ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2000-й

Великая Отечественная война на Дону

ПЕРВЫЙ ПАМЯТНИК ЖЕРТВАМ НАЦИЗМА В ЕВРОПЕ

Представляем публикацию журналиста, автора-консультанта 5-го тома «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг.» Ариадны Сергеевны Юрковой. Она восстановила историю Хаммельбургского подполья - первой подпольной организации, созданной советскими военнопленными офицерами в нацистской Германии. Разыскала более 100 оставшихся в живых подпольщиков и провела в Москве их послевоенную встречу. А. С. Юркова восстановила также историю легендарного побега-штурма 725 советских офицеров из «блока смерти» — 20 блока концлагеря Маутхаузен, совершенного в ночь со 2 на 3 февраля 1945 года. Разыскала всех оставшихся в живых и провела их первую послевоенную встречу в Москве и цикл передач «Живые борются» по Центральному телевидению. Ариадна Сергеевна добилась peaбилитации большой группы бывших военнопленных, оклеветанных сталинской пропагандой. А. С. Юркова — пропагандист боевых традиций России. 30 лет руководит созданным ею в Новочеркасске клубом «Мужество», признанным одним из лучших военно-патриотических клубов России.

В научной литературе и публицистике по истории Второй мировой войны до сих пор ведутся споры о количестве невосполнимых потерь СССР. Ученые, писатели и I журналисты едины во мнении — численность советских воинов, павших на полях сражений в 1941-1945 годы, превышает 20 миллионов человек.

Однако, помимо невосполнимых, Советский Союз понес не менее тяжелые потери иного рода.

По данным Комиссии РФ (опубликованы только в 1992 году) в немецком плену было, в общей сложности, 4 миллиона советских военнопленных. По немецким — численность советских военнопленных на февраль 1945 года составила 5 миллионов 700 тысяч человек. [1]

Тома исследований посвящены пресловутым «фабрикам смерти»: Маутхаузену, Бухенвальду, Освенциму, Дахау, Равенсбрюку. Но практически неизвестна история шталага 326-VI К (постоянного лагеря военнопленных), который в 1941-1945 годы находился в Германии, в тихом малолюдном местечке Форелькруг, округа Минден, общины Штукенброк, Земли Северный Рейн-Вестфалия, неподалеку от голландской границы.

Летом сорок первого года площадь в 10500 кв. м, охваченную крутой дугой соснового леса, одели ряды колючей проволоки, поднялись сторожевые вышки с танковыми пулеметами. Первые партии русских военнопленных строили 62 барака: лес пилили «колючкой», болотную землю рыли котелками, ложками, сучьями. С рассвета до темна со станции за 7 км переносили на плечах стандартные щиты. Ослабевших били, травили собаками, расстреливали. [2]

«Шталаг 326-VI К построен на русских костях. Каждый кирпич его, каждый барак, каждый метр колючей изгороди полит русской кровью. Нас убивали голодом, холодом, изнурительными работами, пытали...» [3]

В продуваемых со всех сторон бараках ни столов, ни табуреток, ни посуды. На 40 кв. м загоняли до 200 заключенных. Гнилая, непригодная для питья, вода, в сутки 150 г эрзац-хлеба (прелые отруби с опилками), пол-литровый черпак супа: гнилая брюква, древесные листья. Обувь — деревянные колодки. [4]

Ежедневно прибывали и убывали военнопленные: из шталага увозили рабочие команды на заводы Вестфалии, шахты Рура и Рейна, на строительство коммуникаций Атлантического вала. [5]

День за днем, словно тонкие нити, обрывались жизни: за годы войны шталаг истреблен четырежды: при вместимости 15 тысяч человек — замучено 65 тысяч человек.

Несмотря на режим террора и насилия военнопленные оказывали сопротивление нацистам. В шталаге активно действовала подпольная организация, ядро которой составляли 25 человек: полковник С. И. Куринин, гвардии майор В. Ф. Хоперский, военврачи В. С. Сильченко, А. М. Алексеев, Т. Н. Чурбаков; старший сержант С. М. Кущ, рядовые А. М. Богданов, В. Ф. Крюков, Л. С, Монаенков, А. А. Мордань и др. [6]

В начале апреля 1945 года территория шталага оказалась в острие американского танкового клина, вбитого в позиции немецких войск. В радиусе 7 километров от шталага развернулись бои, в лесах сопротивлялись вооруженные эсесовские группы. Подпольный комитет преобразовался в советский воинский штаб (возглавил полковник С. И. Куринин), гвардии майор В. Ф. Хоперский, капитан В. С. Сильченко вели переговоры с немецким комендантом шталага о передаче штабу оружия, эсэсовских складов, кухни, лазарета и др. объектов. Эсэсовская охрана уже была снята самоосвободившимися. Немцы приняли требования безоговорочно. Штаб начал формирование советской воинской части, которую юридически признало американское командование, и несколько позже Уполномоченный СНК СССР в Западной Европе генерал-майор Драгун.

С ночи на 2 апреля 1945 года военнопленные обрели свободу. Но не все встретили «ночь второго рождения». Наутро 10 тысяч освободившихся провожали в последний путь умерших ночью в лагерном лазарете. Люди впервые вышли за пределы шталага: взорам открылось огромное поле, окруженное лесом, с холмами безвестных могил: 36 рвов (каждый длиной по 116 м, шириной — 2,2 м). Голые тела укладывались в них в шесть рядов. Спеша скрыть следы, нацисты уже начали запашку «поля мертвых».

Мы не имеем права отбыть на Родину, не поставив памятник нашим погибшим товарищам, — решили вчерашние узники.— И пусть этот памятник будет вечно напоминать людям, что такое нацизм.

Строительство возглавил один из наиболее активных членов подпольного комитета гвардии майор Виктор Федорович Хоперский.

В. Ф. ХОПЕРСКИЙ — потомственный казак. Он родился 30 августа 1908 года в станице Нижне-Чирской Области войска Донского в семье адвоката и народной учительницы.

Осенью 1927 года, окончив Новочеркасский промышленно-экономический техникум, поступил в Донской политехнический институт (НПИ) и досрочно окончил его весной 1931 года со званием инженера-строителя по фабрично-заводскому строительству. В тресте «Нижне-Волгпромстрой», где начал работать после института, был выдвинут на должность заведующего бюро рационализации производства.

Участвовал в проектировании конструкций Саратовского завода комбайнов, крекинг-завода, проектировал реконструкцию Асеевской фабрики грубых сукон.

В Ростовском отделении «Промстройпроекта» участвовал в проектировании железобетонных конструкций завода Ростсельмаш, ряда таганрогских заводов, Новочеркасского паровозостроительного завода, Воронежского театра. С 1934 года на Дальнем Востоке руководил строительными участками по укреплению Дальневосточной границы. В апреле 1941 года — старший инженер, заместитель начальника КЭЧ Новочеркасского района СКВО. Из Новочеркасска ушел на фронт.

В 1941-1942 — дивизионный инженер 3-го воздушно-десантного корпуса, реорганизованного в 33-ю гвардейскую стрелковую дивизию, выдвинутую в первый эшелон Сталинградского фронта и принявшую первые удары противника: около двух месяцев в непрерывных боях дивизия удерживала свой рубеж обороны. В ночь на 8 августа 1941 года гвардии майор В. Ф. Хоперский был тяжело ранен, семь суток находился на поле боя. Пленен.

Счел своим долгом офицера оставаться с рядовым составом, назвал себя рядовым и все годы плена вел активную работу среди рядового состава по разоблачению нацистской пропаганды, срыву вербовок военнопленных в РОА, рабочие команды на немецкие военные заводы.

Умирал от сыпного тифа в «гросс-лазарете» Славута в шталаге 326-VI К. Спасен от отправки в СС-блок подпольщиком-военврачом А. М. Алексеевым, срочно прооперировавшим В. Ф. Хоперского на аппендицит, внесшим его имя в списки умерших.

После войны — доцент кафедры строительных конструкций Новочеркасского политехнического института около 30 лет. Работал в НПИ до своего последнего дня. Несмотря на перенесенные четыре инфаркта, вел большую группу дипломников, был ведущим строительным консультантом Новочеркасска. Виктор Федорович — соавтор популярного учебника «Железобетонные и каменные конструкции». По его проектам в Крыму, Молдавии, на Украине, Ставрополье построены уникальные многосекционные железобетонные винохранилища, дающие большой экономический эффект.

В. Ф. Хоперский участвовал в работе Советского Комитета ветеранов войны, организовал в Москве послевоенную встречу строителей Штукенброкского мемориала. [7]

В создании первого в Европе памятника жертвам нацизма соавторами нашего земляка стали: московский ополченец — художник А. А. Мордань и капитан Н. И. Смирнов, ленинградский инженер-теплотехник.

Американский штаб дал согласие на строительство, но охрану не выделил: части вели бои. Освобожденные вели строительство и сами охраняли стройплощадку и территорию лагеря.

7 апреля 1945 года двенадцать добровольцев вышли на рытье котлована. Через несколько дней трудилось уже более ста. Землекопы сменялись каждые десять минут — истощенные люди не выдерживали большей нагрузки.

График строительства жесткий — 23 дня. Памятник решили открыть 2 мая. Работы велись от рассвета до темна, не прерывали даже частые вестфальские дожди.

Жесткому графику гвардии майор В. Ф. Хоперский подчинил инженерные решения: резко сокращен объем каменных, тяжелых для изнуренных людей, работ. Монумент высотой в 9,5 м возводили полым: металлический каркас охватывали железобетонные стенки, одетые мраморными плитами — от черных и розовых до идеально белых тонов.

Впервые в своей практике инженер-конструктор начинал строительство без финансовых средств, механизмов, стройматериалов. Владея немецким и английским языками, Виктор Федорович ездил по опустевшим после бомбежек городам, разыскивая все необходимое. Ничего не реквизировалось у местного населения — «валютой» стали запас эсэсовских марок и кофе эсэсовского склада. [8]

В рекордно короткий срок бригада слесарей-арматурщиков Павла Блоцкого собрала из рельсов лагерной узкоколейки каркас монумента.

Опросили всех освобожденных, но опытного облицовщика не нашлось. И тогда лейтенант Петр Цумарев, командовавший ротой, предложил: «Разрешите перейти на стройку? Печи класть доводилось, справлюсь». Вскоре у бригады Цумарева появился опытный каменщик-инструктор. На строительную площадку пришел немец Генрих Гейгенйоган: «Мои дочь и зять в концлагере. Не знаю, живы ли они. Разрешите помогать вам?»

Генрих отличался пунктуальностью, но однажды пришел избитый, опоздав на час... В лесу на него напали эсэсовцы, отобрали велосипед, угрожали убить, если он не покинет русских. [9]

Мраморный постамент памятника должны были украсить литые русские винтовки и каски солдатские. На просьбу В. Ф. Хоперского, отвезти литейщиков в городок Брокведе на металлический завод, командир американской части, стоявшей у лагеря, ответил: «Машину дам, но не могу оставить в Брокведе солдат для охраны. Война скоро кончится, моих солдат тоже ждут матери». И выразил недоумение: «Как ваши люди готовы рисковать собой в такой поездке? Так долго ждали они свободу и так близок день их возвращения на Родину!».

Леонид Монаенков, металлист высшей категории, нашел на опустевшем заводе немцев-электриков, убедил их восстановить подачу энергии в литейный цех. Через четверо суток литейщики вернулись с отлитыми деталями. Утром 2 мая 1945 года у памятника встали советский и американский почетные воинские караулы. Прибыл сводный оркестр американского корпуса генерала Андерсена.

Едва занимался новый день, со всех концов округа Минден шли люди. Более 40 тысяч представителей разных наций побывали на этой священной земле. Дань памяти русским солдатам отдали 2000 американцев, 860 англичан, 450 югославов, 250 поляков. [10]

Мраморные плиты на трех гранях монумента несли тексты на русском, английском, немецком языках: «Здесь покоятся русские солдаты, замученные в фашистском плену. Их 65000. Вечная память товарищам! 1942-1945 гг.» К живым обращались слова Клятвы, высеченной па 36-ти мраморных надгробиях могил: «Вы погибли с горячей верой в победу своей Родины», «Терзали вас голодом, холодом, побоями, вы сошли в могилу, но рабами не стали»; «Спите спокойно, товарищи! Ваши могилы будут напоминать века о мрачном времени гитлеризма»; «Вечную память на Родину мы увезем! И образ погибших страдальцев потомству страны принесем».

От имени командующего Объединенными Вооруженными силами США и Англии генерала Дуайта Эйзенхауэра возложил венок командир 16 американского корпуса генерал-лейтенант Андерсен, от английских войск — бригадир Фрэншо. [11] На гранитные плиты ложились венки, ветви ели, увитые голубой лентой из девичьей косы. Заполнялись страницы «Книги посетителей Штукенброкского кладбища»:

«Спазмы сдавили мне горло — ведь многие русские защищали Испанию в 1937 году» (Майкл Колгинс, эксинтернациональная бригада). «Большое спасибо нашим русским друзьям!» (А. Ландрей, Брюссель). «Спасибо нашим русским союзникам в борьбе против фашизма» (четверо солдат из Лондона). «В память о русских благоговейно преклоняю голову» (Адольф Краббе, Вестфалия). [12]

Коллектив строителей продолжал работы: соорудили монументальную ограду кладбища, указатели дорог, заасфальтировали подъезд, площадь для памятных церемоний. Помогли воздвигнуть малый памятник погибшим сынам Италии. Озеленили территорию. Начальник сборного пункта освобожденных Зэнне-2 гвардии майор В. Ф. Хоперский зарегистрировал место упокоения 65000 русских солдат в Управлении воинских могил. Хранителем кладбища оставили Генриха Гейкенйогана. [13]

Из Берлина в Москву под командованием гвардии майора В. Ф. Хоперского были доставлены: картотека военнопленных (65000 немецких учетных карточек), эсэсовский архив, документация Штукенброкского строительства, деревянный макет монумента и кладбища в 1/20 часть натуральной величины.

Все послевоенные годы своей жизни В. Ф. Хоперский следил за судьбой Штукенброка. Он предотвратил попытку неонацистов ФРГ «реставрировать» памятник, заменив плитами с изображением скорбящих женщин. [14]

Центральные газеты неоднократно сообщали о церемониях, проводимых Комитетом «Цветы для Штукенброка», в которых участвовали государственные деятели ФРГ, делегации многих стран.

«В Штукенброк (неподалеку от Билефельда) съехались тысячи людей. Первое воскресенье сентября — День памяти замученных здесь. На их могилы принесено 65 тысяч белых хризантем». [15]

На VI Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве В. Ф. Хоперский встретился с молодыми западно-германскими немцами. Показал им фотографию памятника. И неожиданно один из юношей сказал: «Я знаю это кладбище. Я живу рядом, каждый день хожу мимо. Вся община Штукенброк заботится о кладбище русских. Все хорошо сохраняется. Березки и сосны, посаженные вами, выросли совсем большими».

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Россия. XX век. Другая война. 1939-1945. — М., 1996. — С. 313. Примечания 2-13, 15 даны по архиву А. С. Юрковой:
2. Воспоминания Н. И. Лозы (Тарасовка Ростовской области), одного из первых узников шталага 326-VI К. — Папка № 7. — С. 2-3.
3. Воспоминания бывших узников шталага 326-VI К В.Пономарева, Ф. Крюкова, М. Вавилова. — Папка № 3. — С. 8.
4. Там же
5. Воспоминания В. Ф. Хоперского, Л. С. Монаенкова, А. А. Морданя, И. Г. Алексеева. — Папка № 4. — С. 5, 9, 11, 12.
6. Доклад В. Ф. Хоперского на послевоенной встрече строителей Штукенброкского мемориала в Советском Комитете ветеранов войны (Москва, сент. 1959 г.). — Папка № 6. — С. 12.
7. Автобиография В. Ф. Хоперского. — Папка № 1. — С. 1-8.
8. Воспоминания А. А. Морданя; Воспоминания В. Ф. Хоперского. — Папка № 1. — С. 3, 7; 18
9. Воспоминания В. Ф. Хоперского. — Папка № 3. — С. 3
10. Воспоминания В. Ф. Хоперского; Документальный фотоальбом «Памятник и кладбище воинов Советского Союза, замученных в фашистском плену: Шталаг (постоянный лагерь военнопленных № 326-VI К. Германия, Вестфальская обл., место Эзельгайде. 1941-1945. — Е Папка № 1. — С. 18; Папка № 2. — С. 15-33.
11. Там же,- С. 21-26
12. Книга отзывов посетителей Штукенброкского кладбища. — С. 7, 10.
13. Родина зовет. — 1945. — 29 мая; 12, 23 авг.; Патриотический поступок // Красс. звезда. — 1959. — 28 сент. — С. 3
14. Письмо В. Ф. Хоперского на имя зам. Министра иностранных дел СССР тов. Вышинского от 29 янв. 1948 г. — С. 1-5
15. Цветы в Штукенброке // Правда. — 1970. — 7 сент.; Цветы для Штукенброка // Комсомол, правда. — 1985. — 4 июня