ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2018-й

КРАЕВЕДЫ

А. Н. КОВАЛЕНКО

Л. А. ШТАВДАКЕР

ЖИТЬ НЕ ВО ВРЕМЕНИ, А В ВЕЧНОСТИ

К 50-летию выхода в свет книги В. И. Егорова-Хопёрского «Сокровища “Старого города”».

Полвека назад в Ростовском книжном издательстве вышла небольшая добротно иллюстрированная книжка с интригующим названием «Сокровища ‘’Старого города”». В ней с любовью к донской старине рассказывалось о Старочеркасской станице, бывшем городе Черкасске – древней столице донского казачества, о его достопримечательностях и памятниках [1]. Тираж в 25 тысяч экземпляров разошёлся быстро и спустя десятилетие решили её переиздать. Но автор Василий Иванович Егоров (псевдоним Егоров-Хопёрский) уже умер. И новым изданием занялся журналист Ю. А. Немиров. Добавив в книжку Егорова сведения из истории станицы советского периода, Юрий Александрович перекроил и авторский текст, после чего очарование «Сокровищ ‘’Старого города”» было утрачено [2].

«Сокровища ‘’Старого города”» – вторая и последняя книжка Егорова-Хопёрского. О самом же авторе мы ничего не знали, если бы не запрос пятигорских краеведов, сотрудников Государственного музея-заповедника М. Ю. Лермонтова…

Так начались поиски, в которых участвовали многие: ростовчане и новочеркассцы, пятигорчане и ставропольцы. А потому сначала мы решили дать слово нашему герою, который в 22 года, размышляя о жизни, составил своё «Краткое жизнеописание»[1], предварив его эпиграфом Льва Толстого «Жить не во времени, а в вечности» [3, т. 2, л. 227–228].

ВАСИЛИЙ ЕГОРОВ: КРАТКОЕ ЖИЗНЕОПИСАНИЕ

Происхождение

По линии отца я происхожу из приволжских крепостных крестьян и по матери – мещан-горожан г. Балашова Саратовской губернии (на реке Хопре), где я и родился 28 января 1901 года в бедной семье приказчика на паровой мельнице купца Туркина.

Детство и отрочество

Детство моё прошло в родном уездном городе, в его окрестных сёлах Даниловке и Екатериновке и в г. Грозном, тогда Терской области (на Кавказе). Первоначальное воспитание и образование я получил дома под руководством матери и в деревенской школе с. Даниловки, продолжая в Балашове, где я и окончил начальную городскую школу в 1912 году. В этом же году отец с семьёй, лишившись в Балашове службы, переехал на Кавказ в Старопольскую губернию в Свято-Крестовский уезд, в местечко Воронцово-Александровское [4] (ныне волость Георгиевского уезда Терской губ.), где я поступил в 2-х-классную школу, закончил её курс в более или менее сносных условиях, оставив надолго в памяти много приятных и неизгладимых воспоминаний.

Юность

Юность была тяжёлой порой моей жизни. По окончании 2-х классной школы я поставил себе задачей поступить в открывшуюся тогда Учительскую семинарию г. Святого Креста [5], но этому не суждено было осуществиться, так как отец лишился работы, а следовательно возможностей материального существования, и я вынужден был против желания поступить на службу. Школу рано пришлось менять на трудовую жизнь, полную невзгод и нужды.

Вначале я был по службе, как называли раньше «мальчиком», а теперь «курьером», а затем конторщиком торговой фирмы «Воронцово-Александровского бр. Н. и А. Корниловых» где я проработал 3 года, до 1917 г. У меня в это время с новой силой проснулось стихийное желание оставить конторскую работу, с которой я вполне справлялся, благодаря окончанию бухгалтерских курсов Г. А. Бахчисарайцева, и уйти учиться, посвятив в дальнейшем себя общественно-педагогической деятельности, но этому, как и в первый раз не суждено было осуществиться по обстоятельствам жизни нашей семьи.

Война и революция

Европейская война, разразившаяся на моих глазах, произвела на меня глубокое впечатление со всей своей сложностью обстановки: мобилизацией, проводов на войну, раненых, лазаретов и т.п. В войне я тогда видел нечто великое, но безумное. У меня рано пробудился интерес к серьёзному чтению и вопросам жизни, в частности, к положению и быту общества.

Попавшаяся в это время под руки брошюра «Воспоминания о студенческом движении в 1900 г.», изданная и написанная нелегально одним из участников этого движения, открывала глаза на нашу Российскую действительность. Я увидел яркое противоречие социальных и правовых отношений между людьми.

Разразившаяся в 1917 году революционная буря раскрывала широкие горизонты передо мной.

Вообще ликование народа приводило меня в умиление. Я поступил в это время в первое учреждение, созданное ещё Февральской революцией, Воронцово-Александровский районный продовольственный комитет счетоводом, где я с подъёмом выполнял свои обязанности, непосредственно общаясь с трудовым крестьянством, которое я полюбил и горячо люблю до сего времени за его простую и разумную жизнь полную глубокого смысла. В этот период времени я чувствовал себя счастливым и, изучая историю национально-освободительного движения, занимался самообразованием по курсу средней школы, завязывал товарищеские связи с гимназической молодёжью, принимал участие во всех манифестациях и демонстрациях, но это счастье продолжалось недолго. Энтузиазм не был продолжителен. Материализм и классовая борьба были мне чужды по духу, но я всё же верил в революцию, писал воззвания, статьи в газетах с призывом к борьбе и новой жизни. Я верил в разрешение вызовов вековой несправедливости. Осенью 1918 года Продовольственный комитет был ликвидирован и я поступил на службу в советское учреждение – в Коллегию народного образования делопроизводителем, но работа продолжалась недолго, так как у нас на Кавказе стихийно разразилась Гражданская война, положившая начало безумной и междуусобной бойне.

С одной стороны революция, с другой – реакция, возмечтавшая вернуть страну к старым порядкам. Реакция временно победила. Но всюду лилась человеческая кровь и слёзы, трещали пулемёты, работали орудия смертоубийства, стонала от ужаса родная земля. Каждый день вырастали новые и новые бескрестные и безымянные могилы. Мрак и произвол, каких ещё не знала мировая история, воцарились на Руси. Ужасы мировой бойни бледнели перед ужасами Гражданской войны. Церковь и политические партии благославляли эту безумную оргию, в которой гибло всё святое. И в душе оставалась одна пустота, которую ни церковные, ни политические идеалы не могли заполнить. Оставался один выход – признать жизнь безисходным злом и несостоятельность политических идей, покончив с этим миром.

1919 год, несмотря на то, что я как будто бы далеко ушёл от этого кошмара, работая в сельской кооперативной лавке счетоводом, был самым тяжёлым годом по своему психическому характеру и впечатлению, который он оставил в моей душе.

Общественная деятельность

В 1920 году ранней весной в нашей местности разразилась ужасная бойня Гражданской войны. В результате Красная гвардия заняла наш уезд, а затем продвинулась к группе Кавказских минеральных вод и по Кавказу вообще.

Снова проснулась вера в революцию, в народ.

Я ушёл с головой в общественную работу. Был выбран в Воронцово-Александровский совет крестьянских и рабочих депутатов, в исполнительный комитет и назначен заведующим отделом народного образования, где и проработал до сентября месяца. Работал на поприще Просвещения с жаром и успел за короткое время многое сделать. Деятельность моя поощрялась и Советом и населением.

Кризис

С сентября месяца 1920 года вера в революцию снова гаснет и её место занимает церковная православная вера, привитая по доверию и традициям семьи.

В это время я был командирован в г. Ставрополь и работал в Губполитпросвете в роли инструктора по библиотечному делу. Продолжал заниматься самообразованием. Я предполагал поступить в последний выпускной класс школы 2-й ступени и был уже зачислен в Воронцово-Александровскую школу 2-й ступени, но со службы меня не отпустили.

В это время я жил церковной мистической верой и готов был даже уйти в монастырь. Весной 1921 года я получил от нашего участкового врача из Воронцово-Александровского телеграмму, в которой говорилось о болезни матери и её детей сыпным тифом. Я поспешил домой из Ставрополя, так как отец работал в совхозе далеко от дома.

1921 год был знаменательным в моей жизни. Мать, две сестры, брат, отец и я переболели сыпняком. В результате 29 марта умер отец. Я не видел его смерти, так как был в уездном г. Св. Креста у дальних родственников, хлопотал об отпуске и сам заболел тифом. На третий день смерти отца мать, едва поднявшись с постели, при помощи добрых людей похоронила его, приехала в Св. Крест и забрала меня домой.

Болезнь и смерть отца с необычайной силой разбудила дремавшие духовные силы. Я верил церкви свято, мистически, как может верить ребёнок ласкам своей матери.

Влияние Толстого и новое направление в миросозерцании

После болезни я устроился в Воронцово-Александровском заведующим детдомом будучи командирован уездным отделом народного образования. Здесь я познакомился с воспитателем, молодым человеком из г. Тулы, Владимиром Куприным. Он принадлежал по своим воззрениям к единомышленникам Л. Н. Толстого. Я с жаром набросился на имевшуюся у него литературу. Интерес к творчеству Толстого у меня был с 1918 года. Я в местной газете «Воронцово-Александровский листок» в 90-ю годовщину со дня рождения посвятил ему тёплую сочувственную статью. Но в это время он интересовал меня как художник-литератор и его мощь как философа-правдоискателя я сознавал тогда смутно.

Благодаря беседам с В. Куприным и чтению литературы я начал освобождаться от церковных и политических суеверий, уверовав в идеал настоящей жизни, религиозно осмысленной, простой и разумной.

В январе 1922 года я по настоянию Губ. отдела нар. образования перешёл к нему на службу, перебравшись в г. Пятигорск, где работаю до настоящего времени. Ещё в 1921 году отказался от мясной пищи и поставил ближайшей задачей отказ от военной службы по религиозным убеждениям. В феврале 1922 г. я познакомился с группой людей, глубоко интересующихся и живущих религиозно-философскими вопросами, и вступил в местную группу свободных христиан, близкую по своим принципам к мировоззрению Л. Н. Толстого, и в религиозно-философский научный кружок, где прочёл ряд докладов о Толстом и по вопросам обновления жизни.

Подал заявление в особую сессию нар. суда при Тергубсовнарсуде об освобождении от военной службы по религиозным убеждениям и отказе в государственном деле насилия, чувствуя себя бодрым и духовно здоровым. Большое значение в развитии моего миросозерцания имели книги: «В чём моя вера?» Л. Толстого, «Исповедь», «О жизни», «Так что же нам делать» – его же. «Христианская этика» (систематические очеркимировоззрения Л. Толстого – В. Булгакова, «Космическое сознание» – д-ра Бекка, «Многообразие религиозного опыта» В. Джемса.

Дело моё об отказе от военной службы неоднократно разбиралось в судебных инстанциях. Не по моей вине, а по чисто формальным соображениям и вероятно ещё будет разбираться по причине, быть может, не принадлежности меня формально ни к одной из религиозных общин и групп (группа свободных христиан и религ. ликвидированы).

Материальные условия жизни с семьёй, где я являюсь единственным работником, тяжелы и несносны, но я поставил задачей непрестанную интеллектуальную и духовную работу над развитием своих сил, работал над сознанием истин во всех религиозных и этических учениях, горя желанием перейти непосредственно в среду крестьянства ближе к земле и полям, веря в Божественную силу, обитающую вне и внутри человека, надеюсь на лучшие дни полного торжества духа и более совершенной жизни в свете учения Христа и др. подвижников и праведников человечества.

г. Пятигорск, августа 15, 1923.

ДОМИК ЛЕРМОНТОВА

1 марта 1922 года губернская газета «Терек» сообщила о создании в Пятигорске «общества имени поэта М. Ю. Лермонтова». «Общество, – писал репортёр, – имеет целью увековечить память великого поэта, изучать его творчество, а также других русских и западно-европейских поэтов и писателей, воспитывать любовь к литературе, как могучему фактору развития человечества и содействовать проявлению литературного творчества как среди своих членов, так и в пролетарских массах» [6]. Далее излагались конкретные планы: забота об охране лермонтовских мест, подготовка и проведение лекций, докладов, литературных вечеров.

Идейным вдохновителем и организатором общества был Василий Иванович Егоров. Его инициативу поддержали местные поэты Павел Кофанов, Николай Сердцев, Елена Бокард, редактор газеты «Терек» Михаил Санаев, краевед Всеволод Апухтин.

24 мая 1923 года Василий Егоров посетил «Домик Лермонтова» и оставил в Книге отзывов музея запись:

«Люди хотят иметь души –

И что же – души их волн холодней»…

Посетил последнюю тихую пристань творческой жизни «поэта  мировой скорби»

В. Егоров 24.5.1923 г.

Второй автограф он оставил 2 октября 1923 года:

«2.10.23 г. Посетил «Домик» незабвенного Михаила Юрьевича Лермонтова… Мысли несутся далеко, в прошлое, далёкое. Дух бессмертного «Демона» витает здесь… и чувствуешь, что творец его ещё живёт…

«Домик» благодаря деятельности администрации становится культурно-историческим храмом-памятником, доступным обозрения широких трудовых масс.

Член-учредитель Лермонтовского о-ва В. Егоров» [7].

В этом же месяце 1923 года В. И. Егоров был назначен заведущим музея «Домик Лермонтова». Кроме заведующего в музее было два сотрудника: хранитель (он же кассир) и сторож.

«Состояние лермонтовской усадьбы было в это время плачевно. Акт обследования её Губполитпросветом гласил: “Ограда усадьбы в некоторых местах рассыпалась, ворота сгнили, двор зарос травой. Левая стена у переднего домика выдалась наружу и грозит рассыпаться. Подвальные этажи домиков в хаосе, и вообще вся усадьба производит впечатление запустения” [8, с. 263–264]. Вспоминая то время Егоров писал: «Часть неотложных работ я выполнил за короткий период своего заведывания [до февраля 1924 года – А. К., Л. Ш.]. Наиболее значительным, что я проделал – это организация чествования памяти М. Ю. Лермонтова (82-я годовщина со дня смерти поэта) в широком плане. Помнится, что это было первое чествование памяти поэта в советский период в нашей стране» [9, л. 28 об.].

К этому событию был выпущен сборник «Пятигорье – Лермонтову» [10].

«…наше чествование является первой оценкой Лермонтова за время революции.<…>Всероссийский Лермонтов в тоже время местный герой и…по памятникам, имеющимся в Пятигорье лучше всего знакомитьс Лермонтовым население, принимая во внимание специфичность Пятигорья как курортного места, куда стекаются тысячи людей со всей России, – писал во вступительной статье «Почему мы чествуем Лермонтова?» редактор сборника Михаил Санаев [10, с. 5].

Сборник открывался стихотворениями местных поэтов П. Кофанова, Н. Сердцева и Е. Бокард. Василий Егоров тоже к тому времени написал два стихотворения, посвящённые великому поэту («К Лермонтову» и «У орешника»), но опубликовать их не решился: они сохранились в той же Книге отзывов без указания даты, соответственно с подписями: «Завед. Лермонтовским музеем В. Егоров» и «Сад. Лерм. музея. Зав. музеем В. Егоров».

Среди статей сборника – небольшая публикация и Василия Егорова – «Зачем?» с подзаголовком: наброски к 82-й годовщине со смерти поэта.

«У подошвы Машука – небольшая полянка окаймлённая молодняком, где на изумрудном фоне вырисовывается на пьедестале гордая и угрюмая, как сам Лермонтов, колонна, окружённая низкой оградой, железной цепью и спящими грустными грифами вечными сторожами вечного покоя великого поэта» [10, с. 50]. Так начинается рассказ – обращение к памяти поэта.

С этого времени и на всю жизнь Лермонтов занимает особое место в душе В. И. Егорова.

Между тем обстановка, в которой приходилось работать молодому заведующему, была очень сложной.

«Терскому Губполитпросвету пришлось столкнуться с таким положением: воинствующие безбожники города подняли вопрос о том, чтобы лермонтовский музей ликвидировать, а в «Домике» организовать антирелигиозный музей. Даже в самом Губполитпросвете нашлись защитники этого нелепейшего предложения» [8, с. 266].

«Домик-музей поэта предполагал закрыть тогдашний работник Губполитпросвета т. Гордый (со своими сторонниками, внешние официальные его мотивы к закрытию были – недостаточная сохранность музея, потеря своего исторического облика, а отсюда – отсутствие его ценности, как реликвии. Внутренние, действительные мотивы были иные – вспоминал Егоров.

Лермонтов – царский жандарм, угнетатель национальных меньшинств на Кавказе и т.п., а отсюда заключение – чествовать память поэта Лермонтова в наше время – преступление<…>. Я как умел защищал и Лермонтова, и его домик-музей….

В порыве внутреннего гнева я написал … стихотворения [«Я не ваш»], посвящая их Гордому и его сторонникам. Я видел в них разрушителей большой культурной ценности. Но духом тогда я не пал. В своей защите поэта и музея я нашёл поддержку отряда партийных и советских работников: т. Санаева, редактора «Терека», т. Кофанова [11], поэта (работает теперь в «Молоте»), т. Берковского – зам. коммерч. дир. Упр. Кавминвод и др.

Вопрос о Лермонтове и домике был поставлен в центре. Лермонтов получил признание, а за домиком-музеем было сохранено наименование“большой исторической реликвии государственного значения» [3, т 1, л. 105–106].

Казалось, всё разрешилось успешно. Но противники музея и его молодого заведующего не успокоились: началась проверка музея Губкомиссией по чистке совучреждений, в результате которой Егорова отстранили от любимой работы с убийственной формулировкой:«он может служить в любом совучреждении кроме органов Наробраза, где его пребывание было признано нежелательным» [3, т 2, л. 224]. Не исключено, что коварную роль здесь сыграло его мировоззрение, не совместимое с советской действительностью.

КОМИТЕТ НАЦИОНАЛЬНОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ –

НАЦИОНАЛЬНО-ТРУДОВОЙ СОЮЗ НОВОГО ПОКОЛЕНИЯ

Свои юношеские стихи под названием «По уступам и скалам» Василий Егоров посвятил новой трудовой России, а пьеса «За трудовой народ» была проникнута революционным настроением» [3, т 1, л. 105–106]. Однако, Егоров, по его собственному признанию, относился «к типу вечно ищущих истину людей», в мировоззрении которых “заложены элементы идеализма в сочетании с данными и точного знания”» [3, т 1, л. 179]. А потому юношеские опыты продолжения не имели.

Лишившись любимой работы, единственному кормильцу большой семьи пришлось поступить на службу в Терокрфинотдел заведующим отделением доходов (по местному бюджету); затем перейти в Терский окружной исполком, работать в финотделе инспектром.

В свободное от службы время Василий Егоров участвовал в работе культурно-исторической секции Терского окружного бюро краеведения» [3, т 1, л. 226].

Однажды летом 1926 года он познакомился с Олегом Маркевичем (студент Северокавказского университета отдыхал в Пятигорске). В беседе молодые люди коснулись животрепещущей для обоих темы – поиска смысла жизни. Егоров сказал, что верит « в Божественную силу, обитающую вне и внутри человека», надеется на «лучшие дни полного торжества духа и более совершенной жизни в свете учения Христа». Маркевич рассказал, что в Ростове группа молодёжи мечтает о создании студенческой организации, которая будет «воспитывать молодёжь в национальном духе». Вскоре Маркевич был арестован в Ростове по обвинению в создании контрреволюционной организации «Комитет национального возрождения», ставившей своей задачей свержение советской власти, и вскоре расстрелян. А 25 июня 1928 г. «за участие в контрреволюционной организации» постановлением Коллегии ОГПУ по ст. 58-4, 58-11 УК РСФСР был подвергнут заключению в концлагерь сроком на три года и Василий Иванович Егоров» [3, т 2, л. 250]. По отбыванию наказания Егоров был лишён права проживания в 12 населённых пунктах, в том числе в городе Чите и Омском районе.

После освобождения из мест заключения и ссылки Василий Иванович в Пятигорск не вернулся. Местом жительства для него стал город Новочеркасск Ростовской области. С большим интересом Егоров стал изучать его историю, сотрудничать с редакциями местных газет [12].

Здесь и застала его война.

С июля 1942 года по февраль 1943-го В. И. Егоров находился на оккупированной немцами территории, работал управделами института (так, без конкретного указания учреждения, в архивном уголовном деле № 37599. – Л. Ш.) [13].

С освобождением Новочеркасска в местной газете «Знамя коммуны» появились первые заметки Василия Егорова, посвящённые восстановлению городского хозяйства [14].

После освобождения Ростова 14 февраля 1943 года в областном центре был восстановлен двухгодичный Учительский институт, а в ноябре того же года на его базе открылся пединститут [15]. 42-летний Василий Егоров стал студентом исторического факультета. В 1944-м он окончил институт по специальности преподаватель социально-экономических и исторических дисциплин, наконец, осуществив мечту всей своей жизни о педагогическом образовании.

Следующий, 1945 год, для Василия Ивановича оказался собенно плодотворным. Работал он в должности секретаря Новочеркасского научно-исследовательского института виноградарства и виноделия; одновременно преподавал историю в строительном техникуме, публиковался в местной газете, где вёл рубрику «Уголок краеведа». Свои статьи (а их только за полгода было одиннадцать) [16] он подписывал «Егоров В., преподаватель истории» или «преподаватель строительного техникума».

Однако беда уже стояла у ворот.

24 июня 1946 года В. И. Егорова арестовали в Новочеркасске за участие в антисоветской группе «Национально-Трудового союза нового поколения». По постановлению Особого Совещания при министре Государственной безопасности СССР от 20 мая 1947 года он был осуждён за участие в контрреволюционной организации и антисоветской агитации по ст. 58-10 ч. 2, ст. 58-11 УК РСФСР, приговорён к 8 годам заключения в исправительно-трудовом лагере.

Из мест заключения Егорова освободили 25 декабря 1953 года досрочно и направили на спецпоселение в посёлок Тея Северо-Енисейского района Красноярского края, где он работал заправщиком в сушильном цехе лесозаготовки Тейской заготовительной конторы.

Спустя год в связи с тяжёлым состоянием здоровья матери, которая нуждалась в уходе, Василий Иванович был освобождён из ссылки на спецпоселении, а 19 января 1957 года по определению Военного трибунала Северо-Кавказского военного округа – реабилитирован.

Так завершились лагерные страницы биографии Василия Ивановича Егорова.

И вряд ли бы нам удалось восстановить дальнейшую историю его жизни, если бы не его переписка с Е И. Яковкиной [9].

ЕЛИЗАВЕТА ЯКОВКИНА: «…КАЖДОЕ ПИСЬМО – ЧАСТИЧКА ЖИЗНИ»

Е. И. Яковкина. 1938 год. Фото из Государственного музея-заповедника М. Ю. Лермонтова, г. Пятигорск

Елизавета Ивановна Яковкина [17], лермонтовед, писательница, журналист, краевед, в 1937 году была назначена директором музея «Домик Лермонтова». Под её руководством за короткий срок Домик Лермонтова стал одним из культурных центров Пятигорска.

Яковкина сумела создать коллектив единомышленников, преданных музейному делу. Вместе с ними она сохранила Домик Лермонтова и в период немецкой оккупации Пятигорска (август 1942 – январь 1943).

Кстати, город Ростов-на-Дону обязан Елизавете Ивановне спасением множества экспонатов довоенной коллекции Ростовского художественного музея, которая была эвакуирована в Пятигорск из Ростова в 1941 году и находилась в подсобных помещениях Лермонтовского музея. С помощью коллектива сотрудников удалось утаить от оккупантов значительную её часть. После изгнания оккупантов из Ростова экспозиция Ростовского художественного музея состояла в основном из картин, сохранённых в Домике Лермонтова.

В 1951 году Яковкиной пришлось оставить свой пост и она целиком и полностью отдалась творчеству. Занимаясь историей Домика Лермонтова, Елизавета Ивановна обратилась к Василию Ивановичу Егорову, который стал её консультантом по периоду жизни музея 1920-х годов.

В письме от 14 марта 1954 года, отправленном из посёлка Тея Красноярского края, Егоров писал Яковкиной: «Я очень интересуюсь судьбой Домика Лермонтова. Как он выглядит после Отеч. войны? Какова его экспозиция и размещение в усадьбе? Я имею в виду дом, выходящий окнами на Лерм. улицу. Что нового в лермонтоведении? <...>. При благоприятных условиях я мыслил передать всё, что я собрал из книг по лермонтоведению. Они хранятся у моих родственников, обитающих в Ростовской обл. …» [18, с. 28]. И ещё: «…Поищу материалы. Мало, что сохранилось <…>. Всё, что будет представлять интерес для Вашей работы … пришлю». (Из письма от 4 мая 1956 года) [18,с. 27]

Василий Иванович выполнил своё обещание. В четвёртом издании книги Яковкиной «Последний приют поэта» (С. 153) приведён составленный автором список использованной литературы, в котором среди прочего указано: «Егоров В. И. Воспоминания. Рукопись». Рукопись эту пока обнаружить не удалось [18,с. 24].

Зато найдены письма, которые в нашей истории сыграли едва ли не главную роль. Обзор их содержится в письме Елены Борисовны Громовой, бывшего сотрудника Ставропольского государственного архива, одному из авторов этой статьи.

«Уважаемая Александра Николаевна!

Надеюсь, Вы меня помните – Громова Елена Борисовна. Тамара Юрьевна [19] показала мне Ваше заявление в ГАСК, и я взялась, чем смогу, помочь. Но удалось посетить читальный зал архива только сейчас, так как там был ремонт. Конечно, делать ксерокопии всего дела (ГАСК. Ф. Р-6217. Оп.  Д. 213) нет смысла. Я сделала выписки и ксерокопию одного из писем Егорова В. И. Яковкиной Е. И.

В деле хранятся всего 20 писем (30 июня 1944 г.–15 февраля 1966 г.) Адресат проживал в г. Новочеркасске Ростовской области, ул. Кривошлыковская, 6, кв. 4.

Как пишет Егоров В. И. в одном из первых писем, он руководил музеем «Домик Лермонтова» с 10 октября 1923 по 19 января 1924 года. “С музеем у меня связано много радостных и горьких переживаний, благодаря некоторым лицам, стремившимся чуть ли не ликвидировать его. Борьба была неравной. Я был человеком молодым, примерно 22 лет, и вынужден был сойти “с музейной сцены” (письмо от 31 июля 1944 г. Л. 2–3 об.).

Во многих письмах Егоров В. И. с теплом упоминает сотрудницу музея «Домик Лермонтова» Евгению Акимовну [20].

В письме от 14 декабря 1945 г. есть вырезка из местной газеты «Знамя коммуны» со статьей Егорова В. И. «М. Ю. Лермонтов в Новочеркасске» (Л. 5–6).

В ряде писем – отклики на книги Яковкиной Е. И., присланные автором: “Временник” (письмо от 14 февраля 1948 г. Л. 7–7 об.), “Замечательные люди на КМВ” (письмо от 13 декабря 1962 г. Л. 12–13 об.), “Последний приют поэта” (письмо от 15 февраля 1966 г. Л. 25–25 об.).

Видимо, по просьбе Яковкиной Е. И. в двух письмах адресат сообщает о художнике Крылове И. И. Родился в 1863 году, скончался 15 ноября 1936 г. в Ростове-на-Дону (в клинике мединститута). Похоронен на Новочеркасском кладбище. Место рождения – станица Елизаветинская на Дону, в семье казака, военного фельдшера. Учился в Новочеркасской войсковой гимназии и общеобразовательном классе Академии художеств (1878–1887) по классу профессора батальной живописи Г. П. Вильлевальде. Время пребывания на КМВ – 90-е годы XIX и начало XX столетий. Автобиографический очерк в Новочеркасском музее (письмо от 9 апреля 1957 г. Л. 10–10 об.).

Перечислены также работы художника Крылова И. И. I, связанные с Пятигорском: 1. Монастырь на Бештау. 2. Бештау. Вид с горы Горячей. 3. В Пятигорском парке. 4. Памятник М. Ю. Лермонтову в Пятигорске. 5. Портрет М. Ю. Лермонтова. 6. Эолова арфа. 7. Пятигорск с горы Машук. 8. На горе Горячей в Пятигорске. 9. Дали Пятигорья. 10. Сосны в Пятигорске. II, работы, посвященные Кавказу: 1. Сакля в горах. 2. Сакли. 3. Пастух в Грузии. 4. Аул при закате. 5. Утро на Казбеке. 6. Окраины Тифлиса. 7. Часовня на ст. Казбек. 8. Прибой. 9. Ночью в Железноводске. 10. Гора Столовая в снегу. 11. На Афоне. 12. Два мира. 13. Кипарисы. 14. Каменотесы на Афоне. 15. Черкесск (письмо от 29 марта 1957 г. Л. 9–9 об.).

Высылаю также ксерокопию письма Егорова В. И. с ответами на некоторые вопросы, поставленные Яковкиной Е. И. (ГАСК. Ф. Р-6217. Оп. 1. Д. 213. Л. 28–29).

Всего доброго. Елена Громова» [21].

Как-то Елизавета Ивановна призналась:

«Просматривала кой-какие старые письма. Всё храню их <...>. Ведь каждое письмо – частичка жизни, совершенно неповторимая. Когда-нибудь кому-нибудь всё это могло бы пригодиться [22].

Вот и пригодилось!

В МУЗЕЕ ИСТОРИИ ДОНСКОГО КАЗАЧЕСТВА

В Новочеркасск Егоров вернулся в начале января 1955 года. В прошлом остались заключение и ссылка; забыть о пережитом помогла новая работа.

Василий Иванович стал научным сотрудником Новочеркасского музея истории донского казачества.

Это было время «становления музея» (по словам Леонида Георгиевича Шолохова, директора). Он пришёл в музей в январе 1955-го, а спустя годы, вспоминая работу коллектива 50-х – нач. 60-х годов, писал:

«В лице Г. П. Таранова и поступившего в музей научным сотрудником историка-краеведа Василия Ивановича Егорова-Хопёрского (кстати, вернувшегося из ГУЛАГА, после десяти лет заключения, якобы за антисоветскую деятельность), я нашёл единомышленников и нестандартно мыслящих людей. Мы отказались от приглашения со стороны именитых – историков, набивших руку на создании формальных, чисто теоретических экспозиционных планов, с которыми заключали договоры мои предшественники, а решили опираться на собственные силы <…> стремились воссоздать историю донского казачества» [23].

Открыли художественный отдел в Музее истории донского казачества. Новочеркасск, 1959 год. Слева направо: экскурсовод, зав. отделом О. Е. Воронина, директор Л. Г. Шолохов, Захар Витков, художник Гордей Петрович Таранов, экскурсовод. Фото из семейного архива Елены Леонидовны Чернокнижниковой, дочери Л. Г. Шолохова, и его племянницы Татьяны Анатольевны Шолоховой.

30 января 1956 года Егоров пишет Яковкиной:

«Дорогая Елизавета Ивановна! <…> Сейчас занят большой работой по реэкспозиции музея: 33 темы. Тем.-экспоз. план делали в Р.Г.У-те. Дополняю, проверяю, уточняю. История: от XVI в. до 20 г. XX в. Пишу тексты, аннотации. <…> Нет ли у Вас каких-либо «следов» пребывания на «Водах» деятелей «Нар. воли» в 70–80 годах XIX века? В Рост. обл. гос. архиве обнаружил интересные материалы об истоках рев. дв. на Дону и в Приазовье. Душевно рад возобновлению общения с Вами.

О Новочеркасском музее помещён очерк Кружкова и репродукции картин акад. Дубовского в «Огоньке» №2 — 56 г.

Всего доброго! С ув. к Вам. [подпись]» [18, c. 27].

О его увлечённости работой свидетельствует и письмо от 4 мая этого же года, отправленное в Пятигорск в конверте с изображением Музея истории Донского казачества:

«Дорогая Елизавета Ивановна! Спасибо Вам за Ваше письмо от 19.IV. Простите за задержку с ответом. Большой музей. Науч. сотрудников по штату 3, фактически 2. А по истор. отд. 1 — я (неразб.) 32 темы: от ср. XVI в. до 20 г. XX в. Хронологические границы моей работы: история казачества досов. периода. План в основном готов. Но исполнение не блещет: нет худ. кадров. Они есть, но не привлечены. Работу предполагаем закончить в этом году. Фонды обширны, а площадь для экспозиции недостаточна <…> меня интересует деятельность народовольцев конца 70-х гг. и начала 80-х гг. на юге России. Мне кое-что удалось найти из вещественного и архивного материала об этих деятелях истории рев. движения. На этом материале убеждаешься, что действительно «народ — творец истории». Всё, что буду встречать здесь о Лермонтове — буду сообщать. В нашем городе, где М. Ю. останавливался не раз, нет даже улицы его имени. С памятниками истории, их охраной неблагополучно у нас. Лермонтов и в наших экспозициях найдет небольшое место по теме: «Наука и культура XIX в.» [18, c. 27].

В этом же письме он делится с Яковкиной и личными переживаниями, мы видим, насколько близко и дорого Василию Ивановичу всё, чем в это время живёт музей:

«Мой «модус вивенди» находится от состояния здоровья моей мамы. А она тяжко страдает. Годы прикована к постели. <…> – пишет Василий Иванович. Я не имею возможности поехать в центр. истор. архивы. Обилие материалов гнетёт, давит. В мемориальных, литературных музеях легче. Здесь целый океан фактов, событий, исторических лиц и их деяний. <…>

P. S. Крыловских этюдов у нас «вагон». Но отчаиваться не следует: пусть Ваша приятельница напишет письма директору нашего музея с предложением этюдов. Одна знакомая девушка (оканчивает Худ. Академию по фак. ист. искусств, Ленинград) пишет дипл. работу о Крылове. Напишу ей. Директор наш молод. Я бы их приобрёл. Крылов в экспозициях нашего музея занимает далеко не последнее место. Открываем дом-музей худ. Грекова (филиал нашего музея).

Всего доброго. Ваш В. Е.» [18, c. 27].

На открытии дома-музея М. Б. Грекова. Новочеркасск, 1957 год. Слева председатель горисполкома Казанцев, справа Л. Г. Шолохов. Фото из семейного архива Т. А. Шолоховой.

И ещё одно письмо Яковкиной (без даты, ориентировочно – 1957 г. – А. К.) написано Василием Ивановичем уже после смерти мамы:

«Дорогая Елизавета Ивановна! Благодарю Вас за соболезнование, привет и память. Пребываю с сёстрами в трауре и скорби. Даже писать мне трудно. Душа скорбит смертельно. Ежедневно после работы совершаем паломничество на кладбище. Мысли заняты установлением ограды и приведением в порядок могилы. <…> Я вчера завершил экспозицию от середины XVI в. до Вел. Окт. Соц. Рев. Мой отдел: история Дона самый большой, 3 больших зала, охватывает 30 тем. В музее много реликвий, вещественных памятников, памятников письменности и т. п. Посещаемость приличная. В нашей экспозиции есть свои оригинальные черты. Я бежал от шаблона. Гости из Ростова, Ленинграда, Москвы, историки, археологи и и др. отзываются положительно. Желаю Вам здоровья, благополучия и успехов в жизни и благородных трудах. Всего доброго! С ув. к Вам Егоров» [9, л. 28].

1959‑й оказался последним годом работы В. И. Егорова в Новочеркасском музее. Нам неизвестны причины, по которым Василию Ивановичу пришлось оставить любимую работу: до пенсии оставался ещё год. В сентябре 1962 года из музея уходит и директор Л. Г. Шолохов.

ЭПИЛОГ

В начале 1960-х годов Егоров сотрудничает с Ростовским книжным издательством. Его первая книга «По донским просторам» – о туристических и эскурсионных маршрутах в Ростовской области выходит в 1966 году под псевдонимом «Егоров-Хопёрский» тиражом 10 000 экземпляров. А через два года там же увидела свет и книжка из истории Старочеркасской станицы – «Сокровища “Старого города”».

Время для В. И. Егорова сжималось как «шагреневая кожа».

Он умер 23 ноября 1970 года в Ростове в квартире № 11 по улице Шаумяна, 64 [24].

Полагаем, что в этой квартире жила его младшая сестра Нина (в телефонном справочнике 1970 года по этому адресу значилась Прийма Н. И.). Но подтвердить это не представилось возможным: родственников не нашли. Не располагаем мы сведениями и о его собственной семье.

Отпевали Василия Ивановича Егорова 25 ноября в Новочеркасске, в кладбищенской церкви Дмитрия Солунского; в этот день в Новочеркасске он и похоронен [25].

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Егоров-Хопёрский В. И. Сокровища «Старого города». Ростов н/Д : Кн. изд-во, 1968. 84 с. : и л.; 11 л. ил.
2. Егоров-Хопёрский В. И., Немиров Ю. А. Сокровища «Старого города» : ист.-краевед. очерки. Ростов н/Д : Кн. изд-во, 1981. 61 с.
3. Архив УФСБ России по Ростовской области. Д. П-37599.
4. Воронцово-Александровское село – ныне город Зеленокумск Ставропольского края.
5. Город Святой Крест с 1921 г. – Прикумск, ныне Будённовск Ставропольского края.
6. Лермонтовское общество любителей литературы // Терек (Пятигорск). 1922. 1 марта.
7. ГМЗЛ. Ф. ОФ-2917. Л. 124, 185 об., 190, 190 об.
8. Яковкина Е. И. Последний приют поэта. 5-е изд. Пятигорск : СНЕГ, 2016.
9. ГАСК. Ф. Р-6217. Оп. 1. Д. 213.
10. Пятигорье – Лермонтову : лит. сб., посвящ. памяти М. Ю. Лермонтова к 82-летию со дня смерти / под общ. ред. М. И. Санаева. Пятигорск, 1923. (На обл. загл.: Лермонтову – Пятигорье).
11. Кофанов Павел Евтихиевич (1893, Пятигорск – после 1943), поэт, прозаик. В начале 1920-х годов редактировал газету «Терек» в Пятигорске; основатель Терской ассоциации пролетарских писателей. В январе 1943-го был арестован Особым совещанием при НКВД СССР; в марте 1944 г. осуждён на 10 лет лагерей. Данные о его дальнейшей судьбе отсутствуют (URL:https://ru.wikipedia.org/wiki/)
12. Егоров В. И. История Новочеркасска : из прошлого нашей обл. // Большевист. смена.  1941. 1 июня. (История Дона : указ. совет. лит. Ч. 2. Ростов н/Д, 1969. С. 16, № БЗ 130 а)
13. Архивное уголовное дело № 37599 в УФСБ России по Ростовской области авторам не предоставили; сведения здесь и далее по 1957 год взяты из официального ответа на обращение в учреждение.
14. Егоров. Восстановленный завод [им. Никольского] // Знамя коммуны. 1943. 28 февр. С. 2; Его же. Восстановливается школьное хозяйство [шк. № 8] //Там же. 13 марта. С. 1.
15. Бакулина Н. В. Пасмурные дни (1933–1953) // Дон. временник. Год 2006-й. С. 82, 89.
16. Егоров В. Генерал Платов // Знамя коммуны. 1945. 6 июня. С. 2; Его же. А. С. Пушкин в Новочеркасске // Там же. 19 июня. С. 2; Его же. М. Ю. Лермонтов в Новочеркасске // Там же. 14 июля. С. 2; Его же. Новочеркасский театр в 60-х-70-х годах // Там же. 22 июля. С. 2;. Его же. О Ермаке и памятнике // Там же. 1 авг. С. 2;. Его же. Из истории Танаиса // Там же. 11 авг. С. 2; Его же. Виноградарство на Дону // Там же. 12 сент. С. 2; Его же. Академик Н. Н. Дубовской // Там же. 3 нояб. С. 2; Его же. Донская казачка в эпоху Петра I // Там же. 15 дек. С. 2; Его же. Донской художник Л. В. Часовников // Там же. 25 дек. С. 2; Его же. Декабристы и Дон // Там же. 26 дек. С. 2.
17. Яковкина Елизавета Ивановна (1884–1982), автор книг «По Лермонтовским местам» (Ворошиловск, 1938), «Замечательные люди на Кавказских Минеральных Водах» (Ставрополь, 1962), «Последний приют поэта» (выдержала 5 изданий: Ставрополь, 1965, 1968, 1975; Пятигорск, 2004, 2016), многочисленных статей Подробнее о ней: Волчанова М. Н. Елизавета Ивановна Яковкина и её книга // Яковкина Е. Последний приют поэта. Домик М. Ю. Лермонтова. 4-е изд, испр. и доп. Пятигорск, 2004. С. 134–148; Коваленко А. Н. «Золото самой высшей пробы» // Ставроп. хронограф на 2014 год : Ставрополь, 2014. С. 55–64;
18. Юрченко Т. И. Сведения о Егоровых по архивным материалам Е. И. Яковкиной // Второй Кавминводский межрегиональный музейно-научный семинар памяти краеведов : материалы заседаний 11–12 сент. 2015 г. Пятигорск, 2016. С. 22–35.
19. Кравцова Тамара Юрьевна – заведующая отделом краеведческой литературы и библиографии Ставропольской краевой универсальной научной библиотеки имени М. Ю. Лермонтова.
20. Евгения Акимовна Шан-Гирей, в замужестве Казьмина (1856–1943), троюродная племянница М. Ю  Лермонтова жила и скончалась в Пятигорске. (Лермонтовская энциклопедия / под ред. В. А Мануйлова. М .: Сов.энцикл., 1981.С. 619).
21. Письмо Е. Б. Громовой – А. Н. Коваленко. 26.11.2016 г. // Лич. арх. А. Н. Коваленко. Публикуется впервые.
22. Цит. по: Волчанова М. Н. Елизавета Ивановна Яковкина и её книга // Яковкина Е. Последний приют поэта. Домик М. Ю. Лермонтова. 4 изд, испр. и доп. Пятигорск, 2004. С. 141.
23. Шолохов Л. Г. О музее донского казачества середины ХХ столетия: 50-е – начало 60-х годов //Краеведческие зап. : сб. науч. тр. Вып. 4. / Музей истории дон. казачества. Новочеркасск, 1999. С. 55–56.
24. ЗАГС Ленин. р-на г. Ростова-на-Дону. Акт № 1164 от 24 нояб. 1970 г.
25. Книга регистрации учёта захоронений / Упр. коммун. хоз‑ва адм. г. Новочеркасска. 01.01.1970–04.01.1971 // ГАРО. Новочеркас. фил. Ф. 47. Оп. 2. Д. 35. Запись № 919.

Авторы выражают искреннюю благодарность за помощь в подготовке этой статьи

Н. И. Буниной, Е. В Халдаеву, Е. В. Ситливой (Новочеркасск); Е. Б. Громовой, Т. Ю. Кравцовой (Ставрополь); Н. В. Маркелову (Пятигорск, ГМЗ М. Ю. Лермонтова), О. В. Валуйсковой Л. К. Поповян (Ростов-на-Дону), Е. С. Добряковой (архивный отдел УФСБ России по Ростовской области); Т. П. Верескун (архив ЗАГС Ленинского р-на г. Ростова-на-Дону).

[1] Публикуется с сохранением стилистических особенностей оригинала.