ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2012-й

Природа и сельское хозяйство

М. И. ГРЕКОВ

В Манычских степях: Из воспоминаний о Доне М. И. Грекова 1878-1879 гг.

На степном хуторе (Зимние наброски и впечатления)

Часть 7

II.

„Была такая же бурная и снежная зима. Шла пересылочная партия арестантов с Кавказа через Новочеркасск и далее, вероятно на Москву или уж не знаю какое дальнейшее ей было направление, но это безразлично, не в этом дело. Партия была численностью до трехсот человек, — значит, установленной силы был и конвой при офицере. Партия следовала по почтовому кавказскому тракту, так как тогда еще не было железных дорог. После ночлега в ceле Тарасовке, где всю ночь бушевала снежная буря, которая продолжалась и на утро, офицер — партионный начальник — несмотря на вьюгу решил продолжать путь и никакие уговаривания унтер-офицера не могли его склонить к отмене похода. Подняли арестантов, выстроили и тронулись в путь, сзади шли подводы с арестантским имуществом и на них слабые арестанты. Переход им предстоял только 25 верст, но все время по открытой возвышенности, только и был верстах в пяти от дороги небольшой казенный лес".

„Идти пришлось против ветра. Прошли пять верст, село скрылось из глаз, дорога была совсем заметена, а ураган продолжался, люди начали выбиваться из сил, а закованные в цепи и совсем стали, лошади не могли тащить подводы".

„Свечерело, люди начали расходиться и отбиваться человек по пять, по десять, по три.

„Они уже не находили в снеговой пыли друг друга.

„Конвойные не могли исполнять своих обязанностей и не слушались полузакоченевшаго начальника.

„Кончилось тем, что все замерзли, исключая шести человек, которые случайно прибились к казенному лесу и набрели на сторожку лесничего, у которого и спаслись, а остальных розыскали в разных местах закоченевшими, некоторых только весна открыла, когда потаяли снега. Вот как опасно пускаться в путь во время зимних ураганов, да еще по нашим равнинам, где нет преграды разгулявшимся снеговым бурунам.

— Да как вы-то, Иван Иванович, по такой метели приехали?

— Я, ваше превосход..., выехал как будто ее и не было, а в степи-то уж и страх взял. Ну просто-с зги не видно! Я уж говорил своему Васютке, не вернуться ли нам? Нет уж, говорит, барин, давайте ехать, не далеко осталось! Да уж дай Бог здоровья белоногому коренному, он то точно ощупывал дорогу. И то не сразу попали в ваши ворота, а ткнулись в каретный сарай.

— Да-с сударь, — повернувшись ко мне опять на каблуках, добавил Иван Иванович. — Страшна-с стихия, легче турка победить, чем ее.

— Да что это мы баснями соловьев кормим? ведь „адмиральский час", — прекратил разговор генерал и сказал свою приговорку: „Кто бы нам поднес, а мы бы выпили", — живо вскочил и пошел согнувшись в столовую за водкой.

— Да-съ, ваше превосходительство, с холоду не дурно пропустить единую. В это время Василий Емельянович наливал серебрянную старинную чарочку водки, настоянной на тысячелистнике.

— Будьте здоровы! — честная компания, — произнес генерал и перевернул чарочку в рот.

— Ну, а ты, сваточек, выпьешь? — обратился он ко мне.

— Покорно благодарю! водки не пью, — ответил я.

— Да и рано!., успеет! — проходя мимо меня, проговорил Василий Емельянович.

Опять шаркнул ногами и выпил, так как пьют во фронт солдаты.

Перешли вс в столовую и сели за обед, за которым первенствующую роль играло родное цимлянское. И нужно отдать справедливость, оно у генерала было прекрасное, выдержанное.

После обеда все разошлись по комнатам с визитом к „генералу Храповицкому". Мятель утихла и морозило.

Я скоро заснул. Слышу сквозь сон кто-то вошел и будит Василия Емельяновича.

— Барин! Барин!

А он из-под лисьего одеяла, сделанного из собственной охоты лисиц, не раскрываясь, только отзывается.

— Г..му! А что! чего надо? А!., это ты, Роман?! Что там такое?

— Да там казаки с хутора пришли, — говорят, что сейчас мимо хутора по задворкам пробегли два волка матерых.

А ведь волки, известно, по мятелям всегда подбираются к овечьим загонам, вот и теперь хотели полакомиться, а мятель-то и затихла.

— Чего? волки?

— Седлай, да еще четыре человека.— Сваточек поедешь! — обратился он ко мне.

— А!., как же, непременно, если есть на чем.

— Ну, вот, чтобы у коннозаводчиков, да не было на чем! Седлай свату „Востроушка". Да живо, а то далеко проклятые утянут. Ты, сват, надевай мой лисий полушубок и калмыцкий треух, а то в степи-то проберет — это не по Невскому гулять! Через полчаса мы уже сидели на конях.

— Роман, „Шамрая" и „Стрелку" возьми сам на сворки. Да „Удава" возьмите, а то лентяй сам не пойдет, а собака-то злобная, как доберется, так сейчас в загривок вопьется. За двором мы уже понеслись наметом, только у встречных казаков спрашивали по какому направлению пошли волки. Приблизительно на пятнадцатой версте нам за две версты впереди на белой снеговой поляне, на возвышенности показались два черных пятнышка. Василий Емельянович приказал двум охотникам держать направление наперерез.

— Да вы смотрите, не выпускайте лошадей, а то снег глубокий, вы их и запалите — крикнул он вдогонку.

— Мы знаем! — ответили те и начали оттягивать, от нас вправо.

Мы тоже стали наддавать ходу, но и волки, по-видимому, нас заметили и стали от нас отдаляться.

— Жалко, сват, далеко собаки не видят а то бы они их немного задержали — обратился ко мне Василий Емельянович, но в это время мой „Востроушка" угодил в какую-то невидимую под снегом яму и я буквально ткнулся в снег головою. Хорошо, что смирная лошадь, так что вскочил, стряхнул снег и дальше.

— А ты, сват, повод-то держи наготовье участливо заметил Василий Емельянович. Наконец, уже начало темнеть, а мы к волкам не приближались и их мало стало приметно. Решили оставить поползновение завладеть добычей и поехали шагом.

— Не заехать ли нам, — сказал Василий Емельянович — к приятелю, соседу? Он будет рад, накормит, обогреет да еще в своих санях и домой нас доставитъ. Ведь устал, сват? — добавил он.

— Да, немного чувствуется. А ведь самоварчиком попахивает.

— Да что мы, сват, не курим? с проклятыми волками и покурить некогда было.

— Закуривай сват, чтоб домашние не журились (не скучали) — обратился он ко мне, доставая из кармана кожанный портсигар.

На хуторе нам обрадовались, но и удивились, а когда мы им рассказали свою гонку за волками, то много смеялись, мол попусту стоило ли мучить себя.

Хозяйка захлопотала с чаем, и закускою с неизменным цымлянским.

— А какая зимушка! — сказал хозяин.

— Да уж эта зима немало бедствий наделает! — добавил я.

Хозяин о чем-то как будто задумался, а потом вдруг, обращаясь ко мне, сказал:

— Ваши слова навели меня на тяжелое воспоминаниеe, так как я в эту зиму чуть не замерз, а Петр — кучер, так и вовсе замерз. Помнишь, (обратился он к К*), моего Петра? ведь замерз бедняга! Я и теперь грущу; может через меня, да спасая меня. Хозяин опять задумался и вздохнул.

— Как же это было? — Разскажите? — спросил я. Э!.. да что разсказывать, тяжело и вспоминать!

— Ну разскажи, разскажи, Федя — сказал К*. — А он, молодой человек, пусть будет в жизни поосторожнее, опыт ему будет поучительный.

— Да что ж — начал нехотя хозяин — было это так: мне нужно было ехать по неотложным делам в Усть-Медведицкую станицу — это от меня верст 80. Маленькая поземка тянула так, что дорогу то заносило. Ну, что-ж? думаю, лошади добрые, сани теплые с будкой, легая; кром кучера Петра я еще прихватил и лакея Василия. Выехали. Едем и едемъ. Дороги почти нет, лошади начали томиться, так что в некоторых наносах уж и останавливаются. Степь кругом необозримая: нет предмета, на котором бы мог остановиться глаз. Да, вот знает, (кивнул он головой на К*). Снег пылит, так и лепит глаза. Наконец, окончательно лошади стали. А меня когда-то учили бросить пук сена или соломы, чтобы узнать по прямому ли мы направлению едем, или вертимся на одном месте. Бросили... Тронули лошадей; через несколько минут наша связка сена лежит, тогда уж мы совсем растерялись.

— Я, барин, — говорит Петр,— сяду на пристяжного верхом, да пройду поищу дорогу, кажись мы ее вправо бросили?

— Ну, поезжай! — говорю ему, — да смотри, если долго тебя не будет, я начну подавать тебе сигналы, буду зажигать спички, так ты на огонек и держи, тогда хоть мы не разобьемся врознь. Поехал он...

Проходить полчаса — нету, я за спичками, а они отсырели — вот-то горе! Василий-лакей говорит:

— Пройду я пешком! Я его остановил:

— Ну куда ты пойдешь?, этак мы все растеряемся.

— Да я, барин, не далеко.

— Ну, иди!.. Пошел и тоже нету и нету. Тогда я перетрусивши, думаю, что должна быть недалеко дорога и сам их примеру последовал.

Продолжение см.: Греков М. И. В Манычских степях: Из воспоминаний о Доне М. И. Грекова 1878-1879 гг. Часть 8.