ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2012-й

Персоналии

СТАРЕЦ ЗЕМЛИ АЗОВСКОЙ

архимандрит Модест (Михаил Харитонович Потапов)

На берегу Азовского моря, в селе Павло-Очаково Азовского района, в простой хате под соломенной крышей прошло детство Михаила Потапова – будущего архимандрита Модеста. Родился он 26 ноября 1926 года. Смотрел Мишутка на мир Божий, а мир смотрел на него с надеждой, предчувствуя, что голубоглазый мальчуган – будущий «наш светильничек» (как скажут о нём люди), к которому за живой водой веры будут идти стар и млад со всех концов матушки России.

Боголюбивые родители Харитон и Анна Потаповы воспитывали детей в труде и страхе Божьем: «Деточки, ничего не бойтесь, кроме греха, потому что грех оскорбляет Господа. С Богом же нигде и ничего не страшно».

С младенчества мальчик был не от мира сего. Смастерит, бывало, подобие кадила и ходит по хате. «Мишенька, что ты делаешь?» – спросят, смеясь, не по-детски серьёзного голубоглазого малыша. «Не мешайте мне – я Богу служу!» А в пятилетнем возрасте он уже сам сознательно начинал поститься по Уставу Матери Церкви, отказываясь от тех послаблений, которые давали ему взрослые по причине возрастной немощи.

А ведь шли тридцатые годы, когда богоборческая власть объявила новый поход на Церковь Христову. Не минула эта красная чума атеизма и Павло-Очаковку: в груду развалин превратили Никольскую церковь. И чтобы хоть как-то сохранить оставшееся, не дать на поругание, благоговея перед этими святыми руинами, маленький Миша носил к себе домой камни от взорванного храма, – с трепетом, со слезами.

Потаповы особо пеклись о духовном образовании детей. Учили своим примером, своей жизнью. Больше всего Анна старалась научить своих детей милосердию. И семя слова премудрости Христовой запало в доброе детское сердце и принесло много плодов. Отрок знал в округе всех старушек, кто в нужде и одиночестве век свой коротает. Любил с ними подолгу беседовать: уму-разуму поучиться, о святой древности послушать. А как же идти в гости, и без гостинца?

***

Войсковая часть, в которую направили проходить срочную службу Потапова, находилась в Грузии. За годы службы он полюбил Святую Иверию. Особенно ему нравились грузинские церковные песнопения, тягучие и возвышенные, как горы. В армии Михаил в совершенстве овладев поварским искусством, чем впоследствии удивлял знакомых, а потом прихожан и духовных чад.

Думал ли благочестивый юноша, что ещё не раз ему предстоит поклониться этой древней земле, что именно здесь Богоматерь пошлёт ему духовного отца?

В 1947 году Михаила зачислили в Азовское морское училище, а по его окончании молодого специалиста взяли радистом в Азовский рыбокомбинат, где он проработал 17 лет. На голубоглазого юношу засматривались девчата, но он постановил, что семейная жизнь не для него: «Господь – единственная моя радость». Порой зайдёт с работы к тёте, споют они несколько духовных песнопений и Миша, вздохнёт: «Как хорошо было бы, Манечка, если бы у нас была церковка в Азове: я бы хоть звонариком был». – «А я бы, Мишенька, хоть бы уборщицей»…

До ближайшего действующего храма надо было, поднявшись до зари, добираться автобусом более часа по ухабистой дороге...

***

Неудержимо влекло Михаила паломничество. Есть на земле такие благодатные места, где небо раскрывает объятия грешному человеку и куда спускаются ангелы и даруют исцеление страждущим. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, Псково-Печёрский монастырь, Киево-Печёрская Лавра, Глинская пустынь, монашеские общины Харькова, храм Александра Невского в Тбилиси, – вот далеко не полная география паломничества Михаила Потапова.

В обители Пресвятой Троицы и послал Господь Михаилу богомудрого наставника, отца Иоанна (Маслова), воспитанника великих Глинский старцев. Этот магистр богословских наук, с проницательным и глубоким взглядом, покорял сердце человека духом смирения, чему и учил паству делом и словом: «Дома со своими родными живи в мире и любви. Будь им не в тягость, а в радость. Это угодно Богу и спасительно для души». Очевидно, уже тогда под руководством опытного наставника Михаил начал проходить молитву Иисусову – «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», – познавая её духовную пользу. «Читай молитву Иисусову – и спасёшься», – вот одно из самых кратких его наставлений в будущем.

Желая дать ученику высшую школу духовничества, отец Иоанн направляет его в Тбилиси, в русский храм Александра Невского, под крыло великих глинских старцев. Духовным отцом Михаила стал митрополит Зиновий (в схиме – Серафим). «Владыка Зиновий всю жизнь прошёл и, как алмаз, не имеет ни единого пятна», – говорил о нём его духовный друг схиархимандрит Андроник.

В 1969 году в потрёпанной и заплатанной одежде пустынника порог Александровского храма переступил отец Виталий, который позже стал схиархимандритом и сподвижником владыки Зиновия. «Михаил был самый плаксивый, – вспоминает схимонахиня Серафима, – встанет в уголочке и плачет».

***

Пламенная страсть радиста Азовского рыбокомбината Михаила, посещение им храмов, монастырей не укрылись от взгляда компетентных органов. После неоднократных бесед с ним, угроз и требований отречься от веры директор рыбокомбината поставил ультиматум: или работа, или храм. На раздумье – три дня. Духовный отец Михаила отец Зиновий благословил увольняться.

Путь к священству лежал тернистый. Шёл 1968 год. Послушание Михаил начинал в храме села Кулешовка под Азовом. Он и раньше ездил сюда молиться, ему нравились службы протоиерея Иоанна. Отец Иоанн определил его сначала алтарником, а потом, видя усердие и незаурядные музыкальные способности, и регентом. Как любил Мишенька (так ласково величали его старушки) славить Господа, с каким умилением и трепетом он руководил своим сельским хором!

Иногда приезжал Михаил в ростовский собор Рождества Пресвятой Богородицы, пел на клиросе, где и заприметил его владыка Иоасаф, приблизил к себе, между ними сложились тёплые отношения. Владыка любил акафисты, и ему нравилось, как проникновенно читал Михаил. Особенно любил владыка Иоасаф, как и Михаил, акафисты Божьей Матери: читая их, оба плакали.

22 апреля 1976 года архиепископ Иоасаф рукоположил Михаила в сан диакона. А 28 августа, на Успение Божией Матери, – в иереи: «Прими, чадо, сие рукоположение, как от рук самой Царицы Небесной…»

Вскоре, после смерти владыки, иерея Михаила назначили настоятелем в шахтинский Покровский молитвенный дом. Здесь, в трудах и молитвах, сложились отличительные черты его пастырского облика.

***

Свято-Покровский молитвенный дом напоминал заброшенную хату. Первую свою службу отец Михаил служил на Введение во храм Пресвятой Богородицы (4 декабря). Пришли всего несколько человек. «Людочки, такой большой праздник, а вас так мало…», – начал батюшка свою первую проповедь. И заплакал. И сколько слёз он пролил, чтобы пробудилась в душах горожан искорка Божия! «Если можно было бы все его слёзы собрать, то море, наверное, было бы – как он обо всех плакал», – вспоминала староста Покровского храма Валентина.

А приход рос и креп, появились и сподвижники. Молитвенный дом стал ухоженным храмом. Тайно от властей его обкладывали кирпичом изнутри, а потом просто разобрали ветхую внешнюю оболочку.

Конечно же, в 70-е – 80-е такие преобразования безнаказанными оставаться не могли. Когда даже и двор церковный с трудом вмещал на праздники всех молящихся – это уже тянуло на антисоветскую агитацию! Власть имущие начали шантажировать «несознательного попа», угрожать ему. Но прихожане заступились, их жалобы дошли до Москвы. Столичная комиссия признала действия местных властей незаконными – пожалуй, едва ли не единственный случай на всём советском пространстве!

От скорбей и переживаний чуткое сердце отца Михаила надорвалось. Сердечные боли терзали его до конца жизни. «Меня держит молитва», – говорил старец. Невзирая на болезни, на запреты и просьбы близких, спешил в храм Божий…

Любимой его службой была панихида: «Вот вы приходите в храм, и все себе здоровья просите, а покойнички ждут ваших молитв. Людочки, в первую очередь покойничков вспомните, а потом уже и о себе подумайте». А записки об упокоении всегда читал на коленях.

Прихожане Покровского храма в Шахтах были убеждены, что молитвы их батюшки – лучшее лекарство от любых болезней. И, случись какая хворь, бежали к нему: «Батюшка, родненький, помолись…». Рассказывает раба Божия Нина: «У моей дочери отказали почки, и она попала в реанимацию. Врачи сказали: «Мы всё сделали, что от нас зависит, а теперь молитесь. Если Господь даст, что заработают почки, значит будет жить». Вечером я вся в слезах зашла в Покровский храм поставить свечку о здравии, помолиться. Потом мне знакомая рассказала: «Батюшка, когда узнал о твоей беде, открыл Царские Врата и всю вечерню служил о здравии твоей дочери – слёзы ручьями текли. И вместе с ним молился и весь храм». Тогда моей Ирине было 17 лет, а сейчас ей уже 42 года, Она 15 часов находилась в состоянии клинической смерти, и по молитвам отца Модеста Господь вернул её к жизни».

***

Все самые важные решения в своей пастырской деятельности Михаил принимал, советуясь со своими наставниками – схимитрополитом Серафимом и схиархимандритом Виталием, и без их благословения ничего не предпринимал. В общении с богомудрыми старцами он обновлялся духом, черпал силы для своего пастырского подвига, приобретал бесценный опыт благодатного духовничества.

В 1985 году, в очередной приезд батюшки в Тбилиси, старцы решили, что пора уже постригать Михаила в монахи. Постригал сам схимитрополит Серафим, а восприемником был отец Виталий. Постриг в монашество – это обетование Богу ангельской жизни, духовного совершенства. Монах по призванию – земной ангел и небесный человек. Поэтому и благословили старцы новопостриженного инока на один из самых трудных подвигов, который возлагается только на тех, кто достиг совершенства в монашеской жизни – производить отчитки над бесноватыми. Поэтому и митрополит Ростовский Владимир менее чем через год после пострига возвёл иеромонаха (получившего имя Модест) в сан игумена – как признание того, что он и других может вести по монашескому пути.

В 1986 году игумена Ростовский владыка перевёл на новое место – в Новочеркасский Вознесенский Войсковой собор. Господу было угодно, чтобы многие увидели этого светильника веры и через него пришли к Богу.

***

Когда отец Модест стал настоятелем собора, храм был в плачевном состоянии. И батюшка, кроме духовного окормления паствы, взвалил на свои плечи бремя строительных работ. За три года служения в Новочеркасске он успел очень много…

Первую службу батюшка отслужил 15 мая 1989 года. Службы отца Модеста, даже будничные, всегда были незабываемым торжеством, праздником веры и любви. Благодаря архимандриту Модесту, его молитвенному подвигу, в Вознесенский собор стекалось много паломников – имя о. Модеста стало известно далеко за пределами Новочеркасска и даже Ростовской епархии. Ведь отец Модест, по особому благословению Глинских старцев читал на болящими (телесно и духовно) особые молитвы – об исцелении и на изгнание злых духов. Этот особый молитвенный подвиг, простонародье «отчитки» («вычитки»), в богословской литературе – экзорцизм.

Даже в советское время некоторые психотерапевты знали, что одержимость лечится не в больнице, а в церкви, что есть особые монахи, силой своей молитвы, своей веры изгоняющие демонов. Отец Модест был последним из племени великих Глинских старцев, кто совершал вычитки. Надо было видеть, что творилось на его вычитках: бесноватые бежали от него и кричали, грозили его сжечь или закопать в землю живым.

Вычитки совершались после литургии, по слову Спасителя: «Род сей изгоняется постом и молитвой». К батюшке стояли очереди из 25-50 человек. На всех у него хватало молитв и слёз. И все исцелялись.

***

За годы Советской власти от величественного Иверского монастыря, основанного при въезде в Ростов-на-Дону в 1903 году, остался поросший бурьяном и захламлённый пустырь. В обитель, возрождённую в 1991 году, и перешёл служить отец Модест.

Как вспоминал отец Валентин, ныне духовник Свято-Иверского монастыря, «он был в первую очередь ревнитель молитвы и богослужения. В первую очередь – служба и молитва, а всё остальное – стройка, благоукрашение храма, устройство быта – приложатся вам… Он обладал великим даром слёз». Поэтому духовное окормление сестёр монастыря было его главной задачей, и с первых дней батюшка начал обучать их азбуке монашеской жизни. «Послушание выше поста и молитвы, – не раз повторял он сёстрам. – Что не по послушанию – пользы не принесёт». Учил быть внимательным в первую очередь к мелочам. Когда кто-то, мудрствуя, спросил у него о различных приёмах в молитве, батюшка сказал: «Молись как дитя. Вот как дитё лепечет перед своей матерью, так и вы перед Господом – в простоте сердца».

В декабре 1992 года отошёл в вечность схиархимандрит Виталий. Перед смертью он передал многих своих духовных чад архимандриту Модесту. Передал ему и свою ризу, к которой отец Модест относился как к великой святыне. Так на него было возложено бремя старчества. Старец – это носитель пророческого дара: то есть в Духе Святом он явственно созерцает прошедшее и будущее, читает в сердцах человеческих, как в раскрытой книге.

Вспоминает раба Божия Елена из Шахт: «Он, может, видел что-то, не знаю. Пригласили мы его на Михайлов день к нам в Шахтинский храм, а батюшка уже служил в Новочеркасске. Народу было много, а у меня дитё больное. Я стою и думаю: ну хоть бы его к Евангелию подвести, а как – не соображу, уж очень мы далеко от батюшки. И вот выходит батюшка читать Евангелие, нашёл глазами моего сыночка, вывел его на середину и облил с креста водой (был водосвятный молебен). А я стояла и плакала: ну как же он услышал, я же далеко была?»

Говорит друг юности отца Модеста Анатолий Кузьмич: «Бывало, придёт ко мне, посидит, а потом что-нибудь обо мне начнёт рассказывать: обличать в грехах. Как-то я пристал к нему: «Миша, ну откуда ты всё знаешь? Вот не отстану от тебя, пока не скажешь». И тогда он, видя, что такое дело, прошептал: «Понимаешь, мне Господь открывает. Я когда молюсь, исчезают иконы, стены, и я всё вижу…»

***

Весной 1994 года в Ростовской епархии зарегистрировали Старочеркасский Свято-Донской мужской монастырь. Вызвал владыка отца Модеста и прямо с порога спросил: «Будешь наместником?» – «Как благословите, святый Владыка, – смиренно ответил старец. Ему шёл 68 год.

За два года очистили от мусора и привели в порядок храм Донской иконы Божией Матери. Заложили на монастырском дворе братский корпус. И сначала в ростовской прессе, а затем в «Московском комсомольце» началась травля. Как только не обзывали борзописцы монахов, призывая спасти от них «архитектурную жемчужину 18 века»: и «чёрными воронами», которые безжалостно разрушают шедевры, и «варварами», и «вандалами», и «прихватизаторами от религии»… Старочеркасскую посетил министр культуры. Увидел строящийся корпус, пришёл в бешенство, стал орать на седоглавого старца, угрожая сравнять всё с землёй. На что отец Модест спокойно ответил: «Если пришлёте бульдозеры, я лягу под них». Через год этот министр опять приехал с «культурной» программой. И возрождаемая обитель вновь огласилась криками: «Я здесь хозяин!» А через месяц «хозяина» сняли с должности.

Кто бы мог подумать, что газетные статейки – лишь артподготовка перед наступлением главных сил. То ли кто решил превратить Старочеркасскую в туристическую Мекку, то ли просто решили наверху финансово поддержать музей в его нелёгкой борьбе за культурное наследие. Но у музея появились деньги, на которые можно было позволить себе такую масштабную пропаганду псевдоказачьей культуры, которой местные жители отродясь не видывали. Теперь каждое воскресенье и каждый праздник выступали ряженые ансамбли. Кто же против фольклора?

Вот только если раньше делалось это за обителью, то после того, как монахи привели в порядок храм Донской иконы и начали в нём служить, сцену перенесли на подворье. Потомки своих славных предков, основателей и благодетелей монастыря, лихо отплясывали над их осквернёнными могилами, – яркий и зловещий символ эпохи шоу! Тогда терпению отца Модеста пришёл конец: молиться же не дают! Монахи почти единодушно решили уйти из Старочеркасска навсегда.

И на помощь монашеской братии пришёл Никольский старец схиархимандрит Зосима: «Не сдавайтесь, не отступайте – будет у вас монастырь! Ещё власти сами вам всё отдадут и даже помогать будут». И пожертвовал отцу Модесту с братией древнее напрестольное Евангелие, которое до революции возлежало на престоле казачьего Воскресенского собора в Старочеркасске. Святыня вернулась; и теперь тяготы и скорби воспринимались как испытание Божье в терпении и вере.

Прошло два-три месяца – и народные гуляния на костях, интерес журналистской братии и обострённое внимание «неравнодушной» общественности вдруг сошли на нет. Возможно, ростовские власти, как и их коллеги из Москвы, осознали, наконец, что Церковь сегодня – могущественная общественная сила.

Каждое таинство батюшка совершал с полной самоотдачей. «Когда началось таинство венчания, – вспоминал прихожанин Владимир, – луч света выходил от него – и проходил насквозь, пронизывал с ног до головы. И сам он сиял, сиял неземным светом, радостью…» Это свет исходил от самого старца настолько зримо, что порой на него трудно было смотреть.

Порой на Божественной Литургии малые детишки, дёргая за рукав мам и пап, с восторгом шептали: «Ма-а, смотри – батюшка сияет!» «Особенно поражало, когда он предстоял в алтаре и произносил молитву – и голос, казалось, летит в небо и сливается с небесами» (прихожанка Тамара Кузьминична).

После воскресных служб батюшке не то что отдохнуть, но и поесть не давали: на приём выстраивались очереди страждущих со всех концов отчизны. Это служение людям в последние годы земной жизни отца Модеста стало его личным крестом, на котором он физически умирал, не зная, доживёт ли он до вечера многотрудного дня. А весть о безвозмездном целителе, который лечит тех, от которых отказались врачи, шла по миру. И в последние годы жизни старца, когда ему было уже за семьдесят, почти каждое воскресенье после службы собиралось возле немощного телом, но не духом батюшки от тридцати до пятидесяти несчастных: приезжали на колясках, их приводили под руки. Через несколько «приёмов» они уже сами, на своих ногах, уходили из храма. И таких случаев было столь много, что их никто и не фиксировал. Все привыкли: разве может быть иначе?

Валерию Владимировичу из Ростова врачи вынесли почти приговор: рак, который уже пустил метастазы в позвоночник и костные ткани. Весь жёлтый, как мумия, он даже стоять не мог. Приехал с женой в таганрогский Свято-Никольский храм, к мощам блаженного Павла Таганрогского. На службе за себя и за него молилась только жена, он же сидел на лавочке у входа. Здесь его и заприметил некий Александр, который, узнав в чём дело, посоветовал больному поехать в Старочеркасскую. В ближайшее воскресенье туда и отправились. Дорога в монастырь Валерию показалась вечностью: думал, не доедет. Расспросив о болезни, старец сказал: «Тебе хотя бы семь раз съездить…».

Ровно семь раз, до декабрьского снега, – и получилось. «После его молитв мне сразу стало легче, – вспоминал Валерий первую встречу. – Ехали назад, такое было ощущение, что из бани вышел: чистота, будто только что родился, лёгкость на душе, светлость…». Так началось духовное перерождение раба Божия Валерия. Работая на руководящих должностях, он был человеком властным, а потому на болезнь реагировал неосознанными приступами агрессии ко всему его окружающему. После Старочеркасской стал терпимее, мягче. Начал молиться, читать духовные книги. Возвращался нормальный сон, исчезали боли. И когда в ноябре он опять показался врачам, радости и удивлению не было предела: метастазы в костных тканях исчезли, количество раковых клеток было в норме. Всё это зафиксировано в медицинской документации.

***

Если отца Модеста очень хотели отблагодарить, он указывал на церковную кружку. Однажды к Донскому храму уже после литургии подъехали роскошные автомобили; из них в сопровождении охраны вышли «новые русские». Зашли деловито в храм. Изложив проблемы со здоровьем, тут же начали совать деньги. «Вы кого, Бога хотите за деньги купить? Богу вера ваша нужна! – батюшка возмутился и выгнал самоуверенных «хозяев жизни» из храма, – приехавших, очевидно, к нему как к знахарю.

***

Под влиянием Никольского старца схиархимандрита Зосимы отец Модест принялся возрождать в станице православные народные традиции. Например, освящение Дона с купанием народа в проруби на Крещение – Богоявление. Это сегодня «на Иордань» к Дону съезжаются тысячи машин, сходится семьями честной народ и после освящения воды окунаются от мала до велика. В 1999 году такого не было.

***

В 2001 году исполнилось 25 лет пасторского служения отца Модеста Русской Православной Церкви. Чествовали старца на храмовый праздник обители – Донской иконы Богородицы. После литургии поздравительное слово сказал Владыка Пантелеимон. А потом уже поздравляла своего любимого авву и паства: вручила огромный букет алых роз – его любимых цветов.

Чтобы разлука с ним не показалась безутешным горем, отец Модест многих благословил приходить после его смерти на могилку и всё рассказывать ему, как живому: «Я скоро умру, но вы не унывайте. Молитесь за меня здесь, а я там буду за вас молиться».

Не любил батюшка праздновать свои дни рождения, но по случаю 75-летия сделал исключение. Четыре раза собирал он своих духовных чад, никого не забыл. Сам готовил свои любимые пирожки, пельмени и котлеты.

Перед Рождеством батюшка вместе с настоятельницей Иверского монастыря, матушкой Рахилью, навестил своего духовного сына отца Сергия, его батайскую паству, и пророчески предсказал ему строительство собора за три года. За три года, несмотря на финансовые трудности, вырос в Батайске собор!

***

Храм Донской иконы в воскресные и праздничные дни уже не мог вместить всех молящихся. Как подсолнухи тянутся к солнечным лучам, так и души людей к свету благодати.

8 марта после утренних молитв старец вдруг упал на колени перед отцом Авелем, который находился рядом, и со слезами стал просить у него прощения. А потом, выбежав на улицу, упал на колени прямо во дворе и, воздев руки к небу, просил прощения у Господа и Божией Матери. По щекам его текли слёзы. Он никого вокруг не видел и не замечал. Подбежали встревоженные монахи, и тогда, придя в себя, отец Модест сказал, что очень болит сердце. Кардиограмма, сделанная в 10-й городской больнице Ростова, показала развивающийся инфаркт. А батюшка всё рвался в монастырь, на службу. 12 марта приступ повторился. Тогда же старец сказал, чтобы к нему приехала братия: у каждого хотел попросить прошения, со всеми проститься.

14 марта 2002 года в 9 часов утра архимандрит Модест исповедался и причастился Святых Христовых Таин. «После причастия он благословил читать благодарственные молитвы, – вспоминает игумен Порфирий, – голос был очень тихий, дыхание редкое, но в руке у старца были чётки – духовный монашеский меч. Так, с чётками в руках и молитвой Иисусовой на устах и в сердце, он и почил в 11 часов 20 минут…»

Хоронили батюшку через два дня. Около четырёх тысяч человек заполнили монастырский двор. Непривычно много было казаков. Отец Модест мечтал о возрождении казачества, всегда благословлял казаков в храм ходить обязательно в своей форме.

На лицах людей не было горя – была какая-то собранность, сосредоточенность. Все осознавали особую важность момента.

Могила старца стала местом глубокого почитания. На ней всегда цветы, люди разного возраста молятся о помощи в различных нуждах.

***

Владыка Пантелеимон на вторую годовщину памяти отца Модеста произнёс: «Мы приобрели большого молитвенника. Это великий старец, и к нему надо обращаться со своими просьбами и скорбями».

Имеющие уши да услышат: не потеряли, нет! А приобрели! Поистине так.