ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2014-й

Донские священнослужители

Д. А. ЩЕРБАК

«НЕ НАМ, ГОСПОДИ, НЕ НАМ, НО ИМЕНИ ТВОЕМУ»

О врачах духовных и врачах телесных

К 185-летию Донской епархии

В середине ноября 2012 года состоялась моя последняя встреча с Людмилой Сергеевной Гримовой (Щетковской, 1937–2012).

Она была сестрой милосердия сестричества во имя святой Ксении Петербургской при храме Казанской иконы Божией Матери в Ростове. В храме мы и познакомились, благодаря возложенному на меня настоятелем, протоиереем Димитрием Соболевским послушанию – сформировать и координировать волонтёрскую службу «Милосердный самарянин». Надо отдать должное терпению и настойчивости семидесятипятилетней, тяжелобольной женщины: этой встречи она ждала больше года. Людмила Сергеевна передала мне письма, фотографии, копии церковных описей, которые хранила многие годы.

Так в моих руках оказался семейный архив Поповых и Щетковских.

Среди членов этих семей были врачи, священники, военные, учителя, преподаватели высших учебных заведений. Люди, внёсшие свой вклад в историю донского края, России. Многие из них с юных лет получали высшее духовное образование, обучаясь в семинариях и духовных академиях Российской империи. Либо, наоборот, в более зрелом возрасте оставляли мирские профессии, продолжая своё служение на духовном поприще. В качестве примера можно привести выбор жизненного пути двух сыновей основателя и директора Донского музея Харитона Ивановича Попова. Старший сын Николай, завершив обучение в Харьковском земледельческом училище, поступил в Донскую духовную семинарию и в тридцать лет стал священником. Самый младший, Иван, оставив военную карьеру, пошел по стопам брата Николая [1].

Но были и другие примеры, характерные для России XIX века. Довольно много воспитанников духовных школ поступали в медицинские учебные заведения. Среди выпускников духовных училищ и семинарий, ставших медицинскими светилами, – М. Я. Мудров, один из основателей русской терапевтической школы, (Вологодская духовная семинария); выдающийся хирург Н. Н. Бурденко, основоположник российской нейрохирургии (Пензенское духовное училище); физиолог, создатель науки о высшей нервной деятельности И. П. Павлов (Рязанское духовное училище); наш земляк Лев Васильевич Попов (1845–1906), патолог и терапевт, профессор Военно-медицинской академии.

Лев Васильевич Попов родился 20 февраля 1845 года в станице Мелиховской в семье священника казачьего происхождения [2, с. 74]. Учился в Новочеркасском духовном училище, Воронежской духовной семинарии (1859–1863), Императорской медико-хирургической академии (1863–1868). Под руководством С. П. Боткина подготовил диссертацию на учёную степень доктора медицины «Опыт над заражением животных извержениями холерных больных», где впервые доказал, что свежие извержения способны заражать холерой, а при дальнейшем их разложении они теряют способность к заражению [2, с. 75]. После окончания Академии был направлен в Главное военно-медицинское управление «как обязанный служить в военном ведомстве за своё образование…» и назначен полковым врачом Войска Донского [3, с. 256]. В 1872 году Военно-медицинский учёный комитет командировал Льва Васильевича за казённый счёт в заграничную командировку на два года. Работал Попов в клиниках Р. Вирхова и Л. Траубе (Берлин), Ж.‑М. Шарко (Париж), лабораториях Э. Ф. Гоппе-Зейлера и Ф. Реклингаузена (Страсбургский университет) [3, с. 272].

По возвращении в Петербург Льва Васильевича прикомандировали к Клиническому госпиталю, а затем зачислили младшим врачом в лейб-гвардии гренадёрский полк. С 4 декабря 1876 года Попов – приват‑доцент Императорской медико-хирургической академии по общей патологии, терапии и диагностике внутренних болезней; читал лекции (курс учения о лихорадке) при клинике профессора Боткина.

С началом русско-турецкой войны (1877–1878) Попов – в действующей армии, участник сражений в отряде генерал-адъютанта Гурко. Под конец кампании в полку развился сыпной тиф, который свалил почти весь медицинский персонал полка, кроме Попова: «приходилось работать до изнеможения, принимая около 200 человек, имея 100, 150 стационарных больных, из которых большая часть была размещена где только было можно. Осмотр таких больных, распростёртых по земле, часто весьма слабых или совсем находившихся без памяти, представлял для врача немало затруднений. Нередко кружилась голова, и дело доходило до обморочного состояния» [2, с. 76]. В июне 1878 года Лев Васильевич заболел тифом и был эвакуирован в Россию.

В 1881 году Попова утвердили ординарным профессором Варшавского университета. На кафедре госпитальной терапии он создал клиническую лабораторию, «уча других и сам учась вместе с ними» [2, с. 76]; много времени уделял больным. Девять лет работы на этой кафедре учёный вспоминал с чувством большого удовлетворения.

После смерти С. П. Боткина Попов занял кафедру академической терапевтической клиники в Военно-медицинской академии (1890–1897). Как педагог в своих лекциях и амбулаторных занятиях он подчёркивал принцип «индивидуализации больного». В его клинике впервые в Академии был установлен рентгеновский аппарат; на кафедре проводились испытания новых лечебных препаратов. Здесь Лев Васильевич написал свои «Клинические лекции» (1895–1896, в 2 частях) и монографию «Возвратный тиф» (1899).

Попов был талантливым клиницистом. Он открыл и описал ряд новых симптомов [2, с. 77]. Ему принадлежит открытие сыпнотифозных узелков в головном мозгу – важного признака патологоанатомической картины сыпного тифа [4]. «Врачи, ценя выдающиеся знания Попова, прибегали к нему за помощью в трудных вопросах; на консилиумах его мнение всегда отличалось твёрдой обоснованностью и часто спасало больных от роковой развязки…» [5].

В 1893 году Льва Васильевича утвердили в звании академика, в 1898‑м – пожаловали в почётные лейб‑медики Двора Его Величества.

Будучи руководителем Общества русских врачей (1893–1906), Попов вёл работу по улучшению больничного дела в Петербурге, в земских больницах, пропагандировал теоретические и клинические достижения отечественной медицины.

«… Это была душа необыкновенно нежная, чуткая, истинно добрая и любящая. Несомненно, эти свойства подвигли его к выбору поприща служения страждущему человечеству, но эти же свойства, естественно, придавали этому служению оттенок мученический, черту своего рода подвижничества и самопожертвования… Лев Васильевич не мог, подобно многим людям его профессии, привыкнуть к виду страданий, притупить в себе чувства, сколько‑нибудь очерстветь. Он вечно и до конца принимал близко к сердцу всякое страдание, тем более то, к облегчению которого его призывали, сам болел им, и это постоянное напряжение душевных сил, при его крайней добросовестности, не могло не подорвать его здоровья…» [6].

Брат Льва Васильевича, протоиерей Фёдор Попов (1838–1900) – выпускник Воронежской духовной семинарии (1863), настоятель Троицкой церкви Новочеркасска с 1873 года. Он безвозмездно учил детей прихожан; участвовал в переписи населения (1873), в работе Донской духовной консистории (1873–1875) и временного строительного комитета Новочеркасского духовного училища. Преподавал Закон Божий в Артиллерийском училище донских урядников (1874–1876), окружном (1876–1878) и реальном (1878–1893) училищах Новочеркасска. За усердную и полезную службу по духовному ведомству награждён наперсным крестом Священного Синода (1888), орденом Св. Анны 3‑й степени (1895), серебряной медалью в память царствования императора Александра III (1896); по ходатайству попечителя Харьковского учебного округа удостоен благословения Священного Синода с грамотою и пенсии Министерства народного просвещения (1893) [7, л. 73].

В многодетной семье священника Фёдора Попова было шесть дочерей и сын Василий (см. фото ниже). Заботы о Василии после смерти отца Фёдора взял на себя дядя Лев Васильевич Попов.

Василий Фёдорович Попов (1880–?) окончил Донскую духовную семинарию, Военно-медицинскую академию и посвятил свою жизнь медицине. Доктор медицинских наук, майор медицинской службы, хирург-полостник В. Ф. Попов с 1941 года воевал на Ленинградском фронте. Служил начальником хирургического отделения эвакуационного госпиталя № 1448. Награждён медалью «За оборону Ленинграда» (1943), орденом Отечественной войны 2‑й степени (1945) [8].

Дочь отца Фёдора Таисия (1876–1918) была замужем за священником Александром Харитоновичем Поповым, сыном известного историка и краеведа Харитона Ивановича Попова. Другая дочь, Анна (1879– 1905), вышла замуж за Александра Михайловича Щетковского, коллежского асессора, выпускника Киевской духовной академии (1894).

Со слов Людмилы Сергеевны Гримовой, внучки Анны Фёдоровны, известно, что Щетковский в советские годы трудился на Владикавказской железной дороге и был репрессирован в 1937 году.

Заслуживает внимания судьба двоюродного брата Александра Михайловича – Христофора Петровича Щетковского. Он родился 19 апреля 1869 года в семье дьякона в станице Великокняжеской. Окончив Донскую духовную семинарию (1890), получил должность псаломщика, был рукоположен в сан иерея (1891) и назначен в церковь святых мучеников Флора и Лавра [19] в Великокняжескую [9, с. 235]. Молодого священника также определили к походной церкви святителя Николая той же станицы. В течение нескольких лет о. Христофор трудился миссионером в калмыцких степях. Просвещая калмыков светом учения Христа, освоил их язык; позже эти знания помогли ему овладеть и корейским языком.

Овдовев, в 1895 году, о. Христофор поступил в Казанскую духовную академию, где профессором по кафедре ламайства и монгольского языка состоял священник и писатель Иоанн Васильевич Попов (1865–1912), брат Фёдора Васильевича Попова [20].

Воспитанник Донской духовной семинарии (1885), Казанской духовной академии (1889) [10] И. В. Попов преподавал историю в Донском епархиальном училище. В 1891 году был рукоположен в сан священника. Служил в храмах станиц Зотовской и Усть‑Медведицкой. В 1893 ‑м совет Казанской духовной академии избрал отца Иоанна на кафедру ламаизма и монгольского языка. Автор труда «Ламаизм в Тибете, его история, учения и учреждения» (Казань, 1898) [11, с. 270].

В 1898 году, перед окончанием академии (со степенью кандидата богословия), о. Христофор принял монашеский постриг с именем Хрисанф, и на следующий год, в декабре, вместе с помощником, миссионером-псаломщиком Ионой Левченко, выехал в Корею.

Свою миссию о. Хрисанф начал со строительства школы и дома для сотрудников. В этом деле ему помогал Александр Иванович Павлов (1860–1923), российский дипломат, посланник в Корее. Уже в 1901 году в школе учились 12 мальчиков, двоих из них, сирот, о. Хрисанф содержал за свой счёт.

Псаломщик Иона Левченко, владевший корейским языком (ранее он пять лет трудился среди донских калмыков), благодаря музыкальным способностям, вскоре организовал хор мальчиков из учащихся миссионерской школы и русской. Он перевёл на корейский язык «Чин крещения язычников» и «Символ веры», но 20 мая 1901 года скоропостижно скончался от паралича сердца. Поэтому в 1902 году архимандрит Хрисанф поехал в Россию подыскивать себе помощника. Побывал на Дону, встречался с родными (см. фото ниже).

О. Хрисанф, стремясь «назидать свою паству живою проповедью», активно изучал корейский язык. В письме 7 декабря 1903 года он писал: «Большой и весьма чувствительный недостаток нашего миссионерствования в том, что у нас нет переводов: после устной проповеди непременно нужно оставлять книги, ибо, при любви корейцев к книжным занятиям и при всеобщей их грамотности, большую пользу могли бы принести книги в нашем деле. (…) Теперь готовлю к печати (в Сеуле буду печатать) краткое изложение веры и нравоучения, взятое мною из брошюры преосвященного Макария Томского: «Простые речи о великих делах Божиих»... Постепенно намереваюсь перевести её всю на корейский язык…» [12, с. 181].

Путешествуя по Корее, о. Хрисанф написал путевые записки «От Сеула до Владивостока» [12]. Они свидетельствуют о его писательском даре, наблюдательности, доброжелательности, терпении, практичности, преданности делу, энтузиазме. Проведя в дороге более двух месяцев, он пришёл к выводу, что «для более успешного миссионерствования нужно быть совершенно свободным от всех внешних забот, даже о том, во что одеться и что покушать. Теперешняя моя жизнь здесь как нельзя более подходит к этому: сейчас у меня всё мое на мне и вокруг меня в буквальном смысле, ибо комната, занимаемая мною, размером всего 8 x 8 футов. Стоит стол, стул, кровать и больше ничего. Внимание моё ничем не отвлекается, мысль моя работает в одном направлении, весь я могу отдаться народу, который постоянно окружает меня…» [12, с. 215].

Отцу Хрисанфу было суждено стать свидетелем трагических событий начала русско-японской войны (1904): знаменитого морского боя крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец» с японской эскадрой в бухте Чемульпо. «Пушечные выстрелы ясно доносились до Сеула, и вся русская колония во главе с посланником собрались в миссийском храме на молебствие, и все горячо и со слезами молились Господу Богу о даровании победы над врагами, столь жестоко и вероломно напавшими на беззащитных…» [12, с. 219]. Господь услышал их молитву, и наш крейсер с канонерской лодкой смогли, несмотря на тяжёлый бой, уйти от понёсших большие потери японцев в порт, где «Варяг» затонул, «Кореец» был взорван, а офицеров и матросов приняли к себе командиры иностранных судов. Когда японские миноносцы пришли в порт забирать свои трофеи, получили отказ «на том основании, что они приняли к себе на борт потерпевших в порту кораблекрушение и они не виновны, что японский адмирал так растерялся, что не мог забрать их в плен после боя, а дал им возможность войти в порт» [12, с. 219].

В «Сообщении о сражении при Чемульпо и отъезде русского посланника из Сеула» русский миссионер заключает: «… Только здесь можно понять, какое ужасное зло война: сколько жизней погибает, сколько уродует людей… Здесь стон и слёзы, а там… дома, где остались их отцы, матери, жёны и дети… Господи, Господи! Да когда же прекратится всё это…» [12, с. 221–222].

Миссия была вынуждена свернуть свою деятельность. Её сотрудники вместе с работниками дипломатической миссии и членами их семей были эвакуированы в Шанхай.

Последние дни о. Хрисанфа в Корее ознаменовались крещением кореянки, которая в течение четырёх лет исправно посещала церковь. «В искренности её желания и глубине веры я нисколько не сомневаюсь, — писал миссионер. — Господь устроил так, что первый кратковременный период существования нашей миссии окончился таким знаменательным событием, которое по справедливости можно считать только началом миссионерской деятельности её, и я глубоко верю, что это именно так. Грустно было покидать свое насиженное место, но я не сомневаюсь в том, что Господь послал нам столь тяжёлое испытание для того, чтобы возбудить в нас любовь к этому несчастному народу, который давят со всех сторон, вселить в нас надежду на более светлое будущее и усилить в нас энергию и ревность к святому служению» [12, с. 224–225]. В своих письмах он говорил: «… если бы Господь послал нам из корейских же женщин искренно и сердечно принявшую христианство, таковая одна могла бы сделать для миссии гораздо более, чем сотни монахов и миссионеров», поскольку видел, что в корейской семье мать играет главенствующую роль, «на её руках вся семья и воспитание её» [12, с. 217].

О. Хрисанфу не пришлось вернуться в Корею. По прибытии в Россию состоялось наречение и хиротония архимандрита Хрисанфа в сан епископа Чебоксарского, второго викария Казанской епархии. 27 августа 1905 года состоялось перемещение преосвященного в Одессу вторым викарием Херсонской епархии с именованием епископом Елисаветградским. 22 октября 1906 года владыка скончался от скоротечной чахотки и был погребён в храме Успенского мужского монастыря.

Об успехах архимандрита Хрисанфа в качестве главы русской духовной миссии в Корее писал в дневниках святитель Николай (Касаткин, 1836–1912), основатель Японской православной церкви, причисленный к лику святых (1970) как равноапостольный Николай Японский.

Отец Хрисанф запомнился владыке Николаю «человеком очень серьёзным, интересующимся всеми большими и малыми деталями православной проповеди». В своих записях святитель несколько раз употребляет слово «миссионер», подчёркивая при этом – «посланный Богом», что можно считать наивысшей похвалой корейскому пастырю. Позабыв про усталость, святитель беседует с о. Хрисанфом до позднего вечера. «…Я с редким удовольствием проговорил с ним до одиннадцати. Видно, и взаправду, приехал в Корею миссионер. Помогай Бог ему!» (25 июня/ 8 июля 1900 г.)» [13, с. 130]. В августе 1904 года, узнав, что архимандрит Хрисанф оставлен в России, святитель Николай сделал запись: «…Крайне прискорбно! Лишь только посеют что и вырвут с корнем. А так было радостно, что вот у нас теперь и в Китае, и в Корее весьма ревностные и способные начальники Миссий и много надежд впереди…» [13, с. 133].

Родной брат архимандрита Хрисанфа, священник Григорий Щетковский, был убит махновцами в годы Гражданской войны.

Погиб в Гражданскую и отец Николай, сын Харитона Ивановича Попова. Подробно о его мученической кончине написал племянник А. П. Кожин [14].

Младший брат священномученика Николая отец Александр также пострадал за православную веру.

Александр Харитонович Попов родился 25 августа 1870 года в Новочеркасске. По окончании Донской духовной семинарии (1891) был определён псаломщиком к Александро-Невской церкви, затем согласно прошению перемещён к Троицкой церкви (Новочеркасск). 20 марта 1894 года «рукоположен во священника к Покровской церкви Кривянской станицы» [15, л. 72 об.].

Служа у престола во имя Покрова Пресвятой Богородицы, отец Александр многие годы трудился законоучителем в Кривянской Покровской школе грамоты для девочек, преобразованной в церковно-приходскую, и в приходском училище. Был награждён бронзовой медалью за труды по первой всеобщей переписи населения (1897). Своего дома и земли у батюшки никогда не было. В 1895 году на средства станичного общества ему купили деревянный дом, крытый железом, в котором отец Александр проживал со своей семьёй. Юртовой землёй он пользовался наравне с прихожанами.

В 1918 году о. Александр овдовел. Осталось четверо сыновей – старший Пётр [16], и три дочери – самой младшей, Анне, было два года. Старшая, Мария, стала помощницей и опорой для отца и вместо матери – для своих братьев и сестёр. По этой причине замуж она не вышла, своих детей у неё не было (см. фото ниже)..

27 июля 1920 года о. Александра арестовали за создание подпольной организации казаков станицы Кривянской и агитацию населения к борьбе с большевиками. По существу предъявленного обвинения отец Александр показал: «Агитацию и заговора против Советской власти никогда не проводил. Курьера и послов к своему брату, бывшему генералу Попову, не направлял. Агитацию против большевиков и Советской власти среди казаков при отправлении на фронт не проводил, а только служил молебен» [17, л. 35]. Всё население станицы просило освободить отца Александра из-под стражи под личное поручительство. Тем не менее коллегия Новочеркасской окружной чрезвычайной комиссии приговорила его к высшей мере наказания – расстрелу. На этот раз обошлось: ввиду Октябрьской амнистии дело А. Х. Попова. Донским областным революционным трибуналом от 12 ноября было прекращено [17, л. 34].

Повторно о. Александр подвергся репрессиям по обвинению в том, что «являясь священником, пользуясь авторитетом, используя своё церковное положение и религиозные предрассудки масс в своей повседневной деятельности, возбуждал граждан станицы Кривянской к противодействию мероприятий Советской власти, внушал мысль о создании крестьянского союза. Под видом борьбы с атеизмом, наталкивал их на домогательства о разрешении в школах преподавания Закона Божия, занимался антисоветской агитацией, произнося проповеди об изменении существующего строя, отрицательно воздействовал на женщин в отношении их участия в общественной жизни» [18, л. 256]. Постановлением тройки приговорён к заключению в Соловецкий лагерь особого назначения сроком на пять лет (1927). Умер он от воспаления лёгких, находясь в ссылке (1933, Сыктывкар).

Сохранились его письма к детям – Марии (1894–1985), Наталье (1905–1987), Дмитрию (1911–1982), Василию (1915–1933?), Анне (1916–1994), написанные из заключения и последующего места ссылки. Они публикуются с согласия правнучки о. Александра Анны Дмитриевны Поповой.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Решетова Н. А. Духовное восхождение // Дон. временник. Год 2007‑й. С. 121–124.
2. Фарбер В. Б. Л. В. Попов, его роль и значение в развитии отечественной внутренней медицины // Клин. медицина. 1950. № 10.
3. Куценко А. И. Исторический очерк кафедры Академической терапевтической клиники Императорской военно-медицинской (бывшей медико-хирургической) академии. 1810–1898 г. : материалы для истории академии. СПб., 1898.
4. Авцын А. П. К истории патологоанатомического изучения сыпного тифа // Архив патологии. 1949. Т. 11. Вып. 4. С. 17–23.
5. Лев Васильевич Попов : [некролог] // Дон. обл. ведомости. 1906. 31 окт. (№ 233). С. 3.
6. Памяти Л. В. Попова // Дон. обл. ведомости. 1906. 2 нояб. (№ 235). С. 3. (В конце подпись : Старый товарищ (Н. В.)).
7. ГАРО. Ф. 226. Оп. 3. Д. 10047.
8. ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 686196. Д. 4518. Л. 16.
9. Русский биографический словарь. Т. 16. 10. С. В. К. Священник Иоанн Васильевич Попов // Дон. епарх. ведомости. 1912. 11 июня (№ 17). С. 437–439.
10. Русский биографический словарь. Т. 20.
11. Щетковский Х., епископ. От Сеула до Владивостока. М., 2012.
12. Бесстремянная Г. Е. Контакты русской духовной миссии в Корее и Японской православной церкви в 1896–1946 годы : по япон. источникам // Церковь и время. 2009. № 2 (47).
13. Дегтевский. Два брата // Донская волна. 1919. № 31 (15 сент.). С. 8–10.; Алексей Павлович Кожин (1893, Новочеркасск –1957, ст-ца Тбилисская Краснодарского края), сын священника П. А. Кожина (умер в 1919 г.) и Серафимы Харитоновны, урождённой Поповой (1872–1949). Окончил Донскую духовную семинарию (1913), отделение словесности и литературы Киевской духовной академии (1917). Учитель русского языка и литературы (с 1944 г. в Тбилисской средней школе, Краснодарский край).
14. ГАРО. Ф. 226. Оп. 3. Д. 11400.
15. Пётр Александрович Попов (1899, станица Кривянская –1986, США). Учился в Донской духовной семинарии. Участник Степного похода (1918). С 1920 года – в эмиграции. Учился в Софийской духовной семинарии (5–6 классы), в Свято-Сергиевском православном богословском институте (Париж). С 1932 по 1946 год служил псаломщиком, затем священником храма Христа Спасителя в Аньере (под Парижем). Преподавал Закон Божий в приходской школе, участвовал в издании «Приходского листка». В годы немецкой оккупации давал приют беженцам в церкви, укрывал еврейские семьи. Был настоятелем Свято‑Спиридоновской церкви в Рюэль-Мальмезоне (под Парижем, 1946–1949). Во Франции принимал активное участие в деятельности Казачьего союза, Парижской вольноказачьей станицы имени А. И. Кулабухова. Публиковался в журналах «Казачье единство», «Казачье дело», «Вольное казачество». Редактировал журнал «Дневник казака» (1935–1938). С 1949 года – в США. Попечением о. Петра кладбищенская часовня Рождества Пресвятой Богородицы была перестроена в церковь, в которой он многие годы служил настоятелем (г. Джэксон, штат Нью‑Джерси). Подробнее о нём: Александров Е. А. Русские в Северной Америке : биогр. слов. Хэмден ; Сан-Франциско ; СПб., 2005. С. 409.
16. Архив Управления ФСБ России по Ростовской области. Д. П‑9455.
17. Там же. Д. П‑53198.
18. Храм в поруганном виде сохранился до наших дней и был заново отстроен и освящён в 1993 г.
19. Со слов Л. С. Гримовой (Щетковской).

В центре - протоиерей Фёдор Васильевич Попов, слева - его тёща Екатерина Стефановна Колесникова, справа - жена Екатерина Фалалеевна, сын Василий в форме семинариста. Второй ряд справа налево: дочери Анна и Таисия, зять иерей Александр Харитонович Попов. 1897 год.

Справа налево: Александр Михайлович Щетковский, архимандрит Хрисанф и его сын, Анна Фёдоровна (в девичестве Попова). 1902 год.

Поповы о. Александр и Таисия Фёдоровна с детьми Марией и Петром. 1902 год.