ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 28-й

Храмы и монастыри на Дону

Э. А. СОКОЛЬСКИЙ

ЗЫБКАЯ ПАМЯТЬ

Хутор Цукерова Балка раньше относился к Ростовскому округу Войска Донского (с 1924-го по 1930 год округ именовался Донским). И хотя это поселение давно уже в составе Кущёвского района Краснодарского края, от Ростовской области оно далеко не «ушло»: находится у южной её границы, заявляя о себе дорожным указателем.

Трасса Ростов – Краснодар разделяет хутор на две неравные части, но проезжающему вряд ли удастся его увидеть, поскольку тут же появляется другой указатель – уже с перечёркнутым названием. Чтобы попасть в центр Цукеровой Балки, нужно пройти около трёх километров по асфальтированной улице хутора, дома которой выстраиваются только по одну сторону.

Название своё он мог получить по фамилии первопоселенца, которая могла звучать как Цукуров или Цикуров; во всяком случае, в одном из выпусков «Донских епархиальных ведомостей» мы встречаем статью о Цикурском монастыре, что близ станции Степная. Да, всё сходится: «Цикурская» балка находится километрах в девяти от Степной (село Красное), а монастырь относился к Аксайскому благочинию Ростовского округа. Относительно второй части названия – действительно, селение занимает обе стороны широкой балки, по руслу которой тянется непрерывный хвост тростниковой поросли, выбрасывающей вверх серо-жёлтые пушистые перья. В переписи населённых пунктов Северо-Кавказского края за 1926 год упоминается хутор Цукурова Балка Алексеевского сельсовета Донского округа, населённом украинцами и малороссами в количестве 711 человек [1].

Но есть и другая версия. Историк-краевед Владимир Шевченко, занимаясь историей донской станицы Мелиховской, упоминает об окрестном урочище Цукурово (или Цукуриха) и предполагает, что такое название связано с именем татарского мурзы Цукура, грабившего со своей шайкой прибрежные поселения [2]. Может быть, и Цукерова Балка обязана своим названием этому разбойнику? Кстати, в Списке населённых пунктов Ростовского округа за 1895 год упоминаются урочище Цукурова Балка и при ней – семь поселений, и ни одно из них не носит такое же название. [3]; за «вершину» балки берётся бывшая латышская колония Звёздочка (Звайгзнит), отстоящая от хутора Цукерова Балка на шесть километров – из чего можно сделать вывод, что название самой балки намного древнее, чем сам хутор.

Хутор, по рассказам старожилов, зарождался на «Дунае»: так по непонятным  причинам называют его меньшую половину, что слева от трассы, если следовать в Краснодар; в том месте проходила старая дорога на Баку. Следов не осталось ни от этой дороги, ни от двух колодцев, издавна поивших местное население: всё запахано.

Облик Цукеровой Балки скромен, застройка не сплошная, дома довольно простые на вид. А в давние времена они были и того проще: сплошь мазанки. Старшее поколение хорошо помнит небольшую церковь, что стояла немного в стороне от главной улицы до шестидесятых годов: саманная хатёнка, оббитая синими досками (сейчас на этом месте так называемая «Сельскохозяйственная ярмарка»: частное фермерское хозяйство с теплицами и магазином).

Уже в восьмидесятые годы молодёжь стала разъезжаться в город, не видя перспектив для нормальной жизни.

До развала Союза жизнь в хуторе была типичной для советского времени: работал колхоз «Маяк коммунизма», после преобразованный во 2-е отделение откормсовхоза села Красного. Ныне то, что осталось от хозяйства, перешло в частные руки – в том числе и совхозный пруд. Не стало мельницы, маслобойки. В девяностые годы разобран клуб, построенный лет через десять после войны молодёжью в свободное от работы время (стены из бетонных блоков, сверху – саман): здесь устраивали танцы по субботам, отмечали праздники, проводили выборы.

Не опустела ли нынче Цукерова Балка, слышны ли в ней детские голоса? Не только слышны: все дети непременно здороваются даже с незнакомыми. А когда я заглянул во двор Любови Константиновны Кузнецовой, бывшей почтовой работницы, которую мне порекомендовали как человека, способного кое-что рассказать о хуторе, она, отвечая на второй или третий мой вопрос, вдруг перебила себя: «Вы, наверное, поесть хотите? У нас есть борщ».

Главным образом меня интересовала судьба того самого «Цикурского» Николаевского монастыря, о котором я прочитал в «Донских епархиальных ведомостях». Как такое могло случиться, чтобы целый монастырь – а ведь это церкви, кельи, трапезная и прочие строения, – бесследно исчез с лица земли? Должны же хоть какие-то следы от него остаться!

Архив Аксайского благочиния Донской духовной консистории сообщает важные сведения. Монастырь был основан благодаря инициативе семьи Веры Авксентьевны Филь. И тут я возвращусь к Списку населённых пунктов Ростовского округа за 1895 год. В перечне поселений, находящихся по «балке Цукуровой», значится хутор Филь.

Итак, сыновья Веры Авксентьевны, жители села Ново-Николаевка (ныне Азовский район Ростовской области) Аристарх и Тимофей, а также крестьянин Киевской губернии Иван Гайдай выразили стремление пожертвовать участок земли (60 десятин) в Цукеровой Балке, на возвышенном месте, для строительства мужской обители. Весной 1897 года на сельский сход села Высочино (близ Ново-Николаевки) постановил: отправить в Святейший правительствующий синод прошение. [4. Л. 1–3]. Монастырь, согласно документы, был необходим для «для удобства людей, живущих в округе», «для религиозно-нравственного просвещения» и для устройства в нём благотворительного заведения [4. Л. 12].

Вопрос был рассмотрен только осенью 1905 года; в епархии рассчитали сумму денег, необходимых для возведения и содержания монастыря, и в январе 1908-го вышел указ о его основании.

В феврале 1911 года на небольшом холме, склоны которого сползали к балке с ручьём, произошло освящение церкви во имя Иконы Божией Матери; она имела вид саманной хаты, крытой черепицей; роль свечей выполняли лучины, а вся утварь с иконостасом была пожертвована прихожанами – жителями Дона и Кубани. К ней были пристроены кельи, а после появилась и церковно-приходская школа. К 1914 году здесь уже стояли гостиница, школа, баня, трапезная и хозяйственные сараи.

Архив Донской консистории упоминает и схимонаха Константина Семерникова, участника русско-японской войны и служившего в монашеских санитарных дружинах во время русско-японской войны; ему было поручено участвовать в устроении жизни в новой обители [4. Л. 58–59].

Громким событием в истории монастыря стала закладка соборного храма во имя Святителя и Чудотворца Николая. Это случилось 20 апреля (по старому стилю) 1914 года. Листая страницы «Донских епархиальных ведомостей», поражаешься, насколько важно было людям попасть сюда, в степную глушь – из Донской, Кубанской, Терской областей, из разных уголков Екатеринославской губернии, – чтобы принять участие в торжестве. Съезжались сюда заранее; каждый лень прибывали всё новые и новые процессии паломников, приносивших в дар монастырю иконы и хоругви, и каждую извещённые заранее монахи встречали «с крестным ходом и колокольным звоном», после чего новоприбывших приглашали к духовной беседе и к трапезе.

О подробностях «Ведомости» рассказывают с эмоциональной сердечностью:

«Иной день таких встреч было до пяти. Интересную и трогательную картину представляет всегда встреча двух ходов народного и крестного монастырского. Когда монастырский крестный ход, во главе с иеромонахом в полном облачении, подходит к приближающейся иконе, то вся толпа, сопровождающая её, как один человек, падает на колени, а св. икону поднимают над головой. Получается впечатление, что встречают Саму Пресвят. Богородицу, которая стоит как бы во весь рост среди чистого поля, а людей нет, так как они падают ниц. Настоятель монастыря говорит, что каждый раз его самого настолько трогает эта картинность встречи, что без слёз умиления не может обойтись в этот момент, и сказанное им от души приветствие богоносцам вознаграждает их  и за нелёгкий труд далёкого пути и возбуждает к новым подвигам на пользу своей души и св. обители. За день же до закладки – в монастырь собралась такая масса народу, что несмотря на обильно заготовленную гостям провизию, хлеб был  весь съеден и пришлось посылать спешно в соседние сёла добыть хлеба.

19-го апреля в 6 часов вечера раздался звон  ко всенощной, — народ сплошною массою заполнил храм и довольно обширный монастырский двор. Ввиду тесноты в храме, почти все всенощное бдение совершено было на открытом воздухe. Mнoгиe богомольцы, по древнему обычаю, буквально всю ночь провели в храме и по окончании Богослужения под наблюдением послушников стояли в  храме, читали акафисты и пели священные песнопения: молитвы и пасхальный канон.

Богослужение совершал Аксайский благочинный протоиерей Александр Григорьев в сослужении с тремя иеромонахами и тремя приходскими соседними, священниками. Окончилась всенощная после 12-ти часов, но ещё до часу ночи строитель монастыря иеромонах Сергий и два священника на дворе помазывали освящённым елеем богомольцев». [5, с. 555–556].

Сейчас, когда люди вернулись к Вере, когда на рождественских и пасхальных богослужениях мы видим огромное количество людей, всё же трудно представить, чтобы в почти затерянной в степях обители, не имевшей, казалось бы, не только славы, но и достаточной известности, собралось такое количество народу, как об этом пишут «Ведомости».

«Все помещения, кельи, монастырская гостиница, школа, баня, трапезная, амбары, сараи, коридоры, крыльца были переполнены народом и всё-таки, по крайней мере, треть богомольцев разместилась на траве, или всю ночь пробыла на ногах в храме и прохаживаясь по двору. По приблизительном; подсчёту народу было около десяти тысяч. Такого множества богомольцев никто не ожидал, и бывшие здесь немногие интеллигенты были очень удивлены таким усердием простого народа к своим исконным святыням – монастырям. Один из них в застольной речи, благодаря за хлеб-соль хозяев и за душевные проповеди о. благочинного и иеромонаха Сергия, заявил, что если бы интеллигенция чаще видела такие религиозные торжества — подъёма религиозного народного чувства и слышала простые, но сердечные поучения, то она устыдилась бы своего неверия и вместе с простым народом  составила едино стадо. „Почему", добавил он, „я от всего сердца желаю успеха скорейшему окончанию постройки храма и преуспевания Св. обители на общую пользу".

С 4-х часов утра начались молебны и панихиды. Желающих помолиться была такая масса, что при всём усердии трёх иеромонахов и нескольких послушников желания очень многих богомольцев не могли быть удовлетворены. Не было возможности даже записать всех имён о здравии и за упокой. Посему многие из богомольцев, пришедшиe издалека, чтобы удовлетворить свои религиозные потребности, остались еще на день в монастыре.

Как за всенощным бдением, так и за литургией протоиереем Григорьевым и строителем монастыря сказаны были прекрасные изустные поучения соответствующие совершаемому торжеству.

Несмотря на то, что много было дела с молебнами и самим освящением места, многие посетители, явившиеся ранее, пожелали отговеться и причаститься Св. Тайн. Пришлось удовлетворить их желание. И два иерея довольно долго причащали говельщиков, которых набралось до трёхсот человек.

Литургия, начавшаяся в 8 ч., протянулась до 12-ти. После литургии начался крестный ход к месту закладки среди множества собравшихся богомольцев. Но вся эта десятитысячная толпа простого, и как обыкновенно говорят, „грубого" народа, но религиозно настроенного, вела себя так благопристойно, что для поддержания в ней внешнего порядка достаточно было 5 – 6 полицейских стражников во главе с 2-мя местными заседателями.

Вся масса богомольцев со вниманием следила за действиями священнослужащих и коленопреклоненно молилась своему Творцу, дабы Он услышал общую молитву и послал своё небесное благословение на созидаемый храм. И как бы в ободрение надежд верующих среди самого освящения – ветер, дувший с вечера, затих, и закрапал небольшой тихий дождик. Лица всех с благодарностью обратились к небу, так как в дождь каждый земледелец видит благость Божию. Дождик этот шёл не более 15–20 минут и к концу освящения места прекратился, а пошёл потом уже более сильный часа через 3–4, когда все богомольцы разъехались. Это событие истолковано было всеми присутствующими в благоприятную сторону для успеха начатого дела.

По окончании всего богослужения о. строителем монастыря предложена была народу и духовенству очень скромная трапеза, собственного монастырского приготовления. Около тысячи человек только на другой день оставили монастырь, причастившись Св. Таин и выслушав напутственный молебен; Многие старые люди просили сподобить их таинства св. Елеосвящения, что и было исполнено о. строителем.

Радушный и сердечный приём в монастыре, а также удовлетворение всех просьб богомольцев вызвал у всех посетителей искреннюю благодарность и симпатию к возникающей не так еще давно (31/2 года) обители. И добрая слава о ней далеко разнесётся по родной земле. Не одна сотня и тысяча богомольцев ещё посетит её, и Бог даст в глуши степей наших Донских, как некогда в дебрях Днепровских заблестят главы святых церквей, а из самой обители потекут струи Божественных голосов, жаждущих жизни вечной». [5, с. 556–558].

Где искать следы того монастыря в Цукеровой Балке? Если от него не осталось ни единого камня (что мне казалось более чем странным), то хотя бы место, где он стоял, можно ведь найти.

Ответ пришёл быстро. Монастыри обычно возводились где-нибудь на возвышении. Самое возвышенное место в хуторе – невысокий бугор с пологими холмами, ныне занимаемый специализированной психиатрической больницей № 3, огороженной высоким бетонным забором. Эта больница – ещё одна подсказка: устраивать психоневрологические диспансеры в бывших монастырях и барских усадьбах – обычная советская практика (в пример можно привести Нило-Сорскую пустынь в Вологодской области, ныне возвращённую верующим, имение князя Куракина «Надеждино» в Пензенской области, ныне ничему не служащее, и в той же области – усадьбу Устиновых, где и посейчас действует соответствующее лечебное учреждение).

Но увы – и проникнув вовнутрь, невозможно найти ни единой приметы дореволюционной старины. Три современных корпуса на триста коек, в которых располагаются три мужских и одно женское клинические отделения, отделение неврозов, клинико-диагностическая лаборатория, кабинеты рентгенологический, функционально диагностики, ультразвуковой диагностики, физиотерапии... Здесь проходят лечение жители Кущёвского, Крыловского, Ленинградского, Староминского и Щербиновского районов Краснодарского края.

История Николаевского монастыря теряется в 1915 году; нетрудно догадаться, что в годы революции он был разорён. Владелец плантации роз (популярный в районе бизнес), живущий по соседству с Больничным переулком, подтвердил: да, именно здесь находился монастырь, но о нём в хуторе никто не помнит, потому что от него давным-давно ничего не осталось; разве что спросить у Любы Кузнецовой, бывшего почтальона – она живёт на Советской улице, ближе к автомобильной трассе.

– А как могло что-нибудь сохраниться, если все постройки были из самана? – удивилась моему вопросу пожилая Любовь Константиновна. – У нас ведь нет камня, нет леса, поэтому все постройки выглядели просто. В бывшей церковно-приходской школе после школы работала школа номер 91, потом монастырские хатки и церковь перепланировали для школы животноводов. А летом 1954 года здесь уже была психбольница, или Алексеевская психколония – потому что наш хутор относился к Алексеевскому сельсовету. Строения были уже совсем ветхие, к тому же некоторые е били по стенам кулаками, оттого стенки осыпались, разваливались. И в семидесятые годы выстроили корпуса для больных и для врачей и младшего медперсонала; медсёстры приезжали в основном из Ейска на практику; здесь выходили замуж… Всё это было при директоре Сокуренко Василии Исаевиче; развитие больницы – его заслуга, он же и пруд колхозный вырыл. Больные занимались трудотерапией, у нас ведь были подсобные хозяйства – свинарник, конюшня, кузня… Сокуренко, я думаю, много чего мог бы о монастыре рассказать, говорят, что у него тетрадка была, куда он записывал какие-то сведения, но где она, сказать не могу: родня его давно переехала в Ростов.

Больничный городок выразительно вырисовывается на небольшом столообразном холмике над широкой и густой порослью тростника, обозначающей балку Цукерову, – как отдельное, обособленное поселение со своим, непроницаемом для других укладом. Своеобразная память о Николаевском монастыре! Только вот неизвестно, сколько ей жить: уже сейчас молодое поколение ничего не знает о былой святости этого места. Нет в хуторе и библиотеки – а значит, и «краеведческой летописи» поселения. Есть небольшой фильм, снятый кустарным способом, о жизни хутора с 1950-х годов по сей день – и вот эти скромные заметки.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Поселенные итоги переписи 1926 г. по Северо-Кавказскому краю. Ростов н/Д, 1929.

2. Шевченко В. Станица, сердцу дорогая. Ростов н/Д : Дон. издат. дом, 2004. С. 207.

3. ГАРО. Ф. 353. Оп.1. Д. 421. Л. 154–167.

4. ГАРО. Ф. 226. Оп. 3. Д. 11202. Л. 1–3.

5. Закладка храма в Цикурском Николаевском монастыре // Дон. епарх вед., 1914. № 14 (11 мая). С. 555–556.