Е. М. Сахарова

Е. Н. Чириков (1864—1932) : (очерк жизни и творчества)

Имя писателя Евгения Николаевича Чирикова мало известно большинству советских читателей, а между тем в конце XIX — начале XX века произведения Чирикова были очень популярны. Их с интересом читали в кругах демократической интеллигенции — и в столице, и в провинции, его пьесы шли на сценах многих театров — в том числе в Московском Художественном театре, а некоторые из них с успехом ставились и за границей. В период революции 1905 года Чириков был активным участником объединения писателей-реалистов, группировавшихся вокруг А. М. Горького я возглавляемого им издательства «Знание», которое играло в те годы прогрессивную роль.

Но Чириков, так же как и некоторые его товарищи по «Знанию», не сумел выйти за пределы расплывчатого мелкобуржуазного демократизма и тем более перейти на позиции революционного пролетариата. Этим объясняются его колебания в годы реакции, заблуждения во время первой мировой войны и, в конечном итоге, неприятие Великой Октябрьской революции и уход в лагерь эмиграции.

Е. Н. Чириков родился 24 июня 1864 года в Казани, в семье безземельного дворянина. Отец писателя — офицер в отставке, служил становым и помощником исправника в различных уездах Казанской и Симбирской губерний. Большая семья жила небогато.

Детство будущего писателя прошло в селах и уездных городах Поволжья, а товарищами его детских игр были обычно крестьянские ребятишки. Впоследствии Е. Н. Чириков вспоминал, что первыми его воспитателями, педагогами и наставниками были Волга, улица и общение с детворой всех классов и сословий, которые и дали ему «первые уроки равноправия и пренебрежения к узким рамкам сословности»

Одиннадцати лет Чириков поступил в казанскую гимназию. В те годы в Казани среди интеллигенции и студенчества были сильно распространены народнические настроения, которые проникали и в гимназию. Много лет спустя, уже в эмиграции, Е. Н. Чириков вспоминал: «Время моего пребывания в гимназии— 1875—1883 годы — прошло под огромным воздействием идей народничества. Народническая революционность словно носилась тогда в воздухе, и уже в пятом классе гимназии мы все были «народниками», все, не исключая тех, кто никогда не жил в деревне и видел мужиков только на базаре в городе. Нелегально отпечатанные и распростра­няемые в гимназии студентами народнические брошюрки, стихи на революционные темы, отчеты о политических процессах приковывали наше внимание, фантазию, ум и чувство к революционному движе­нию и его героям и героиням... В старших классах мы имели уже связи со студенческими тайными кружками и многие были «на побегушках» у революции: собирали деньги, прятали нелегаль­щину, сторожили от полицейских набегов тайные заседания кружков и т. д.».

Поступив в университет, Е. Н. Чириков сразу же примкнул к революционно настроенному студенчеству.

Горький, который наблюдал в эти годы казанских студентов, вспоминает в «Моих университетах»: «Жили (студенты.— Е. С.) в настроении забот о русском народе, в непрерывной тревоге о будущем России. Всегда возбужденные статьями газет, выводами только что прочитанных книг, событиями в жизни города и университета, они по вечерам сбегались в лавочку Деренкова со всех улиц Казани для яростных споров и тихого шепота по углам». Эта атмосфера целиком захватила и Чирикова. Именно в эти годы в лавке Деренкова Чириков впервые увидел Горького.

В 1887 году Николай Евграфович Федосеев организовал в Казани один из первых марксистских кружков в России. Чириков принадлежал к кругу тех студентов, которые поддерживали связи с Федосеевым. С Федосеевым и членами его кружка Чирикова объединяло стремление бороться с социальной несправедливостью, протест против произвола властей.

В декабре 1887 года в Казанском университете произошли крупные волнения, вызванные репрессиями правительства против передового студенчества, ущемлением прав университетов. Как известно, в этих «беспорядках» активное участие принимал В. И. Ленин, исключенный за это из университета и высланный в село Кокушкино (Чириков об этих событиях и о своем участии в них вспоминает в рассказе «Судьба», написанном много лет спустя).

Через два дня после сходки в университете Чирикова арестовали в числе главных зачинщиков и выслали из Казани в Нижний Новгород. В Нижнем Чириков остановился на квартире писателя Н. Е. Каронина-Петропавловского, с которым познакомился еще летом 1887 года и о котором на всю жизнь сохранил самые светлые воспоминания. Через несколько дней после его приезда в ночь с 14 на 15 декабря в квартире Каронина-Петропавловского был произведен обыск; Чирикова опять арестовали. Теперь его обвиняли не только в участии в «беспорядках» и «преступном сообществе», но также и в сочинении «Оды», оскорбляющей «очень высокое лицо» (это была сатирическая «Ода Александру III», которую Чириков читал на собрании народнической интеллигенции). Через два с половиной месяца Чирикова освободили за недостатком улик и отдали под надзор полиции на три года, с воспрещением жить во всех университетских городах и крупных центрах.

Начинается полоса скитаний в жизни Чирикова, вынужденного часто менять местожительства по не зависящим от него обстоятельствам. В 1888 году он живет в Царицыне, встречается там с Горьким и посещает вместе с ним собрания «неблагонадежных»; через несколько месяцев «волею администрации» переезжает в Астрахань, где происходит его встреча с Н. Г. Чернышевским, о которой Чириков впоследствии неоднократно вспоминал. Одно из таких воспоминаний очень колоритно рисует и облик молодого Чирикова, и значение Чернышевского для молодежи той эпохи: «Случилось мне тогда попасть в Астрахань, где в то время жил Николай Гаврилович Чернышевский, возвращенный из далекой Сибири... Велико было тогда среди молодежи обаяние имени Чернышевского, предтечи русского социализма. Чернышевский написал роман «Что делать?». Как не прийти к нему за советом и не спросить его, как теперь быть и что делать? как и где принести пользу своему народу?» Чернышевский вместо ответа рассказал о случае, происшедшем с ним в молодости, — когда он хотел помочь работнику, несущему вязанку дров, но сделал это так неумело, что лишь усложнил его работу. «Учиться надо, молодой человек!..— сказал Чернышевский Чирикову, — прежде всего, а потом уже думать о пользе народа... А то случится вот так же, как со мной... Хотел добра, а сделал зло, хотел помочь, а заставил работать вдвое больше...» — заключил он, как бы предупреждая, что готовых решений и легких путей в жизни нет.

Вскоре после этого Чириков был опять арестован в связи с процессом молодых народовольцев, возглавляемых Сабунаевым, просидел полгода в Казанской тюрьме и был отдан на поруки матери.

Эти годы, прожитые под надзором полиции, когда жизнь на воле часто перебивалась арестами, когда трудности и нужду помогало переносить сознание неразрывных связей с единомышленниками, оказались самыми яркими и значительными в биографии писателя. К событиям этих лет Чириков будет обращаться на протяжении всей своей творческой жизни.

Печататься Чириков начал рано, еще в 1885 году его стихи публиковались в Казани в газете «Волжский вестник». Но днем, с которого Чириков стал считать себя писателем, было 7 января 1886 года, когда в том же «Волжском вестнике» появился его первый рассказ «Рыжий» :— «очень трогательная мелодраматическая история с идейными нападками по адресу «сытых», как позднее охарактеризовал свое произведение писатель. Герой рассказа — маленький нищий, который, не выдержав голода, холода и побоев, умирает.

До 1894 года Чириков сотрудничает исключительно в провинциальной прессе, в тех городах, куда забрасывала его судьба, — в «Астраханском вестнике» и «Астраханском листке», а казанском «Волжском вестнике». Большим радостным событием явилось для Чирикова в 1894 году письмо от известного критика Н. К. Михайловского, редактора народнического журнала «Русское богатство». Михайловский писал, что посланный в «Русское богатство» и принятый к печати рассказ Чирикова — «Gaudeamus igitur» — понравился ему, и предлагал молодому писателю и в дальнейшем сотрудничать в журнале. «Надо знать, — вспоминал Чириков, — что значило в нашу пору для начинающих писателей попасть в толстый журнал, да получить еще благословение такого всесильного критика, каким был Михайловский! Мою радость можно было сравнить с чувством человека, который, долго блуждая по глухим грязным проселочным дорогам, неожиданно выехал вдруг на большую дорогу, с телеграфными столбами, с почтовыми станциями, с лихо мчавшимися тройками. Счетовод превратился наконец в настоящего писателя!..».

С 1894 года произведения Чирикова начинают периодически появляться и в других толстых журналах — «Мире божием», «Северном вестнике» и др.

В идейно-творческом росте писателя большое значение имело его пребывание в Самаре в середине 90-х годов. В Самаре Чириков входит в круг передовой интеллигенции, находит нужную, полезную и интересную для себя литературную среду. Он сотрудничает в «Самарской газете», а затем — в «Самарском вестнике», вокруг которого группировались в то время марксисты. И именно с этого момента, по свидетельству самого писателя, начался тот перелом во взглядах, который привел его вскоре к критической оценке народничества.

Поселившись в Самаре в одной квартире с братом своей жены, М. Г. Григорьевым, одним из первых русских марксистов, близко знавшим Федосеева и В. И. Ленина, Чириков получает возможность непосредственно наблюдать идейные столкновения марксистов и народников. В то время в Самаре находился Ленин, и это, несомненно, способствовало оживлению общественной жизни и активизации марк­систов в их борьбе с народниками. Однако ни в этот период, ни позднее, во время сотрудничества в «Новом слове» и «Жизни», Чириков не стал революционным марксистом и соприкосновение его с идеями марксизма было весьма и весьма поверхностным.

В конце 80-х, в 90-х годах определились важнейшие особенности творчества Чирикова. Следуя традициям писателей-реалистов демократического направления 60—70-х годов — Н. Успенского, Решетникова, Левитова и др., — он пишет ряд рассказов о русской деревне, для которых характерно глубокое сочувствие мужику, правдивое изображение голодной, холодной, нищей деревни («Свинья», 18881; «В лесу», 1895; «Прогресс», 1896; «Хлеб везут», 1897 и др ). Задавленными нуждой, запуганными предстают в этих рассказах крестьяне, дошедшие до последней степени нищеты, не имеющие топлива, чтобы протопить промерзшие избы, питающиеся суррогатом хлеба, который не ест даже скотина.

Одно из наиболее значительных произведений Чирикова этих лет — «Танино счастье» (1901) — посвящено судьбе женщины из народа. В этой повести перед читателем проходит весь жизненный путь героини; вначале — молодой, привлекательной, сохранившей, несмотря на свое унизительное положение проститутки, способность к искреннему чувству; и в конце — больной, несчастной, всеми отвергнутой. В этом произведении писателю удалось создать яркий реалистический образ, показать, как условия жизни калечат человека.

Когда в 1905 году Горький задумал в издательстве «Знание» выпустить серию народных рассказов, он просил у Чирикова дать для этой серии «Танино счастье» (Чириков с сожалением ответил Горькому, что повесть «находится во владении Раппа», харьковского издателя, который взялся «протащить» ее через цензуру и еще в 1901 году выпустил отдельным изданием).

Сильной стороной этих произведений Чирикова из народной жизни является реалистическое изображение темных сторон русской действительности того времени, глубокое сочувствие страдающему народу. Однако общественное значение их ослаблялось расплывчатостью положительных идеалов писателя, нечеткостью его позитивной программы. Этот же недостаток присущ и многим рассказам Чирикова, рисующим жизнь провинциальной интеллигенции. Он ограничивается в них изображением тусклого существования русских обывателей, засасывающей человека пошлости, мещанства, губящего все живое («Gaudeamus igitur», 1894; «Фауст», 1900 и др.).

Правда, писатель проявляет большой интерес ко всему тому, что в какой-то мере противостоит затхлому миру мещанства и пошлости. Чаще всего носителями протеста в творчестве Чирикова выступают женщины. Они обычно оказываются духовно богаче и сильнее мужчин, в них не угасает жажда иной, осмысленной жизни, они стремятся вырваться из тесной клетки мещанской среды («Роман в клетке», 1902).

Интерес писателя к сильным женским характерам, особенно сказался в тех произведениях, героинями которых являются женщины из народа («Именинница», 1900; «Марька из Ям», 1904). В этих рассказах автор создает яркие, романтически окрашенные женские образы. В рассказе «Именинница» показан страстный протест человека против продажного мира собственников, стремление к чистой, достойной жизни. В трактовке образа героини рассказа, в изображении ее бунта Чириков приблизился к горьковскому пониманию жизни. Не случайно Горький высоко оценил «Именинницу», назвав ее «прекрасной», «чудесной вещью». В июне 1900 года Горький, находясь в Мануйловке, читал «Именинницу» местным мужикам, которых, как он сообщил Бунину, эта вещь тронула.

Однако ни в одном из своих произведений писатель не вывел героя, который вышел бы победителем из столкновения с действительностью. В одном из ранних рассказов «Студенты приехали» (1891) приехавшие на каникулы студенты, люди чистые, исполненные лучших побуждений, мечтают внести в провинциальное болото «новые идеи». Но взгляды их неопределенны, методы влияния на массу наивны, и в результате их культурнические поползновения кончаются крахом. Здесь Чириков пишет об этом еще с легким юмором. Но в целом ряде произведений, где показано, как мещанская среда подавляет, растворяет в себе даже тех людей, которые имели когда-то благородные стремления, мечтали о светлой жизни, начинают звучать скептические и безнадежные нотки («Gaudearaus igitur», «В лощине меж гор», «Капитуляция»),

На эту тему в 1913 году будет опубликован рассказ «Человек с прошлым» — о революционере, изменившем своим идеалам, который кончает тем, что выгодно женится, преуспевает в обществе и отказывается принять у себя старого товарища, вернувшегося из ссылки.

Но любимыми героями Чирикова на всем протяжении его творчества остаются неизменяющие своим взглядам представители демократической интеллигенции, обычно студенты, противостоящие и полицейскому режиму в стране, и окружающей их мещанской среде, всеми доступными им средствами протестующие против косности и произвола. И хотя протест их пассивен, а сами они бесконечно одиноки, подавлены своими неудачами, происходящими от незнания жизни, реальных условий борьбы, автор симпатизирует им, с явным сочувствием повествуя драматическую историю их жизни. Таков герой рассказа «Блудный сын» (1899) — исключенный из университета студент, который возвращается из ссылки в отчий дом. Между ним и обывателями города — стена отчуждения и непонимания. Будучи не в состоянии оставаться под одной крышей с людьми, чуждыми и враждебными ему по духу, он навсегда уезжает из отчего дома. На эту же тему написан рассказ «На поруках» (1904), сюжет которого развивается более напряженно, чем в «Блудном сыне», а конфликт разрешается трагически; герой рассказа, осознавший бесплодность своих идеалов, в отчаянии кончает жизнь самоубийством.

Чириков рисует своих героев-неудачников с большой долей сочувствия. Это объясняется тем, что писатель, не видя опоры в народе, единственную положительную силу усматривал в протестантах- одиночках, которые, однако, в конечном итоге, сами признавали свое бессилие.

Образы «инвалидов» общественного движения вообще занимают в творчестве Чирикова большое место. Летопись их неудач наиболее полно дана в двух повестях конца 90-х годов — «Инвалиды» (1897) и «Чужестранцы» (1899). В этих произведениях Чириков одним из первых в русской литературе (одновременно с В. В. Вересаевым) отразил новые явления в общественной жизни России того периода, который характеризовался зарождением марксизма и его наступлением на народничество. В работе над повестями он в известной мере опирался на свои самарские впечатления.

Крюков, герой «Инвалидов», — интеллигент старого народнического толка, человек 70-х годов, вернувшийся из ссылки после многолетнего отсутствия. Он еще верит в сельскохозяйственную артель и мечтает избавить мужика от «кулака-мироеда». Непрактичный и наивный, как ребенок, он не замечает, что жизнь ушла вперед и доказала несостоятельность народнических идеалов. В спорах Крюкова с представителем нового политического направления — студентом-марксистом последний оказывается более стойким и практически зрелым. «Это светлая струя на сером фоне нашей жизни», — говорит о марксизме один из персонажей повести (в журнальной ее редакции). Крюков, показанный Чириковым как идейный инвалид, выглядит чужестранцем в родной стране. Растерявший единомышленников, неприспособленный к жизни, больной, он погибает, ничего не сделав для осуществления своих идеалов.

Повесть эта сильно задела народнических публицистов и послужила причиной разрыва Чирикова с народническим лагерем и его органом — «Русское богатство». Против Чирикова выступил лидер народничества — Н. К. Михайловский, упрекавший автора «Инвалидов» в том, что образ главного героя грубо тенденциозен, что Чириков не знает настоящих народников и не потрудился их изучить.

Однако упреки Михайловского, Скабичевского и других критиков были беспочвенны. Это отмечал еще Горький в письме к М. Е. Березину (февраль 1900 г.). Он писал, что не видит ничего обидного в чириковском толковании «инвалидов» и отмечал, что людей типа Крюкова он, Горький, «обижал» значительно больше. И действительно, образ центрального героя, хотя и нарисованный автором с легкой иронией, вызывает в конечном счете симпатию у читателей. Особенно подкупает то уважение, которое Крюков проявляет к взглядам своего идейного противника; он пишет перед смертью письмо студенту-марксисту с пожеланиями успеха на трудном поприще борьбы.

К «Инвалидам» по своему идейному содержанию примыкает повесть «Чужестранцы». Писатель рассказал здесь о жизни в провинциальном городе группы интеллигентов, связанных близостью мыслей и взглядов, стремлением противопоставить свои идеалы мещанской обывательской среде, помочь всему живому, мыслящему. Но, как и герои «На поруках» или «Блудного сына», они оторваны от народа, не знают жизни, и поэтому все их попытки воздействовать на окружающую среду кончаются неудачей, а сами они оказываются на положении чужестранцев в родной стране, никем не понятых, ни у кого не находящих опоры. История издания «чужестранцами» газеты, через которую они пытаются повлиять на окружающее общество, демонстрирует это с убедительнейшей наглядностью. Обыватель не понимал серьезных статей «с направлением», не мог оценить полемического задора, с которым авторы громили своих идейных противников. Газета теряла подписчиков и, наконец, разорила своих издателей. Хотя супруги Промотовы — инициаторы издания газеты — называют себя «марксистами», совершенно очевидно, что ничего общего с подлинными марксистами у них нет. Беспомощность и наивность, отсутствие какой-либо положительной программы, — вся деятельность супругов Промотовых напоминает попытки легальных марксистов воздействовать на массы при полном незнании подлинных интересов народа. Так, вероятно даже не ставя этой задачи, Чириков сумел показать, как нежизненны и по существу бесперспективны попытки легальных марксистов повлиять на ход общественной жизни.

«Чужестранцы» при своем появлении сразу же возбудили внимание читателей. Это объяснялось, прежде всего, обостренным интересом интеллигенции к литературе злободневной, в которой она искала ответов на многие вопросы, мучавшие современников Чирикова. Горький, в письме к И. Груздеву от 29 октября 1935 года вспоминая об этом, отмечал, что особенной популярностью произведения Чирикова пользовались среди оппозиционно настроенной провинциальной интеллигенции.

«Инвалиды» были напечатаны в «Новом слове», «Чужестранцы» — в «Жизни». Оба эти журнала в творческой биографии Чирикова сыграли положительную роль. Народническое «Новое слово», захиревшее и теряющее подписчиков, в марте 1897 года перешло в руки легальных марксистов. Одним из активных деятелей новой редакции стал В. А. Поссе. Новая редакция журнала печатала не только статьи легальных марксистов, но и направленные против либеральных народников статьи В. И. Ленина. Уже в декабре 1897 года «Новое слово» было закрыто специальным постановлением, и декабрьская книжка его арестована.

В «Жизни» Чириков также сотрудничал в тот период существования журнала (1898—1901), когда редакцию возглавил В. А. Поссе. На его страницах шла полемика между легальными и революционными марксистами. В «Жизни» в это время опубликовал две свои работы В. И. Ленин — «Ответ г. П. Нежданову» и «Капитализм в сельском хозяйстве». Постоянным сотрудником журнала был А. М. Горький, напечатавший здесь «Фому Гордеева», «Кирилку», «О черте». На страницах «Жизни» была опубликована повесть А. П. Чехова «В овраге». «Жизнь» превратилась в лучший толстый журнал. «Недурной журнал! Беллетристика прямо хороша и даже лучше всех!» —отмечал В. И. Ленин в апреле 1899 года.

Чириков в журнале «Жизнь», кроме «Чужестранцев», поместил уже упоминавшиеся выше рассказы «В лощине меж гор», «Фауст», «Именинницу» и публицистические очерки «Провинциальные картинки».

Рассказ «В лощине меж гор», в основе которого лежит анекдот о том, как земский врач не мог выехать к больному, так как лошади оказались заняты перевозкой борова земскому начальнику, вызвал одобрение Л. Н. Толстого: «Вот у вас в журнале... — говорил он Поссе, — появился, видимо, молодой писатель, Чириков, я его раньше не встречал. У него пробивается настоящий гоголевский юмор. С большим удовольствием прочел его рассказ «В лощине меж гор».

Сотрудничество в «Жизни» сыграло плодотворную роль в развитии общественных настроений Чирикова. Большое влияние на писателя в этот период оказал А. М. Горький. Он принимает участие в литературной судьбе Чирикова, следит за его творческим ростом, рекомендует его произведения в те издания, которые считает полезными и где печатается сам.

После закрытия «Жизни» (в 1901 г.) Горький стремился создать такое издательство, вокруг которого можно было бы объединить идейно близких ему писателей демократического и реалистического направления, среди них не последнее место он отводил автору «Инвалидов».

В декабре 1901 года Горький в шутливой форме пишет Чирикову: «Ты, Андреев, я и Поссе — мы вчетвером могли бы здоровенный журналище создать, — как ты думаешь? Володя (Поссе.—Е.С.)— за кучера, в корню — изящный вороной беллетрист Леонидище (Андреев.— Е. С.), ты — правая пристяжная — на два фланга, и по беллетристике и по публицистике, а я бы — левая».

Тогда же Горький выражает надежду на возможность объединения демократических писателей вокруг издательства «Знание», в котором ему принадлежала руководящая роль и где к этому времени уже начали выходить книги Чирикова и Андреева. С 1903 года издательство «Знание» начинает регулярно выпускать литературно-художественные сборники. «Мое мнение таково, — пишет Горький Н. Д. Телешову о содержании сборников, — не нужно гнаться за объемом и строго выбрать участников. Если сборник составится из работ: Чехова, Андреева, Куприна, Юшкевича, Телешова, Горького, Скитальца, Серафимовича, Бунина и Чирикова и если все эти лица постараются написать хорошие, крупные вещи, — это будет литературным событием». Все названные Горьким писатели явились активными участниками сборников (всего с 1903 по 1913 г. вышло 40 книг), сыгравших прогрессивную роль в организации демократических сил в стране в период подготовки и проведения революции 1905 года. В. И. Ленин отмечал, что это были «сборники, стремившиеся концентрировать лучшие силы художественной литературы».

Деятельность Чирикова с 1901 года, с момента, когда в «Знании» начали выходить тома его рассказов, и до 1908 года связана с этим издательством.

В «Знании» выходит собрание сочинений Чирикова, а его новые, наиболее интересные произведения печатаются на страницах сборников. Так, во II сборнике за 1903 год был напечатан упоминавшийся уже рассказ «На поруках», о котором Горький сказал: «Весьма недурно — и даже очень» Этот рассказ встретил большие трудности при прохождении через цензуру и только в результате усиленных хлопот К. П. Пятницкого, ведавшего делами «Знания», увидел свет, — причем, в урезанном виде. По требованию цензуры пришлось снять последние две главы, в которых рассказывалось о самоубийстве героя.

Одним из самых значительных произведений Чирикова начала 900-х годов явилась напечатанная накануне революции 1905 года пьеса «Евреи». В ней нашло отражение бурное предреволюционное настроение русского общества, острая борьба различных идейных лагерей. Пьеса имеет ярко выраженный социально-публицистический характер. И материал, и сюжет пьесы помогли автору убедительно и остро раскрыть общественные противоречия, показать гнет и насилие самодержавного строя.

А. М. Горький проявлял большой интерес к работе Чирикова над «Евреями». «Думаю, что из намеченного тобою материала ты должен слепить крепкую отчетливую вещь», — пишет он Чирикову. В августе 1903 года автор читает пьесу Горькому и Шаляпину, после чего сообщает Пятницкому: «Моя драма очень понравилась Алексею Максимовичу, и он хочет содействовать ее постановке и за границей и здесь».

Отношение Горького к пьесе с наибольшей полнотой раскрывается в его письме к Пятницкому от 22 августа 1903 года: «А теперь — возрадуйтесь и возвеселитесь. Евгений Чириков написал пьесу «Евреи». Я вам скажу вот что — первый раз в русской литературе является произведение, так славно, метко, верно изображающее отношение к евреям... Евгений коснулся всего — и отношения русских к еврейству, взаимоотношения евреев социал-демократов, сионистов, ортодоксальных и ассимиляторов. И все это сделано — хорошо, очень хорошо! Пьеса заканчивается трагической картиной погрома, но и без этого она едва ли прошла бы в России даже сквозь общую цензуру. Возникает вопрос об издании ее в Германии... Пьеса произведет огромный шум — это необходимо, это будет».

Обращение Чирикова (как и других писателей-знаньевцев — Юшкевича, Айзмана) к жизни еврейской бедноты и, в связи с этим, протест против национального угнетения, имели большое прогрессивное значение. Горький не ошибся — пьесу, боясь ее революционного воздействия, к постановке не разрешили, но в сокращенном виде «Евреев» после настойчивой борьбы с цензурой удалось опубликовать в сборнике пьес Чирикова, изданном «Знанием» в 1904 году. За границей же она шла на сцене театров Парижа, Лондона, Вены с большим успехом. В Германии пьеса впервые была поставлена русскими студентами и произвела огромное впечатление. Она входила в репертуар труппы известного русского актера П. Орленева, гастролировавшего по Европе (Орленев, по воспоминаниям современников, блестяще сыграл Нахмана). Об исключительном праве на постановку пьесы хлопотала В. Ф. Комиссаржевская.

Следует отметить, однако, что успех «Евреев» — пьесы в художественном отношении безусловно слабой (известный схематизм в обрисовке образов, статичность) — в те годы во многом определялся злободневностью ее проблематики.

Почти одновременно с «Евреями» была создана и другая, занимающая значительное место в творчестве Чирикова пьеса — «Иван Мироныч». Если в «Евреях» — в философско-публицистическом наполнении пьесы, в четкой социальной расстановке и ясной идейной позиции действующих лиц можно увидеть определенное влияние пьес Горького, то на «Иване Мироныче», несомненно, сказалось воздействие некоторых принципов чеховской драматургии. Известно, что Чириков очень любил Чехова. В «Иване Мироныче» и в написанной несколько ранее пьесе «На дворе во флигеле» (1902), Чириков берет близкую Чехову тему: он показывает мир мещанства и пошлости, в котором нет места живому чувству, свежей мысли, и раскрывает эту тему в морально-этическом, психологическом плане. Инспектор народных училищ Иван Мироныч — главный герой одноименной пьесы — представляет собой разновидность чеховского человека в футляре. Он угнетает весь дом, добиваясь, чтобы все в его семье, и в жизни вообще, шло по раз заведенному порядку. Этим тяготится и его молодая жена, стремящаяся к иной жизни, и дочь, всей душой сочувствующая мачехе, они тянутся к иным людям, симпатизируя проживающему в городе ссыльному интеллигенту, так непохожему на местных обывателей.

Правда, Чирикову не удалось достигнуть ни той глубины в обрисовке характеров, ни той силы обобщения, которая заложена в чеховских произведениях. Не было у Чирикова также способности подняться над изображаемой средой и над своими героями, которая отличает творчество Чехова.

Предреволюционные годы и 1905 год были вершиной творческого развития Чирикова. В 1905 году он создает произведения, отражающие революционные события в деревне. Аграрные волнения. брожение среди крестьян показывали в своих произведениях многие знаньевцы — Серафимович, Муйжель, Скиталец, Тан, Гусев-Оренбургский. Чириков посвятил деревне периода революции драму «Мужики» и повесть «Мятежники». Писал он эти произведения по горячим следам событий, опираясь на личные, непосредственные впечатления. «Сегодня еду в Глухов (Черниг. губ.) на крестьянский процесс по разгрому Терещинских владений... Необходим материал для будущей пьесы», — пишет Чириков Пятницкому 2 сентября 1905 года. В Черниговской губернии писатель провел почти месяц. 25 сентября 1905 года он сообщает Пятницкому: «Я только что вернулся из Глухова... Впечатления ужасны!.. В голове картины и сцены... Забеременел драмой... Если слажу — может выйти хорошая вещь, только боюсь, что пороху не хватит...».

Учитывая общественный интерес к событиям в деревне, Чириков спешит быстрее закончить работу над пьесой «Мужики» и уже 11 ноября, сообщая Пятницкому об ее окончании, просит опубликовать как можно скорее: «Тема животрепещущая, а события бегут, как молонья... Прошу Вас написать мне, есть ли теперь возможность печатать».

В повести «Мятежники», как и в «Мужиках», писатель раскрывает живущую в крестьянских массах мечту о земле и их ненависть к господам — и реакционным, и либеральным, и кающимся. Он показал в своей повести, как крестьяне, потеряв слепую веру в благодетельный манифест и надежду на милость царя, восстают, жгут усадьбы, поднимают руку на помещиков. К сильным местам повести следует отнести ее конец, рисующий страшную расправу с бунтовщиками. Но ограниченность демократизма Чирикова сказалась и здесь: признавая закономерность требований крестьян, их правоту, писатель испуган жестокостью бунта и, как он считает, бессмысленностью его. Не случайно в пьесе «Мужики» первой жертвой восстания падает сочувствующий крестьянам интеллигент, всей душой стремящийся помочь народу.

К произведениям, отражающим революционные события, относится и рассказ «Товарищ» (первоначальное название «В тюрьме»), опубликованный в XII книжке «Знания» за 1906 год. Он правдиво передает испуг реакции перед революцией, когда растерянная и озлобленная полиция подозревала в неблагонадежности всех и каждого. Однако, избранная писателем ситуация — арест по ошибке генерала и его смерть на допросе, — явилась анекдотической, надуманной и ослабляла социальное звучание рассказа.

И все же, несмотря на отмеченные идейно-художественные недостатки, Чнрикову — в предреволюционные годы и в период революции 1905 года — удалось создать наиболее значительные в его творческом наследии произведения и, в меру своего таланта, подняться на быстрину знаменательных событий. 20 июля 1905 года в ответ на сообщение Горького о том, что в Петербурге предполагается издание новой газеты (первой легальной большевистской газеты «Новая жизнь») и революционно-сатирического журнала «Жупел», к сотрудничеству в которых Горький хотел привлечь Чирикова, последний пишет Горькому: «Газета — это очень приятно, и, конечно, прошу считать меня одним из «своих» сотрудников... «Жупел» — это еще лучше: язык чешется давно уже... Болтается «язык», а руки ни к чему... А тут надо руки и еще... умение умирать. Нельзя писать что-нибудь «созерцательное»: все кажется ненужным и кажется, что и писать теперь вообще не нужно»

Однако, несмотря на категоричность и решительность такого рода высказываний, не следует делать вывод, что Чириков стоял на тех же позициях, что и А. М. Горький. Общественные взгляды Чирикова в тот период были типичны для многих представителей радикальной мелкобуржуазной интеллигенции, и характер этой позиции можно понять, исходя из известного высказывания В. И. Ленина о двух социальных войнах в стране эпохи 1905 года. «В современной России, — говорил В. И. Ленин в 1905 году, — не две борющиеся силы заполняют содержание революции, а две различных и разнородных социальных войны: одна в недрах современного самодержавно-крепостнического строя, другая в недрах будущего, уже рождающегося на наших глазах буржуазно-демократического строя. Одна — общенародная борьба за свободу (за свободу буржуазного общества), за демократию, т. е. за самодержавие народа, другая — классовая борьба пролетариата с буржуазией за социалистическое устройство общества».

Вся общественная и литературная деятельность Чирикова шла «в русле общенародной борьбы за свободу», «за демократию» вообще. Несмотря на эту ограниченность, в определенный период истории России произведения Чирикова, как и других писателей- знаньевцев, стоящих на тех же позициях, объективно служили интересам пролетарского движения. Но сущность пролетарской идеологии, интересы рабочего движения навсегда остались чуждыми и непонятными писателю. Не случайно, говоря в автобиографии о разнообразии своих героев и перечисляя их («дети, студенты, интеллигенты в кавычках, чиновники, попы, мужики, гимназисты и гимназистки, барыни, бабы, солдаты») Чириков не называет рабочего. Образ рабочего появляется в произведениях Чирикова эпизодически и предстает обычно нарочито-сниженным (за исключением образа Изерсона в пьесе «Евреи»). Так, в рассказе «Волшебник» революционные события в городе рождают у героя рассказа — маленького мальчика из обеспеченной семьи — представление о том, что рабочие, устроившие стачку, сильные, всемогущие люди, волшебники. Но это впечатление сразу же рассеивается, как только он видит вблизи одного из рабочих — жалкого, запуганного человека.

Пролетариат, как решающая сила истории, как передовой класс, стоящий в авангарде революции, остался вне поля зрения писателя. Эта ограниченность позиции Чирикова, проявившаяся еще в произведениях 90—900-х годов (абстрактность его гуманизма, лишенного боевого, наступательного пафоса, смягчение противоречий идейной борьбы и т. д.) особенно сказалась в годы реакции — 1907—1910 годов. В это время происходит разрыв Чирикова со «Знанием». Последним его произведением, напечатанным в этом издательстве, был рассказ «На пороге жизни» (1908).

Вместе с Куприным, Андреевым, Буниным и другими писателями Чириков уходит из «Знания» и начинает сотрудничать в альманахе «Шиповник» и в сборниках «Земля» — изданиях модных в период упадка революционных настроений. Здесь печатались писатели (М. Арцыбашев, В. Винниченко, Ф. Сологуб), чуждые народу, скатившиеся в болото реакции. Они объединялись на платформе «беспартийности», которая на деле оказывалась маскировкой их буржуазно-реакционных взглядов.

Все буржуазное общество, по словам В. И. Ленина, было пропитано в это время «настроением веховским, духом уныния, отреченчества». Сборник «Вехи» (1909) был ярким документом, свидетельствующим об идеологическом ренегатстве либеральной интеллигенции. Многие представители интеллигенции, в прошлом сочувствующие революции, теперь отходят от общественной жизни, демократии и народа. Среди них был и Чириков. В воспоминаниях, изданных в эмиграции, он писал: «Революция 1905 года как бы раскалывает мою жизнь и творчество на две половины. Этот раскол начинается полным разрывом нашего литературного кружка с М. Горьким и его «Знанием»... В душе и творчестве наступает крутой перелом, переоценка всех революционных ценностей, своей жизни, своего миропонимания и мироощущения...».

В период реакции намечается отход Чнрикова и от реалистических традиций, сказывается определенное влияние на писателя символизма, в некоторых его произведениях проявляются явные черты экспрессионизма. К произведениям, отразившим эти тенденции, следует отнести аллегорические пьесы «Легенда старого замка» и «Красные огни», идейно связанные между собой.

В драме «Красные огни» восставшие рабы, прокладывая себе дорогу вперед, пробивают стену собственными головами. На это идут лишь смельчаки, герои, — и погибают. Товарищи погибших собирают их кровь и мозг и зажигают красные огни, освещающие дорогу к свободе. А. В. Луначарский в статье «Драмы» справедливо указал на то, что существенным недостатком пьесы является не только грубое овеществление отвлеченных выражений («пробивать головой стену», «горение крови»), несовместимое со здравым смыслом, не только надуманная, фальшивая манера письма, но и неверная идея, заложенная в пьесе. В понимании Чирикова между интеллигентами — союзниками борцов — и самими борцами из народа, рвущимися к свободе — пропасть. Народ, нашедший путь к свободе благодаря помощи своих союзников, забывает о них.

На серьезные дефекты драмы «Легенда старого замка» (напечатана в сборнике «Знание» за 1907 г.) указал В. Боровский в статье, специально посвященной этой пьесе. По мнению В. Воровского, автор «Легенды» подменил «целесообразное и необходимое» случайным (пирующие обитатели старого замка погибают не в результате победы народа, а потому, что в замке случайно оказался человек, зараженный страшной, поражающей всех болезнью). Это отразилось, по словам Воровского, «не только на художественном достоинстве пьесы, но и на моральной ценности, вложенной в нее идеи», которая на деле свелась «к куцой мысли, что от судьбы ни за какими стенами не укроешься». Развязку драмы, по глубокому убеждению критика, следовало бы вырвать из рук слепой случайности и передать в руки сознательных борцов.

Сурово оценил «Красные огни» и «Легенду старого замка» А. М. Горький. «Не за свое дело берешься ты, кажется мне, и ставишь себя пред лицом читателя в смешную позу», — пишет он Чирикову и указывает, что «писать на такие темы не следует, не чувствуя духа времени, которое изображаешь, не видя лиц, о которых говоришь». Характеризуя литературу эпохи реакции в целом и имея в виду произведения Чирикова этих лет, Горький отмечает: «Чувствуется хаос духовный, смятение мысли, болезненная, нервозная торопливость», «исчезает простота языка и с нею — сила его», «литература слепнет и глохнет, отрываясь от героической действительности в область выдумок», и в результате делается непонятной роль «той группы писателей, которая в трудное время дружно будила мысль демократической массы».

В аллегорической пьесе Чирикова «Лесные тайны» (1911) события реальной действительности не находят уже вовсе никакого, даже косвенного, отражения. Появляются у него в это время и произведения, написанные на религиозные сюжеты (монастырское сказание «Плен страстей человеческих», рассказы: «Искушение», «Девьи горы», «Невесты Христовы» из цикла «Волжские сказки»). Часто прибегает писатель к сказовой манере, стилизуя свой язык под народную речь.

Но и после ухода из «Знания» — в период с 1910 по 1917 год Чириков создал ряд произведений, написанных в его прежней реалистической манере и отражающих общественно-значимые события в истории страны. Они писались Чириковым по воспоминаниям и ярко воскрешали лучшие страницы биографии писателя. Это, прежде всего, автобиографическая трилогия «Жизнь Тарханова» (1911— 1914), состоящая из романов: «Юность», «Изгнание», «Возвращение». В этом произведении представляет большой интерес описанная современником жизнь русской интеллигенции 80-х годов: революционная деятельность студентов, первые столкновения народников и марксистов, быт и взаимоотношения народнической интеллигенции в ссылке и т. д.

В 1910—1912 годах Чириков пишет целый цикл рассказов, составивших книгу «Цветы воспоминаний». Особое место здесь занимает рассказ «Судьба» (1912), где, как уже упоминалось, дано точное описание студенческих волнений в Казанском университете в 1887 году, и прежде всего — знаменитой сходки 4 декабря (исследователи той эпохи и биографы В. И. Ленина даже используют этот материал как документальный).

Во время первой мировой войны Чириков занял ярко выраженную оборонческую позицию. Он уезжает корреспондентом на фронт, помещает свои официально-патриотические корреспонденции в газете «Русское слово» и отказывается от участия в журнале А. М. Горького «Летопись», ссылаясь на то, что журнал «пораженческий».

В 1916 году выходит сборник рассказов Чирикова «Эхо войны», отражающий взгляды писателя на империалистическую войну. Среди помещенных в сборнике рассказов — «Иван в раю», в идиллических тонах рисующий раненого солдата в госпитале, где он чувствует себя «как в раю»; рассказ «Сестра» — о том, как девушка, судьба которой сложилась неудачно, нашла себя во время войны, сделавшись сестрой милосердия — «белым ангелом» для раненых; «Добровольцы» — о двух гимназистах, обуреваемых жаждой военных подвигов и убегающих на фронт.

Пути писателя и его героев и пути народа все больше расходятся. Глубоко автобиографический смысл имеет рассуждение героя трилогии — Геннадия Тарханова — после встречи с революционером из крестьян: «Наконец-то жизнь столкнула меня если не с мужиком-социалистом, то хотя с мужиком-революционером по своим взглядам. От такой встречи и таких речей мужика я должен бы был почувствовать радость или удовольствие. Отчего же я шел домой с тяжелым чувством оскорбления, растерянный и обескураженный, ошеломленный этой знакомой мне «правдою»? Я впервые почувствовал, что я — как щепка в море, в этой исторической правде... что ценность моей личности взвешивается на исторических, а не на моральных весах, а для весов этих мои взгляды и убеждения — ноль! Не потому ли все стремления интеллигенции сблизиться с народом потерпели крах? Историческими судьбами родины мы с мужиком сделаны врагами, врагами наследственными и потомственными».

Чириков, сочувственно встретивший февральскую революцию, резко отрицательно отнесся к победе пролетариата в Октябре 1917 года. В 1920 году Чириков эмигрировал в Болгарию и жил в Софии, а с 1921 года — в Праге. Умер он 18 января 1932 года.

За рубежом писатель выпустил несколько романов и сборников рассказов. Некоторые из них («Зверь из бездны», «Мой роман») отличаются явной антисоветской направленностью и содержат злобные выпады против революции.

Но основное место среди произведений периода эмиграции занимают рассказы, рисующие дореволюционную Россию, преимущественно русскую провинцию. Некоторые из них воскрешают далекую юность писателя, его участие в студенческих волнениях, арест (например, рассказ «Невеста», опубликованный в 1927 г. и несколько напоминающий «Королевну», 1912 г.). Многие из этих рассказов сентиментальны, растянуты, лишены глубокого идейного содержания, но в некоторых из них писатель создает ряд ярких образов и картин. Таковы, например, рассказ «Городок», правдиво рисующий нравы дореволюционного провинциального города; навеянная воспоминаниями о прошлом поэтическая повесть «Новодевичье» о любви юноши-студента к волжанке — дочери бакенщика, о любви, начавшейся так поэтично и окончившейся моральной капитуляцией героя.

Все творчество Чирикова периода эмиграции посвящено России, но это Россия старая, знакомая уже по дореволюционным произведениям писателя, ничего нового, хоть сколько-нибудь общественно-значительного, писателю не удалось создать. Советской России, тем великим переменам, которые произошли на его родине, Чириков остался глубоко чужд. В одном из очерков 1919 года из-под пера писателя вылились горькие, но верные слова: «Никуда, видно, не убежишь от страшной правды жизни, которая сделала тебя чужим в своем отечестве».

Расцвет творчества Е. Н Чирикова относится к дореволюционному времени. Его произведения, особенно раннего периода и времени сотрудничества в «Знании», правдиво отражающие различные стороны русской дореволюционной действительности, содержащие яркие, типические образы и картины, будут с интересом прочитаны широкими кругами наших читателей.

Е. Н. Чириков (1864—1932) : (очерк жизни и творчества) / Е. М. Сахарова // Повести и рассказы / Е. Н. Чириков. М., 1961. С. 3-22.