ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. ГОД 2012-й

Природа донского края

Природа донского края в донской литературе:
Весна и лето в произведениях М. Шолохова
Весна в произведениях Г. Колесникова
Осень в произведениях Г. Колесникова
Природа Ростова-на-Дону в произведениях Г. Колесникова

ОПИСАНИЕ ДОНСКОЙ ПРИРОДЫ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ФЕДОРА ДМИТРИЕВИЧА КРЮКОВА

Наступил Троицын день. Станица загуляла. Яркие, пестрые наряды казачек, белые, красные, голубые фуражки казаков, белые кителя, «тужурки», рубахи самых разнообразных цветов – все это, точно огромный цветник, пестрело по улицам под сверкающим, горячим солнцем, пело, ругалось, орало, смеялось и безостановочно двигалось целый день – до вечера. Дома не сиделось, тянуло на улицу, в лес, в зеленую степь, на простор…

Садилось солнце.

Мягкий, нежно-голубой цвет чистого неба ласкал глаз своей прозрачной глубиной. Длинные сплошные тени потянулись через всю улицу. Красноватый свет последних, прощальных лучей солнца весело заиграл на крестах церкви и на стороне ее, обращенной к закату. Стекла длинных, переплетенных железом, церковных окон блестели и горели расплавленным золотом.

Крюков Ф. Д. Казачка // Рассказы. Публицистика / Ф. Крюков. М., 1990. С. 32.

***

Лунная ночь была мечтательно безмолвна и красива. Сонная улица тянулась и терялась в тонком, золотистом тумане. Белые стены хат на лунной стороне казались мраморными и смутно синели в черной тени. Небо, светлое, глубокое, с редкими и неяркими звездами, широко раскинулось и обняло землю своей неясной синевой, на которой отчетливо вырисовывались купы неподвижных верб и тополей.

Крюков Ф. Д. Казачка // Рассказы. Публицистика / Ф. Крюков. М., 1990. С. 53.

***

А день сиял веселый, яркий. Горячие лучи солнца начинали уже томить, тень манила к себе. Небо, чистое, нежно-голубое, высокое, безмятежно сияло своей лазурью, раскинувшись далеко-далеко.

Крюков Ф. Д. Казачка // Рассказы. Публицистика / Ф. Крюков. М., 1990. С. 65.

***

Четвертая неделя, как я в Есауловом хуторе. Скучно, жарко, безлюдно… Хутор степной, маленький – дворов тридцать. Кругом степь, побуревшая уже от солнца. Народ весь в поле. Зелени почти никакой. Купаться негде. Пруд весь покрыт зеленой грязью, гусиным пометом и пухом; тень только под сараями. Садики очень жалкие, заморенные: почва солонцеватая, бедная влагой; колодцы глубоки, поливать трудно. Чего здесь много, так это – навозу и приготовленных из него кизяков. Квадратные кирпичики-кизяки, сложенные в невысокие пирамидки, наполняют все дворы и даже кривые улочки хуторка, поросшие колючкой и дуропьяном с белыми цветами. Очень также много мух.

Крюков Ф. Д. Из дневника учителя Васюхина. (Картинки станичной жизни) // Рассказы. Публицистика / Ф. Крюков. М., 1990. С. 68-69.

***

По будням в станице безлюдно. Выйдешь за ворота, глянешь направо, глянешь налево – вдоль по длинной улице, замыкаемой с обеих сторон сизыми рощами верб, - пустыня! Разгуливают свиньи, теленок, две-три курицы… Вдали ребенок без рубашки кричит благим матом и стучится в запертые ворота. Горячий ветерок пахнет иногда с востока, и все опять тихо, сонно, мертво… В воздухе как будто застыло чуть слышное, едва улавливаемое жужжание без начала и без конца, то басистое, серьезное, заботливое, то тонкое легкомысленное, поддразнивающее, то жалобное и плачущее…

Хороши вечера и ночи – лунные, ясные, тихие, немного душные… Выйдешь ли на улицу: с одной стороны озаренные лунным блеском мраморные, блестящие стеклами окон маленькие дворцы, с другой – тоже маленькие заколдованные замки с синеватыми темными стенами и раскрытыми бойницами-окнами. Неровные зубцы верховых рощ, окружающих станицу, под блеском месяца кажутся покрытыми серым шелком. Тени черны и таинственны, воздух чуток. Каждый звук, каждый шорох отчетливо слышен. Сядешь в саду на скамейке. На песчаной дорожке – причудливые мелкие узоры. Тихо шелестят листочки молодых топольков; звенящий стрекот кузнечиков безбрежно разлит во все стороны; над вишнями гудят жуки, комар деловито поет над самым ухом. Из-за церкви, от поповского дома доносится бренчанье рояля: молодая попадья играет что-то грустное и приятное… Томление и грусть охватывают сердце…

Крюков Ф. Д. Из дневника учителя Васюхина. (Картинки станичной жизни) // Рассказы. Публицистика / Ф. Крюков. М., 1990. С. 71.

***

…Как хороши покосы на моей родине, как пестрят луга яркими женскими одеждами, как легки и изящны движения работающих, а на вечерней заре вьется дымок под арбами, под кудрявыми яблоньками, над зеркальным озером звенят комары и песни… В облаке пыли возвращается стадо по дворам. На большом красном быке, на спине, у самого хвоста, сидит мальчуган и, гордо улыбаясь, посматривает по сторонам. - Вот так донец! – со смехом кричит ему встречный казак…

Крюков Ф. Д. Полчаса // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 202

***

…В одном конверте проскользнул даже каким-то чудом крошечный засушенный букетик степных незабудок. Смотрю на него, - засушен он с такой тщательной и нежной заботой, - нюхаю. Ничем он не пахнет, - знаю, - но почему-то мне чудится в нем весь аромат лазурного простора, степного ветра, родной земли, родного солнца…

Крюков Ф. Д. В камере № 380 // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 215

***

…Роятся звезды вверху, меж черными ветвями старых груш, играют трепетным светом. Чутко дремлют темные кусты и деревья. Густой запах идет от черной полыни, которой покрыт шалаш. Звенит пестрый хор в траве, в ветвях, и безбрежно разлита его буйно-радостная песнь в теплом дыхании звездной ночи. Земля уже остыла, и так хорошо лежать у шалаша – меж ветвей темное небо так высоко, и так прекрасна игра звезд…

Крюков Ф. Д. В камере № 380 // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 217

***

…Частые звезды рассыпаны вверху, как яблоки под яблонями после бури, - зеленые, белые, красные. Мудрая грамота Божия – кто бы прочел ее!.. Комары звенят, кружатся. Садятся на лицо, на руки, сквозь чулок жалят – наказание Божье этот гнус… Басят жуки, натыкаются на ветки, шелестят листвой – с ними на утренней зорьке дед ведет непримиримую войну. В соседнем озерце, за городьбой, заливаются хохотом лягушки – веселая, но никуда не годная птица… Бугай низкой октавой бунит в станице. Ровная стрекочущая песня разлита в траве, в кустах, в зубчатых стенах черной зелени, четко вырезанных на белом полотне умирающей зари. Прислушаешься – конца-краю нет…

Как ни близок он, этот диковинный мир неугомонно-веселых существ, как ни знакома его долгая, нескончаемая песня, а поди-ка заглянь в его тайники, узнай, как они там живут, эти музыканты и песенники, как родятся и умирают, как хлопочут, женятся, гуляют, дерутся, мирятся… Небось у них старички есть, с грустной покорностью ожидающие конца? Умрут… насыплют маленькие кургашки над ними, а все будет разливаться эта широкая, бескрайняя песня… Услышат ли они ее, вечную и неизменную, всегда юную и радостную?

Крюков Ф. Д. Мать // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 241-242

***

…Верст за десять начала мелькать церковка из-за красноватой каймы голых верб. Потом выступили гумна с побуревшими скирдами соломы, черными полосками на белом небе вырезались журавцы и шесты с скворешнями. Вон и курени – маленькие такие, приветливые, и кизячным дымком как будто наносит от них. Сгрудились, как грибы на опушке, бурые соломенные, зеленые и красные железные крыши с пятнами снега. Улички – издали тоже словно игрушечные, узкие, причудливо извилистые, с кулачками золы и навозу у старых, похилившихся плетней, с бурой накатанной дорогой, с воронами и галками возле нее. Все старое, хорошо знакомое, родное… И все как будто новое в тихой умилительной красоте своей и кроткой ласке…

Крюков Ф. Д. Мать // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 251

***

…Матово белел в предрассветных сумерках весенний разлив Дона, где-то далеко-далеко, в серебристом тумане низины, звенел многоголосый, вольный, мягкий крик дикой птицы, и с высоты изредка доносился свистящий плеск бесчисленных крыльев…

Крюков Ф. Д. Мать // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 265

***

…Девичьи песни, смех, визг ребятишек, тени через двор, тени по улице, косые, длинные, и тихий свет на вербах, золотой свет в окнах церкви и на седом кургане за станицей… И голуби в вечернем небе кружат, то золотисто-ясные, то черные, как дождевые брызги на голубом платке щеголихи. И кроткая тишь безмятежная медленно и привычно текущей жизни – все обидно тускло и убого, все не такое, как… в книгах…

Крюков Ф. Д. Счастье // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 281

***

…Зеленая балка меж пашен, и разбрызган пестрый узор по ней: золото, пурпур, бирюза, алый бархат тюльпанов, «цветов лазоревых», среди сизых пучков густо пахнущей полыни. Ветерок вздыхает над голым кустарником – пыль золотистая, нежная чуть закурилась над ним: лопаются почки. Не слыхать голосов человеческих – над ухом лишь мушки звенят, да жаворонки за черной пашней сыплют заливистые трели. Звенят. А все кажется: безбрежно разлита тишь неподвижности над волнистой ширью степной, над редкими черными хатками, резко очерченными на горизонте полевыми хатками, сейчас пустыми и безмолвными, хранящими тайну труда и пота и нужды среди пустынного простора…

Крюков Ф. Д. Счастье // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 285

***

…Бежит облачко – по неслышно скользящей тени видно, куда бежит, а в него не глянешь режет глаза от яркого блеска… Маленькие, прохладные капельки упали на руку, на вспотевший лоб – свежо и радостно вздыхает ветерок…

Крюков Ф. Д. Счастье // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 286

***

Вон на гребне темной пашни, на самом горизонте, показался всадник и две лошади сзади него. На водопой, верно, едет. Чуть видно, как мелькают тонкие ноги лошадей, и тонкой линией обозначена фигура всадника. Вот въехал в темную пашню, слился с ней, пропал… И пусто стало. Черная земля, изрытая, печальная, и тени облаков по ней… Скудная, милая родная земля! Где те слова, чтобы передать эту подлинную красоту невыразимой кротости и скудности твоей?.. Их надо, их, а не найдешь нигде, дорогие, нужные и безвестные слова и краски…

Крюков Ф. Д. Счастье // Рассказы. Публицистика. – Москва : Светская Россия, 1990. – С. 286