ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2012-й

Жизнь и творчество донских писателе

Рецензии на краеведческие издания

М. С. ЖИРОВ

КАРТИНЫ БЫЛОГО ТИХОГО ДОНА

Ч. 2

ОТ РЕДАКЦИИ: Мы завершаем публикацию рецензии Жирова. Напоминаем, что указанные в тексте страницы соответствуют ростовскому изданию 2006 года. Ему же соответствует и нумерация в Примечаниях, подготовленных автором, «Донскими областными ведомостями» (1909-1910) и «Донским временником».

Учитывая замеченные в «Картинах…» принципиальные ошибки, Жиров предлагал, до выпуска нового издания книги П. Н. Краснова, издать «особое приложение». Однако «Приложение» не вышло, а газетные публикации с поправками Жирова оказались издательству «NB» недоступными. Может, случится третье издание, и тогда жировские поправки будут учтены?

Публикация Л. А. ШТАВДАКЕР

20). Гл. 56. С. 282–284. О взятии Платовым г. Намура [1] рассказано так: 4 февраля 1814 г. Платов подошёл к сильно укреплённому г. Намуру и потребовал его сдачи. Когда же комендант города в этом требовании отказал, то Платов начал бомбардировку. Вскоре донская артиллерия подбила у неприятеля два орудия. Ночью, с трёх пунктов, спешенные казаки двинулись на приступ. «Подойдя к городу, они подняли страшный крик, и два орудия донской артиллерии начали стрельбу по городу. Французы открыли огонь со стен. Донские пушки разбивали ворота. Первый приступ казаков на стены был отбит. Тогда Платов послал на помощь Шпербергу генерал-майора Грекова 8-го с казаками и приказал ему непременно зажечь ворота. Казаки живо подскочили к воротам, принесли солому, порох, и вскоре зарево озарило темноту ночи. Ворота города горели. Казаки с криком ура кинулись с одними дротиками на приступ, черноморские сотни открыли сильную стрельбу по стенам….» и «неприятель трубил о сдаче».

Платов же в своём донесении Барклаю де Толли о взятии г. Намура говорит несколько иначе [2]. Нужно заметить, что Намур расположен при р. Луэнжьи и канале, соединяющем эту реку с Сеною. По трём мостам: Фонтенблосскому, Папскому и св. Петра – город сообщался с окрестностями. На каждом мосту были ворота, защищаемые палисадами.

8 февраля Платов подошёл к Намуру и потребовал его сдачи, но, получив отказ, приказал открыть бомбардировку. Вскоре же донская артиллерия подбила у неприятеля два орудия, а спешенные казаки выгнали французскую пехоту из форштадта. – Затем, получив сведения, что неприятель ожидает себе помощи из Фонтенбло, Платов решил в ту же ночь взять город штурмом, для чего, выслав предварительно генерала Грекова 8-го для наблюдения за дорогою на Фонтенбло, он сформировал три колонны. Одна колонна, под начальством г.-м. Кайсарова и полковника Шперберга, должна была атаковать Фонтенблосский мост; другая, под командою г.-м. Грекова 18-го, была назначена для производства фальшивой атаки на мост св. Петра, а на третий, Папский мост, была послана лишь для развлечения внимания неприятеля сотня казаков есаула Ситникова, так как под этим мостом находились мины, о чём Платову дано было знать. Генерал Кайсаров, двинувшись в атаку, приказал подвести два донских орудия к воротам на пистолетный выстрел, и открыть по ним огонь ядрами. Когда ворота были достаточно повреждены, то спешенные казаки выбили их и ворвались в город. Неприятельская пехота, защищавшая эти ворота, бросив орудия, бежала, после чего, комендант города выслал парламентёра для переговоров.

21). Гл. 57. С. 287. Полкам Мельникова 4-го и Мельникова 5-го – были пожалованы знамёна не Георгиевские. Не упомянуто о награде, полученной донскими конно-артиллерийскими ротами.

22). Гл. 58. С. 289. Местом рождения гр. Платова была станица Дурновская, входившая в состав г. Черкасска. Станицы же Старочеркасской в то время не существовало.

23). Гл. 61. Войны с Турцией. С. 315. «В конце мая месяца третий корпус подошёл к Дунаю возле (?) Браилова. К корпусу прибыл Государь Император и приказал приступить к переправе… Только что получено было приказание Государя о переправе и пехота и артиллерия стали готовить плоты и понтоны, как казаки полков Ступачёва и Секретарёва разделились, сдали одежду на понтоны и, захватив патроны и пики, бросились в волны Дуная. Этим донские казаки ускорили переправу третьего корпуса и помогли нашей пехоте укрепиться на турецком берегу».

Войска наши 27 мая переправлялись под сильным неприятельским огнём, так что казаки едва ли могли совершить тот подвиг, о котором только что рассказано. Лукьянович [3] указывает, что вечером 26 мая «четыре донских казака переправились на неприятельский берег и отыскали на нём места, удобные для вылазки войск». Это возможно, но жаль, что мы не знаем не только имён и фамилий этих удальцов, но даже и тех полков, к которым принадлежали эти герои-донцы. Полков Ступачёва и Секретарёва у нас не было, а были полки Ступачёвскаго и Секретёва. Не было также и полка № 2-го Тацына (С. 315) [4], а был полк Taцына 2-го. «Пять сотен казаков», сказано про этот полк, «погибло под ударами кривых турецких ятаганов, лишь шестая успела сесть на лошадей и под командою есаула Вильфинга прорубилась сквозь турок». Могла спастись какая-либо из пяти сотен, но никак не шестая, так как в то время донские полки были пятисотенного состава.

С. 317. Полку Шамшева был присвоен № 27, а не 12 [5].

Войска наши «на Балканском полуострове», сказано на этой же странице, «стояли под самым Константинополем». Не совсем верно, так как Чорлу и Сарай, которые были заняты передовыми казачьими полками, находятся далеко не под самым Константинополем.

Не сказано о тех наградах, которые были получены донскими ротами за персидскую и турецкую войны.

24). Гл. 62. С. 319. Перечислены полки, принимавшее участие в усмирении польского мятежа 1831 года, а затем сказано: «многие из этих полков шли прямо из Турции в Польшу», но о том, что некоторые из указанных полков находились до восстания на службе в Польше – не сказано. Затем, пропущены полки, находившиеся в делах при усмирении этого мятежа: № 20 Хопёрскова, № 24 Грекова 4-го и № 25 Катасонова 2-го, бывшие на службе в Польше, № 21 Золотарёва 4-го, пришедшие в Польшу из Турции, и № 6 Попова 3-го, командированный с Дона. Весною 1831 г. с Дона были посланы в Польшу же ещё 10 полков, но эти полки в делах не участвовали.

25). Гл. 63. С. 324. На смотру Императора Николая I-го, в г. Новочеркасске, в 1837 г., находились не два дивизиона л.-гв. Донской конно-артиллерийской батареи, а один, так как другой был в то время на службе в Петербурге, а также и не три донских полевых батареи, а одна № 2, так как батарея № 3 находилась на службе в Варшаве, а № 1 – в походе из Варшавы на Дон.

26). Гл. 66. С. 346. В числе полков, участвовавших в Венгерской кампании, пропущены полки: № 50 и 51, а в числе батарей – резервные: № 1 и № 2.

С. 347. Полку № 1 Михайлова пожаловано было знамя не Георгиевское. Кроме 6-й батареи, серебряные трубы получила и резервная № 2 батарея.

27). Гл. 67. С. 350. В отряде кн. Орбелиани находилась не «одна донская конная батарея», а один дивизион донской батареи № 7 [6].

С. 352. После описания боёв под Баяндуром и Баш-Кадык-Ларом сказано, что «в обоих геройски вели себя лихие наши донцы батарейцы батареи Кульгачёва». Это неверно: Кульгачёв (командовавший тогда взводом) батареею не командовал ни во время этой войны, ни после.

С. 353. Следовало сказать, что полку № 23 Хрещатицкого знамя было пожаловано Георгиевское. Следовало также сказать и о наградах, полученных полком № 20 Михайлова и батареями № 6 и № 7.

28). Гл. 70. С. 366. В числе полков, участвовавших в усмирении польского мятежа 1863 г., пропущены полки: № 40 (Сергеева) и № 13 (Калдурова) и ошибочно показан полк № 24, находившейся в Бессарабии. Затем пропущены батареи резервные №№ 1 и 2 и неверно показана батарея № 8, которая в то время находилась на Дону. Число орудий в батареях исчислено также неверно: в батареях в то время состояло по 8 орудий, так что если бы даже в усмирении этого мятежа участвовало и три батареи, как показано на странице 366, то число орудий было бы 24, а не 18.

29). Гл. 72. Русско-турецкая война. С. 379. Донское Войско не могло выставить на службу 24 батареи, когда их было и есть только 23. В числе полков, отправленных на Дунай, показаны полки: № 7 Янова, № 10 Ледкова, № 15 Дудкина и № 41 Краснова (Николая). Не совсем верно. Из полка № 7 на Дунай была отправлена только одна сотня, полк № 10 находился в Крыму и Ледков этим полком не командовал, точно так же, как и Дудкин не командовал полком № 15, а полк № 41 находился в Киевском военном округе и на Дунае не был. В числе батарей, находившихся в Турции, пропущены батареи: № 1, № 6 и № 19; батареею № 9 командовал Зотов, а не Золотарёв. Затем, у Струкова, при захвате Барбошского моста, был полк № 29 (Пономарёва), а не № 21 (Курнакова).

С. 380. В отряде Гурко, при движении его за Балканы, летом 1877 г., находились: один гусарский, два драгунских и два донских полка, а не три драгунских и пять донских.

С. 388. «4 января 1878 года», сказано на этой странице, «полковник Данило Краснов под Карагачем [7] настиг турецкий отряд с 26-м Донским полком и атакой в пики отбил 23 орудия». Всё это не точно. Во-первых, Д. В. Краснов в это время был уже генералом и командовал сводною драгунскою бригадою (4-й Екатеринославский и 8-й Астраханcкий) и, во-вторых, в бою под Карагачем 18 орудий были отбиты бригадою 3-й гв. пех. дивизии, которою в бою руководил Д. В. Краснов, а 26-й Донской полк (Фролова) – совсем не был в бою под Карагачем 4 января 1878 г. [8], он находился в другом отряде.

С. 391. Полки: № 26, № 29 и № 30 были награждены не Георгиевскими знамёнами, а Георгиевскими штандартами.

Очень жаль, что не показаны гв. полки и батареи, которые за войну 1877–1878 гг. были награждены знаками отличия на головные уборы. Наши полки, за исключением Атаманского, эту награду получили впервые с того времени, как начали службу в рядах русской армии, а потому награду эту следовало бы отметить.

30). Гл. 73. С. 399. Забыт Георгий Алексеевич Леонов, бывший атаман Кубанского войска.

31). Гл. 74. Участие донцов в Русско-японской войне.

С. 412. Напечатано: полковник Багаев с 24-м полком, а Попов с 26-м. Следует поправить: Багаев с 26-м, а Попов с 24-м.

С. 414. «Так же думали и донцы первой сотни 26-го полка…», следует сказать «и донцы первой сотни 25-го полка».

32). Гл. 44. С. 210. Поголовный поход донских казаков на Индию.

Материалом для составления этого очерка, как видно, послужило описание похода донских казаков в 1801 г. к Оренбургу – А. Филонова [9]. Есть, однако, и некоторые добавления. Так, например, хотя Филонов и говорит о том, что Донское войско собиралось в этот поход спешно, но чтобы «офицерам-помещикам не разрешено было съездить на свои хутора», вследствие чего «жёны не простились с мужьями, дети – с отцами» (С. 211), – у него не упоминается. На основании приказа войскового атамана Орлова, отданного 25 января 1801 г., офицеры обязаны были прибыть на Сборные пункты к 25 февраля [10]. Следовательно, они имели в своём распоряжении целый месяц.

Далее Филонов говорит, что казакам пришлось выступать на сборные места при обстоятельствах, крайне неблагоприятных: «сильные метели бушевали по донским степям, дороги сделались непроходимыми». Вследствие этого полковник Карпов, двинувшийся было с донскою артиллерией из Черкасска в станицу Качалинскую по почтовому тракту, свернул с этого тракта и пошёл по станицам. Войсковому жe атаману Карпов донёс, что на почтовом тракте «военнослужителям не было довольных для обогрения их квартир», а для «скотины не было возможности везти по оному» [9]. Нужно заметить, что артиллерия двигалась в Качалин на волах, так как упряжные лошади находились по станицам, откуда их велено было доставить прямо на сборное место. Конные «военнослужители» следовали по станицам, отдельно от орудий, а при орудиях находилось их только 28 человек. На недостаток провианта и фуража Карпов не жаловался, да и жаловаться не мог, так как провианта казаки имели с собою на 1,5 месяца; фураж – заготовляли сыскные начальства [10]. В «Картинах былого Тихого Дона» о походе артиллерии до ст-цы Качалинской сказано несколько иначе. «Уже с первых же шагов в Задонской степи», читаем мы на С. 212, «страшные трудности встречались казакам. Дороги были занесены снегом, и артиллерия выбивалась из сил, вытаскивая пушки из глубоких сугробов. Нигде не было квартир для обогревания, и люди, и лошади стыли и мёрзли на холодном ветру в степи. Не было топлива, не хватало провианта, не было сена и овса. Некормленые лошади еле брели навстречу жестоким холодным буранам». Судя по тому, что почтовый тракт на Качалинскую станицу проходил по степной местности правой стороны Дона, артиллерия не могла следовать по Задонской стороне. Со сборных пунктов полки выступили 27 и 28 февраля. Впереди шёл с 1-ю частью полков с артиллериею М. И. Платов; при этой части находился и атаман В. П. Орлов. Пройдя Волгу у Саратова, Платов двинулся вверх по реке Большому Иргизу. 23 марта, когда Орлов находился в селении Мечётном [11], было получено повеление похода не продолжать. В это время роты донской артиллерии стояли в сел. Журавлихе и Таволашке, верстах в 40 от Мечётного, по дороге к Оренбургу. 25 марта роты двинулись в обратный поход и, следуя через русские поселения и колонии немцев, прибыли 1 апреля в с. Покровское, находящееся на левой стороне Волги, против Саратова, пройдя расстояние в 239 вёрст [12]. У Филонова есть указания, где собственно находились полки 2, 3 и 4 частей 23 марта, но, основываясь на донесениях атамана Орлова от 18 марта [9, 10], положительно можно сказать, что эти части отошли от Волги ещё меньшее расстояние, чем часть Платова, так, что части эти едва ли успели втянуться в те «безграничные степи», в которых они «затерялись, как песчинка», если до этих степей не дошли ещё и полки 1-й части. Когда донцы перешли Волгу и направились к Оренбургу, читаем на С. 212, «степь становилась всё безлюднее, и пустыннее» фуража почти не бывает, «Лошади падали от бескормицы, и путь, пройденный казаками, обозначался длинной вереницей вздувшихся конских трупов, да чёрными стаями ворон». Труден был поход донских казаков к Оренбургу в 1801 г., но, несмотря на все трудности и лишения, почти все казаки вернулись домой, а число павших лошадей, если принять во внимание, что в походе их находилось 41,5 тысяч, совсем было не велико, как это и показано у Филонова. Да и на С. 213 рассматриваемой главы тоже сказано, что поход этот был сделан «без потерь в людях и без отсталых. И лошади вынесли этот поход, несмотря на бескормицу, хорошо». Следовательно, не особенно длинною вереницею конских трупов мог обозначаться путь, пройденный нашими казаками по заволжским степям.

На С. 211 сказано, что «сборными местами были назначены станицы: Бузулуцкая, Медведицкая, Усть-Медведицкая и Качалинская». Это неверно. Следовало сказать: в станицах Бузулуцких, Медведицких и по Дону в Усть-Медведицкой и Качалинской [9, 10]. Да оно и понятно: в 4-х станицах расположить зимою 41 полк и две роты артиллерии никак было нельзя, к тому же и станицы Медведицкой у нас не было.

33). Гл. 47. С. 226. Донской казачий полк во время Суворовских походов.

Весьма жаль, что в этой главе не указаны те источники, на основании которых она составлена, вследствие чего некоторые места рассказа кажутся сомнительными. Прежде всего, представляется невероятным, чтобы у нас существовало такое положение, в силу которого полки, перед выходом их на службу, оставлялись в сборе на Дону на 4–6 месяцев, как о том сказано на С. 227. Конечно, здесь говорится про мирное время, но ведь в мирное время для того, чтобы иметь подножный корм, донские полки, по большей части, выходили на службу весною. Следовательно, собирать их приходилось бы в глубокую осень, если бы действительно существовало положение держать полки до выхода на службу в сборе 4–6 месяцев. Казна на довольствие их денег не отпускала, а войско наше не настолько было богато, чтобы могло содержать восемь или десять полков, наряжённых на перемену других, в течение целого полугода. Исторические документы свидетельствуют вам, что правительство, в большинстве случаев, требовало отправлять наряжённые на службу полки «как наискорее возможно» [13]. Так, например, 17 марта 1763 г., указом Императрицы Екатерины II, требовалось отправить с Дона 8 полков в Смоленскую и Курляндскую губ. с таким расчётом, чтобы полки эти во второй половине месяца были уже у Киева [13]. Долго эти полки могли пробыть в обороне на Дону? Точно также Император Павел I, повелев в феврале месяце 1798 г. атаману Орлову подготовить к походу 22 полка, писал ему, чтобы он лишь держал эти полки готовыми «не трудя понапрасну». Полки эти были собраны только перед самым отправлением их в поход.

Относительно составления полков, обмундирования и снаряжения казаков и назначения полковых командиров, в главе 47 сказано следующее: «получив предписание Военной коллегии, атаман выбирал из числа богатых и известных ему казаков полковых командиров. Лицам этим давалось предписание о сборе полка своего имени. В предписании указывались станицы, из которых должны быть выбраны люди на службу, и давалось несколько мундиров для образца и сукно на всё число людей полка, сёдельные щепы, кожи, ремни и всё необходимое для поделки снаряжения и человек пятьдесят казаков, опытных для обучения. При императрице Екатерине II, во время Суворовских походов, в Донском войске, помимо «походных» полковников из старшин были уже майоры обеих степеней и «от армии» полковники. Кроме того, ещё в 1765 г. был введён уже порядок повышения в войсковые чины лиц, занимавших офицерские должности, и производство в войсковые старшины шло уже чрез военную коллегию. Мог ли при этих условиях войсковой атаман, помимо старшин, майоров и полковников, на должность командира полка назначать кого-либо из богатых и известных ему рядовых казаков? Конечно, не мог. Время, когда такой порядок существовал на Дону, отошло уже в вечность. Сподвижники Суворова, командовавшие у него донскими полками: В. П. Орлов, А. К. Денисов, Павел Иловайский 2-й, Сычёв, Исаев, Греков 8-й, Курнаков, Молчанов и др. – всё это были командиры, назначенные из старшин, а не из казаков. А при императоре Павле, когда войсковые чины были сравнены с регулярными, – нечего и говорить, чтобы тот порядок назначения командиров полков, о котором сказано в настоящей главе, мог существовать на Дону [14].

Полки обыкновенно составлялись в мирное время так: все очередные казаки собирались в известных местах, куда являлись так называемые «переборщики» из старшин, которые, составив полк, передавали его тому, кто был назначен им командовать. Поэтому командир полка и не мог выбирать сам людей в свой полк и формировать его.

Какие же мундиры «для образца» мог привозить командир полка на сборное место, если в гл. 58, на С. 297 сказано, что: «До 1801 г. казаки одевались, как кто хотел. Носили и свои домашние зипуны, носили и кавказские черкески, и польское, и азиатское платье. В 1801 году всем донским казакам дана была однообразная форма одежды». «На шароварах положено было иметь широкий алый лампас» (в действительности на шароварах положено было иметь «выкладку» в 1 верш. ширины [15]. Не мог командир полка привозить и сукно на всё число людей полка, так как присылка того сукна, которое когда-то дарилось казакам на кафтаны, была прекращена ещё в начале XVIII столетия [16]. Не привозилось также в полки ни кож, ни щеп, ни ремней и других вещей снаряжения, – всё это казаки обязаны были заводить сами и на свой счёт.

Чем же был занят командир полка, находясь на сборном месте 4 – 6 месяцев? [17]

Об этом на С. 227 говорится следующее:

«Полковой командир был хозяином и создателем своего полка. Ему только указывался срок, четыре – шесть месяцев, к которому полк должен быть обучен; в остальные распоряжения его не вмешивались». «Большая часть времени уходила на устройство полкового хозяйства, обозов, на выездку и усмирение лошадей; только самые последние дни можно было посвятить на занятие «экзерцированием» или «наездничаньем». Но у нас до 70-х годов прошлого столетия полкового обоза, за исключением повозки денежного ящика, не было. Артельные казачьи «вьючки» и те заведены были гораздо позже времён Суворовских походов. Кроме забот по хозяйству, на командире полка, оказывается, лежала ещё и такая обязанность. Он «писал устав строевой и гарнизонной службы, на основании или личного опыта, если он был пожилой человек, или советов бывалых товарищей, если он был молод, – в 19 лет тогда уже командовали полками. Командир полка был всегда грамотен, были даже командиры, знавшие иностранные языки…». Весьма сомнительно, чтобы командиры донских полков рассматриваемого времени писали какие-либо уставы для своих полков, тем более что между ними встречались иногда и неграмотные [18]. Какой, в самом деле, устав писал командир донского полка, если у казаков до 1838 года была только лава и строй по шести. А ведь, как сказано на С. 230, «лава не есть строй, но самобытный казачий способ воевать. Лава сегодня строилась так, а завтра уже иначе, в зависимости от цели её атаковать или заманивать, и от желаний командира полка…». «Доносили передовые разъезды о приближении неприятеля – полковой командир созывал к себе сотенных и говорил им, как он думает атаковать или заманить на сзади находящееся подкрепление; говорил, с чего начнут, кому и как стрелять, с коня или спешившись; объяснял им те знаки, которые он будет подавать. Сотенные рассказывали младшим офицерам, младшие – всем казакам». Значит, всё дело разъяснялось на месте, непосредственно перед боем, так для чего нужно было писать еще уставы?

Относительно офицеров (С. 227) справедливее было бы сказать, что между ними были и люди хорошо грамотные и знавшие языки французский или немецкий, в особенности хорошо грамотными были офицеры из старшинских детей [19].

О казаках, на С. 228, между прочим, сказано, что они с древних времён смотрят на службу как на нечто прибыльное, и что взгляд этот сохранился даже и теперь, а в те времена вернуться домой без маленькой добычи, без лишнего платка или монисты для молодой жены было не принято. Вследствие этого-то казак хватал и прятал в свою суму всё, что ему под руку попадалось: склянку, старую подкову, костяную пуговицу, изломанный железный подсвечник, одним словом, весь тот скарб, от которого отказывались хозяева его двора. Вот это всё следовало бы выбросить из книги «Картины былого Тихого Дона», так как трудно верить тому, чтобы наши предки, соратники Суворова, собирали всю ту дрянь, какую выбрасывали их хозяева, и наполняли ею свои сумы. Что казаки в старое время возвращались домой с подарками и добычею (допускавшеюся обычаями войны) – это так, но всё-таки не с таким мусором, какой перечислен на С. 228.

Какие же, однако, получались результаты собственно по строевой подготовке полка от долгого пребывания его на Дону? Да почти что никаких.

«Какой же строй, какие команды», читаем мы на С. 229, «мог иметь полк без устава, без обученных начальников, без установленных команд и сигналов? Собравшись, все люди полка были заняты выездкой диких и весьма злых лошадей, приготовлением сёдел, шитьём мундиров (?), заготовкой военного обихода. На ученье оборотам «казачьей службы, на хитрые „шермиции", подобные регулярным, оставалось весьма мало времени…. А между тем, когда казаки стояли в передовой цепи, отряд спал спокойно».

Во времена суворовские и донские офицеры, и казаки обязаны были служить 25–80 лет; войны почти не прекращались; донские полки требовались постоянно то в одну, то в другую армию, так что, за недостатком служилых офицеров и казаков, наряжались на службу и отставные. При таких условиях редкому офицеру и казаку не приходилось раза 3–4 побывать на службе, а большинству – и в боях. Полки составлялись так, что в них не более ½ людей выходили в первый раз на службу, а остальные казаки были уже люди опытные, бывалые. Об офицерах же нечего и говорить. Этим-то бывалым людям не только обороты казачьей службы хорошо были известны, но, пожалуй, были знакомы и некоторые «шермиции». С таким полком можно было прямо идти в бой, что и доказал в 1770 г. полк Иловайского, который, явившись с Дона в армию Румянцева, через три дня сразился уже с турецкими рыцарями, по словам Броневского, «как на турнире». Оттого и отряд спал спокойно, когда в передовой цепи стоял подобный полк.

На С. 229 рассказано, как донские полки того времени совершали свои походы с Дона.

«Казаки к армии отправлялись звеньями, то есть по частям и по разным дорогам. Обыкновенно полковник, собрав свой полк, говорил, что к такому-то числу казакам быть там-то…. И полки шли и шли. Длинна бывала дорога. Приходилось донцам и голодать, и терпеть всякие лишения. Опытные и бывалые урядники дорогой учили молодёжь военной хитрости и смекалке. Голод учил их, как обращаться с жителями: где брали силком, где хитрецой, где просьбой, а где и покупали на взятые из дома деньги». Сомнительно, чтобы так уж очень просто, без маршрутов, малыми частями, по разным дорогам, наши полки совершали свои походы с Дона к армиям. Может быть, отдельные случаи и бывали, но чтобы такой порядок был, так сказать, узаконен – исторически не доказывается. Есть указания, что ещё при Елизавете Петровне для сопровождения донских полков, следовавших от Дона в армию, назначались регулярные офицеры и именно для того, чтобы казаки в походе не голодали, а потому и не брали ничего «силком» [20]. А в то-то время, о котором мы говорим, походы донских полков были ещё более упорядочены, что можно видеть из инструкции войскового атамана Иловайского, выданной походному атаману Мартынову при отправлении его в 1787 г. с четырьмя полками в армию кн. Потёмкина. В этой инструкции, помимо других требований, Иловайский приказывал, чтобы полки имели книги для записывания получаемого провианта и фуража, чтобы от местных начальств тех городов и селений, в которых полки будут иметь ночлеги и «роздыхи», непременно имелись квитанции о благополучном квартировании, чтобы в пути соблюдалась строгая дисциплина и чтобы командиры полков чаще делали смотры казаков.

Каким образом командир полка мог бы выполнить последнее требование инструкции, если бы полк шёл частями по разным дорогам?

На С. 227 показан оклад жалованья, полагавшегося офицерам и казакам «в месяц». Это ошибка: следует сказать «в год», причём жалованье казаку показать – 10 руб.

Второе приложение, С. 433.

Сведения, помещённые в этом приложении, взяты из тома XI «Столетия Военного министерства», изд. 1902 г., с некоторыми лишь изменениями (сокращениями и добавлениями), но с сохранением и тех ошибок, которые имеются в упомянутом XI томе. Так:

1) На С. 433 сказано, что: «Из высочайше пожалованных знамён первым по времени считается знамя царя Михаила Фёдоровича, присланное на Дон при грамоте от 18 марта 1614 года».

Надпись же приведена та, которая относится к знамени, пожалованному в 1644 г. (лета 7152) [21].

Следовательно, всех-то знамён, пожалованных донским казакам до царствования Императора Петра Великого, будет не 4, как сказано на странице 434-й этого приложения а – 5.

2) С 1904 г. [22] в нашем войске церемониал «Войскового Круга» положено производить не четыре раза в год, что было совершенно верно, когда был издан XI том «Столетия Военного министерства», а два раза: 6 мая и 5 октября.

3) Шествие церемониала «Войскового Круга» давно уже начинается не от «присутственных мест». Едва ли во время этого церемониала выносятся знамёна полков: бывшего Золотарёва 4-го (ныне это знамя принадлежит 22 полку), полка № 23 (бывш. Хрещатицкого) и № 88 (бывш. Номикосова). Полки эти не Черкасского округа, а потому и знамёна их должны бы храниться при управлениях окружных атаманов.

4) С. 434. К сказанному: «как бунчуки, так и знамёна эти, пожалованные первоначально Императором Петром Алексеевичем в 1711, 1716, 1720 годах…» необходимо добавить: 1706 г. и 1712 г. [23].

5) С. 436, § 12. В войне 1812–1814 гг. участвовало не 30 орудий, а 24, так как полурота (6 орудий), прибывшая с Дона в Тарутино с ополченскими полками, была расформирована, a орудия – сданы в Брянск.

§ 13. Слово «батарей» изменить на – «рот».

6) С. 437-я, § 15. Вместо напечатанного «участвовало четырнадцать батарей» – следовало бы сказать «состояло на службе», так как участвовало – только 9 батарей.

§ 18. Сказано: «двадцать четыре батареи», следует поправить «23».

7) С. 437. В §§ 2 и 6 слово «бунчук» – надо заменить словом: «значок» [24].

8) С. 438. Здесь приведён устарелый приказ по казачьим и иррегулярным Войскам [25]. Следовало указать на приказ по тем же войскам 1904 г., № 48. (О перенесении дня войскового, полкового и батарейного праздника с 17 на 5 октября).

С. 438. Oписания регалий строевых частей Донского войска.

Здесь замечаются следующие погрешности.

1) Вопреки приведённому Высочайшему повелению от 26 августа 1897 г., всё-таки показано старшинство 8 и 9 полкам, 1, 4 и 6 батареям и первой очереди отдельным сотням.

2) Не показаны дни праздников льготных полков и батарей.

3) В числе отличий у одних полков показано: «знак отличия на головной убор», у других «отличие на головном уборе», «знаки на головном уборе», или же «знак отличия на папахах».

4) Л.-гв. 6-я Донская Его Величества батарея. Сказано, что серебряные трубы пожалованы при сформировании батареи, составленной «за отличие Войску Донскому из наиболее отличившихся в войну 1828–1829 годов с турками донских артиллеристов». В Высочайшем повелении от 30 апреля 1830 г. о сформировании л.-гв. Донской конно-артиллерийской роты – сказано иначе.

5) 1-й полк. Полк этот именуется не так, как показано на С. 440. Почему сказано, что полк сформирован в 1835 году?

6) 2-й полк. Ни о том, какому полку и за какое отличие было пожаловано то знамя, которое принадлежало 2-му полку до получения им юбилейного знамени, ни об этом последнем – ничего не сказано.

7) 3-й полк. Тоже не сказано: какому полку и за какое отличие было дано то знамя, взамен которого полк получил юбилейное.

8) 5-й полк. На основании каких данных показаны год сформирования этого полка и год присвоения ему номера – не сказано.

9) 8-й полк. Сказано надпись «на знамени», следовало же сказать «на скобе древка».

10) 9-й полк. Какому полку было пожаловано то знамя, которое теперь принадлежит 9-му полку – не показано.

11) 10-й полк. Надпись следовало показать не на знамени, а «на скобе древка».

12) 12-й полк. Первую надпись на скобе древка: «В 1570 г.» и т. д. – исправить на «I (Iоанн) В. (Васильевич)» и т. д.

18) 13-й полк. Какое знамя в полку – неизвестно.

14) 15-й полк. Какому полку было пожаловано то знамя, которое ныне принадлежит 15-му полку – не сказано.

15) 16-й полк. Не показаны знаки отличия на головные уборы, пожалованные за турецкую 1877–1878 гг. войну.

16) 17-й полк. Какому полку было пожаловано знамя – не сказано.

17) 2-я батарея. За какую войну имеет знаки отличия на головные уборы – не сказано.

18) 8-я батарея. Петлицы на офицерские мундиры были пожалованы за 1812–1814 гг., а не за 1828–1829 гг. Вообще, нужно сказать, что всё это приложение следовало бы пересоставить вновь.

На этом заканчиваю указание всех погрешностей, которые замечены мною в «Картинах былого Тихого Дона». Надо надеяться, что в будущем, при втором издании этой книги, погрешностей, конечно, не будет. Но в настоящее время крайне было бы желательно отпечатать особое приложение к этой книге в издании 1909 года, в котором были бы указаны все неточности, требующие исправления.

В заключение нужно пожелать, чтобы книгу эту, содержащую в себе ряд исторических очерков прошлой жизни нашего славного Тихого Дона – можно было встретить в каждой семье казака Донского войска. А для этого самый лучший способ –награждать этою книгою всех молодых донцов, оканчивающих курс наук в наших войсковых учебных заведениях не только военных, но и гражданских, до хуторских училищ включительно. Что касается до наших воинских частей, состоящих на службе, то, надо полагать, что всякий урядник, да и лучшие из казаков, на память от той части, в которой они служили, возвращаясь со службы на Дон, будут иметь у себя и книгу «Картин былого» их родного Тихого Дона.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. В издании 2006 года в редакции издательства «NB» – Намюр.
2. От 4 февраля 1814 г., за № 89, и oт 10 февраля, за № 90.
3. Лукьянович Н. Описание турецкой войны 1828 и 1829 гг., ч. 1. СПб, 1844.
4. Ошибка автора издателем «NB» замечена и исправлена.
5. Приказ по отдельному Кавказскому. корпусу. 1830 г., № 2.
6. Под командой есаула А. И. Клунникова.
7. М. С. Жиров «не заметил» ошибки у автора, на которую указано в Примечании издателя (с. 388). Редакция «Донского временника не принимает исправление Карагач на Караган. См. в кн.: Донцы XIX века : Ростов н/Д : NB, 2003. С. 236.
8. Paпорт ген. Гурко главнокомандующему от 28 января 1878 г.
9. Филонов А. Оренбургский поход донских казаков // Дон. войск. ведомости. 1859. № 1, 2, 3.
10. Архив при Донском историческом музее. Исх. журн. атаманской канцелярии за 1801 г. (здесь и далее в документах из этого Архива оставлено примечание автора, т. к. документы для уточнения публикатору не доступны).
11. Слобода Мечётная – впоследствии город Никола́евск Самарской губернии, ныне – город Пугачёв Саратовской области.
12. Архив ист. арт. муз. Paпорт полк. Карпова от 12 мая 1801 г., № 204, инспектору всей арт. ген. Корсакову.
13. Лишин А. А. Акты, относящиеся к Истории Войска Донского. Новочеркасск, 1894. Т. 3.
14. Под названием богатых и известных атаману казаков автор, вероятно, разумел казаков чиновных, т е. старшин и имевших чины, назвав казаками, как это принято у нас именовать всех донцов, чиновных и не чиновных, общим названием казак. – Ред. ДОВ
15. Указ 1801 г., № 32800. Архив Донского исторического музея. Дело атаманской канцелярии, 1802 г., № 1.
16. Сухоруков В. Статистическое описание Земли донских казаков, составленное в 1822-1832 Новочеркасск,. 1891.
17. Не вкралась ли опечатка? Быть может не месяцев, а недель? – Ред. ДОВ
18. См. дело атам. канц. 1808 г., № 60. Архив. Дон. ист. музея.
19. См. послужные списки офицеров.
20. Лишин А. А. Акты…Т. 2. № 641.
21. Лишин А. А. Акты…Т. I, № 19.
22. Приказы по каз. и иррег. войскам. 1904 г., № 48.
23. Лишин А. А. Акты…Т. I, №№ 162–170.
24. Лишин А. А. Акты…Т. I, № 170.
25. 1890 г., № 32.

Жиров М. С. Картины былого Тихого Дона. Ч. 1