ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 33-й

Великая Отечественная война

В. И. Афанасенко

В ПАМЯТИ И СЕРДЦЕ – НАВСЕГДА!

Судьба и любовь капитана И. М. Утюскина

В январе-феврале 2017 года ко мне пришла пожилая женщина З. И. Терская с кипой писем военных лет, хранившихся в её семье. Двадцать одно письмо было написано её отцом, лётчиком, капитаном Иваном Михайловичем Утюскиным, погибшем в 1943 году в районе станции Чертково Ростовской области. Передавая мне письма[1], Зинаида Ивановна, одна из трёх дочерей Утюскиных, просила рассказать об отце-герое. Вскоре она уехала из Ростова в Краснодар, где проживала с мужем и внуками; больше мы не встретились.

И. М. Утюскин. Москва, 3 июня 1942 г.

Это история яркой жизни советского воина, отважного сталинского сокола Ивана Михайловича Утюскина. Он родился 28 августа 1909 года в станице Невиномысской[2] в казачьей семье. С детства привык к труду, после окончания сельской школы работал слесарем. В ноябре 1931 года был призван в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии. Через год поступил в Ейскую военную школу морских лётчиков и лётчиков-наблюдателей ВВС РККА имени Сталина (так именовалось авиаучилище с августа 1930 г.). В этом же году от Ейского авиаучилища отпочковалась и передислоцировалась в город Николаев, на Украину, школа лётчиков имени Сигизмунда Леваневского, которая, как и Ейская авиашкола, готовила лётчиков-наблюдателей (летнабов) для морской авиации. В 1934-м двадцатипятилетний Ваня Утюскин успешно закончил Ейскую авиашколу и начал службу в авиачастях Белорусского военного округа: сначала пилотом, затем, последовательно, командиром авиазвена, помощником командира авиаэскадрильи 39-го бомбардировочного полка, сформированного в 1936 году в городе Старый Быхов.

На вооружении полк имел бомбардировщики СБ[3]. До войны полк принимал участие во всех воздушных парадах в небе над Москвой. В сентябре 1939 года в составе 39-го авиаполка Утюскин участвовал в походе в Польшу, а с декабря 1939-го по 13 марта 1940 года совершал боевые вылеты в ходе Зимней войны с Финляндией. За боевые отличия Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 мая 1940 года старший лейтенант Утюскин был награждён медалью «За отвагу». Накануне, 19 мая 1940 года, ему было присвоено звание капитан с назначением на должность командира 2-й эскадрильи родного 39-го скоростного ближне-бомбардировочного авиаполка, которым с 1 мая 1940-го по 10 октября 1941 года командовал майор Павел Никитич Захарычев. Полк базировался на аэродроме Жабчицы в 6 километрах западнее Пинска и входил в состав 10-й смешанной авиадивизии полковника Н. Г. Белова (ВВС Западного особого военного округа). К началу войны на его вооружении было 43 самолёта СБ (два из них –неисправные), а также 9 новеньких «Пешек» – пикирующих бомбардировщиков Пе-2 [4]. Их экипажи полка пока не успели освоить.

Накануне войны Иван Михайлович вместе с красавицей женой, Раисой Ильиничной, и тремя малолетними дочками – Валентинкой, Зиночкой и Сталиночкой приехал к родителям жены в Краснодар. Они были молоды и счастливы. И вдруг, как гром среди ясного неба, телеграмма о срочном вызове в полк. Последним мирным воспоминанием осталось в памяти дружной семьи Утюскиных как в ночь с субботы на воскресенье в лесу тревожно ухал сыч и пищали вылупившиеся у курицы-наседки цыплята (21 цыпленок! – так и запомнилось дочкам на всю жизнь).

На рассвете 22 июня аэродром в Пинске подвергся четырём бомбёжкам. На земле сгорело двадцать пять СБ и пять Пе-2. В 7 часов восемнадцать уцелевших СБ нанесли удар по переправам врага через Буг у деревни Мельник. Я специально публикую таблицу экипажей с фамилиями воинов, принявших первый бой 22 июня 1941 года и сгоревших в пламени войны [1]. 

В боевом донесении указывалось: «Взлёт 9-20, посадка 12-10. В 9-20 вышли из-под удара противника с аэродрома Жабчице. В 10-50 была получена радиограмма о посадке на аэродром Бобруйск и в 12-10 группа в количестве 18 самолётов произвела посадку на аэродроме Бобруйск. В 17-25 вышли из-под удара с аэродрома Бобруйск в количестве 17 самолётов. Группа в количестве 11 самолётов под командованием капитана Левина произвела посадку на площадке Н. Серебрянка, а группа в количестве 6 самолётов под командованием капитана Заяц произвела посадку на площадке Тейковичи (в районе Бобруйск). Один самолёт капитана Журавского из-за неисправности остался на аэродроме Бобруйск» [2, л. 669].

Оказавшись на чужом аэродроме, не имея своих авиамехаников, своей ремонтной базы, запасных частей, после тяжёлых боевых суток наутро 23 июня готовыми к вылету оказались только девять самолётов, которые и ушли на выполнение нового задания (экипажи Левина, Утюскина, Бакурадзе, Горелихина, Бритова, Сухового, Петрова, Савченко и Сизова).

«Взлёт 7-05, посадка 10-35. Произведено бомбометание скопления войск противника в районе местечка Сопоцкин (сев.-зап. г. Гродно). Сброшено с высоты 2000 м 54 ФАБ-100[5]. Замечены сильные взрывы и очаги пожаров в местах скопления войск и автомашин. В районе цели обстреляны огнём ЗА[6] и атакованы истребителями МЕ-109[7]. В воздушном бою стрелок-радист Сергодеев сбил МЕ-109. Все самолёты произвели посадку на своём аэродроме благополучно» [2, л. 670].

 В следующий боевой вылет ушли экипажи Левина, Утюскина, Бакурадзе, Горелихина, Бритова, Савченко. «Взлёт 15-20, посадка 17-55. Произведено бомбометание мото-мехколонны в районе Пружаны — Ружаны. Сброшено с высоты 2000 м 36 ФАБ-100. Уничтожено до 20 автомашин с войсками и грузами. В районе цели обстреляны интенсивным огнём ЗА и атакованы истребителями МЕ-109 до 20 штук. В результате воздушного боя было сбито 6 истребителей МЕ-109, наши потери - 3 экипажа» [2, л. 670]. Четвёртый день войны стал для 39-го авиаполка последним днём его боевой работы на самом первом этапе кровавого противостояния с фашистскими захватчиками. В эти сутки в полёт ушли шесть экипажей. «Взлёт 11-05, посадка 13-15. Произведено бомбометание войск противника на переправе через реку Шара в районе Чемелы (35 км южнее г. Слоним). Сброшено с высоты 1800 м 36 ФАБ-100. В результате бомбометаний разрушена переправа и убито много живой силы. В районе цели обстреляны интенсивным огнём ЗА и атакованы до 30 штук МЕ-109. В воздушном бою было сбито 5 истребителей противника, наши потери 5 самолётов» [2, л. 671–672].

На протяжении четырёх самых тяжёлых дней фашистского нашествия 39-й авиаполк, потерявший в ходе боёв девять своих экипажей, оставался в строю и оказывал достойное сопротивление превосходившему по силам и средствам противнику. Из 57 самолётов полка потери в воздухе составили 15,8%, в результате бомбардировок — 21%; были брошены из-за отсутствия запасных частей, горюче-смазочных материалов, возможностей восстановительного ремонта и транспортировки — 63,2%. Практически полностью был сохранён технический и лётный состав. В тот же день полк получил приказ на эвакуацию в район Гомеля. Осенью 1941 года остатки полка действовали под Москвой, базируясь в Раменском. К октябрю в части оставался один самолёт. В середине октября 1941-го полк был отправлен в г. Энгельс на переформирование, где получил на вооружение самолёты Пе-2. С декабря 1942-го входил в состав 202-й бомбардировочной авиадивизии. В дальнейшем полк принимал участие в сражениях под Сталинградом, освобождении Украины, Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии и закончил свой боевой путь на территории Австрии как 39-й ордена Александра Невского, Никопольский отдельный разведывательный авиаполк [1, с. 89].

Капитан Утюскин, вылетавший на боевые задания 22–25 июня 1941 года, только 26-го написал первое письмо семье, закончив его 29 июня, после передислокации лётного состава в Москву.

Простым карандашом, на листочке блокнота: «26.6.41. Здравствуйте, Рая, Валя, Зина и Лина. Здравствуйте, Папа и Мама. Сообщаю Вам, что я жив и здоров, чего и Вам желаю. Рая, сегодня получил сведения о вашей судьбе, а также фотокарточку. Очень рад, что ты своевременно и без особой паники справилась со своей задачей. Рая, прошу тебя, береги детей. Это я писал в одном из местечек около Гомеля. Сегодня 29.6.41. Я нахожусь в Москве, всё хорошо. Уже поработал во славу русского оружия, отомстил врагу за его гнусную провокацию. Но это ещё не всё, скоро ему достанется так, как когда-то досталось Наполеону, будет бежать до самого некуда. Вот пока у меня и всё, адреса у меня пока нет. Сегодня ходили на Киевский вокзал и видели список, кто куда убыл. Кроме того, приходила Левина и говорила тоже, что вы уехали. Всё. Будьте бодры, не падайте духом, всё на работу, всё для войны и враг будет разбит. Советские лётчики сумеют отомстить за всё с большим процентом. Рая, напиши в Невинку[8]. Целую всех. Ваш И. М. Утюскин. Москва. 29.6.41 г.».

Спустя много лет Раиса Ильинична Утюскина вспоминала июнь 1941 года:

«Когда ранним утром 22 июня началась атака немецких бомбардировщиков, все лётчики бросились на аэродром, а жёны и дети лётчиков побежали в ближайший лесок. Падали в траву, закрывая головы руками. Когда налёт закончился, нас погрузили на машины и повезли на восток. Сначала жили в здании бывшего монастыря под Могилёвом. Затем, вместе с семьями артиллерийского полка, последним поездом Варшава – Москва, удалось вырваться из прифронтовой полосы. Двери вагонов были заперты, и женщины с детьми, приставив лестницы, лезли через окна» [3].

Из вещей у Раисы Ильиничны был только чемодан мужа с самым необходимым. Даже в канун своего 92-летия, в мае 2005 года, она помнила свои переживания, и то, что при поспешной эвакуации забыла закрыть двери дома, а её старшая дочь Валентина, которой тогда, в июне 1941-го, было одиннадцать лет, вспоминала, как при посадке, в суматохе потерялась младшенькая сестричка Сталиночка, которая дала о себе знать громким плачем, когда поезд тихо тронулся. По требованию сопровождавших военных Раиса Утюскина с детьми доехала до Москвы, где ей выписали литерные билеты до Краснодара. В Краснодар Утюскины прибыли поездом 30 июня [3].

Иван Михайлович Утюскин при малейшей возможности посылал телеграммы и писал письма родителям жены в Краснодар и матери в Невиномысскую о своей лётной работе и ненависти к врагу с нескрываемой тревогой за своих любимых. Вот эти письма:

 «14.7.41 г. Здравствуйте, многоуважаемая моя семья: жена, дети, отец и мать, а иначе это выглядит так: Рая! Валя! Зина! Лина! Папа! Мама! Вот сейчас я себя спрашиваю, что мне писать? И я не нахожу ответа. Как я только начинаю писать. Так и…??? Как живёт моя семья и где они сейчас? И, если вы все вместе, на что я всё-таки имею надежды, так как и я, беспокоитесь обо мне. У меня всё обстоит хорошо. Коварный враг не сумел застигнуть мой самолёт врасплох, а также и самолёты моих товарищей. Мы потеряли на земле несколько самолётов. Весь наш коллектив в полном порядке, с 22 июня мы начали боевую работу по уничтожению вражеских самолётов, есть и моего экипажа часть. В один только этот вылет, что описывает Ременюк, моим экипажем сбито два вражеских самолёта, но это ещё не всё – били ещё крепче, как на земле, так и в воздухе, а будем бить в десятки раз крепче. Вот поэтому я и нахожусь сейчас в Новочеркасске, а до этого был в Калинине. Как я уже всем сообщал. Будем бить врага так, чтобы у него навсегда отпала охота раскрывать рот на советский душистый хлеб. Вот у меня пока и всё. Беспокоюсь о вас. В Краснодар я послал 2 письма и 2 телеграммы, в Невиномысск одну телеграмму отослал. Одновременно с этим письмом, посылаю и второе письмо, ценное, в котором высылаю тебе две справки: 1-я, как удостоверение для предъявления там, где нужно, и 2-я для получения заборной книжки в Военторге. Деньги мы ещё не получили, как получу, так я не задержу, вышлю. Я с получением ответа вышлю и аттестат. Рая, с получением справок обязательно обращайся к властям для получения помощи, ибо время идёт к зиме, а семья большая. Папа, от моего имени передайте привет Андрею Дорофеевичу. Я его очень убедительно прошу, чтобы он также документально через власти и своё учреждение оказал помощь со своей стороны. Со своей стороны я обещаю честно выполнить свой воинский долг перед Родиной, бить врага, не щадя своей жизни. Ну вот у меня писать нечего, ещё один раз прошу Вас всех – берегите детей. Отвечайте срочно, пишите все и обо всём. Мой адрес: Ростовская область, г. Новочеркасск, полевая почта 199/3. И. М. Утюскин. Целую всех! Всех! Всех! Рая, пиши». И трогательное письмо дочерям: «Здравствуйте, Валечка, Зиночка и Линочка. Зина, ты тише смейся, а то Лина на тебя смотрит и тоже смеётся. А мама, наверное, сейчас скажет, вернее, закричит:”Зинка!!! Отойди! Перестань и т. д.“. Ну ладно, смейтесь, только громко. Чтобы и я слышал. Вот так. Зина, ты почему не слушаешь маму? А дедушку почему не слушаешь? Бабушку тоже не слушаешь, а!  Лина тоже не слушает – да? Это не хорошо, надо слушать. Лина, послушай меня и спроси у Вали, почему она не пишет мне писем и, если она скажет, что не умеет, ты её научи. И ещё один вопрос: часто ли вы дерётесь и с кем больше всего и кому больше всего достаётся. Валя! Пиши всё. Пиши о Зиночке, о Линочке, пиши о своей учёбе. Я, как приеду, схожу с тобой в школу. Валя, Зина и Лина, скоро придёт дедушка с работы, вы ему прочитайте письмо, а когда прочитаете, то все поцелуйте за меня маму, дедушку и бабушку, а Зина ещё раз поцелует маму за меня – Крепко! Крепко!!!

Я написал письмо бабушке Утюскиной, чтобы она приехала к вам. Если приедет, то все целуйте за меня. А сейчас я вам всем посылаю свой воздушный поцелуй – ловите его, только здесь, в письме, а не во дворе.  Что вам посулить ещё и сам не знаю. Посмотрел бы я на вас не знаю как, а поцеловал бы знаю как: и маму и дедушку и бабушку и вас всех. С приветом. Ваш папа Ваня».

 «10.9.41 г. Здравствуйте, Рая, Папа, Мама, Валя, Зина и Сталина. Сообщаю вам, что я жив и здоров и нахожусь на старом месте. Рая, вчера, т. е. 9-го, я получил от тебя три письма сразу. По каким-то причинам они задержались. Одно из них шло 2 дня, одно – 4 дня, а одно шло очень быстро, т. е. с Краснодара 4.9.41, а в Новочеркасск прибыло 5.9.41 г., но это письмо и все остальные я получил вчера. Телеграмму получил 1 сентября, не отвечал потому, что предполагалось убыть, всё выяснялся вопрос, в настоящее время так же. Вопрос разрешится на днях. Я сегодня отправил тебе телеграмму, в которой сообщил: выезжать воздержись, жди письмо. Рая, если бы я знал, что задержусь ещё до 10 числа, то, конечно, я бы немедленно сообщил тебе о выезде. Сейчас вопрос разрешится через 3–4 дня, и если я узнаю, то обязательно тебе сообщу телеграммой. С Невиномысска пока ещё ничего не получал, не знаю в чём там дело, сегодня напишу ещё. 4-го числа получил письмо от Василия Владимировича, чему очень рад. Он чувствует себя хорошо, находится в действующей армии. 17 августа он получил целую кипу писем. Читал их с наслаждением. Я очень рад за него, пишет, что фашистская свинья никогда не покушает кубанского хлеба. Русская армия ещё не знала поражения, так будет и сейчас. Фашизм найдёт свою могилу на наших колхозных полях, а остатки его будут бежать так, как бежала армия Наполеона. Враг будет уничтожен с корнем. Папа, пишите мне чаще письма, я очень буду рад их получать от Вас, да и не только я, но и мои товарищи, которые шлют свой авиационный привет. Из всех писем, которые получает наш коллектив, мы видим, что русская армия с её резервами крепка и монолитна и плохо будет тому, кто обнажил кровавый меч против русского народа, веками храбро сражавшегося за свою Родину и не знавшего поражения. Вот что пела русская армия в своих песнях: “Недаром помнит вся Россия про день Бородина”. Да, это помнится недаром: деды и прадеды нам об этом напоминают. Так не посрамим же и мы русской чести. И если придётся пасть на поле брани, то только во славу русского оружия и его многонационального народа. Привет всему вашему коллективу и его руководителям. Целую. Ваш И. М. Утюскин. Действующая армия, полевая почтовая станция 303, 6-й сводный полк».

Следующее письмо из-за напряженной боевой работы капитан Утюскин написал только через 40 дней, 20 октября 1941 года.

 «Здравствуйте! Все! Все! И все. Крепко целую вас всех, дорогая моя семья: Рая, Папа, Мама, Валя, Зина и Лина. Вот уже прошло много времени, как я не сообщал вам о себе. Причины этому таковы: некогда, нужно как есть больше уничтожать фашистов, его живой силы и технических средств. Как вы знаете из газет, что начался второй этап наступления врага, так как первый этап был сорван, а второй уже начал проваливаться. Потеснив наши войска на втором этапе, враг захлебнулся в крови своей армии, на некоторых участках, потерпев поражение, перешёл к обороне, неся при этом большие потери. Вот то, что мог кратко сообщить в своём обзоре. Как же я уничтожаю врагов? Это вас, конечно, интересует. Здесь ответ мой будет таков – так, как и положено для воина Красной армии + коммуниста + гражданина великой советской семьи. Ни один мой вылет не проходит так, чтобы враг не почувствовал его на своей шкуре. Однажды был такой случай с моим самолётом, а почему с самолётом, да потому что самолёт был повреждён прямым попаданием зенитного снаряда и несколько мелких попаданий, а экипаж не получил ни одной царапины. Было это так: вылетев на разведку, мы обнаружили большое скопление войск противника. Выполнив задачу по разведке, нужно было освободиться от груза бомб. Нашли подходящую цель. Враг заметался по дороге, но было уже поздно, бомбы били в цель: две машины с горючим сразу загорелись, несколько машин с пехотой разлетелись как щепки. Они стояли на дороге в четыре ряда, так что винегрет получился, как полагается. На этом всё ещё не кончается. Решил я штурмовать этих гадов, заработал мой экипаж вместе со мной. Смертельный бронебойный и зажигательный огонь полился на головы фашистов. Снова смерть врагу, снова горят машины врага. Так я проделал несколько заходов, при последнем выводе машины с пикирования самолёт вздрогнул и здесь мы только заметили, что море огня обрушилось на наш самолёт со всех сторон. Маневрируя, я ушёл с опасного места. Осмотревшись и проверив всё. Оказалось, что самолёт был повреждён в нескольких местах, но работа моторов не была нарушена, благополучно прилетели на свой аэродром. Сейчас мой самолёт в полной исправности. Алексей Иванович Молодкин видел мой самолёт уже исправным. Я ему тогда черкнул маленькую записочку, которую вы, наверное, уже получили. Он обещал при первой возможности с отправкой. 18 числа у меня был большой и радостный день: я получил два письма и одну открытку, которые были посланы в Ногинск, получил письмо с Невиномысска и от вас, папа, а открытку от тебя, Рая. Это произошло просто случайно, так как мы убыли из Ногинска уже давно, но тут случайно попал наш человек и привёз письма. Вот у меня пока и всё, жду от вас сообщений. Целую вас всех крепко-крепко! Ваш верный непоколебимый боец и защитник. Крепко жму ваши руки и ещё раз целую всех крепко, крепко. Рая, целую тебя, а ты целуй всех. Мой адрес: Красная армия. Полевая почтовая станция № 262. 39 ББАП [9]. И. М. Утюскин». 

 А через пять дней – ещё одно письмо:

«25.10.41 г.  Здравствуйте, Рая, Папа, Мама, Валя, Зина и Сталина. Сообщаю вам, что я жив и здоров, надеюсь, что и у вас всё обстоит в порядке. У меня дела идут по-прежнему хорошо – “били, бьём и будем бить!”. За меня прошу не беспокоиться, я крепко оберегаю свою жизнь, и она для врага очень дорога, так что нужных им средств не хватит. Я же решил отплатить врагу за тех, кто пал на поле боя и плачу не скупясь  – выплату произвожу с разных высот и разного калибра, а вообще получают гады по заслугам. Читайте “Один взлёт” и “Налёт на вражескую мотоколонну”. Правда, после этого было уже и покрепче. Это прочитаете в газетах. Вот пока у меня и всё, живу очень хорошо. Рая, пиши, как дети и как все остальные. Высылаю Вале, Зине и Сталиночке по салфеточке. Очень соскучился, конечно, за всеми вами. Обстановку в отношении фронтов вы, конечно, знаете, думаю, что газеты читаете, так, что в курсе всего. Всё. Целую всех крепко! Крепко!!! Ваш И. М. Утюскин. Мой адрес: Действующая Красная армия.  Военно-почтовая станция 262. 39 ББ авиаполк. На днях я письмо уже вам одно послал. Это – второе, кроме того, одновременно с этим посылаю ещё открытку. Ну, всё. Целую ещё много раз».

За успешную боевую работу в период оборонительного сражения под Москвой Иван Михайлович Утюскин был представлен к награждению орденом Боевого Красного Знамени и приказом Военного совета Западного фронта от 5 декабря 1941 года награждён орденом Красного Знамени [4]. Вручение произошло в Кремле 2 июня 1942 года. В семье Утюскиных сохранились две фотографии этого памятного события.

 В день вручения награды. Слева направо: 1 ряд – Прохоров Дм., Утюскин И. М., 2-й ряд – Маханин Л. Д., Рябиков С. М.,  Левин М. С. Москва, 2 июня 1942 г.

Всё первое полугодие 1942 года капитан Утюскин писал письма любимой семье:

«5.01.42 г. Рая! Я просил тебя, ещё будучи в Новочеркасске, что при первой возможности вы все сфотографируетесь, так как обстоит дело? Если есть фотокарточки с детьми, обязательно вышли. Я что-то стал забывать Сталиночку, какая она там есть, часто ли она стоит в углу и слушает ли она Дедушку и Бабушку? [далее текст для дочек. – В. А.] Как только перебью всех фашистов, а вы будете хорошо слушать Дедушку и Бабушку, то я привезу вам куклы и много-много книг. Целую вас всех и маму, Дедушку и Бабушку тоже. Ваш папа Ваня».

«31.1.42г. Город Энгельс. Здравствуйте, Раечка. Папа, Мама, решительно все и ещё раз все, для поднятия, Валя, Зина, и Линочка! Это письмо, как и за 30.1.42 г., убывает на самолёте до Сталинграда. Рая, как получишь, сообщи сколько дней они шли до Краснодара. Мне это нужно знать. Папа, спасибо Вам за письмо, лучше реже, чем никогда. Мне приятно, когда я в курсе о делах в нашем советском тылу. Решительно всё и ещё раз всё, для поднятия боеспособности нашей могущественной Красной армии. Ни малейшего сомнения – победа за нами! Для меня сейчас сидеть в тылу – это очень нехорошо в такое время, когда мой краснозвёздный самолёт коршуном бы носился над вшивыми колбасниками. Я уже им отпустил солидную порцию перцу для их вонючих колбас, но он им показался не по вкусу и они от него начали протягивать лапы. А чтобы я делал с ними сейчас, когда они бегут – я бы их с высоты заставил рыть себе могилу руками, правда. Неподходящий навоз для удобрения нашей могучей плодородной земли. Но чёрт с ними, возможно, кое-какие паразиты от них подохнут. “Один вылет” – да, это один. Которых у меня было много. И покончим на этом. Разве я приговаривал только так. Конечно. Нет. Я приговаривал по-русски, с присыпкой, нужно же для смелости. Ведь смелых и пуля не берет! Да, кроме того, у меня экипаж есть, нужно мне и им придать смелости, ведь я их командир. А командир в бою – это друг и товарищ. Серёжа мало написал о себе и о нашем стрелке-радисте, они тоже поработали неплохо. Скоро снова фронт, советские самолёты – это моя жизнь, а для врага – это смерть. Вот так, коротенько, я вам рассказал о нашей боевой жизни. В данный момент приступили к своей работе, всё идет хорошо…. Да. Когда я писал открытку Войцеховичу, то я одновременно писал и комиссару военкомата, и начальнику депо ст. Невиномысск. Ответа нет от комиссара, будешь получать деньги, спросишь. С приветом, целую вас всех крепко! Крепко!!! Ваш Ваня».

«г. Энгельс. п\я 28. 15 марта 1942 г. 9-00. Здравствуй, Рая! Привет всем – Папе, Маме, Зиночке и Линочке, а Вале я буду писать отдельно. Целую вас всех крепко, крепко, Рая. Я не знаю, с чего мне сейчас начинать писать или, почему долго не писал, или о последнем твоём и Валином письме. Правда, для меня сейчас важней письмо, которое я получил от Вали. Ну, а раз так, то начну писать о последнем письме, о письме от Вали. Когда я получил письмо, а получил его 5 марта, и когда я его вскрыл, то сразу не мог определить, от кого письмо, т. е. то, которое было написано рукой Вали. Когда я убедился, что письмо от Вали, то я начал читать его первым. Раечка, ты не представляешь, сколько у меня было радости, восторга, даже гордости, как у отца, получившего такое письмо от своей дочери. От радости у меня забилось сердце, я весь, до глубины души, был опьянён этим письмом. Я не верю своим глазам, которые от радости немного подшалили, искрами заблестело письмо и мне как-то стало приятно. Раечка! И все! Целуйте за меня Валю. Мне кажется, Рая, что для тебя это не явилось неожиданностью, потому что всё это готовилось на твоих глазах. Так, как будто бы и надо было. О! Нет, для меня это большое событие – первое такое большое событие в нашей семейной жизни. Рая, ну а в отношении твоего молчания, то мне кажется, что и так всё будет ясно из Валиного письма. Рая, день за днём, а время всё уходит. Я получил от тебя телеграмму, на которую дал немедленный ответ. Раечка, ты не представляешь, как мне хочется поехать к вам…но?!!. Это проклятое НО!  Результат на днях получу – да или нет. Сегодня получил письмо от Перовой Веры, тоже нужно отвечать. Я уже получил много таких писем и на все нужно отвечать. 13-го уже получил от Конева, он очень благодарен тебе за восстановление связи со своей семьёй. Вот у меня на сегодня и всё. Целую. Ваня».

Переучивание на новый бомбардировщик Пе-2 или как его называли «Пешка», длилось три месяца. 1 июля 1942 года Иван Михайлович Утюскин отправил письмо, которое оказалось последней весточкой. С августа 1942 года по 13 февраля 1943 года Краснодар находился в оккупации. Вскоре после освобождения города Раиса Ильинична получила извещение о гибели любимого мужа и отца трёх её дочерей.

Извещение о гибели И. М. Утюскина [5].

Как записано в журнале боевых действий 39-го ближнее-бомбардировочного авиаполка, «11 января 1943 г. при выполнении боевого задания на разведку в районе Чертково сбит оружейно-пулемётным огнем экипаж капитана Утюскина. Погибли и похоронены в Чертково штурман полка капитан Рябиков, командир эскадрильи капитан Утюскин, начальник связи эскадрильи старший сержант Козаченко. Самолёт разбит. Восстановлению не подлежит. Командир 39 ББАП Фёдоров, начальник штаба подполковник Альшович» [6].

Мемориал «Скорбящая мать». Чертково, Ростовская область. 9 сентября 2012 г. Архив Администрации.

Помним! Скорбим! Гордимся! Бездонного неба Вам, Иван Михайлович Утюскин!

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1. Поляков В. Е. «Не зная ни шифров, ни паролей» : 39-й авиационный полк Западного фронта в первые дни Великой Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 2017. № 6. С. 86–90.

2. ЦАМО РФ. Ф. 39. Оп. 200876. Д. 10/1.

3. Шаньгина Е. Повторившие подвиг Гастелло // Вольная Кубань. 2005. 20 мая. С. 3.

4. ЦАМО РФ. Ф. 33. Оп. 682524. Д. 227. Л. 257.

5. Там же. Ф. 56. Оп. 12220. Д. 98. Л. 167.

6. Там же. Ф. 39 ББАП. 1943. Оп. 200875. Д. 3. Л. 5.