ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 30-й

Политические репрессии

О. В. Валуйскова

КРАСНОЕ КОЛЕСО ИЛЬИ ВЕСЕЛЬНИЦКОГО

Память нужна нам – живым, чтобы осмыслить горькое прошлое,

искалеченное детство, униженное и оскорблённое достоинство.

И. М. Весельницкий

Наша первая встреча с Ильей Моисеевичем Весельницким, подполковником в отставке, членом правления Ростовской региональной ассоциации жертв политических репрессий «Мемориал», произошла 5 декабря 1996 года. Он пришёл на приём в архив с просьбой ознакомиться с документами о политических репрессиях 1937–1938 годов на заводах «Ростсельмаш» и «Красный Аксай».

И. М. Весельницкий. Фото из семейного архива. 2003 г.

С потаённой грустью в глазах Илья Моисеевич рассказал о трагической участи своих родных – отца, мамы, дяди, попавших в жернова репрессивной машины.

Впереди у него оставалось почти десять лет непрерывной кропотливой работы по установлению судеб репрессированных и мест их захоронения.

С августа 1998-го по февраль 2004 года Весельницкий исследовал документы Северо-Кавказского и Азово-Черноморского крайкомов ВКП (б), Ростовского обкома и Ростовского горкома ВКП (б), Сталинского (ныне Первомайского) райкома ВКП (б) Ростова-на-Дону, хранящиеся в Центре документации новейшей истории Ростовской области. В архиве УФСБ по Ростовской области в это же время он пересматривал десятки дел осуждённых по политическим мотивам и безвинно лишённых жизни.

По словам Ильи Моисеевича, он считал поиск информации о своих родных и близких и помощь в розыске сведений о без вести пропавших земляках делом чести и первостепенный важности.

Именно в этот последний период его жизни вышла в свет трилогия: «Красное колесо переехало и через “Ростсельмаш” (хроника террора 30-х)» (1999); «Красное колесо переехало и через военных» (2002); «Красное колесо переехало и через Азово-Черноморский край и Ростовскую область» (2005) [1]. Третья книга посвящена памяти 12 445 человек, расстрелянных в Ростове и других городах донского региона, и почти 90-м тысячам человек, подвергшихся репрессиям. В ней тринадцать списков репрессированных с биографическими сведениями, данными о сроках и характере наказания, реабилитации и восстановлении в рядах КПСС, информацией о возможных местах захоронения жертв политических репрессий.

9 июля 2006 года И. М. Весельницкий умер. В 2007 году в Центре документации новейшей истории из его личного архива, переданного семьёй, создан фонд, в составе которого рукописи статей, записки биографического характера, документы и семейные фотографии. Всего 118 единиц хранения. Таким образом, дело жизни нашего земляка-краеведа стало достоянием истории. Отныне каждый исследователь, неравнодушный к памяти тысяч незаконно репрессированных, может в полной мере ознакомиться с трагическими страницами его биографии.

Илья Моисеевич родился 30 марта 1933 года в Ростове-на-Дону. Его отец, Моисей Ильич Весельницкий (1906–1937), с 1930 года трудился заместителем начальника цеха № 2 завода «Ростсельмаш».

Моисей Ильич Весельницкий. Начало 1930-х гг. Фото из фонда ЦДНИРО

Илья Моисеевич вспоминал: «Отец ежедневно работал на заводе по 12 часов, без выходных дней. Бывало, даже не уходил в отпуск. В годы коллективизации он с бригадой рабочих цеха выезжал в деревни Азово-Черноморского края и внедрял оборудование и сельхозмашины во вновь организованных колхозах. Он не был членом ВКП (б). Отец был честным и добросовестным инженером, справедливым и твёрдым человеком» [2, л. 2].

В семейном архиве Весельницких сохранилась фотография 1936 года, на которой инженеры Ростсельмаша с членами семей отмечают Новый год [3]¹.

Инженеры завода «Ростсельмаш» с членами семей  отмечают Новый год. Слева в первом ряду М. И. и С. М. Весельницкие. 1936 г. Фото из фонда ЦДНИРО

«Смотрю я на лица матери и отца среди своих товарищей и думаю, какими они были тогда счастливыми! Они верили в победу настоящего социализма и светлого будущего для нас», – писал Илья Моисеевич [2, л. 3].

Летом 1936 года Наркомат обороны СССР обязал Ростсельмаш приступить к выпуску лафетов для армейских пушек. Заказ был передан цеху № 2, к концу года были выданы опытные образцы.

«Что-то не получилось с выполнением заказа и на Ростсельмаше быстро состряпали дело о троцкистской вредительской организации, в работу которой отца якобы вовлёк начальник спецчасти Семён Львович Свирский. Папу арестовали 21 января 1937 года, а 22 января органы НКВД произвели в нашей квартире грандиозный обыск, перевернули всё, а компромата не нашли», – вспоминал И. М. Весельницкий [2, л. 4]. Эти печальные события навсегда врезались в его память со слов мамы: ведь Илье тогда не исполнилось и 4-х лет!

5 сентября 1937 года маму, Стесю Михайловну Весельницкую, инженера-нормировщика обувной фабрики имени Микояна, арестовали как «члена семьи изменника Родины», осудили на восемь лет и отправили в Мордовию, в Темниковские лагеря. Семья была выселена из дома для специалистов завода «Ростсельмаш» на Будённовском проспекте, имущество полностью конфисковали.

После ареста родителей девятилетнего Михаила и четырёхлетнего Илью отправили в разные детские дома. Илья Моисеевич вспоминал: «Моего старшего брата Михаила отправили в детский дом, где-то недалеко от Ростова, а меня – младшего в Задонский детдом под Воронежем <…> Мне и моему брату повезло в том, что вскоре мы были переданы на воспитание своим родственникам» [2, л. 5, 6].

В фонде личного происхождения сохранились подлинные документы того времени. Среди них удостоверение 1937 года о том, что Илья Весельницкий состоял воспитанником Задонского детского дома имени Калинина в Воронежской области [4]², и заявление заключённой С. М. Весельницкой от 4 июня 1939 года на имя наркома внутренних дел Л. П. Берия. С надеждой на восстановление справедливости она писала: «Весь ужас потери детей трудно изложить на бумаге, но бодрость я не теряла. Я была уверена, что вышло какое-то недоразумение, что всё выяснится, и я вновь обрету волю и детей <…> Мужа моего я знала с 17-летнего возраста, со школьной скамьи мы с ним были очень дружны. <...> Я гордилась тем, что он был прямым, иногда не без резкости, человеком, прекрасным товарищем, хорошим производственником, крепко преданным работе, гордившимся успехами своего завода» [5].

«Не могу без боли вспоминать, – писал уже в зрелые годы Илья Моисеевич, – как в 1940 году бабушка и я с братом Мишей ездили в Мордовию на свидание с мамой. Несколько суток мы добирались до Саранска. А потом пересели на поезд узкоколейной дороги, построенной заключёнными, добрались до Темниковского лагпункта.<...> Наконец, через три года мы встретились с нашей мамой, заключённой, одетой в серую робу с нашитым номером на груди. Боже мой, сколько было слёз и воспоминаний! После прощания с мамой братишка Михаил стал молчаливым и суровым…» [2, л. 7].

Война застала бабушку и братьев Весельницких в Ростове. Старший, четырнадцатилетний Миша, рвался на фронт.

Михаил Весельницкий. Начало 1940-х гг. Фото из фонда ЦДНИРО

К сожалению, уже после ухода Ильи Моисеевича из жизни сотрудники нашего архива обнаружили в фондах, среди сохранившихся рукописных заявлений добровольцев, вступавших в ряды Красной армии, его заявление: «Прошу принять меня добровольцем в ряды РККА. Я проживал в г. Ростове-на-Дону на улице Красных зорь № 20 и 14 октября 1941 г. был эвакуирован с семьёй на ст. Беслан. 8 января 1942 г. я убежал из дому и прибыл в Ростов к дяде, который проживает в рабочем городке в домах кожевников. Я хочу защищать мою Родину от подлых немецких варваров в рядах нашей доблестной Красной армии…» [6, л. 6]. К заявлению приложен ответ Ростовского областного военкомата, адресованный Октябрьскому райвоенкомату: «Объясните т. Весельницкому, что он по возрасту не подходит в кадры РККА, по закону в армию принимаются граждане не моложе 18 лет» [6, л. 7].

Из воспоминаний И. М. Весельницкого мы узнали, что в освобождённом Ростове Михаил Весельницкий принимал участие в работах по восстановлению здания Управления Северо-Кавказской железной дороги.

Весной 1944 года семья Весельницких воссоединилась в Ростове: вернулись из эвакуации бабушка и Илья, а вскоре из заключения досрочно освобождённая мама.

В материалах, бережно собранных в течение всей жизни Ильёй Моисеевичем, есть копия заключения 1944 года по рассмотрению жалобы Ф. И. Циммеринг, матери С. М. Весельницкой, о пересмотре дела её дочери.

«Из приобщённой к делу характеристики начальника производственного отдела Темлага НКВД от 2/IV.1943 года усматривается, что Весельницкая, отбывая наказание и выполняя работу старшего нормировщика, проявила высокие организаторские способности, добилась максимального охвата сдельщиной всех производств при показателях среднего выполнения норм выработки по Темлагу в 1944 году на 110%. За хорошие производственные показатели и примерное поведение в быту награждена книжкой “отличника”, имеет ряд благодарностей, денежных премий, и 28 августа 1943 года решением особого совещания при НКВД СССР по ходатайству Гулага НКВД Весельницкой мера наказания снижена на 1 год 6 месяцев» [7].

Не имевшая права на проживание в Ростове, Стеся Михайловна устроилась на работу в совхозе посёлка Ковалёвка Аксайского района. Тайком приезжая в Ростов навестить детей, «она переодевалась в старушку, чтобы её не опознали соседи» [2, л. 8]. При каждом стуке в дверь она пряталась в платяном шкафу. Этой мужественной женщине предстояло пережить ещё одну горькую утрату: от разрыва снаряда на полевых работах в ноябре 1944 года погиб шестнадцатилетний старший сын. В сорок лет Стеся Михайловна стала совершенно седой! Она продолжала добросовестно трудиться в совхозе, о чём свидетельствует сохранившаяся деловая характеристика 1946 года: «Общественная жизнь совхоза протекала также при активном участии т. Весельницкой, которая, работая ответственным редактором стенгазеты и культурником, умело заостряла вопросы производства, культуры и быта совхоза» [8]. Умерла Стеся Михайловна в 1968 году, прожив шестьдесят четыре года.

Дальнейшая судьба Ильи Весельницкого, невзирая на тяжёлые жизненные испытания, сложилась благополучно. Он поступил в дорожно-строительный техникум (1947–1951), затем стал курсантом Сталинградского военного аэродромно-технического училища.

 С 1954 года Илья Моисеевич служил в разных городах Советского Союза: в Баку – в 17-м отдельном аэродромно-инженерном батальоне, Архангельске – в 10-й армии ПВО, Астрахани, Грозном. С 1959 по 1964 год проходил обучение в Ленинградской военно-воздушной инженерной академии имени А. Ф. Можайского на факультете строительства и эксплуатации аэродромов. «Правда, когда учился в академии, мне напомнили, что я сын “врага народа”, не допустив на курс лекций “Введение в ракетную технику”» [2, л. 9], – писал Илья Моисеевич.

У Ильи Моисеевича – хорошая семья: жена Тамара Александровна, с которой прожито 49 лет, сын Михаил и дочь Людмила.

Т. А. и И. М. Весельницкие. 2005 г.

Военный инженер-строитель Весельницкий ушёл в запас в 1980 году в звании подполковника и вернулся на постоянное жительство в Ростов-на-Дону. Но трагическая участь родных, так и остававшаяся до конца не известной, не давала ему покоя.

Только в 1989 году, когда доступ к секретным архивным документам стал более открытым, Илья Моисеевич узнал, что его отца расстреляли в подвале НКВД 10 июня 1937 года. А ведь даже после реабилитации М. И. Весельницкого в 1956 году официальные власти сообщили, что он умер от воспаления лёгких в лагере в 1942 году.

Среди документов 1937 года, обнаруженных его сыном в архивах ФСБ, протоколы допроса обвиняемого Весельницкого М. И. от 5 марта [9, л. 1–3], очной ставки между обвиняемым Свирским С. Л. и Весельницким М. И. от 7 марта [9, л. 4–8],  подготовительного заседания выездной сессии Военной коллегии Верховного суда Союза СССР от 9 июня [9, л. 9]. Копии этих документов хранятся в личном фонде И. М. Весельницкого [9].

Благодаря Илье Моисеевичу было возвращено из небытия имя его дяди по материнской линии – Зиновия Михайловича Циммеринга. Документы о его реабилитации 1989–1990 годов, собранные племянником, тоже нашли достойное место в фонде личного происхождения [10].

Из рукописи статьи И. М. Весельницкого «Архипелаг-ГУЛАГ: человек № 39267»: «В семье о нём помнили: сохранилась фотография и последняя телеграмма августа 1937 года. Когда его арестовали в 1935 году, мне было всего 2 года. Практически, я его не знаю. Мама мне позже рассказывала, что это был честный и талантливый парень, преданный коммунист, веривший в идеалы марксизма-ленинизма. Родился он в 1907 году в Мариуполе, затем семья в 1920-м переехала в Ростов-на-Дону. Учился в школе, читал наизусть стихи Эдуарда Багрицкого, Маяковского, да и сам сочинял немного» [11 , л. 1–2]. В 1931 году Зиновий Циммеринг вступил в ряды ВКП (б), был назначен инструктором по коммунальным и лечебным предприятиям Пролетарского РК ВКП (б) Ростова-на-Дону. В марте 1934 года райком партии утвердил его редактором заводской газеты «Красный аксаец». Зиновий Циммеринг с утра до вечера собирал материалы для газеты в цехах завода «Красный Аксай». Чтобы убедиться, как работает заводская техника (сеялки, жатки и другой инвентарь для села), выезжал на поля Дона.

И. М. Весельницкому удалось найти фотокопии газеты за март-декабрь 1934-го и январь 1935 года. Прочитав их, он убедился в том, что статьи его дяди и заметки других рабкоров были актуальными, подчас резкими по отношению к разгильдяям и бездельникам, высмеивавшими бюрократический и казённый подход к делу. Деятельность «зубастого» редактора обеспокоила заводское руководство.

З. М. Циммеринга арестовали 2 января 1935 года по обвинению в активном участии в ростовской группе «рабочей оппозиции» и исключили из рядов ВКП (б).

«Была у моего дяди в то время любимая девушка Аня, и они собирались пожениться летом 1935 года. Но судьба, злой рок, разбросали любящих людей в разные стороны» [11, л. 3], – писал Илья Моисеевич.

Циммеринг был лишён свободы сроком на пять лет. Отбывал наказание в Магадане на прииске «Разведчик». 1 февраля 1938 года его расстреляли «за распространение среди лагерников контрреволюционных слухов о решении партии и правительства, проведении троцкистский агитации» [11, л. 4].

В 1989 году Зиновия Михайловича Циммеринга реабилитировали посмертно и восстановили в рядах КПСС [11, л. 4]. А в домашнем архиве его племянника отложились многочисленные документы по выяснению причин его заключения и смерти: переписка с Военной коллегией Верховного Суда СССР, дирекцией парткома культиваторного завода «Красный Аксай», справки, заявления, телеграммы [12].

Суровым напоминанием о периоде репрессий 30-х годов XX века звучат и сегодня слова И. М. Весельницкого: «Об этом необходимо знать и помнить всем ныне живущим. Нельзя допустить тиранию, нельзя уничтожать людей по чьей-то прихоти во имя идей, пусть самых светлых» [11, л. 4].

И. М. Весельницкий. Фото из семейного архива. 1995 г.

Листая дела бесценного фонда донского краеведа Весельницкого, понимаешь, какое масштабное расследование ему пришлось проделать во имя Памяти!

Илья Моисеевич был частым гостем юбилейных и памятных встреч, проводимых Центром документации новейшей истории. Слушая его, мы понимали, что он воспринимал сердцем трагедии тех, о ком писал и рассказывал. И сердце не выдержало…

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1. «Красное колесо» переехало и через «Ростсельмаш» : (хроника террора 30-х годов) : кн. памяти жертв полит. репрессий работников «Ростсельмаша» / Рост. регион. ассоц. жертв незакон. полит. репрессий "Мемориал"; авт.-сост. И. М. Весельницкий. Ростов н/Д., 1999. 166 с.; «Красное колесо» переехало и через военных (хроника террора 30-х годов). Ростов н/Д., 2002. 246 с.; «Красное колесо» переехало и через Азово-Черноморский край и Ростовскую область : (хроника террора 30-х годов). Ростов н/Д., 2005. 420 с.
2. ЦДНИРО. Ф. Р-3710. Оп. 1. Д. 13.
3. Там же. Д. 95.
4. Там же. Д. 32. 
5. Там же. Д. 58. Л. 1 об.
6. Там же. Ф. Р-3. Оп. 2 Д. 8.
7. Там же. Ф. Р-3710. Оп. 1 Д. 66. Л. 10–10 об.
8.  Там же. Д. 62. Л. 1.
9. Там же. Д. 55.
10. Там же. Д. 47. Л. 1–10.
11. Там же. Д. 6.
12. Там же. Д. 48.

____________________________________

СНОСКИ

[1] Фотография в деле хранится в отдельном конверте. – О. В.

[2] Удостоверение в деле хранится в отдельном конверте. – О. В.