской бухте» с устройством постоянной переправы через реку Кубань «при Варениковой пристани близ Новогригорьевского поста» [1. С. 288]. Государь император повелел направить туда опытного офицера корпуса инженеров путей сообщения для обследования местности и составления проектных предложений. Выбор пал на Дельвига, обладающего «обширными и точными познаниями по инженерной части». Ему предписывалось без промедления выехать в Ставрополь к командующему войсками Кавказской линии и Черномории генералу П. Х. Граббе. Дельвиг получил в правлении округа путей сообщения подорожную на три курьерские лошади, подъёмные и прогонные деньги, и после недолгих сборов отправился в путь, взяв с собой жену, её близкую знакомую и прислугу (знал, что путешествие предстояло долгое; потребовалось купить кибитку, в которую впрягалось пять лошадей: за две из них пришлось платить из собственных средств).

Впоследствии в своих воспоминаниях Дельвиг напишет: «В земле войска Донского почтовые станции были построены вдали от станиц (селений) и на них нельзя было достать ничего съестного. Когда мы попали на какую-то станцию, расположенную близ селения, то и там ни за какие деньги нам москалям ничего не хотели продать, ни хлеба, ни молока… На некоторых станциях были выстроены дома, нимало не соответствовавшие нашему климату и зимою всегда холодные, но на других были только конюшни для лошадей и вырытые в земле помещения для ямщиков. Случалось, что близ станций имелся постоялый двор, но не всегда.

Во время нашего проезда по земле войска Донского вдруг в сумерки задула сильная метель, и мы с трудом доплелись до почтовой станции, в которой нашли землянку для ямщиков. К счастью, невдалеке был постоялый двор, состоявший из одной большой комнаты, двери которой плохо притворялись, так что через них в комнату надувало много снегу. Мы кое-как дотащились до этого постоялого двора и очень рады были найденному в нём помещению. Первую ночь я, жена, Е. Е. Радзевская, вышеупомянутый чиновник и наша прислуга спали в этой комнате, так что было довольно тесно, но на другой день явились один за другим три фельдъегеря, ехавшие из Петербурга на Кавказ и остановившиеся за невозможностью ехать по причине увеличившейся метели, так что в следующую ночь в той же комнате прибавилось ещё три ночлежника. В этом обществе мы встретили новый 1841 г. 1-го же января мы праздновали именины жены потому угостили всех вином и разными съестными припасами… Так мы провели на станции трое суток…

Далее на одной станции мы съехались с почтой, которая выехала прежде нас, но на следующую станцию мы приехали прежде её, нигде её не обогнав. После мы узнали, что она сбилась с дороги и одну 26-вёрстную стацию ехала 22 часа. Дорога на нескольких сотнях вёрст идёт по совершенно ровному месту: нигде ни малейшего возвышения или углубления, ни деревца, ни кустарника и никаких примет. В земле войска Донского поставлены по обе стороны дороги в довольно большом друг от друга расстоянии конуса из камня, но при большом снеге их так засыпает, что они делаются незаметными.

По въезде из земли войска Донского в Ставропольскую губернию очень приятно поражает совершенное изменение характера населения. Оно гостеприимно, с охотой угощает проезжающих и довольствуется ничтожною платою…» [1. С. 292–293].

Справедливости ради отметим, что к 1860-м годам стараниями наказного атамана Войска Донского М. Г. Хомутова на донских почтовых трактах многое изменилось. Размышляя о плодотворной деятельности последнего в роли наказного атамана войска Донского и его добрых делах, инженер В. А. Панаев в своих воспоминаниях отметит: «…нельзя не указать на устройство почтового сообщения вообще и почтовых станций в особенности. Станции были устроены настолько уютно, что настрадавшимся от грязи, копоти, мороза или метели давали возможность действительно отдохнуть или отогреть закоченелые члены свои или своих детей. В те времена, всякий проезжающий благословлял судьбу, когда добирался до войска Донского» [2].

В город Ставрополь Дельвиги въехали вечером 5 января 1841 года, накануне Крещения. Генерал Граббе принял инженера с присущей ему важностью, но любезно и приветливо, пригласил к себе в дом обедать во все дни пребывания в Ставрополе. В первый же день на обеде, где всегда бывало немало лиц, Дельвиг познакомился с женой хозяина дома, «очень хорошенькою и ещё молодой молдаванкою», и его малолетними детьми. Там же впервые увидел М. Ю. Лермонтова, ежедневно обедавшего в доме генерала вместе с Л. С. Пушкиным, младшим братом А. С. Пушкина. Молодые люди, склонные к хорошему вину, оживлённым застольным разговорам и весёлым, порою грубоватым остротам, не раз потом навещали чету Дельвигов, и при отъезде последних из Ставрополя – пришли проводить их. Как оказалось Граббе был против строительства дороги от Новороссийска к землям черноморских казаков с устройством переправы через Кубань и настаивал, чтобы инспектор сделал соответствующее его мнению заключение.

Между тем из Петербурга прибыл фельдъегерь с предписанием от военного министра немедля выехать в Керчь к командующему Черноморской береговой линии генералу Н. Н. Раевскому для получения наставлений, и с планом местности, где император собственноручно проставил букву «А» в том месте, где предполагалась переправа. Тут же Дельвиг отправился по назначению в сопровождении семерых конвойных казаков. По пути решили заехать в Екатеринодар к атаману Черноморских казаков генерал-лейтенанту Завадовскому. Верстах в 60 от Екатеринодара начинались плавни. Путников поразили необозримые водные пространства, заросли камыша и огромные стаи разнообразных птиц. Дорога там во многих местах уходила под воду, казакам приходилось пиками промерять глубину, чтобы не угодить в глубокие ямы.

Из Тамани в Керчь, где располагался штаб Черноморской береговой линии, переправились на казённой перевозной лодке. Генерал Раевский принял столичного посланца любезно, пригласил ежедневно обедать у него. За время своего пребывания в Крыму Дельвиг познакомился с полковником Н. Н. Муравьёвым (впоследствии граф Муравьёв-Амурский, генерал от инфантерии и член Государственного Совета), начальником штаба Черноморской береговой линии полковником Г. И. Филипсоном (будущий наказный атаман Черноморских казаков, впоследствии сенатор), главным доктором береговой линии Мейером, послужившим прототипом доктора в «Герое нашего времени», декабристом Лорером, служившим на Кавказе после сибирской каторги, другими интересными людьми. Сам Раевский близко знал Пушкина, в детстве бывал рядом с отцом в гуще Бородинского сражения. Располневший высокий мужчина, критического склада ума, многие часы он любил проводить в постели. Будучи сторонником устройства переправы через Кубань и сухопутного сообщения Черномории с Новороссийском, Раевский обещал содействие.

С полковником Шульцем Дельвигу предстояло осмотреть оба берега Кубани в том месте, где предполагалась переправа. Но кубанское левобережье тогда принадлежало горцам и всякое проникновение туда было опасным. Андрею Ивановичу пришлось ещё раз съездить в Ставрополь – получить согласие генерала Граббе на рискованную операцию.

Слухи о задуманном предприятии, видимо, дошли до черкесов, которые стали вдруг выставлять наблюдательные посты на том берегу. Но вскоре их дозоры были сняты. Вначале на разведку выслали десять казаков-пластунов. В ожидании их возвращения Дельвиг и Шульц сидели в камышах у большой ветлы. Пластуны поблизости никого не обнаружили, и с восходом луны наши герои отправились на возвышенное, свободное от камыша, место. Отсюда вдали виднелись сакли черкесов. Под прикрытием казаков Андрей Иванович обследовал намеченное место, сделал прикидочные замеры. К утру участники экспедиции возвратились на свой берег. В тот же день Дельвиг выехал в Ставрополь, и занялся составлением проекта подъездной дороги с земляными насыпями и деревянными мостами и пристаней будущей переправы.

Во второй половине марта, когда подсохли грунтовые дороги, Дельвиги отправились на купленном ими «поместительном» тарантасе в Керчь. Однажды в пути услышали пушечные выстрелы за Кубанью, а потом повстречали верховых с перекинутыми через сёдла убитыми и несколько фур с раненными. Погода стояла хорошая, давно не было дождей, потому через Екатеринодар проехали без затруднений (в дождь экипажи там утопали в грязи и даже пара волов не спасала положение: порою приходилось оставлять экипажи на дороге – «до просушки»). Через Керченский пролив переехали баркасом, на который установили и тарантас. В Керчи между домами и заливом громоздились кучи свежевыловленной рыбы.

Кроме основного задания, Дельвигу поручили обследовать Сухум в плане возможности осушения окрестных болот и осмотреть казённые здания госпиталя в Анапе. Пришлось совершить путешествие морем, в сопровождении офицеров береговой линии. Довелось побывать в Анапе, Новороссийске, Геленджике, Гаграх, Сухуме и других глухих тогда местах этого далёкого края.

Во второй половине мая Дельвиги оставили Керчь. Отправились попутным пароходом, принадлежавшим Черноморской береговой линии и следовавшим в Одессу. Капитан уступил жене Дельвига лучшую каюту, кормил их отличными обедами, угощал только что созревшей в Крыму черешней, которую гости отведывали первый раз в жизни. Из Севастополя они уже отправились почтовым трактом на своём тарантасе.

В Петербург Андрей Иванович прибыл в первой половине июня. В высочайшем приказе от 25 июня 1841 года «за исполнение возложенного поручения на Кавказе, оконченного с похвальным усердием» ему было объявлено «особое монаршее благоволение».

А в марте 1842-го Дельвиг получил новую командировку: теперь ему поручали построить паромную переправу через Кубань, по им же составленному год назад проекту.

В первых числах апреля с одним слугою «по невообразимо скверной дороге» он отправился в путь. В первых числах мая из Керчи он переехал на Андреевский пост, откуда начиналась дорога через овраги и заболоченные места к будущей переправе. Строительство открылось 10 мая. К тому времени расположился поблизости лагерем и рабочий отряд из трёх полков Черноморского казачьего войска по 500 человек в каждом. Приехавший к открытию работ атаман Завадовский объявил командирам полков, что они находятся в полном распоряжении инженера Дельвига, и назначил к нему двух хорунжих в качестве ординарцев, усердно исполнявших потом свои обязанности. Впоследствии Завадовский много разприезжал сюда, следя за ходом строительства.

Когда были завершены основные земляные работы на правом берегу и остались только плотницкие, выполнявшиеся вольнонаёмными, Завадовский получил согласие Дельвига отпустить казаков в страдную летнюю пору дней на 20 по домам на сенокос и другие сельские работы. Спустя три недели казаки, вернувшиеся к месту стройки, благословляли и благодарили Андрея Ивановича за понимание и доброе отношение к простому человеку, обременённому семьёй и хозяйством. За это время к Дельвигу приехала жена, которую он поселил с её спутниками и прислугой в приличном пятикомнатном доме с земляным полом (других не было), снятом в Темрюке. Городок этот находился в 26 верстах от Андреевского поста; Андрей Иванович, целыми днями занятый на стройке, имел возможность по выходным дням приезжать к жене.

По окончании работ на правом берегу Кубани командиры полков, составлявших рабочий отряд, предложили Дельвигу в благодарность за доброе обхождение с казаками и за дозволение уйти на хозяйственные работы принять по 200 рублей с полка, собранные с казаков. Однако тот попросил полковых командиров поблагодарить казаков за их любовь к нему, а деньги вернуть. Завадовский, узнав об этом, настоятельно просил простить им этот поступок, сделанный по глупости, и ничего не говорить об этом военному министру.

Между прочим, за время пребывания на кубанской земле, общаясь по долгу службы со множеством людей, Андрей Иванович многое узнал из жизни местных гарнизонов, офицеров, рядовых казаков и солдат, в том числе о неблаговидных поступках и злоупотреблениях некоторых старших офицеров и высокопоставленных чинов.

Между тем генерал-майор И. Р. Анреп, вступивший в должность начальника Черноморской береговой линии после ухода в отставку Раевского, заключил с соседними черкесскими племенами перемирие и договор о том, что войска не будут разорять их аулы и хлебные посевы, а горцы не станут нападать на отряд, сопровождавший большой обоз со строительными материалами, завезёнными из Таганрога в Анапу, при движении по земле горцев к месту устройства переправы у Варениковой пристани. 25 июля отряд, доставивший обоз со стройматериалами, прибыл и расположился лагерем на левом берегу реки.

Все работы по устройству паромной переправы были по высочайше утверждённому проекту рассчитаны на два года. Дельвиг же предложил завершить работы в течение года при условии, что нижним чинам из числа казаков и солдат, занятым на земляных работах, ничего не получавшим, кроме увеличенной мясной порции, выплачивать «за каждый выработанный урок» по 20 копеек серебром. Предложение инженера было принято, разрешение на выплату денежного вознаграждения получено, оставалось лишь проследить, чтобы деньги дошли до нижних чинов, а не осели в карманах начальников.

Своевременно завершив работы по устройству переправы и подходов к ней по обе стороны Кубани, в сентябре Дельвиг поехал в Керчь проститься с Анрепом и Филипсоном. Вернувшись в Темрюк, он привёз с собой «целый пуд» купленного в Керчи сладкого винограда, которым они с женой лакомились потом в дороге в течение многих дней. Из Темрюка выехали в Екатеринодар в сопровождении полка казаков, присланного Завадовским. Через некоторое время один полк сменился другим. Казаки сопровождали путников, пока не проехали плавни. Это были те полки, что составляли рабочий отряд на строительстве. Позже Дельвиг вспомнит: «Несмотря на малороссийские лица, на которых нелегко разгадать то, что они думают, видно было, что казаки собрались с удовольствием, желая отблагодарить меня за моё с ними хорошее обхождение и, как они выражались, за благодеяния, которые они долго помнили, так что и Завадовский, когда случалось ему позже писать ко мне, называл меня благодетелем Черноморских казаков» [1. С. 366].

В приказе по ведомству путей сообщения А. И. Дельвиг «за отличное исполнение поручения по устройству постоянной переправы через р. Кубань у Варениковой пристани всемилостивейше пожалован кавалером ордена Св. Владимира 4 ст.».

Продолжение см. ИНЖЕНЕР ДЕЛЬВИГ НА ЮГЕ РОССИИ. Часть 2