ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2013-й

Быт, обычаи, обряды донских казаков

С. И. МУСАТОВ

У ПЛАКУЧИХ КУРГАНОВ

К 420-летию Богоявленской станицы Константиновского района

Часть 2

Жили мы, Мусатовы, так. Был у нас участок земли, двор размером примерно 70 на 70 метров, на котором были размещены все хозяйственные постройки – базы для скота и птицы, сараи разного назначения, амбар для хранения хлеба и муки, а также флигель. А для постройки нового, более просторного и богатого дома место было уже отведено, а средства на него постоянно собирались и откладывались в семье впрок. Во дворе был очень глубокий колодец с чистой холодной водой и зимой, и летом.

Флигель состоял из двух комнат, равных по размеру. В передней комнате мы в основном жили после пожара. Готовили пищу, завтракали, обедали и вечерили. Тогда как вторую комнату старались содержать в более чистом и опрятном виде для приёма гостей или других подобных надобностей.

Спали все дети на одной общей кровати – на нарах, вповалку под одним одеялом. Вместо теперешних матрацев была общая постель размером 4 на 4,5 метра, изготовленная из овечьей шерсти в постовальне (мастерской).

Спать на ней было твёрдо, но этого недостатка в ту пору не замечали, так как других, лучших удобств попросту не было. Кровать отдельная, перина или ещё что-то в этом роде было уделом молодожёнов.

***

Кушали, как правило, три раза в день, а иногда и четыре. Мать вставала рано утром и зимой, и летом. Первым делом, если лето, – дойка коров, выгон на сборный пункт, оттуда пастух угонял их на пастбище. Потом следовало приготовление завтрака, затем обеда, а после, с малым перерывом, начиналось приготовление ужина. И так изо дня в день.

Хлеб в семье пекли примерно раз в неделю. Очень часто, особенно в летнюю пору, тесто замешивалось на молоке, так что хлеб получался как сдобные булки – вкусный.

Ели из одного общего и довольно-таки вместительного блюда. Садились за общий стол все восемь душ, мать приносила большое блюдо, наполненное борщом или супом, присоединялась к сидящим, и мы начинали хлебать деревянными ложками: кто что успеет, то и выловит. За недостойное поведение за столом получали от отца звонкие удары ложкой по лбу.

Приносили второе, третье блюдо, а то и четвёртое. Питались очень сытно.

В праздничные дни, да если они ещё приходились на летнюю пору, приносили на стол до десятка блюд. После такого обилия пищи с большим трудом поднимались из-за стола.

Молока у нас было много, как и молочных продуктов – от простокваши до топлёного каймака. Ох, этот богоявленский каймак!

Дойных коров у нас было всегда 4–5, а то и более. И масла сливочного было много, после того как мы купили сепаратор.

***

Два раза в год, и это стало семейной традицией, отец и мать отправлялись за покупками в окружную станицу Константиновскую. А мы, дети, с огромным чувством радости ждали их возвращения.

Весной, перед Пасхой, и осенью, после окончания полевых работ, покупалось всем и каждому в отдельности летнюю одежду и обувь. Осенью – зимнюю одежду.

Мы, ребята, особенно радовались фуражкам с красным околышем и синим верхом. А девчата – чирикам и полушалкам.

***

Хлеб, выращенный на полях, скашивали и свозили на ток, который, как обычно у всех, отстоял от нашего дома на небольшом расстоянии. Обмолот производили обыкновенными каменными катками – специальными тяжёлыми зубчатыми катками, приводимыми в движение запряжёнными лошадью или быками. Они таскали его по посаду, на котором ровным слоем был настелен обмолачиваемый хлеб.

Вспоминаю, как тщательно, с большой теплотой и любовью к каждому колоску, к каждому зёрнышку относились мы, собирая и ссыпая в закрома амбара это не имеющее цены зерно. И не потому, что мы были безрассудно скупы или жадны, а потому, что это был хлеб. Хлеб, который давался нам с большим трудом. Им мы кормились, благодаря ему мы благоденствовали и процветали – «Хлеб наш насущный, даждь нам днесь».

***

Займище – «золотое дно». Так мы называли этот благодатный уголок земли. Там было всё или почти всё, что требовалось для нашей вечной профессии землепашца.

Прежде всего – и это в большом изобилии – корм для скота. Травяные угодья делили станичники на паи, косили, сушили травы на сено, свозили домой на зиму.

Кроме трав, что шли на сено, в займище произрастали и другие виды растительности: камыш, чакан, – прекрасный материал для покрытия крыш и куреней, и сараев, и конюшен. Мелкий хворост шёл на изготовление плетней-изгородей подворья казаков. Хворост также использовался казаками как первейший материал для сооружения сараев-катухов, в которых они держали скот, и для других хозяйственных надобностей.

В нашем займище во множестве, если не в изобилии, произрастала ежевика. Женщины и девки станицы специально ходили за ней. За один выход собирали примерно 2–3 кг этих вкусных ягод и готовили из них варенье.

После весеннего половодья в каждом большом и малом ерике и озере, куда ни сунься с бреднем или сапетками, везде водилось полным-полно сазанов, карасей, щук и прочей рыбы. Особенно в озёрах Крутенькое, Войницкое, Харсеники, Кривое, Двойновское.

После уборки хлеба и сенокоса наша семья, как и все, каждый раз спешила в займище – ловить рыбу, жать камыш или чакан, рубить колья и хворост для плетней, а то и специальный хворост, особой породы, чтобы изготовить рыболовную посуду, кацы и верши.

Говоря о рыбных богатствах нашего чуда природы – займища, нельзя обойти вниманием достоинства и нашего Кагальника. Здесь можно было поймать рыбы как к завтраку, так и к обеду в любое время года, недаром речка протекает рядом с куренями. Ловили же рыбу главным образом бреднями и сапетками. А поставишь сетку на всю ширину Кагальника с вечера – утром вся она увешана золотистой рыбёшкой.

А ещё в нашем Кагальнике во множестве водились раки. Их ловили попутно с рыбой, а иной раз, да и нередко, просто-напросто руками. Раки считались лакомством.

***

Проводы казаков в станице Богоявленской в лагеря ли, на действительную службу или при мобилизации ввиду каких-либо чрезвычайных положений, что тоже случалось, проходили строго по определённой и выверенной поколениями программе.

Собирались на церковной площади и конные уходящие казаки, и провожающие их близкие родственники, и просто провожающие станичники, к часу отъезда. И всем табором шли примерно 1,5–2 километра от станицы до так называемых Плакучих курганов. Вот здесь и расставались.

Молодые казачки-подруги, любящие, верные жёны, ласковые, нежные добрые мамы цеплялись мёртвой хваткой за стремя боевого коня, увозившего их любимого, навечно суженого, ласкового сына в неизвестные дали, а может быть, и навстречу горестям и бедам.

Само собой разумеется, рыданий, причитаний, истерик и потерь сознания было. Недаром же и место расставания называлось Плакучие курганы.

***

Хорошо помню, как началась война в 1914 году. Все наши казаки, с молодых лет до определённого пожилого возраста, были приписаны и числились в войске. И по первому зову Государя Императора были обязаны явиться на сборные пункты своих полков.

Казаки станицы Богоявленской, молодые, первой очереди, шли в 9-й Донской казачий полк. Вторая очередь казаков шла в 12-й Донской казачий полк. Ну а последующие возрасты направлялись в 26-й Донской казачий полк. А вот отец наш Иван Яковлевич, к тому времени сравнительно немолодой уже казак, уходил на Германскую войну, так у нас окрестили это событие, в 39-ю отдельную казачью сотню. Впоследствии эта сотня участвовала в боях в составе 8-й армии Юго-Западного фронта под командованием генерала Брусилова.

Так случилось, что строевого коня у нас в тот момент не было. Пришлось раскошелиться и покупать у наших соседей Пашковых нужного нам дончака. Хороший был конь – красавец вороной масти.

***

В 1917 году казаки начали возвращаться с фронта – в одиночку и большими группами, а то и целыми казачьими частями. Называли их «фронтовиками». Возвращались или при полном вооружении, или без оного – кто и как сумел преодолеть то значительное расстояние между фронтом и Областью войска Донского. Вернулся и наш отец на своём вороном, теперь уже совсем «седом», сером дончаке.

***

Теперь казаки-фронтовики, с одной стороны, и старики, с другой, чуть ли не каждый день собирались в станице на всевозможные митинги и собрания, причём в нашей школе, и школьные занятия было проводить всё труднее и труднее.

Велись довольно-таки бурные беседы и громогласые споры, доходившие подчас чуть ли не до кулачных потасовок. Старики доказывали всеми силами своей души, что советскую власть и большевиков на Тихий Дон ни в коей мере, чего бы это ни стоило, пускать не следует. Тогда как фронтовики, познавшие, что такое война с её лишениями и жертвами, отстаивали свою точку зрения: во избежание братоубийственной и кровопролитной гражданской войны принять советскую власть даже ценою потерь казачьих льгот и привилегий, которыми они пользовались с незапамятных времён.

Споры продолжались всю зиму. Никто никому не хотел уступать. Весной было решено большевиков и советскую власть на Дон не пускать. А раз не пускать, следовательно, надо и защищать донские границы на всём их протяжении. Настойчивость и непреклонная воля старшего поколения казаков, накопленные прожитыми годами, взяли верх.

***

События гражданской войны весной и летом 1918 года проходили в отдалении от наших мест. В станице в ту пору было тихо и спокойно, и жители занимались исключительно мирными делами.

В октябре в Богоявленскую прибыл – откуда и какими путями, неизвестно, кавалерийский Московский революционный полк регулярной Красной Армии. И это было первое знакомство станичников с представителями новой власти, несущей на Дон совершенно новые идеи труда и быта.

Весь полк был расселён по домам жителей станицы.

***

У нас в станице было четыре торговых магазина, три из которых принадлежали местным купцам. Так вот, магазин купцов Мишиных, торговавших исключительно мануфактурой, полностью разграбили и сожгли дотла. Второй магазин – купцов Тепловых, торговавших бакалеей и галантереей, а также другими хозяйственными товарами, без которых не обойтись станичникам, частично разграбили и оставили для дальнейшего обслуживания станицы. Третий магазин – купцов Кукушкиных, специализировавшихся на канцелярских товарах, также подвергли насильственному разорению. Мотив содеянного: богатеи, мироеды, буржуи и вообще, безжалостные угнетатели и кровопийцы.

***

Жили с нами по соседству дворяне, уличное прозвище – Котлаши. Семейная пара в возрасте от 55 до 60 лет. Говорили, что сын у них был офицер и служил в столице Войска Донского – Новочеркасске. Старики-дворяне имели большой фруктовый сад и небольшой огород, а также вполне приличный дом. Землю сдавали в аренду или продавали. Жили, как подобает дворянам.

В ночь прихода красных в станицу их дом, вместе с богатой библиотекой, разорили. Помню, наутро и около их дома, и по прилегающим к нему улочкам земля была усеяна разорванными книгами, вырванными из них страницами.

***

В гражданскую войну погибли два моих старших брата – Фёдор и Пётр, ещё молодые, не окрепшие физически. Фёдору было 18 лет, а Петру 16. Обоих мобилизовали в белую армию. Не пойти было нельзя: мобилизация, а вот пошли – и не вернулись.

Старший Фёдор, как уехал на молодом гнедом коньке-красавце, и словно в воду канул – ни духу, ни слуху. Ни в живых, ни в числе погибших его не оказалось, пропал без вести, бесповоротно.

А вот Пётр отыскался в госпитале Царицына безнадёжно больным. По счастливой случайности, наша соседка ехала в этот город и согласилась на обратном пути забрать домой нашего брата. Умер он уже дома, вскоре после возвращения.

***

Голод в Донской области, житнице России, начался осенью 1921-го и продолжался до лета 1922 года. Голод – это ужас ужасов. Человек абсолютно теряет своё человеческое обличье и становится диким, хищным зверем. Без преувеличения можно сказать, что ели тогда всё, что только разжёвывается и проглатывается. Многие, очень многие тогда умерли с голоду.

Нашу семью, при отсутствии хлеба, спасала домашняя живность: овцы, быки, коровы: мы поочередно их резали и ели.

Весной 1922 года стало полегче всем. Пошла зелень, рыбка с Кагальника и Дона. Той же весной пришла на Дон помощь от американцев: «враги-капиталисты» прислали голодающим Донской области американскую кукурузу. Вот она-то и спасла многих от голодной смерти.

***

1922 год выдался довольно-таки урожайным. Хотя и посеяно было очень мало, но все, кто хотел работать, работали в полную силу. Поэтому постепенно, из года в год, в станице стали заметно набирать силу и богатеть многие казачьи хозяйства.

По мере подрастания в нашей семье рабочей силы, хозяйство также крепло и богатело. Помогал отцу я, вырос и стал полноценным работником в поле и дома брат Гриша. Подходили по возрасту и девки, включаясь в общий хозяйственный уклад отцовского дома.

Да, мы были в середине 20-х годов крепким, богатым казачьим хозяйством. И это богатство было нажито исключительно трудом всей семьи, без единого найма рабочей силы со стороны. Только свой труд, свои заботы.

И только благодаря тому, что отец Иван Яковлевич пользовался в станице большим авторитетом, нашу семью в последний момент исключили из списка подлежащих раскулачиванию. В дальнейшем всё это богатство было добровольно целиком отдано, привезено, пригнано при вступлении семьи в колхоз «Тихий Дон». Вот таким был наш отец – честным, уважаемым человеком в станице.

***

До революции краткую историю Российского государства в нашей станичной школе преподавал учитель Алексей Иванович. В семнадцатом году, беспокойном, полном свершений и революционных перемен, он обычно, заходя в наш пятый выпускной класс, бросал нам шутливо вместо приветствия всегда одну фразу: «Ну, как дела, большевики?»

Алексей Иванович придерживался другого, противоположного нашему, мнения и отстаивал старое, доброе, глубоко и всесторонне испытанное многими и многими поколениями да и самой жизнью общественное состояние и уклад жизни на Дону...