ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2004-й

Краеведы Ростовской области

ВЛАДИСЛАВ ВЯЧЕСЛАВОВИЧ СМИРНОВ

автобиография

Я родился в небольшом городке Меленки, под Муромом. Природа среднерусской полосы формировала с детства мое отношение к прекрасному, к отчей земле, а значит — и к Родине. Удивительный мир русских лесов и лугов приучал вглядываться в окружающий мир. Отсюда идет углубленность в себя, лирическая медиативность, природный романтизм.

Позже много путешествовал: объехал почти весь Советский Союз, всю Западную Европу, побывал в Америке, Африке... Безбрежность, разнообразие мира воспитывали масштабность видения планетарных процессов. Сочетание внутренней сосредоточенности и широты взгляда на окружающую действительность и обусловливали, определяли характер моих творческих устремлений, подходы к самому философствованию.

С детских лет я что-то собирал: марки, открытки, книги, значки, пластинки, монеты... Коллекционирование немыслимо без увлеченности, оно приучает к системности, к специализации. Так я пришел к краеведению.

Оно в наше время получило новое качество, важный импульс к бесцензурной раскованности. Многие прежние проблемы, толковавшиеся крайне политизировано, а значит ограничено, требуют переосмысления, более объемного изучения и понимания. Эти благодатные условия подтолкнули меня к более серьезным занятиям историей.

Все началось с собирания рассказов старожилов нашего двора о том, что происходило в городе во время фашистской оккупации. Материал оказался необычайно интересным и новым. Так складывалась книга «Ростов под тенью свастики». Она опубликована в газетах и журналах. К сожалению, нет денег на то, чтобы выпустить ее отдельным изданием. Также ждут своих спонсоров книги «Летопись старого Ростова и Нахичевани-на-Дону», «Город в твоих ладонях», «Россия поднимает паруса». Наше время предоставило больше возможности для свободного творчества, но с той же силой ограничило финансовую базу тех, кто не прельстился «чечевичной похлебкой» массовой культуры, не клюнул на потребительскую злобу дня. Ждут издания и книги путевых очерков: «Лики Америки», «Похищение Европы», «Северное ожерелье» — скитания души в поисках новых иллюзий.

Работая в старейшей газете Юга России — «Приазовском крае», я стал публиковать на ее страницах краеведческие очерки и изыскания, портреты знаменитых земляков. Одно из направлений научной работы также повернул к краеведению. История Ростовского радио собиралась по крупицам — его архив был утрачен в годы войны. После окончания университета я почти десять лет был редактором на радио и теперь как бы выполнял свой долг перед коллегами, теми, кто создавал вещание и осваивал его в довоенное время.

Разыскания в архивах, изучение старых документов, газет помогли увидеть прошлое: совсем в ином свете. Я ощутил историю не как ушедшую эпоху, а как живой, единый процесс, оказывающий на настоящее прямое, огромное воздействие. Стал по другому смотреть на нашу сегодняшнюю жизнь, лучше понимать ее сложные, противоречивые проблемы, глубже ощущать время как несущую ось бытия. Без этого — краеведение, по-моему, многое теряет.

В жизни ни о чем не жалею, кроме, может быть, одного: маловато человеку отпущено времени: не успеваешь сделать то, что задумано. А ведь чем больше пишешь, тем ощутимее расширяется круг новых тем.

Наблюдая за собой, заметил: ко всему прихожу довольно поздно, созревание идет медленно и как бы независимо от меня. Потому что никогда не ставил перед собой целей, связанных с выгодой. А деньги, как известно, колоссальный стимул к действию. Зато потом, без преждевременной суеты, плоды созревают сами. Только успевай освещать все внутренним светом.

В последнее время увлекся еще и сатирической публицистикой. Мне кажется, что романтика юности неминуемо ведет в зрелом возрасте к иронии, скепсису. Небесные мечты на грешной матушке-земле (а я иногда называю себя «человеком неба») не сбываются, — отсюда один шаг до «грустного оптимизма», как сказал мой любимый Булат Окуджава. Да и время на дворе такое, что сатира обливается по нему горькими слезами.

Казалось бы, разброс интересов должен распылять силы. Ан нет! Кроме того, что он создает определенный психологический комфорт, одно часто помогает другому. Когда возникает творческое напряжение, можно писать утром научную статью или фельетон, а вечером, во время прогулки — стихи.

И все по-своему учит: поэзия — образности, емкости; журналистика — раскованности, энергичности; наука — точности, объективности слова и мысли. Хватило бы понимания, терпения и способностей для этих счастливых уроков.

У меня сейчас в работе сразу шесть книг. И все вокруг в моей бумажной «келье»: подоконник, полки, тумбочка, не говоря уже о столе, — буквально загромождено фотографиями, вырезками из газет, необходимой литературой, черновиками... «Небесная тропинка» — новый сборник стихов. «Кировский сквер» — исторический очерк о центре Ростова (здесь я живу), «История Ростовского телевидения в публикациях» — библиография о донском телевидении, «Реклама на радио» — актуальный отклик на то, что происходит сейчас в эфире. «Становление системы жанров в радиовещании» — учебное пособие для начинающих корреспондентов. И, наконец, моя основная мечта последнего времени — «Настольная книга радиожурналиста». Книги пишутся быстро, а материалы собираются к ним всю жизнь. Главное — «написать» их в голове.

Я убежден: человек счастлив тогда, когда любая работа для него — удовольствие. И неважно, что делаешь: пишешь картину или копаешь грядку на даче.

Мое заветное желание, о котором молю судьбу, определяется ситуацией «многокнижия»: успеть осуществить эти ближайшие планы. Ну, а дальше... Даст Бог день, даст и мысли.