Статья опубликована только в электронной версии "Донского временника"

ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 29-й.

Власть и управление на Дону

А. Н. БОЧАРОВ

БАБИЙ БУНТ

В связи с началом Первой мировой войны Астраханский губернатор генерал-лейтенант И. Н. Соколовский объявил губернию «на положении чрезвычайной охраны» и получил особые права Главноначальствующего. Вводилась в губернии военная цензура. 2 августа 1914 года губернатор подписал обязательное постановление, запрещающее ношение и хранение оружия; предписывалось соблюдать порядок и спокойствие. За нарушение постановления губернатор получал право налагать аресты до трёх месяцев и штраф до 3 000 рублей. Заметим: наказания эти производились, минуя следственные и судебные органы.

Уходящий на фронт новобранец был уверен, что его семья – а это все, с кем он проживал (жена, дети, престарелые родители), – будут обеспечены питанием. В каждой губернии определялись нормы снабжения продуктами. В Астраханской губернии на одного члена семьи новобранца полагалось 28 кг муки, 4 кг крупы, 1,6 кг соли и 400 г постного масла. Детям до пяти лет полагалась половина взрослой нормы. Губернские власти определяли, сколько стоит этот набор продуктов, и выдавали «солдаткам» деньгами. Размер ежемесячного продовольственного пособия составлял примерно от двух до трёх рублей в разных уездах. В зависимости от инфляции размер пособия увеличивался.

Но есть поговорка: «Кому война, кому мать родна». И купцы-торгаши, учитывая дефицит, а иногда искусственно его создавая, наживались на бедственном положении народа, взвинчивая цены. 19 сентября 1915 года Астраханский губернатор подписывает обязательное Постановление, запрещающее торговцам «отказывать покупателям в продаже товаров при наличии их у торговцев».

Также запрещалось продавать по чрезмерно высоким ценам «готовое платье, готовое бельё, фуражки, шапки, шарфы, чулки, перчатки, варежки, сапоги, ботинки, галоши, валенки, вообще обувь и другие предметы обычного домашнего обихода, а также материю, кожевенные товары и прочие материалы, необходимые для изготовления вышеозначенных предметов». И, кстати, что для меня удивительно, запрещалось продавать товар в нагрузку, то есть продавать товар, который покупателю не нужен.

Старшее поколение помнит такие времена. Нет, не в годы Первой мировой войны, а в восьмидесятые годы прошлого века.

Если торговец нарушал эти правила, то губернатор имел право арестовать его на три месяца с содержанием в уездной тюрьме или наложить штраф в размере до 3 000 рублей [1].

Инфляция, несвоевременность выдачи пособий, дефицит всего и вся, недобросовестность торговцев, а где-то несвоевременное принятие необходимых мер волостными и уездными чиновниками приводили в городах и весях империи (Царицынская губерния, Санкт-Петербург, Геленджик, Область Войска Донского) к «бабьим бунтам», так как материальное положение женщин-солдаток ухудшилось.

Бунт в сёлах Заветное, Федосеевка, Киселёвка, Торговое, Кичкино, как мне кажется, не был спровоцирован ни отсутствием товаров, ни высокими ценами. Сработало «сарафанное радио»: в соседних станицах бабы недовольны высокими ценами и бунтуют. А может, и мы переплачиваем в магазинах, давая возможность наживаться торговцам? И пошла «высочайшая комиссия» в магазин…

4 июля 1916 года в Заветном были разгромлены лавки и расхищен товар. Всё началось в час дня. «Толпа женщин, приблизительно триста человек, сопровождаемая мужчинами, войдя в лавку торговца Таранцева, потребовала продажи монпансье по 40 копеек. Настроение толпы было возбуждённое», – сообщалось в телеграмме на имя губернатора [2].

Хозяину магазина Таранцеву пришлось удовлетворить требование. Женщины поняли свою силу и направились в магазин Верблюдова, но Верблюдов убежал. Толпа всё больше возбуждалась, требовала всевозможные товары, многие брали с полок сами. Когда они проникла в  магазин Верблюдова, остальные торговцы заперли свои магазины. Но это уже не могло остановить стихию. Сознаемся, что разъярённую женщину остановить весьма трудно, а если они, женщины, большой группой и одержимы одной целью… Вот то-то же! И проложили наши женщины курс на квартиры остальных торговцев, вызывали их к себе и принуждали писать расписку, что будут продавать товар по сниженным ценам. И «векселя сии» они получили. Почему торговцы быстро соглашались на требования женщин? Одну причину мы усмотрели выше. Вторая причина – в селе в это время были один урядник и три стражника. При попытке стражника применить оружие толпа женщин избила его и отобрала оружие, а стражников оттеснила.

Для обеспечения порядка в Заветное стали стягивать дополнительные силы, так из соседнего Царёвского уезда прибыли шесть конных и три пеших стражников; командированы были в эти сёла и стражники из села Ремонтного. Из уездного города Чёрный Яр для выяснения причин бунта прибыл исправник (начальник уездной полиции) и с ним десять конных стражников.

Обстановка накалялась. В Заветном в одном из переулков сгруппировалась группа женщин, вооружённая вилами и палками. Её рассеяли плетьми конные стражники. Во время разгона урядник Чертков получил удар палкой по голове, и на рану пришлось наложить шесть швов.

В Ремонтном на 8 июля тоже ожидались беспорядки; туда выслали девять стражников, а также запросили помощь от Манычского улуса.

8 июля положение усложнилось: продолжались волнения в сёлах Заветное и Кичкино, возникли погромы магазинов в Торговом; усиливалась напряжённость в Ремонтном, Киселёвке и Аксае (населённый пункт, относившийся ранее к Астраханской губернии, а ныне к Волгоградской области).

В селе Торговом женщины заставили торговца Жукова продавать товар по сниженным ценам, а в магазине Шафранова разбили ворота и двери. В селе Федосеевка в магазине Шафранова сломали двери в коридоре, ведущие в торговое помещение.

9 июля был базарным днём. Когда на базарной площади собралось до 500 человек, женщины вошли в магазин Воронина и потребовали уменьшения цен, но хозяин успел закрыться. Толпа разбила двери и окна, выбросила товар на улицу. Другой магазин (хозяин Землянский) согласился продавать по сниженным ценам.

Советник губернатора Козеровский, прибывший в Заветное и ознакомившись с обстановкой, сделал вывод, что наличных сил стражников недостаточно, и сообщил губернатору: «Для быстрого прекращения беспорядков нужна военная сила, желательно конная, не менее сотни, для всего объятого беспорядками района, могущего постепенно расшириться» [3]. Необходимость в военной силе возникла ещё и потому, что необходимы были конвоиры для сопровождения арестованных в тюрьму города Чёрный Яр; стражников же предполагалось вернуть в свои сёла для поддержания стабильности.

9 июля 1916 года из Астрахани отправилась пароходом сотня казаков 3-го Астраханского казачьего полка – полусотню оставили в Заветном, один взвод отправили в село Киселёвка, другой – в Ремонтное. Эта сотня, высланная для подавления беспорядков силой оружия, содержалась за счёт населения: обеспечивались довольствием как казаки, так и лошади; под постой занимались лучшие помещения, из которых предварительно выселялись владельцы. Жителей, не повинующихся требованиям, арестовывали.

За не предоставление жилого дома для казачьей сотни был арестован на три месяца владелец магазина в селе Заветном Тимофей Емельянович Таранцев. И тут у меня сразу возникают сомнения в обвинениях Таранцева. Казачья сотня прибыла для наведения порядка, для защиты люда торгового, для защиты их капитала (товара) и, вдруг он отказывает своим защитникам в постое. Тем паче магазин уже разграблен, и не ровен час, придут и дом жилой грабить. Нелогичный поступок! При внимательном изучении дела  мне удалось установить: 10 июля к Таранцеву приходили пятеро крестьян и в «дерзкой форме потребовали освободить помещение для квартирования казачьих офицеров» [4].

По чьей прихоти, кто послал этих крестьян, объяснения не было и, естественно, на фоне длящегося бунта в селе, учитывая уже разграбленный магазин, не обошлась «беседа» крестьян с Таранцевым без крепких слов с обеих сторон. Не оправдывая никого, я лишь констатирую факт: крестьяне преподнесли «беседу» начальнику уездной полиции в ином свете.

Частично, если не полностью, факт того, что в доме Таранцева квартировали офицеры казачьей сотни, подтверждает письмо сотника Ивана Ежова, написанное жене Таранцева:

«Милостивая государыня Агафья Акимовна!

Уезжая из Заветного, считаю долгом от себя лично и моих товарищей офицеров засвидетельствовать Вам свою глубокую признательность за то любезное внимание и радушие, какими мы пользовались, проживая в вашем доме до 26 июля. Ваше гостеприимство было для нас тем более ценно, что мы, совершив очень тяжёлый путь степью, сильно нуждались в отдыхе и нашли его вполне в вашем доме.

Примите, милостивая государыня, уверения в совершенном уважении. Командующий сотней сотник Иван Ежов» [5].

Для наведения порядка в Аксае от гарнизона города Царицына затребовали полуроту солдат. И начались репрессии! 8 июля в селе Заветном арестовали и 13 числа того же месяца отправили в Черноярскую тюрьму Марию Васильевну Передерину (1890 г. р.), Анастасию Николаевну Мельникову (1883 г. р.), Ирину Семёновну Шпакову (1881 г. р.), Наталью Андреевну Перепелицыну (1873 г. р.), Тараса Павловича Макарова (1854 г. р.). В селе Федосеевка арестовали Ольгу Исаевну Осичкину, Татьяну Васильевну Шевцову, Акима Фёдоровича Кульченко: у них обнаружили товары, похищенные из магазина Шафранова. В Торговом арестовали и отправили в тюремные камеры Анну Михайловну Шевцову, Наталью Михайловну Тесленко. В Киселёвке взяли под арест Ефросинью Даниловну Ролдугину, Прасковью Акимовну Калиниченко, Наталью Климовну Белопасову за соучастие в погромах и сопротивление полиции; в селе Кичкино – Анну Михайловну Мнушкину, Неонилу Степановну Шевченко, Марию Михайловну и Алексея Павловича Перебейносовых. Всего же по всем сёлам арестовано более сотни человек.

А что в Ремонтном? Совсем уж не по Высоцкому: «был лишь один, который стрелял». «Седых Павел Иванович, вечером 4 июля, подойдя к закрытому магазину А. А. Ведьмина и, ругаясь площадной бранью, стал разбрасывать сложенные около магазина порожние бочки и кричать, что торговцев надо громить, надо вешать» [6]. Кроме того, он ещё 6 июля высказывался устроить погромы магазинов 8 или 10 июля. За свои деяния Седых был задержан 27 июля и отправлен на тюремную пайку в Чёрный Яр. Не получился из Павла «руководитель сельского восстания». Почему он один пришёл вечером к магазину? Почему не поддержали жители села? Во все времена есть недовольные, пытающиеся что-то изменить. Есть они и в наше время…

Владелец магазина в селе Кичкино Тимофей Таранцев (который имел магазин и в Заветном) 4 июля прекратил торговлю. Лишь вечером другого дня управляющий, а проще говоря, продавец этого магазина Калашников начал торговлю. Продавал же он товар за полцены по указанию Таранцева.

На другой день, 6 июля 1916 года, уже сам хозяин распродавал товар по пониженным ценам с намерением прекратить бизнес и закрыть магазин. Но даже и здесь нескольких покупателей, трёх мужчин и четырёх женщин, судебные следователи через неделю арестовали. Помещённый в Черноярскую уездную тюрьму Андрей Осипович Лозовой не пожелал, считая себя невиновным, отбывать трёхмесячный срок, и написал жалобу губернатору. Постановление об аресте отменили, и сиделец вышел на свободу, вернулся к родному очагу… но тут же был мобилизован в воинские ряды.

Писал прошение Астраханскому губернатору и муж крестьянки села Торгового Анны Михайловны Шевцовой, арестованной за участие в погромах лавок Жукова и Шафранова. Не мог губернатор не освободить осуждённую: Трофима Андреевича 20 сентября мобилизовали на военную службу для защиты интересов империи, и вторая причина – малолетние дети: Яков 15-ти лет, Василий 11-ти, Надежда и Григорий 9-ти, Пелагея 5-ти и Илья двух лет от роду. 2 сентября с учётом показаний всех проходящих по делу обвиняемых, а также с учётом показаний свидетелей, следователь освободил Шевцову под особый надзор полиции. Но не тут-то было. Осуждённая и обрадоваться не успела, как глава уездной полиции Пётр Фёдорович Стройков (01.06.1880 г. р.) своим распоряжением оставил её в арестантских помещениях, о чём и доложил губернатору телеграммой. Губернатор на основании постановления от 2 августа 1914 года заново заключил Шевцову в тюрьму сроком на три месяца.

Добавлю – в телеграмме главы уездной полиции есть интересная строчка. Напомню: Анна Михайловна была первой освобождённой, и все другие арестованные солдатки, жёны солдат, находящихся на фронте, также надеялись на скорое освобождение. И вот эта строчка: «… ходатайствую об аресте Анны Шевцовой … дабы освобождение их не было зависимо лишь от судебной власти и тем самым рассеять их мечту» [7].

Тут нужно напомнить, что губернатор, в связи с тем, что губерния находилась «на положении чрезвычайной охраны», имел дополнительные права по поддержанию порядка. К сожалению, мне не удалось найти  «Обязательное постановление Астраханского губернатора от 2 августа 1914 года», но суть сего документа, думаю, понятна. И сидеть бы Шевцовой до «белых мух», до 2 декабря 1916 года, но фронту были нужны солдаты – и не нужны волнения в войсках. В конце сентября мать вернулась к детям, а муж продолжал воевать за Веру, Царя и Отечество [8].

Писали прошение губернатору о помиловании Павел Иванович Седых и его мать. Результат – Седых зачислили в ратники и отправили на военную службу. Дома остались жена и двое детей, а также находящиеся на попечении Павла Ивановича восемь детей от его братьев, сложивших свои головы за Россию. На всех прошениях – а писали их многие, в том числе и Гурий Дмитриевич Кульченко (его отцу было девяносто лет), Никита Яковлевич Киричков (1871 г. р.), Алексей Степанович Погибельный (1843 г. р.), – астраханский губернатор отвечал одно: «Отказать». Лишь те, кто по возрасту подлежали мобилизации, сменили «робу арестантскую» на форму солдатскую – Лозовой, Седых, Шевцов и другие.

В заключение должен сообщить, что проверка губернскими чиновниками установила: все цены соответствовали правилам. То есть, наценка на товары не была завышена, во всех магазинах весы и гири своевременно проверялись, нарушений не обнаружено.

ИСТОЧНИКИ

1. «Астраханские губернские ведомости», № 111 от 23.09.1915 г.

2. ГААО. Ф.1. Оп. 11. Д. 1516. Л. 24

3. ГААО. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1516. Л. 46

4. ГААО. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1516. Л. 191

5. ГААО. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1516. Л. 210

6. ГААО. Ф 1. Оп. 11. Д. 1516. Л. 142

7. ГААО. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1516. Л. 218

8. ГААО. Ф. 1. Оп. 11. Д. 1516. Лл. 229, 231, 250