ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2013-й

Природа и сельское хозяйство донского края

ПОДКОВА МАЛОГО НЕСВЕТАЯ

К 145-летию основания села Алексеевка Октябрьского района

Земли по берегам Малого Несветая, принадлежавшие новочеркасскому атаманскому управлению, присмотрел себе конезаводчик Корольков, и с того времени они стали использоваться как пастбища. Впоследствии сюда переселились казаки станицы Грушевской, а после отмены крепостного права – и выходцы из Украины, которые брали казачьи угодья в аренду. Занимаясь обработкой земель, «тавричане», как называли переселенцев, не имели права ловить рыбу, сажать деревья, косить сено и строить дома на фундаменте (чтобы не осели здесь окончательно).

В 1868 году несветайские хутора Уткин, Голубовка, Воробьёвка, Чернухин, Беркут и Кут объединились в хутор Малый Несветай. Считается, что начало ему положил основанный двумя годами раньше Чернухин, где на берегу маленького озера стояла деревянная Успенская церковь.

Земли здесь были замечательные. Высоко на ростовском и новочеркасском рынках ценилось местное сено, что объяснялось просто: траву малонесветайцы косили вручную (механические сенокосилки, которые распространились повсеместно, портили корневую систему), и скот на покосные земли не выгоняли. Правда, не обходилось без неприятностей: статья «Хут. Мало-Несветайский Черк. окр.» в газете «Донские областные ведомости» от 23 июня 1906 года сообщает, что «в настоящем году жителей этого хутора постиг большой недород хлеба; казаки значительно приуныли, в особенности те из них, у кого нет запасов от прошлых лет, многие нуждаются в ссуде до будущего урожая, так как нынешний сбор хлеба едва лишь может возвратить затраченные на посев семена и то под большим сомнением. Сенокоса совсем не было, и жители спешат распродавать свой скот по самым дешёвым ценам».

Жизнь хутора с пятитысячным населением в начале века протекала мирно; те же «Ведомости» рассказывают о малонесветайском атамане – читаешь и завидуешь: нам бы таких правителей (недаром у статьи подзаголовок: «Пример, достойный подражания)! «В данное время атаманствует в хуторе некто А. С. Щербаков, человек. по справедливости, достойный и для большого круга деятельности станичного управления. Благодаря энергии и разумной распорядительности г. Щербакова, со времени вступления его в должность атамана, жители наслаждаются относительным спокойствием и благочинием: про воровство и разбои совсем не стало слышно, жители безмятежно спят при открытых окнах и дверях, нисколько не опасаясь за свои базы и скот; на улицах не слышно безшабашного разгула молодёжи с присвистом под рыпение гармоники и разудалой балалайки, как мы наблюдали в других хуторах и станицах. Для увеселений молодёжи указано место на выгоне и в этом случае атаман встретит полное сочувствие со стороны хуторских граждан, – ослушники его постановлений привлекаются им на общественные хуторские работы, а в противном случае подвергаются строгому хуторскому суду; особенно нет пощады ворам и разбойникам от строго следящих за этим мало несветайцев. Энергия г. Щербакова по части полицейских розысков доведена до совершенства, так, например, недавно, некто Д., вёрст за 5 от Малого Несветая, в глухой степи, обронил два дорогих зонта; по заявлению о том г. Щербакову, благодаря его сообразительности и умению производить расспросы, оба зонта были найдены в соседнем посёлке вёрст за 7 от хутора».

Далее автор статьи, некто В. Донецкий, пишет о нерадостном:

«Одного недостаёт в этом хуторе – медицинской помощи. А между тем, в настоящее время каждый день хутор по нескольку раз оглашается заунывным церковным звоном по умершим: умирают преимущественно дети от дизентерии – это известная в сельской жизни дань огуречному сезону. Представителем медицины в хуторе является земский фельдшер, которого местные жители величают «дохтуром», вероятно потому, что он держит себя «по-докторски» и тяжёл на подъём. Земский врач находится вёрст за 30, в Сулине, куда и отправляются бедные жители на поклонение, потому что, по рассказам казаков, «натуральный дохтур» никогда их не навещает. А иногда хуторяне тащатся в больницу в Александровск-Грушевский, как в ближайшую. Во всяком случае, визиты эти обходятся хуторянам очень дорого – 2–3 рубля за каждый раз, потянуть же неоткуда, никаких заработков у них нет и вся промышленность их заключается в скотоводстве и хлебопашестве, а тут на беду чёрный год».

Но это о повседневной жизни хуторян. Отдыхать здесь было прекрасно: чистейший воздух, живописная речка, изрезанный глубокими балками рельеф, особенно украшенный кое-где романтическими скальными выступами… Малонесветайские помещики проживали в Новочеркасске, сюда же приезжали на лето. Кстати, у одного из помещиков работала батрачкой мать великого оперного певца Ивана Васильевича Ершова, родившегося в Малом Несветае в 1867 году. С особым размахом и вкусом обустроились Шумков и Улиткин: насадили в своих усадьбах на левом берегу речки ценные сорта плодовых деревьев. До сих пор место, где стоял дом Шумкова, называют Шумок, одичавшие посадки – Шумков сад. Имя же Улиткина, владельца огромного барского дома, забылось, хотя когда-то оно было на устах у малонесветайцев. Можно даже сказать, что Улиткин сыграл своеобразную роль в освоении подземных недр несветайской земли.

Брошюра «Список служилым генералам, штаб и обер-офицерам войска Донского по старшинству» (Новочеркасск, 1868) говорит о том, что Иван Степанович Улиткин был офицером с 1829 года и удостоен следующих наград: св. Анны 3-й степени (1835), св. Владимира 4-й степени (1842), св. Анны 2-й степени (1851), св. Станислава 2-й степени (1858), св. Анны 2-й степени с Императорской короною (1863), и Знаки отличия беспорочной службы за ХХ лет (1859), за участие в русско-персидской войне 1826–1828 годов (1828), в русско-турецкой 1828–1829 годов (1829) и в память войны 1853–1856 годов (1858).

О богатстве отставного генерала ходили легенды. Как-то прошла молва, что свои богатства он закопал в саду, поскольку, сообщал В. Донецкий в цитируемых выше «Ведомостях», «любители кладов, – кувшинов с червонцами, секретно стали рыться в усадьбе Улиткина, по всем кабалистическим направлениям, но сколько ни трудились они, а золота не нашли, зато, говорят, нечаянно напали на залежи каменного угля большой толщины, благодаря чему теперь жителям предстоит обогатиться топливом».

Официальная же история горного дела на Несветае говорит об уроженце Малого Несветая, лавочнике, мелком торговце, казаке Петре Фёдоровиче Дороганове, который в 1912 году обнаружил близ хутора угольный пласт, открыл «душегубку» (то есть шахту) и наладил торговлю углём в Новочеркасске. Примеру Дороганова последовали другие предприниматели: хуторяне Назаров, Гончаров, Мастиков и другие. В том же году большой участок здешней земли арендовал и Николай Елпидифорович Парамонов. Его шахта получила название Парамоновский рудник, а устроенный им рабочий посёлок – Парамоновские казармы (впоследствии – Несветай, а нынче город Новошахтинск). К посёлку Парамонов проложил железную дорогу и вскоре стал угольным магнатом.

И Малый Несветай преобразился – во многом благодаря зажиточному казаку Савелию Наумову, человеку доброй, широкой души: тогда же, в 1912– 1913 годах, в хуторе появились со вкусом выстроенные общественные здания (лес, камень, кирпич и прочие строительные материалы на своих подводах бесплатно доставляли те самые «хохлы», специально привлечённые хуторским правлением). Для себя же Наумов возвёл паровую двухэтажную мельницу, при которой работала столовая для клиентов, крупорушку (на паях с другим богатым хуторянином, Каллистратом Гончаровым); обложил старую церковь местным «диким» камнем. Её мощную четырёхгранную колокольню увенчивал колпак, а четырёхгранник барабан – сплюснутый купол. Церковь, караулку и подсобные помещения окружала кованая ограда. Неподалёку находились возведённые несколькими годами ранее церковно-приходская школа и две министерских – для мальчиков и девочек (в характерном для того времени «фабрично-заводском стиле»).

Дальнейшая судьба Парамонова известна – он эмигрировал, спасаясь от большевиков. А Дороганова раскулачили и сослали. Исчезло с карты и название Малый Несветай: в 1921 году оно сменилось Алексеевкой, в честь первого председателя сельсовета Николая Павловича Алексеева, погибшего от рук белых.

Алексеевка – может быть, самое уютное селение в окрестностях Новошахтинска... Главная улица погружена в тень старых тополей; среди аккуратных домов с простым нарядом наличников выделяется важный особняк Каллистрата Гончарова с закруглёнными сверху окнами. На бывшем майдане – всё то же булыжное покрытие. За акациями и ясенями заглохшего сквера, за футбольным полем в низком длинном серокаменном корпусе узнаётся бывшая церковь Успения пресвятой Богородицы. За полем видно и представительное кирпичное здание церковно-приходской школы – на высоком фундаменте, с заколоченными дверью и окнами. Видны и массивные пилоны ворот, за ними некогда было большое мельничное подворье, сейчас – пустырь; в глубине его – высятся руины мельницы.

В 30-е годы с церкви сорвали купола и кресты. Разрушить не успели: вероятно потому, что началась война. А потом богослужения возобновились – до 1959 года, в 60-е её превратили сначала в клуб, затем в продовольственный склад. В 1998-м подростки устроили пожар, сгорели деревянные купол и крыша. Спустя пять лет местная газета объявила о том, что в Алексеевке возродится приход. Но проходил год за годом, а церковь так и стояла заброшенной, с зияющим проёмом входа, с зарешёченными либо заложенными кирпичом окнами, заросшая внутри травой.

Совсем недавно в церкви принялись за восстановительные работы, уже подвезли кое-какие строительные материалы. По всему видно, дело поставлено серьёзно. Уже прошёл и первый престольный праздник!

...Речка Малый Несветай в селе делает крутой поворот, охватывая собою тихое и на первый взгляд маленькое село, в котором выделяется прямоугольная каменная мельница, построенная Савелием Наумовым в 1912 году (сохранились и массивные пилоны ворот: представительный вход на мельничное подворье). На самом деле село сильно разбросано, частично скрываясь за буграми.

На помещичьи сады особенно хорошо смотреть с возвышенности, что на исходе Алексеевки, за мостом через речку: они лениво разлеглись зелёными гущами на низменном лугу и далее по склонам оврага. Это – бывшие владения Шумкова (усадьба Улиткина находилась по другую сторону моста, ныне там всё распахано).

Впервые я попал сюда в 2004 году. И нафантазировать себе не мог, что окажусь в диковинном, экзотическом уголке, что в несветайской глуши почую дух старинной усадьбы... Тропинку словно заманивало в романтически одичавший сад, где росли терновник, черноплодная рябина, айва, другие плодовые деревья, ивы, ясени... Дно реки кое-где выстилали камни, и я впервые обратил на это внимание, когда услышал шумное журчание и весёлое бульканье... Потом плодовых поубавилось, справа вырос крутой овраг в терновнике, пошли сплошь ясени, узорные клёны, маслины, вязы, ивы. Вот вкруговую посаженный кустарник: здесь, наверное, стоял барский дом; а дальше, за большой поляной – круглый остров тёмнолистых ясеней, плотно окружённый высокой сиренью.

А сейчас, спустя восемь лет, я не смог пройти прежней тропой. Всё заглушено деревьями и кустарниками. Но я всё же упрямо пошёл краем оврага, надеясь где-нибудь, да спуститься к речке. Не удалось – только заблудился: набрёл на невесть откуда взявшиеся заросли тростника. Пришлось долго их обходить, увязая в травах… Выбрался наконец к грунтовой дороге: она поверху обошла шумковскую усадьбу и устремилась к речке – чтобы напрямую вывести в центр села. Да, точно, помню такую дорогу, и мостик был...

Теперь пришлось речку переходить вброд, благо воды по колено. «Сад Шумкова» остался позади, утонувший в зарослях трав и кустарников.