ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 29-й

Краеведы

П. Е. ЕСАКОВ

Я ПИСАЛ ТОЛЬКО ПРАВДУ

Родился я 16 июля 1936 года в станице Шумилинской Верхнедонского района. Мой отец Елисей Григорьевич родом из села Новая Криуша Воронежской области, а мать Ксения Васильевна Порова – казачка из станицы Мешковской Мигулинского района.

За невыполнение плана сдачи зерна государству в ноябре 1932 года тринадцать кубанских станиц, а также наши донские – Боковскую и Мешковскую – советская власть наказала: выслала жителей в Сибирь. В Мешковскую переехало население села Мамон Воронежской области. Отца не тронули: потому что воевал за советскую власть и не был казаком. Некоторое время он скрывал маму, но на моих родах её опознали и забрали. Меня, грудного ребёнка, отец поил козьим молоком.

О маме с тех пор ничего не слышал.

В 1941 году отца призвали на фронт. Нас осталось трое: Вале – тринадцать лет, Дусе – одиннадцать, мне – пять (Валя и Дуся похоронены в станице Казанской). Мы заболели коростой, об этом написали отцу, и наше письмо он переслал Сталину. После пленения Паулюса отец участвовал в Сталинградской битве, и потом ему дали отпуск. Он нас вылечил, выхлопотал корову и хлеба по четыреста грамм в сутки, и снова ушёл на фронт. Однажды прислал нам из Вены письмо с фотографией.

В 1945 году, тяжелораненый, отец возвратился. И вскоре умер. Я жил со старшей сестрой, а когда она вышла замуж, её муж сказал, что кормить меня будет нечем. Я ушёл в никуда. Питался колосками. Потом меня взяли заготовителем скота. Молоко было вольное, но гнали скот в города только летом, а зимой вблизи Воронежа мы ютились в подвалах разбитых домов с такими же беспризорниками. В начале пятидесятых нас посадили в вагоны спецпоезда и под охраной краснопогонников привезли в Дегтярск Свердловской области, в ФЗО № 3, выучили профессии забойщика и мобилизовали работать в медном руднике. 5 апреля 1957 году меня засыпало, а когда достали, восемь месяцев ушло на лечение. В шахте работать я уже не мог и вернулся к сестре. У сестры стал опять обузой, и она решила меня определить в зятья. По её рекомендации из хутора Верхняя Гусынка приехали сваты – муж с женой. Сосватали меня за свою дочь и увезли к себе. У девушки уже был молодой человек, но родители силой заставили её жить со мной. Я тогда об этом не знал.

Нетрудно догадаться, что в школу я не ходил. Учиться меня заставил друг детства Пётр Шульгин, учёный-ядерщик. Я экстерном сдал экзамен на аттестат зрелости и по рекомендации первого секретаря райкома партии Михаила Павловича Рубана меня направили учиться. Тем временем моя жена вышла из-под подчинения родителей и привела в дом любимого мужчину. О пережитых страданиях не хочу вспоминать, только скажу, что спустя три месяца она со своим любимым развелась и просила меня вернуться. Но забыть такое невозможно.

В 1970 году я приехал на практику в совхоз «Мещеряковский», где я познакомился с женщиной, с которой живём по настоящее время. У нас родилась дочь, она учитель математики. У неё – две дочери, старшая – кандидат филологических наук, преподаёт в Ростовском университете. Отношения в семье хорошие.

Я много работал, ежедневно писал. Много разговаривал с теми, кто помнил время коллективизации. Первый том моей книги издан много лет спустя в Москве (в Ростове издавать отказались), ей дали название «Соблазн» – потому что советская власть соблазнилась построением коммунизма, а получилось убожество, которому нет имени.

Что побудило меня, малограмотного человека, писать объёмную книгу? Очень хотелось рассказать правду о коллективизации. Мне говорили, что лучше Шолохова никто не напишет. Я согласен; но если бы Шолохов написал правду, то мы Шолохова не знали бы. Так партия охраняла себя. Я пишу в другое время, когда можно говорить правду. Свою рукопись я давал читать многим, и вскоре по станице пошёл слух, будто я клевещу на советскую власть.

Через некоторое время начальник уголовного розыска Верхнедонского района Александр Улитин, родственник моей тёщи, сообщил, что к нам приедет работник Вёшенского КГБ Попов, и я тут же уехал в Сталинградскую область. Попов провёл у меня обыск, забрал рукопись и больше обо мне не вспоминал. Видимо, не нашёл никакой клеветы. И через полгода Улитин сообщил мне, что КГБ мною больше не интересуется. Вернувшись домой, я стал восстанавливать рукопись и продолжил учёбу самостоятельно. Правда, из-за того, что после развода с первой женой я переживал расставание с дочерью, работа шла со сбоями. Государственный экзамен сдал на отлично, получил красный диплом и в совхозе «Мещеряковский» устроился зоотехником, затем стал секретарём парткома.

В партию вступал так: мне и моему товарищу в Казанском райкоме КПСС выдали партбилеты, мы пошли в берёзовый парк, сели на скамейку и до утра любовались этими билетами. На рассвете положили их в нагрудные карманы, завели мотоцикл и поехали в Гусынку, там завели трактора и стали пахать. Так мы верили в святость партии. Не в такой мере, но вера сохраняется до сего дня, особенно если сравнивать КПСС с партией Единой России.

Первая жена совершенно не интересовалась, о чём я пишу. А вторая не верила, что рукопись кого-то заинтересует, поэтому не читала даже изданное. Больше того, мне надо было написать о школе, но поскольку в школу я не ходил, то обратился к жене, она ведь учительница. Но жена мне в помощи отказала, и я убрал из текста её фамилию – хоть и понимал, что лучше её учителя не было.

Приезжайте, покажу вам свой музей. Посмотреть есть что!