ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 31-й

Генеалогия. Семейная история.

Е. П.  Высоцкая

СЕМЬЯ САБО

Дети Павла Фёдоровича Сарандинаки, основателя села Павло-Очаково, после кончины родителя решили продать фамильное имение князю Василию Джуричу [1]. Джурич не выполнил финансовых обязательств, и Сарандинаки подали в суд. На момент судебных разбирательств дочь Мария Павловна была замужем и носила нетипичную для жителей Приазовья фамилию Сабо. История рода Сабо идёт из средневековой Европы. В XVIII веке Сабо из Австро-Венгрии переселились в Россию. На новой родине ветви их родословного древа широко раскинулись. Несколько поколений семьи служили в русской армии и прославили род ратными делами. Муж Марии, коллежский асессор Николай Константинович Сабо, приходился внуком полковнику Якову Перичу. Таким образом, новая статья является продолжением предыдущей публикации [2].

Происхождение фамилии

Существует мнение, что распространённая в Европе фамилия Сабо происходит от венгерского слова «szabo» и означает «портной» [3].

Болгарский историк Стефан Ильчев считает, что фамилия Сабо (Събо, Саба – болг.) является упрощенной формой фамилии тюркского происхождения Сабанджиев [4]. С турецкого языка «сабанджи» или «сабанчи» (sabançı – тур.) переводится как «пахарь, плугарь». Более вероятно, что тюркский корень имеет схожая фамилия Сабодаш.

Редкая для жителей Закавказья фамилия Сабов образовалась от добавления притяжательного суффикса «ов» к грузинскому имени Саба (упрощённой формы имени Савва).

Среди Сабо много известных людей: режиссёр и писатель Иштван Сабо, актёр и режиссёр Ласло Сабо, актриса Эрика Сабо, писательница Магда Сабо, футболист Йожеф Сабо, гимнастка Екатерина Сабо, фигуристка Херма Сабо, джазовый музыкант Габор Сабо. Перечисленных обладателей фамилии Сабо объединяет венгерское происхождение. Сабо жили и проживают в настоящее время не только в Венгрии, но в Румынии, Чехии, Словакии, Словении, Хорватии, Австрии, Германии, Западной Украине, т. е. на тех территориях, которые полностью или частично входили в состав Австро-Венгерской империи.

Согласно военным ведомостям за 1764 год в поселённых в России гусарских полках числились несколько вышедших из Австро-Венгрии рядовых и офицеров с фамилией Сабо [5, 6, 7]. Венгерская фамилия иногда писалась на русский лад: Сабов – Сабовы[2].

В Москве в начале XX века проживал купец 2-й гильдии Евгений-Жан Сабо с семьёй. Он являлся сыном «французского гражданина» Пьера Марии Сабо, имевшего в России ювелирный дом [9]. Латинское написание фамилии выходцев из Франции «Sabot» отличалось от венгерского.

Фамилию Сабовы носили крестьяне помещиков Сабо и их потомки. В датированном 1912 годом деле о службе члена Новочеркасского окружного суда надворного советника Михаила Васильевича Сабова записано, что он происходил из крестьян Славяносербского уезда Екатеринославской губернии [10].

Ряды Сабо – Сабовых в России после 1914 года пополнили пленённые в Первую мировую войну австро-венгерские солдаты [11].

Не все обладатели фамилии Сабо имели благородное происхождение. Дворянские корни Сабо в немецкоязычных странах подчеркивала приставка «фон»: например, австриячка чемпионка мира в фигурном катании 1913 и 1914 годов Криста фон Сабо; погибший в 1914 году австрийский фельдмаршал Э.А. фон Фрорейх-Сабо. Венгерские дворяне Сабо зачислялись на русскую воинскую службу офицерами, и их происхождение отмечалось в послужных списках.

Вышедшие из иностранных держав и поселившиеся в Российской империи дворяне имели возможность подтвердить дворянство и решением губернских дворянских собраний вписывались в родословные книги. Именно благодаря сохранившимся делам о дворянстве Сабо удалось идентифицировать мужа Марии Павловны Сарандинаки и его многочисленных родственников, а в поисках их корней совершить путешествие в средневековую Европу.

Венгерское королевство в составе Священной Римской империи

Начав править в XIII веке в Австрии, Габсбурги за несколько столетий присоединили земли Чешской короны, великое княжество Трансильвания, Хорватию со Славонией, Военную Краину (пограничную с Османской империей область на юге Балкан) и одно из древнейших европейских королевств Венгрию. Краль венгерский Жигмунт носил с 1410 года корону императора Священной Римской империи.

Эра расцвета Венгерского королевства закончилась к XVI веку. Внутренние феодальные распри и постоянное давление турок привели к его разделу на Османскую Венгрию, Восточно-Венгерское королевство и Королевскую Венгрию. После того, как власть по женской линии перешла к Габсбургам, Королевская Венгрия стала частью Австрийской монархии.

Венгерское королевство в составе Австрийской империи имело столицу город Пожони (по-австрийски Прейсбург) и правительство во главе с палатином (высшая после короля государственная должность в Венгрии до 1848 года). Представители знатных венгерских семьей занимали высокие должности, у них в подчинении находились кланы среднего дворянства, они содержали собственные армии и жили в роскоши. При избрании королями Венгрии Габсбурги приносили клятву на конституции Королевской Венгрии. Король Венгрии, Богемии и Германии эрцгерцог Австрии Фердинанд I был в 1556 году провозглашён императором Священной Римской империи. Вслед за ним высокий титул получали его преемники – Максимилиан II, Рудольф II и Фердинанд II, совмещавший с 1618 года императорский престол в Вене с королевским в Пожони.

В 1630 году в столице Королевской Венгрии Пожони император Священной Римской империи Фердинанд II наградил полковника Дмитрия Сабо дворянским дипломом и гербом.

Император Священной Римской империи Фердинанд II. Гравюра. Худ. П. Иссельбург. 1619 г.

За верность и преданность, оказанные Священной короне и лично его величеству, Дмитрий Сабо с супругой Елизаветой Коти и родными братьями Иваном, Стефаном, Григорием и Георгием был принят в число истинных и несомненных дворян Австро-Венгерской державы [8, л. 155–156].

Герб рода Сабо

Фамильный герб Сабо представляет собой «щит военный прямопоставленный лазоревого цвета, внизу оного земляное поле, на котором изображен целый желтый лев прямостоящий с распростертыми задними ногами и раздвоенным хвостом, поднявшимся к хребту, с зияющим ртом и высунутым червленым языком, имея левую переднюю ногу, устремленную к хищению, а правою держа снаряженную саблю, на конце которой вонзена голова турецкая, чалмою покрытая, представляется подобный идущим и обращенным к правой стороне щита; над щитом виден решетчатый открытый шлем, украшенный царевою диадемою, показывающею в пояс другого льва, подобного во всем нижнему» [8, л. 156].

Во времена крестовых походов и рыцарских турниров воины, дабы защитить голову от перегрева, верхушку шлема прикрывали кусками материи. От ветра и солнца ткань ветшала и превращалась в причудливые лоскуты. Со временем на рыцарских гербах развивающиеся полоски ткани преобразовались в ветви аканта и стали называться намётом.  Намёт на гербе Сабо «имеет с одной стороны цвет белый и червленый, с другой желтый и лазоревый» [8, л. 156].

Венгерская геральдика во многом следовала немецким геральдическим традициям. Военный щит указывал на боевое прошлое родоначальника Дмитрия Сабо. Лев, старейшая и, возможно, самая популярная в европейской геральдике фигура, символизировал мужество, силу, храбрость и доблесть. На гербе Сабо изображены два льва. Один лев, именуемый восстающим, расположен в профиль, стоящим на задних ногах с высунутым окровавленным языком и вытянутым вдоль спины хвостом. Другой лев, торс которого опирается на край щита, называется вырастающим. Жёлтый цвет намёта отождествлялся с золотом и символизировал богатство и знатность рода; белый, схожий с серебром, свидетельствовал о благородстве; красный, цвет храбрости и героизма, говорил о крови, пролитой в сражениях; синий был цветом верности. Лазоревый цвет щита также подчёркивал преданность Сабо императорскому престолу. Венчающий щит шлем являлся символом рыцарства. Корона, расположенная на шлеме, указывала на дворянский статус обладателей герба.

На гербах венгерского дворянства часто встречается изображение отрубленной головы турка: в чалме или без неё, с усами или бородой, пронзённой саблей или истекающей кровью. Вошедшие в состав многонационального Австрийского государства венгры имели за плечами большой опыт противостояния туркам: османы с XIV века досаждали набегами сначала южным вассалам Венгерского королевства, а потом самому королевству. Мечтавшим о расширении границ и продвижении вглубь Европы туркам удалось захватить часть Придунайской низменности и преуспеть в исламизации местного населения. Народы, проживавшие в Австро-Венгрии, принимали исходящие из Великой Порты удары на себя и тем самым защищали остальную Европу от воинственных амбиций мусульманских владык. Периоды активных военных действий сменялись шатким миром. Несмотря на то, что заключённый между соперниками в 1568 году мирный договор дважды продлялся, турецкие войска в 1593 году вторглись на территорию Валахии. Через три года пал венгерский город-крепость Эгер, и началась семилетняя позиционная борьба, в ходе которой угроза нависала не только над Будой и Пештом, но даже над Веной. Восстание венгерского дворянина Иштвана Бочкаи против власти Габсбургов сыграло на руку османам. И только смерть султана Мехмеда III и начавшаяся война с персами отвлекли Стамбул от Европы и подтолкнули к заключению очередного мира.

Держащий в вытянутой лапе на сабле в качестве трофея отрубленную турецкую голову лев свидетельствовал о ратных подвигах Сабо в борьбе с османами.

Родовой герб предназначался для использования в военных сражениях, поединках, на парусах, печатях, занавесях, обоях, перстнях, щитах, знамёнах и гробах [12, л. 453 об].

Герб рода Сабо. Воспроизведён по историческому описанию. Худ. Н. А. Клейман. 2021 г.

Военные поселенцы

Донские степи представляли собой к середине XVIII века малозаселённые территории. Река Северский Донец являлась неофициальной границей между Российским государством и Крымским ханством. Несколько казачьих городков, поселения украинских и русских беглых крестьян да зимовники запорожцев недостаточно защищали юг империи от набегов крымских татар и ногайцев. «Решение этой проблемы было найдено в плоскости религии, точнее православия» [13]. Для создания поселённых армейских частей, способных противостоять вражеским силам, были приглашены на службу единоверцы с Балкан, испытывающие религиозные и экономические притеснения со стороны австрийских властей.

Активное заселение выходцами из Австро-Венгрии территорий южнее правого берега Северского Донца началось в 1751 году с вывода полковником И. Хорватом большой группы офицеров и нижних чинов с семьями и продолжилось полковниками И. Шевичем и Р. Депрерадовичем. Помимо охраны рубежей Российского государства перед военными колонистами стояла задача хозяйственного освоение территории, прозванной Диким полем.

Состав переселенцев был пёстрый – сербы, хорваты, черногорцы, венгры, позже добавились болгары и валахи. Первоначально полки назывались по имени командиров – Хорвата, Шевича, Депрерадовича. Административным центром объединённого Новосербского корпуса Хорвата являлся городок Новомиргород, обустроенный на месте зимовника запорожских казаков. «Столицей» полков Шевича и Депрерадовича считался Бахмут, возникший при Иване Грозном как «приграничная сторожа» и превратившийся в поселённую казаками слободских полков крепость при Петре I. Штаб-квартира русской армии на юге расположилась в крепости Святой Елисаветы, будущем Елисаветграде. Поселенцы делились на полки, роты и шанцы, являющимися одновременно территориальными и военными административными единицами.

Сербский гусарский полк появился в России при Петре I: его костяк составляли сербы-гранычары. В течение XVIII века полк пополнялся «охотчими» людьми разной национальности, в нём менялось количество рот и цвет мундиров. При Анне Иоанновне палитра национальных полков расширилась – добавились Венгерский, Молдавский и Грузинский полки. Во времена правления Екатерины II появились Далмацкий, Македонский, Болгарский и Иллирический (Иллирия – древнее название западной части Балканского полуострова). В 1769 году был сформирован по штатам полевого гусарского полка Валашский (Валахский, Волошский, Воложский) гусарский полк. Основу его составляли выходцы из Валахии – области в Румынии между Южными Карпатами и Дунаем. Через шесть лет полк стал поселённым. В том же 1775 году по заданию Военной коллегии князь М. Щербатов составил гербы для знамён новых поселённых полков. В верхней части большинства полков, сформированных из иностранных переселенцев, располагался двуглавый имперский орёл, а в нижней – геральдические знаки, напоминающие об их прежней родине. Так, на гербе Иллирического полка в левой нижней части был изображён одноглавый орёл, а правую занимало серебристо-красное шахматное поле – символы областей Каринтия и Кроация (Хорватия), составляющих древнюю Иллирию. В нижней части герба Валашского полка в напоминание о княжестве Валахия обосновался чёрный ворон.

Попытка оптимизировать численный состав привела к объединению в 1764 году полков Шевича и Депрерадовича в Бахмутский гусарский полк. Одновременно произошло слияние Новосербского полка с казацкими поселёнными полками, в результате чего появились Жёлтый и Чёрный гусарские полки. Хотя в именах некоторых легкоконных полков по-прежнему отражалась география переселенцев, по составу они стали многонациональными. Наряду с выходцами с Балкан в них служили русские и украинцы.

В 1752 году в Россию прибыл 58-летний поручик австрийской армии Стефан (Степан) Сабов с женой «Анной Милославлевой дочерью» [14, л. 102] и взрослыми сыновьями Лазарем, Василием и Иваном [6]. Стефан Михайлович приходился родоначальнику Дмитрию Сабо правнуком. Еще через два года в Россию перебрался на жительство кузен Стефана Дамиан (Демьян) Сабо [15]. Он являлся потомком Григория, родного брата полковника Дмитрия Сабо.

Собирались ли Сабо покинуть родину временно или изначально рассматривали Россию как постоянное место жительства и в чём заключалась причина их эмиграции – неизвестно. В формулярных офицерских списках Сабо значились выходцами из Цесарии (русское названия Австро-Венгрии), венгерскими дворянами, сербами по национальности, исповедующими греческую веру. Стефан Сабо был принят в вечное российское подданство, получил патент на чин и  был зачислен ротным капитаном в полк Ивана Шевича [8, л.157–158]. Следом за отцом к Шевичу поступили сыновья – 27-летний вахмистр Лазарь Сабо поручиком, 22-летний волонтёр Василий – прапорщиком.

Первоначально Сабо поселились в шанце 8-й роты села Подгорное (будущий уездный город Славяносербск), названном по имени располагавшихся в этой местности Подгорных озёр. «8-я рота была “вотчиной” семейства Сабовых» [16]. В ней служили не только Стефан Михайлович Сабо с сыновьями Василием и Лазарем (в чине капитана с 1764 года командовал 8-й ротой [17, с. 56]), но и его внуки Пётр и Фёдор Сабо, в начале службы ротные квартирмейстеры (интенданты). «В роте, в принципе, достаточно было одного ротного квартирмейстера. Присутствие двух вероятно является проявлением семейственности» [16]. В Подгорном имелась церковь во имя святого первомученика и архидиакона Стефана. «Сначала оное селение [Подгорное .– Е. В.] обзаводилось старанием покойного капитана Степана Сабова, а в нынешнее состояние приведена сыном ево капитаном Сабовым» [13].

В Славяносербии Стефан Михайлович завёл крепкое хозяйство: собственный дом, 100 лошадей, 20 голов рогатого скота, 20 овец, 9 свиней [18, л. 379]. Старший сын Лазарь от отца не отставал – жил с семьёй своим домом, имел много лошадей и домашнего скота [18, л. 379 об.]. С переходом в Бахмутский полк Лазарь Стефанович перебрался на жительство в шанце Вергунка. Слобода Вергунка располагалась на реки Лугани, «в богатой и привольной местности». В 1755 году по распоряжению Шевича и Депрерадовича к проживавшим здесь «людям малороссийской нации помещены были на постоянное жительство православные иностранцы, перешедшие в подданство России». С их поселением образовался военный шанец Вергунский и «устроилась особая рота Бахмутского гусарского полка» [19, с. 136].

В исповедальных росписях за 1775 год церкви Св. Стефана[3] шанца Подгорное 8-й  роты записаны имена 52-летнего капитана Афанасия (Лазаря) Стефановича Сабова[4], его 50-летней жены Марии Павловны, сыновей Павла 20 лет, Михаила 8 лет, Лазаря 4-х лет и дочерей Анны, Марии и Евдокии [20, арк. 36] Вместе с братом исповедался 43-летний капитан Василий Стефанович Сабов с женой Анной Игнатьевной 39 лет, тремя дочерями-подростками и девятилетним сыном Николаем [20, арк. 36 об.]. В следующем 1776 году Лазарь Стефанович вышел в отставку майором, его сын Павел произведён в вахмистры. Вместе с родителями и братьями на исповеди был находящийся в отпуске 25-летний капитан Пётр Лазаревич Сабов [21, арк. 1138]. Из исповедальных росписей 1776 года известно о составе семьи третьего брата Лазаря Сабова Ивана. Прапорщик Иван Стефанович Сабов 33-х лет был женат на Елене Марковне 31 года и имел двух дочерей и шестилетнего сына Николая [ 21, арк. 1139–1139 об.] Помимо Сабовых в храм на исповедь семьями ходили служившие у них люди.

К сожалению, долго радоваться благополучной жизни главе семейства Стефану Сабо не пришлось. Он скончался 16 сентября 1760 года. Сохранилось письмо вдовы Анны Сабовой, адресованное «любезному сыну господину прапорщику Василью Степановичу Сабову». В письме Анна Милославлевна сообщала о том, что ей подлежит из Славяносербской казны «как заслуженное мужем покойным капитаном Степаном Сабовым сего 760  году сентября по 16 число, також в силе указов вдовье окладное жалованье» и просила сына взять заботу о получении причитающихся ей денег на себя: «что по сем учинишь, ни в чем прекословить не буду». За Анну «по ея прошению прапорщик Павел Миокович руку приложил ноября 26 дня 1760 года» [14, арк. 103].

В начале царствования императрица Екатерина Алексеевна задумала административно-территориальную реформу. По Высочайшему указу создаётся Новороссийская губерния с административным центром в городе Кременчуг. В делах церковных губерния подчинялась епископу Белгородскому. В декабре 1766 года Екатерина II издала Манифест, по которому в Москве была создана комиссия для сочинения проекта нового уложения Новороссийской губернии. Депутатам от полков надлежало составить и прислать в комиссию наказы.

В марте 1767 года через уполномоченного депутата Авраама Рашковича штаб- и обер-офицеры Вергунского шанца Бахмутского гусарского полка под началом подполковника Ивана Шевича отправили в Москву свой наказ. Офицеры сетовали на то, что прибыв из Цесарии и других государств «по вызове, а иные самохотно вступя в службу Ея Императорскаго Величества и приняв вечнаго подданства, … не имеют сообщества быть в числе здешняго природнаго дворянства» [22, с. 53]. Переселенцы, обладавшие дипломами о дворянстве, обратились к императрице с просьбой подтвердить их, а тех, кто из рядовых дослужился до офицерских чинов – приписать согласно указу Петра I к дворянскому сословию. Офицеры испрашивали разрешение посылать детей на обучение в кадетский корпус или Московский университет, ходатайствовали об отводе земель в потомственное владение и изъявляли желание заниматься свободным винокурением. Наказ «вместо капитана Лазаря Сабо за болезнью его, по поверенности, подписался капитан Георгий Шевич» [22, c. 56].

Лазарь Стефанович Сабо вышел в отставку в 1776 году «по немолодым свои летам и частным припадкам» и был «отпущен из полку на собственное пропитание» с присвоением следующего чина секунд-майора [23, л. 13]. 

Демьян Сабо поступил в 1755 году в полк генерала Хорвата и через год был произведён капралом. В исповедальной росписи 1766 года церкви Михаила Архангела 4-й роты полка Хорвата шанца Архангельский Переяславской протопопии перечислены члены семьи 28-летнего Демьяна: жена Мария восемнадцати лет, две дочери, сын Григорий двух лет [24]. Позже родились сыновья Георгий и Пётр.

В 1776 году через депутата секунд-майора Григория Булацеля в комиссию по новому уложению Новороссии был отправлен наказ офицеров Чёрного гусарского полка под предводительством секунд-майора Стефана Пишчевича. Вместе с товарищами поставил свою подпись прапорщик Демьян Сабов [22, с. 36]. После упразднения Чёрного полка он продолжил службу в Сербском гусарском полку, участвовал в первой русско-турецкой войне и заслужил чин поручика [15].

При раздаче ранговых земель офицеры Сабо в стороне не остались. В Донецком уезде (позднее он стал называться Славяносербским) майор Лазарь Сабо сделался владельцем сельца Журского в 3420 десятин [25, с. 52], прапорщик Павел Сабо – деревни Павловки в 1719 десятин [25, с. 52], прапорщик Иван Сабо получил деревню Лугобеловку в 1668 десятин  [25, с. 51]. Капитану Демьяну Сабо досталось более 700 десятин в Ольвиопольском уезде. Владелец незамысловато назвал свою деревню Демьяновкой [26].

«Богатыя, плодородные и живописные степи в Славяносребии, при реке Долгой, Долгенькой, в окружности на пространстве десяти тысяч десятин земли, в 1776 году <…> отданы были в ранговую дачу секунд-майорам Авраму Игнатьевичу Миоковичу и Василию Степановичу Сабову и капитану Исааку Игнатьевичу Миоковичу, каждому по три тысячи десятин земли. На основании правил ранговой дачи, эти новые помещики обязаны были на приобретенных участках земли основать слободы и населить их народом семейным и оседлым, вольным и свободным <…>. Около 1780 г., усердием Миоковичей и Сабова образовались и устроились населенные слободы Громовка, Плоская тож, Аврама Игнатьевича Миоковича, Исааковка, Исаака Игнатьевича Миоковича и Васильевка, Василия Степановича Сабова» [19, с. 109].

В 1785 году Миоковичи и Сабо решились совокупными усилиями построить церковь во имя Архистратига Михаила. Через год поступила «благословительная храмозакладная грамота» на сооружение деревянной церкви в деревне Громовка. Богослужение в новом храме началось в 1788 году [19, с. 109].

Рачительный хозяин Николай Васильевич Сабо продолжил родительское дело и построил в поместье Васильевка мельницы и винокуренный завод [27]. По его инициативе был возведён в 1806–1808 году каменный храм во имя Святителя Николая.

По отставке Сабо, как правило, поступали на гражданскую службу. Прапорщик Иван Стефанович состоял межевщиком в Новосенжаровском уезде, прапорщик Павел Стефанович служил заседателем сначала в Бахмутском, а затем в Донецком уездном суде, секунд-майор Василий Стефанович исполнял обязанности исправника в Бахмутском нижнем земском суде. Братья Пётр Лазаревич и Павел Лазаревич состояли судебными заседателями в Донецком уезде, ротмистр Михайло Лазаревич в 1830 году, подполковник Лазарь Лазаревич дважды с 1809 по 1810 и с 1826 по 1827 года и титулярный советник (гражданский чин титулярного советника соответствовал воинскому чину секунд-майора) Николай Васильевич Сабо с 1812 по 1813 год предводительствовали в Славяносербском уезде.

Павел Лазаревич дослужился до прапорщика в Валашском гусарском полку и уволился в 1781 году [28].  Михайло и Лазарь  Лазаревичи начали службу в 1770 году в Иллирическом полку вахмистрами и через десять лет получили чины кадетов. По примеру некоторых европейских стран полковыми кадетами в XVIII веке называли молодых дворян, состоявшими на военной службе в унтер-офицерских чинах. С 1778 по 1779 года оба брата Сабо находились с Иллирическим полком в походе на Кубани [29]. Подполковник Л. Л. Сабо семьёй не обзавёлся. Дети М. Л. Сабо, покинув родительское гнездо, обосновались в других губерниях.

Выйдя в отставку, Петр Лазоревич  Сабо женился на дочери сослуживца отца бригадира Константина Юзбаша. Старинный род, как и Сабо, происходил из Австро-Венгрии. Голова турка на фамильном гербе красноречиво свидетельствовала о былых ратных победах Юзбашей над османами. Елизавета Юзбаш (Елисавета Юзбашева) получила в приданное от отца деревню Константиновка, которая затем перешла к детям, и более века оставалась родовой вотчиной Сабо.

Рассказ о службе Петра Лазаревича Сабо, его сыновей и племянников впереди.

Быть дворянином

Первым для признания в дворянском достоинстве в Герольдмейстерскую контору при Правительствующем сенате обратился капитан Валашского полка Лазарь Стефанович Сабо. Он предоставил диплом о дворянстве, выданный предку полковнику Дмитрию Сабо королём Фердинандом II, и семейную родословную. «Рожденный от вышеозначного полковника цесарской службы Дмитрия Сабо сын Михайло по слабости здоровья не состоял в службе и умре в Цесарии. От него произошел Степан, который в Цесарии у Ея Величества Римской Императрицы и Королевы Венгеробогемской служил поручиком, в российскую службу принят в вечное подданство капитаном 752 года октября 24 дня. Капитан Степан имел трех сыновей. 1-го Лазаря, служившаго в цесарской службе вахмистром и принятаго в российскую службу в вечное подданство поручиком того же года, месяца и числа в Бахмутский гусарский полк, которой в 763 году февраля 14 дня за оказанную к службе ревность и прилежность Всемилостивейши пожалован в капитаны, а 774 года декабря 17 дня от воинской службы отставлен секунд майором. 2-го Василия, также поступившаго цесарской службы из волонтеров в российскую в Бахмутский гусарский полк прапорщиком 752 октября 24, произведен поручиком 767 ноября 16, капитаном 771 маия 25, а 782 года маия 27 отставлен с награждением секунд майорскаго чина. 3-го Ивана, в тот же полк из волонтеров цесарской службы в российскую подданства принятаго 752 октября квартирмейстером 762 октября, обозным 764 сентября 10-го и отставленнаго от службы прапорщиком 768 года сентября 30-го» [8, л. 157].

По определению Герольдмейстерской конторы от 25 апреля 1782 года Лазарь Стефанович Сабо с братьями стали значиться вышедшими из Цесарии дворянами.

Следом за отцом документы в марте 1782 года подал капитан Валашского гусарского полка Пётр Лазаревич Сабо [12, л. 439].

Подлинность грамоты императора Фердинанда II и дворянское происхождение Сабо удостоверили сослуживцы Петра: полковник Георгий Шевич, полковник Иван Штерич, полковник Константин Юзбаш, полковник Авраам Рашкович и генерал-майор Георгий Депрерадович. «Вышедшая из упомянутой державы Цесарской в здешнюю военную службу и обязавшаяся на вечное в оной пребывание присяге господ Сабовых фамилия природная суть венгерские дворяне» и диплом на дворянство «иным никоим кроме фамилии Сабовых не выдан и не принадлежен» [12, л. 440–440 об].

Секунд-майор Пётр Сабо как «выезжий из Цесарии дворянин» был внесён в четвертую часть родословной книги по определению Екатеринославской Комиссии о разборе дворянства 23 декабря 1791 года [23, л. 5].

Вместе с Петром Лазаревичем  Сабо были вписаны в ДРК Екатеринославской губернии взрослые сыновья Павел, Иван, Пётр и Константин, родные братья поручики Павел и Михаил с семьями  и холостой подполковник Лазарь Лазаревич Сабо.

Затем пришла очередь детей Василия и Ивана Стефановичей Сабо. Просителями являлись титулярный советник Николай Васильевич Сабо с сыном Дмитрием и дочкой Настасьей, а также поручик Николай, корнет Степан, несовершеннолетние Иван и Пётр Ивановичи Сабо [8, л. 158].

По мере того, как родовое древо ветвилось, потомки первопоселенца Стефана Сабо регулярно подавали документы для признания в дворянском достоинстве. Только с 1790 по 1834 год эта процедура повторялась 10 раз. Новые колена вписывались по заслугам предков во 2-ю часть Дворянской родословной книги. Со временем Сабо стало тесно в Екатеринославской губернии, и ветви семейного древа протянулись в Харьковскую, Херсонскую, Московскую, Новгородскую, Калужскую, Ставропольскую, Тамбовскую губернии и даже в Закавказье.

Удалые гусары

Не всякая фамилия может похвастаться тем, что имена её бравых сынов вошли в военную историю. В большой семье Сабо героев было много.

Гусары (huzsár – венг.) как новый род войск появились впервые в Венгрии при короле Матьяше Корвине и в XVIII веке составляли основу лёгкой кавалерии большинства стран Европы. Физические качества лошадей позволяли употреблять наездников в качестве застрельщиков и разведчиков. Быстрые, высокие и малые по массе кони (400–500 кг) способны были совершать длительные дневные переходы на подножном корму. Мобильность и выносливость лёгких коней проявилась в полной мере в сражениях с турецкой конницей и отрядами крымчаков-кочевников.

На исторической родине Сабо служили гусарами. В России их потомки продолжили семейную традицию. 11 мая 1762 года поручик Лазарь Сабо обратился с просьбой к действительному статскому советнику Фливерку о принятии на службу сына и племянника: «Покорное доношение. В списке присланном к вашему превосходительству при сообщении от его превосходительства гдна генерал маеора Шевича, между протчими навербованными мною гусарами написаны дети Петр и Федор Сабовы, искоих Федор родного брата моего команды вышеписанного гдна генерал маеора Шевича прапорщика Василья Сабова, а Петр мой родные, токмо оные к подлежащей присяге не приведены. Того ради вашего превосходительства покорно прошу о принятии вышеписанного брата моево и моево родного детей Петра и Федора Сабовых в службу и о приводе в силе указов к присяге учинит млстивое разсмотрение» [30].

В 1765 году Харьковский слободской казацкий полк был доукомплектован командами Грузинского и Жёлтого полков и стал называться Харьковским гусарским полком. Возглавил гусар выходец из Австро-Венгрии полковник Н. И. Чорба. О том, что двоюродные братья поручики Пётр и Фёдор Сабо в 1773 году находились на службе в Харьковском гусарском полку, сообщала газета «Санкт-Петербургские ведомости» [31].

Дед. Гуробал и Силистрия

Первая русско-турецкая война 1768–1774 годов протекала на суше и на море. Блестящие победы русского флота и армии чередовались с неудачами. Военная кампания, в которой пришлось участвовать Харьковскому полку в 1771–1772 годах, выглядела бесцветно. Гусары несли сторожевую службу, разъезжали в поисках турецких крепостей и совершали редкие вылазки за Дунай. По результатам переговоров в Бухаресте ратное противоборство двух империй имело хорошие шансы закончиться мирным договором. Однако диалог был прерван, и Екатерина II, желая принудить турок заключить мир на более выгодных для России условиях, дала сигнал к возобновлению активных боевых действий. Командующий армией фельдмаршал П. А. Румянцев получил приказ форсировать Дунай и штурмовать занятые турецкими войсками крепости на правой стороне реки. В распоряжении графа Румянцева были 35 тысяч регулярной армии и 10 тысяч казаков. Форсировать Дунай было решено у Гуробала, в 30-ти верстах ниже хорошо укреплённой крепости Силистрия (ныне болгарский город Силистра).

Харьковский гусарский полк в кампании 1773 года присоединился к отряду генерала О. И. Вейсмана. 31 мая (11 июня) гусары переправились через Дунай и двинулись в авангарде. «Передовая кавалерия Вейсмана и впереди ее Харьковский полк настигли турок в 10 верстах от Гуробала. В произошедшей схватке много турок было убито и захвачено в плен. При этом особо отличился поручик Харьковского полка Петр Сабов [Пётр Лазаревич. – Е. В.], командовавший эскадроном. С ним он отчаянно рубил турок и обратил в бегство, перерубив многих. Неприятель потерял 8 пушек и 3 знамени. С нашей стороны было убито не более 20 человек, из коих на долю харьковцев пришлось – 5 гусар и 4 лошади» [32, с. 61].

После того, как Румянцев переправил основные силы на судах через Дунай, армия направилась к Силистрии. Сражение 10 (21) июня 1773 года под её стенами закончилось победой русского оружия. И снова «честь дня принадлежала Харьковскому полку – он своими смелыми атаками, неоднократно повторяемыми, развеивал и гнал неприятеля» [32, с. 61]. Из всех частей, участвовавших в сражении у Силистрии, «харьковцы добыли себе более других трофеев: из 18-ти пушек на его долю пришлось 9. Из них 8 отбил известный уже поручик Петр Сабов. Харьковский полк, проскакав трудное дефиле, шириной в некоторых местах не более 3-х шагов, врубился в неприятельский ретраншемент [фортификационное сооружение. – Е. В.], занял его и выбил оттуда его защитников. В это время Сабов со своими эскадроном стремительно бросился на турок, старавшихся поспешно увезти свою артиллерию в крепость. Турки, заметив несшийся на них эскадрон, направили на него орудия и начали стрелять. Гусары, не обращая внимания на огонь, неслись далее; а выстрелы, торопливо направленные, не причиняли им вреда. Доскакав, эскадрон, изрубив и разогнав артиллеристов, завладел 8 пушками. За этот подвиг Румянцев наградил Сабова следующим чином» [32, с. 62]. Раненый командир турок Осман-паша укрылся в Силистрии. Войско его было разгромлено; оставшиеся солдаты разбрелись кто куда: в крепость их не впустили.

Битва у стен Силистрии произошла 18 (29) июня, продолжалась шесть часов и завершила разгром турок.

Турецкая крепость Аккерман. Фото из Интернета

Следующее большое сражение с участием Харьковского полка случилось у Караса 17 (28) октября. Корпус генерала Унгера вступил в ожесточённый бой с 15–20 тысячами турок под началом Дагистачи-паши, попытавшегося остановить дальнейшее продвижение русских войск. «Благодаря бывшему очень густому туману, наши войска близко подошли к неприятелю, расположенному в лагере. Более половины турок, узнав о нашем приближении, разбежались, а оставшиеся с пашой были прогнаны Чорбою [полковник Н. И. Чорба. – Е. В.], командовавшим легкими войсками. Тесня неприятельскую пехоту, Чорба атаковал и отбил у нее со своим Харьковским полком 11 пушек» [33]. При атаке на турецкую пехоту поручик Фёдор Васильевич Сабо получил ранение пулей в левый бок.

После серии побед и неудачного штурма Варны харьковцы стали на зимние квартиры в Бессарабии. В последний, 1774-й, год войны полк несколько раз отличился, продвинувшись вглубь Болгарии. После заключении мира в Кючук-Кайнарджи харьковские гусары отправились на родину.

Пётр Лазаревич Сабо службу продолжил в Валашском полку. Выйдя в отставку, он в 1787 году поступил заседателем в нижний земский суд Донецкого уезда [17, с. 140]. Женился П.Л. Сабо на дочери бригадира Константина Юзбаша. Старинный род происходил из Австро-Венгрии. Голова турка на фамильном гербе красноречиво свидетельствовала о былых ратных победах Юзбашей над османами. Елизавета Юзбаш (Елисавета Юзбашева) получила в приданое от отца деревню Константиновка, которая затем перешла к детям, и более века оставалась родовой вотчиной Сабо.

На Кубани. Двоюродный брат деда поручик Максим Сабов

В следующие годы интересы России и Турции пересеклись на Кубани, являющейся по географическому положению и стратегическому значению соединительным звеном между Кавказом и Крымом [33].

После заключения мира в 1774 году притязания Османской империи на Крымское ханство, в состав которого входила Правобережная Кубань, сохранилось. Турецкие эмиссары пытались использовать кавказские народы для борьбы против России. За предложенную султаном помощь деньгами и войсками коренное население участило набеги на правый берег реки Кубань и на Дон. Началась подготовка к восстанию против поставленного Россией крымского хана Шагин-Гирея. Складывающаяся неблагоприятная обстановка в регионе требовала управления опытной рукой. В ноябре 1777 года генерал-поручик А. В. Суворов возглавил Кубанский корпус. Новый командующий предложил перенести западную часть Азово-Моздокской линии на реку Кубань, крупную естественную преграду. По его плану в состав кордонной линии должны были входить 10 новых крепостей, 10 постоянных редутов и 8 фальдшанцев (полевых земляных укреплений). Кубанская линия обороны была поделена на участки (дирекции). Недостатком выстроенной системы обороны являлась удалённость укреплённой линии от тыловых баз. Через 3,5 месяца оборонительные сооружения были готовы, и все крепости вооружены артиллерией.

Казачий пикет на Кубанской кордонной линии. Литография XIX века. Из книги: Щербина Ф.А. История Кубанского казачьего войска. Екатеринодар. 1910–1913.

Происходившее в то же самое время переселение крымских христиан – армян и греков – в южные губернии империи требовало личного участия Суворова. Вынужденно отбыв в Крым, Александр Васильевич вверил Кубанский корпус генералу В. В. Райзеру. Помимо военно-технических решений ему было поручено налаживать отношения с местными жителями.

Генерал с возложенной задачей не справился. Набеги абреков участились: они атаковали пограничные посты, рубили и брали в полон казаков и солдат.

23 сентября (14 октября) 1778 года под покровом предрассветного тумана вооружённые воины переплыли реку Кубань чуть восточнее фельдшанца Архангельский. Возведённое по плану Суворова укрепление располагалось недалеко от Карасунских озёр; их берега покрывали дубовые леса. Нападавшие поднялись по дороге вдоль озёр к устью реки Карасун и затаились под защитой зелени. Гарнизон фельдшанца состоял из роты Алексеевского пехотного полка под командой молодого капитана Рейтштейна, 19 казаков и эскадрона Иллирического гусарского полка. Комендантом укрепления начальник четвёртой дирекции полковник И. Х. Штерич назначил капитана Дмитрия Миоковича, земляка командира гусарского эскадрона.

Утром, как только туман рассеялся, Миокович отправил дозоры для осмотра местности. После возвращения дозорных из паланки (укрепление из кольев) погнали на водопой коней и волов. Не успели погонщики напоить скот, как из ближайшего леса появилась группа конных абреков под предводительством Дулак-султана и атаковала их. За считанное время наездники порубили людей, а скот направили к переправе.

«Капитан Миокович вывел в поле взвод пехоты и взвод спешенных гусар и беглым шагом повёл свой отряд в погоню. Версты через три отряд Миоковича попал в засаду и после короткой перестрелки, а затем и рукопашной схватки был изрублен. Оставшийся в паланке гусарский поручик Сабов, услыхав ружейную пальбу, быстро собрал отряд из двенадцати пехотинцев и всех гусар и беглым шагом повёл его на выручку отряда Миоковича. Одновременно он послал казака в Марьянскую крепость с просьбой о помощи. Капитан Рейтштейн с одним офицером и 59 больными солдатами и гусарами остался в фельдшанце.

Сабов вышел к месту, где погиб отряд Миоковича, и бросился на перерез к переправе. На обрывистом берегу Кубани он столкнулся со всей шайкой абреков. Сабов построил свой маленький отряд в каре и отстреливался до восьми часов вечера. Когда у солдат кончились патроны, абреки бросились в шашки, и после ожесточённой рубки маленький отряд погиб, кроме трёх раненых гусар, сумевших укрыться в густых зарослях тёрна» [34, с. 120]. Получив известие о нападении на фельдшанец, полковник Штерич послал отряд на выручку товарищей. Несмотря на скорый марш, солдаты смогли достичь Архангельского шанца только к четырём часам утра. На месте сражения они увидели девяносто убитых бойцов. Описывая сражение, капитан Рейтштейн отметил, что среди нападавших были воины «в белых чалмах и по примечанию турки, а многие говорили по-русски, уповательно, что некрасовцы» [34, с. 121]. (Казаки-некрасовцы после подавления Булавинского восстания приняли покровительство Османской империи.) Суворов усомнился в словах капитана, считая, что все некрасовцы ушли на Дунай. Однако он ошибся. Некрасовцы на Кубани продолжали нападать на русские посты и кордоны до конца XVIII века.

В раппорте начальству Штерич не указал, где захоронены павшие при Карасунах. «Видимо, могила была где-то рядом с фельдшанцем, и позже, при отводе русских войск от Кубани её, возможно, утеряли или срыли во избежания осквернения. До нас дошла ведомость воинов, погибших в этот день: капитан Дмитрий Миокович, поручик (имя неразборчиво) Сабов, хорунжий Анисим Картышев, 34 гусара, 40 солдат, 16 казаков и один маркитант. Через несколько дней умерли от ран ещё 9 человек» [34, с. 121].

По сохранившимся формулярным спискам Иллирического гусарского полка только сейчас удалось установить имя геройски погибшего поручика. Им оказался 28-летний Максим Васильевич Сабов.

В ноябре абреки снова решили атаковать Архангельский фельдшанец. На этот раз предотвратить нападение удалось благодаря оперативным действиям полковника И. Х. Штерича. Он сам лично руководил атакой пехоты и получил серьёзное пулевое ранение шеи, от которого очень страдал.

В конце 1788 года правительство решило, что Кубанский и Крымский корпуса задачу выполнили, и войска возможно отвезти ближе к границам империи.

Вторая русско-турецкая война. Кузены деда Георгий и Григорий Сабовы

Подписанный в болгарской деревушке Кючук-Кайнарджи мир, по сути оказался перемирием. Начав в 1787 году новую войну, Великая Порта намеревалась взять реванш и вернуть земли, потерянные в ходе предыдущих военных кампаний, в том числе территории Крымского ханства. Главные события опять развернулись на море и на суше. Выигранные морские баталии у Фидониси, Тендры и Калиакрии заставили говорить о флотоводческом гении адмирала Ф. Ф. Ушакова. Разгром турецкого десанта у крепости Кинбурн, сражение у реки Рымник и штурм Измаила прославили генерал-аншефа А. В. Суворова.

Поручик Переяславского полка Георгий Демьянович Сабов отличился в битве у Ганкура. В ноябре 1788 года Переяславский полк входил в состав 4-й дивизии генерал-аншефа М. Ф. Каменского. Граф Каменский образованностью, храбростью и экстравагантностью поведения уступал только Суворову. Михаил Федотович стал прототипом старого князя Болконского в романе Толстого «Война и мир».

Граф М. Ф. Каменский. Неизвестный художник. Конец XVIII в. Государственный мемориальный музей им. А. В. Суворова. Санкт-Петербург

Зима 1788–1789 годов в Бессарабии обещала быть холодной и снежной. В преддверии морозов противники расположились на зимних квартирах. 4-я дивизия Украинской армии, возглавляемая Каменским, стояла в Кишинёве и Лопушине, а часть войска крымских татар, руководимое Ибрагим-пашой, разместилась в Ганкуре (селение в Бессарабии западнее Бендер) и в местечке Сокульцы. В начале декабря разведка донесла генералу, что османы вынашивают коварный план напасть на русские зимние квартиры. Предприимчивый Каменский решил упредить Ибрагим-пашу и испросил у графа Румянцева разрешения выбить неприятеля из Ганкура. В качестве подкрепления он попросил содействия дивизии графа Салтыкова. Салтыков на просьбу ответил, «что по случаю глубоких снегов он двинуться не может <…> Тогда граф Каменский решился идти один противу неприятеля» [35, с. 168]. Оставив всю тяжелую артиллерию под прикрытием двух батальонов в Кишинёве и Чучулине и взяв для отряда десятидневный запас провизии, он двинулся по трём разным дорогам на расстоянии 12–15 вёрст одна от другой. Всем трём частям следовало прибыть в Ганкур одновременно. Сам генерал шёл со средней колонной. По ходу продвижения план нарушился: правая колонна замедлилась в пути, левая под началом генерала П. П. Ласси, напротив, приблизилась к Ганкуру раньше намеченного. Приняв прибывших первыми за обыкновенный разъезд, неприятель выставил против них всего 200 конных. Каменский, сходу оценив ситуацию, послал от своей колонны подкрепление в виде отряда казаков, двух эскадронов Лубенского полка графа Мелино, эскадрона Переяславского полка под началом ротмистра Ардели и поручика Георгия Сабо и приказал им ударить в тыл неприятельской кавалерии. «Снег на поле сражения был настолько глубок, что кавалерия и казаки вынуждены были спешиться и стоя дрались с татарами, также сошедшими с коней; пехота же и артиллерия почти не принимали участия в деле по невозможности двигаться в снегу» [35, с. 170]. Картина боя выглядела ужасающе: противники рубились, стоя по колено в окрашенных кровью сугробах. Дерзкий замысел М. Ф. Каменского удался, и неприятель был сокрушён. Преследуя бегущих, русским удалось разбить ещё один вражеский отряд в 700 человек, стоявший у деревни Кайнарджи, той самой, в которой в 1774 году был подписан мир. Турки укрылись в Сокульцах. Темнота и усталость людей и лошадей не позволили добить неприятеля.

«Татары потеряли 20 человек убитыми и до 300 ранеными, в числе которых много знатных татар. В этом деле убит, после отчаянной защиты, сын татарского хана Магомет Герена [Мехмед Гирей имел титул калги, т. е. второго по значимости лица в Крымском ханстве. – Е. П.], начальствовашего в Каушанах. Каменский послал его тело отцу, сопроводив словами: “не как российский генерал, но как отец”» [35, с. 170].

Командующий Украинской армией в Бессарабии генерал-фельдмаршал П. А. Румянцев направил императрице Екатерине II подробное донесение о баталии, случившейся 19 (30) декабря 1789 года у Ганкура. В конце раппорта он сообщил:

«Помянутый генерал Каменский похваляет отличившихся в сем деле: походнаго атамана Кульбакова <…>, донскаго полковника Мешакова передовым полком командовавшаго, Переяслвскаго карабинернаго полку ротмистра Ардели и порутчика Сабо, которые в первом деле не отставая от козаков, следовали их подкрепляя <…> Наконец означенный Генерал свидетельствует что все войска Ея Императорскаго Величества употребленные к сему воиску таковую охоту и усердие оказывали, что не взирая на чрезвычайную стужу, глубокие снеги и усталость так не желали, как сразиться с неприятелем и иметь случай показать храбрость свою» [36].

В 1789 году на Дунае произошли перемены: общее командование армией принял фельдмаршал Г. А. Потёмкин. После трёх неудачных попыток взять один из главных оплотов турок на Дунае крепость Измаил он поручил штурм цитадели генерал-аншефу Суворову. Фортификационные сооружения мощной крепости были возведены под руководством европейских инженеров. 11 бастионов с 265 орудиями соединял земляной вал вышиной в 3–4 сажени, который опоясывал ров шириной до шести и глубиной от 3-х до 5 сажень; «местами он был наполнен водой глубиною до плеч» [37, с. 32]. Защищал Измаил 35-тысячный отряд под началом поседелого в боях трёхбунжучного Айдослу Мехмед-паши. (Бунчук – древко с привязанным хвостом коня – являлся в Османской империи символом власти и использовался вместо штандартов.) «Без кичливости и без слабодушия, он постоянно высказывал твердость и решимость, скорее похоронить себя под развалинами крепости, нежели сдать ее» [37, с. 34].

Схема штурма Измаила. Из книги: Бескровный Л. Г. Атлас карт и схем по русской военной истории. М., 1946 г.

Как всегда энергичный Александр Васильевич Суворов, приняв 2 (13) декабря 1790 года командование, распорядился вернуть отошедшие от крепости войска и блокировать Измаил с суши и с реки. В течение шести дней воинские части отрабатывали навыки штурма на макетах крепостных стен, земляного вала и рва, в кратчайший срок возведённых неподалёку. Затем Суворов направил начальнику крепости ультиматум: «Сераскиру [главнокомандующему. – Е. В.], старшинам и всему обществу: я с войсками сюда прибыл. 24 часа на размышления для сдачи и воля: первые мои выстрелы и неволя: штурм смерть. Чего оставляю вам на рассмотрение» [37, с. 45]. Ультиматум был отклонён известными словами: «Скорее Дунай остановится в своем течении и небо рушится на землю, чем сдастся Измаил» [37, с. 45]. Получив категоричный ответ, военный совет постановил приступить к штурму 11 (22) декабря, дабы не дать неприятелю время ещё более укрепиться. «Атакующие войска разделялись на три отряда (крыла) по три колонны каждый» [37, с. 51]. Со стороны Дуная находился гребной флот и десантные войска общим количеством 9 000 человек под командованием генерал-майора Де Рибаса, правое крыло в 7 500 человек возглавил П. С. Потёмкин, левое крыло в 12 000 человек – генерал-поручик А. Н. Самойлов. Колоннами под общим руководством Самойлова руководили бригадиры В. П. Орлов, М. И. Платов и М. И. Голенищев-Кутузов. В подчинении бригадиров помимо регулярных частей находились донские и украинские казаки. «Отборным» казакам по сложившейся традиции поручалось охранять высокие офицерские чины. В личной охране А. Н. Самойлова находился хорунжий Малороссийского регулярного казацкого полка Григорий Демьянович Сабов.

Граф А. Н. Самойлов. Худ. И. Б.  фон Лампи (старш.). 1794 г. Гос. Эрмитаж

Генерал Самойлов приходился фельдмаршалу Потёмкину племянником и слыл безудержным храбрецом. Его камзол украшали награды, честно добытые на полях брани: Георгий 4-го класса за мужество, проявленной в боях у Силистрии, Георгий 2-го класса за доблесть при штурме Очакова, орден Св. Александра Невского за отвагу при Каушанах, Килии и Бендерах.

«Под Измаилом собралось много посторонних офицеров и знатных иностранцев (они группировались преимущественно на флотилии), наехавших отовсюду в армию и жаждавших отличий, славы или сильных ощущений» [37, с. 58]. Иностранцы – Ланжерон, принц Карл де Линь, граф Ришелье, русские – Валериан Зубов, Гудович, Лобанов-Ростовский – мечтали «получить какую-либо часть в команду»  [37, с. 58]. Между желавшими отличиться в баталии происходило своего рода соперничество, и охранять смельчака-генерала Самойлова, бесстрашно идущего впереди войск под пули, приставленным к нему казакам было непросто.

О Григории Сабове известно, что службу он начал кадетом в 1779 году в Изюмском гусарском полку, продолжил в Ольвиопольском полку, а затем был переведён в Малороссийский регулярный казацкий полк [38]. Григорий Демьянович сражался под Очаковым, выбивал неприятеля из Каушан (современный город Кэушень в Молдове), принуждал к сдаче защитников Аккермана (крепость Белгород-Днестровский, Украина), и теперь оказался у Измаила.

Взятию крепости предшествовал энергичный, в течение суток, артиллерийский обстрел из 600 орудий с береговых позиций и кораблей флотилии. Взвившаяся в 3 часа ночи ракета объявила о начале штурма. Османы встретили наступающих яростным ружейно-артиллерийским огнём. С большими потерями были взяты ров и вал, после чего к стенам крепости были приставлены штурмовые лестницы. Спешившиеся гусары с саблями, пехотинцы со штыками, казаки с пиками схватились с защитниками Измаила в ближнем бою.

Прорвавшись внутрь крепости, бойцы перевели дух и с разных сторон двинулись вперёд. «С ружьями на перевес, с музыкой, русские неудержимо двигались к центру города, опрокидывая все на своем пути: справа Потемкин, с севера казаки, слева Кутузов, с речной стороны Рибас. Начался новый бой: закипел на жизнь и на смерть, и особенно ожесточенное сопротивление продолжалось до 11 часов утра. Узкие улицы были полны защитников, из всех домов производилась стрельба, во всех более обширных зданиях толпы засели, как бы в укреплениях, на всех площадях был неприятель. Сколько улиц, – столько отдельных отрядов и битв» [37, с. 74].

Неприступная крепость пала в течение дня. Потери турок составили 25 тысяч человек убитыми и 9 тысяч ранеными. Тела погибших защитников Измаила сбрасывали в Дунай. Потери русских – около 4-х тысяч погибших и 6 тысяч раненых.

Участников взятия Измаила императрица вознаградила по-разному. За славную победу Суворов был произведён в подполковники Преображенского полка и удостоен памятной персональной медали. Потёмкин принял осыпанный алмазами фельдмаршальский мундир. Генерал-поручику Самойлову был пожалован орден Святого Владимира 1-й степени. Тем офицерам, кому не достались ордена, были вручены двухсторонние кресты с надписями «За отменную храбрость» и «Измаил взят – декабря 11–1790» и «одарительные» листы, по которым уменьшался срок службы. Нижние чины получили специально отлитые по этому поводу медали. О том, чтобы Григорий Сабов получил поощрение в виде повышения в чине, позаботился командир Чугуевского полка, где Сабов продолжал службу. Во время штурма Измаила подполковник Д. Е. Лесли командовал спешенной кавалерийской бригадой, состоящей из казачьих полков.

В 1792 году Лесли обратился с письмом к графу А. Н. Самойлову:

«Ваше Высокопревосходительство милостивый государь,

Малоросийского регулярного казачьего полка хорунжий Сабов, который вовремя Измаилского имел щастие быть при вашем высокопревосходительстве и имея от вас милостивого государя одобрение, был представлен с протчими к награждение чином за его труды, а так как еще и по сие время он не получил никакого награждения. Здес же слух носитца, что не будит никому из офицеров иного награждения, как присланные похвалные листы, он то боитца, чтоб ему совсем не остатца без награждения. Не смея он сам ваше высокопревосходительство беспокоить своей прозбой, просил меня, чтобы я у вас милостивого государя выпросил ему сию милост, чтоб он получил за измаилской штурм повышение чина. Я, зная великодушие вашего превосходительства и надеясь на вашу ко мне милость, осмеливаюсь всепокорнейши утруждать моею прозбе, чтоб не лишить вашего милостиваго покровительства помянутого хорунжего Сабова.

Поручая себя высочайшим вашым милостям, с глубочайшей моей к вам преданностью и совершеннейшим высокопочитанием честь имею быть» [39].

Государственной военной коллегией Григорий Сабов был произведён в сотники, что приравнивалось к чину ротмистра в гусарских полках.

Вместе с Григорием Демьяновичем в штурме Измаила участвовали его родные братья, состоящие в Малороссийском полку, кадет Степан и вахмистр Пётр Сабовы.

После окончания турецкой кампании Г. Д. Сабов в составе Чугуевского казацкого полка (переименованный Малороссийский регулярный казацкий полк) принуждал сложить оружие восставших поляков. В отставку он вышел в 1798 году подполковником и служил судьёй в Ольвиопольском уезде.

Есть такая профессия – Родину защищать. 1812 год

10 (22) июня 1812 года Наполеон обратился с воззванием к войскам, обвинив Россию в нарушении Тильзитского мирного соглашения, а французский посол в Петербурге передал председателю Государственного совета Российской империи ноту с объявлением войны. На другой день, вернее ночь, рота французских сапёров переправилась через Неман и вступила в перестрелку с казачьим разъездом. Ещё через четыре дня основная, 220-тысячная, часть армии Наполеона пересекла границу России. 16 (28) июня французы вошли в Вильну. Дальнейшее наступление развивалось по трём направлениям: северному с конечной целью – Петербург, центральному – на Москву и южному по линии Брест – Пинск – Луцк.

По плану Наполеона на северном направлении 32-тысячному корпусу маршала Ж. Э. Макдональда предстояло занять Ригу, а затем, соединившись с 28-тысячным корпусом маршала Н. Ш. Удино, двинуться на северную столицу. Остановить возможное продвижение неприятеля на Петербург главнокомандующий 1-й армией Барклай-де-Толи поручил 25-тысячному корпусу генерала П. Х. Витгенштейна. В течение июля противники маневрировали и вступали в непродолжительные схватки вдоль линии Западной Двины между крепостью Динабургом и Полоцком.

Майор Иван Петрович Сабо, старший сын Петра Лазаревича, встретил войну в Екатеринославском гренадёрском полку в составе корпуса Витгенштейна.

13 (25) июля 1812 года авангард корпуса из нескольких полков находился в городе Друе. Гродненский полк Я. П. Кульнева был оставлен на левом берегу Двины «для пересечения неприятелю коммуникации и для захвачения всего, что ему встретится» [40, с. 14 ]. За два дня гусары генерал-майора Кульнева взяли сторожевой пост, разгромили шедшие под прикрытием полутора тысяч человек вражеские обозы и захватили более 400 пленных. Однако успешные действия гродненских гусар получили негативное продолжение. Майор Сабо, «находившийся с командою своей у магазинов для печения хлебов», увидел, как после налёта Кульнева противник «в большой тревоге делал движении со своими обозами, и собралось войск в большом числе, счёл, что он будет там переправляться, зажёг все пекарни и сделал фальшивую тревогу» [40, с. 16]. Инициативу Сабо поддержал находившейся со своим отрядом у мостовых укреплений бригадный командир К.Ф. Казачковский. Он сжёг «также без нужды все Дризенские магазины [склады с запасами продовольствия в городе Дрисса. – Е. В.] и мост наш при укреплениях» [40, с. 16]. Эти поспешные действия вынудили два драгунских полка срочно отступить в направлении Себежа. Днём русские части вернулись обратно к оставленным позициям.

К чести Ивана Петровича надо сказать, что в дальнейшем он мужественно сражался с французами и в 1813 году удостоился Золотой сабли за храбрость. И. В. Сабо дослужился до полковника и был кавалером орденов Св. Анны 4-й и 5-й степеней, ордена Св. Владимира 4-й степени с бантом, ордена Св. Станислава 3-й степени. После Отечественной войны 1812 года И. П. Сабо командовал 11-й егерским полком и неоднократно в отсутствии командующего 3-й бригады 7-й пехотной дивизии замещал его [41].

Фёдор Михайлович Сабо, двоюродный кузен Ивана Петровича, до нашествия армии Наполеона на Россию был сугубо гражданским человеком. По окончанию Орловского народного училища он поступил сначала в Петербургское, а потом в Московское губернское правление. 28 июля (9 августа) 1812 года губернский секретарь Ф. М. Сабо вступил в чине подпоручика в Московское ополчение и вместе с другими ополченцами 26 августа (7 сентября) был «в действительном сражении при селе Бородино» [42, л. 9].

Московскую и смоленскую милицию, так называли ополчение, предполагалось использовать не самостоятельно, а в качестве дополнения к регулярным частям. Оружием ополченцам служили пики и сабли. В реляции императору о Бородине Кутузов указывал на участие в битве десяти тысяч москвичей. Согласно диспозиции перед боем начальнику корпуса московских ополченцев генерал-лейтенанту И. И. Маркову (Моркову) надлежало стоять «в затылок» к третьему пехотному корпусу у деревни Утица Ратники в любой момент были готовы вступить непосредственно в бой. Однако необходимость не случилась, и ополченцы сыграли предначертанную им роль резерва. По окончанию битвы московские ополченцы собирали раненых и отправляли их в Можайск [43].

В октябре 1812 года по роспуску ополчения Ф. Сабо ушёл с военной службы и поступил комиссионером в подмосковный Клин. Об участии в военной кампании 1812 года Фёдору Михайловичу напоминала серебряная медаль на голубой ленте. В 1817 году за «храбрость против неприятеля» ему было объявлено «Монаршее благоволение». Происходивший из венгерского шляхетства Фёдор Сабо в 1821 году указом Герольдии был утверждён в дворянском достоинстве и внесён с потомством во 2-ю часть Дворянской родословной книги Московской губернии не на основании высочайше пожалованной в 1785 году его отцу дворянской грамоте, а по чину подпоручика [42, л. 11].

Александр Сабо, родной брат Фёдора Михайловича, напротив, имел за плечами опыт воинской службы в Елисаветградском конноегерском полку (гусарский полк генерала Дунина). В 1798 году он перешёл с воинской службы на гражданскую с «переименованием» поручика в штатский чин губернского секретаря, поступил в департамент Внешней торговли и дослужился до титулярного советника [44]. В 1812 году А. М. Сабо добровольно поступил в полк великой княгини Екатерины Павловны.

Идеи о народном вооружении, ополчении и устройстве отдельных батальонов и полков за счёт богатых жертвователей сделались с начала вторжения французов очень популярными в России. Родная сестра императора Екатерина Павловна предложила сформировать батальон из её собственных крестьян: по одному рядовому воину с каждой сотни крепостных. Поскольку владения великой княгини располагались в разных уделах, крестьяне поступали в батальон из 12 губерний. Обмундирование, вооружение, провиант, а также жалование ратников в продолжение всей военной кампании Екатерина Павловна обещала обеспечивать из собственных средств. После окончания войны семьи ополченцев освобождались от оброка и рекрутской повинности. 3 (15) июля на официальном предложении сестры о формировании батальона Александр I наложил резолюцию «с живейшей признательностью приемлю» [45, с. 14]. К этому дню был готов детальный план по созданию егерского именного батальона. Форма егерей состояла из тёмно-зелёного мундира, панталон с крагами и мохнатой шапки с козырьком и вензелем «Е». Чёрная перевязь дополняла костюм. Оружием воинам служило егерское ружьё со штыком. Помимо зачисленных в батальон 712 крестьян в его состав входили музыканты, 20 унтер-офицеров и вольноопределяющиеся из мещан и купцов. Батальон возглавил полковник князь А. П. Оболенский. Штабс-ротмистр Александр Михайлович Сабо был назначен ротным командиром [45, с. 60].

В октябре 1812 года А. М. Сабо перевели согласно высочайшему приказу в Псковский драгунский полк [46. Приложения. С. 145].

К началу Отечественной войны в русской армии, использующей линейную тактику боя, насчитывалось 37 драгунских полков. Каждый из них состоял из четырёх эскадронов при 16-рядном составе взвода. Из-за боевых потерь и других лишений многие полки пришлось переформатировать в трёх- и даже двухэскадронные с 12-ти или 10-ти рядами во взводах. Высочайшим повелением в середине декабря 1812 года было решено сократить число драгунских полков вдвое, заменив их на другие виды кавалерии. Таким образом Псковский полк сделался кирасирским.

Хотя наполеоновские войска были изгнаны из России, «достоинство русского народа не могло быть этим удовлетворено; оно требовало, чтобы оскорбление, нанесенное сердцу России – Москве, было смыто русским солдатом в парижских водах… Да и Европа теперь от России только и ожидала освобождения ее от наполеоновской тирании» – так высокопарно обосновал летописец псковских кирасир перенос военных действий заграницу – «война за наше отечество сменилась войной за свободу целой Европы» [46, c. 351–352]. Из европейских сражений с участием Псковского полка следует отметить сражение у Кульмы 17–18 (29–30) августа 1813 года, где он дрался в составе объединённых войск против армии генерала Ж. Д. Вандамма, и 6–8 (18–20) октября «грандиозный бой четырёхсот-тысячной массы, закончившийся поражением французского императора, пленением короля саксонского и победным вступлением союзнических войск в Лейпциг» [46, c. 363–364]. В этой «битве народов», как называют историки сражение под Лейпцигом, «псковским кирасирам не раз приходилось удерживать стремительные атаки неприятеля на нашу пехоту или батареи, самим атаковать его, преследовать, рубить и топтать» [46, c. 363–364].

В начале января Псковский кирасирский полк с трудностями, вызванными ледоходом, переправился через Рейн в районе Страсбурга, принял участие в Бриенском сражении и в составе войск союзников вступил во Францию. Отступавшие французские войска заняли Лаброссель и Труа. В феврале 1814 года корпус Витгенштейна, в который входил полк, в очередной раз атаковал противника. «Лихой натиск псковских кирасир на неприятеля от Лаброссель до Труа был по достоинству оценен начальством» [46, c. 366]. В марте произошёл упорный бой с участием кирасир у Арссиса. Оставив город, французы с целью стать на пути главной армии двинулись к Витри. Кирасиры последовали за ними. От Витри открывалась дорога на Париж.

«Наступило 19 марта, день знаменательный, беспримерный в истории: русские союзные войска входили победителями “во всемирную столицу великой нации”! Они вступали по особо составленному порядку. Псковские и прочие кирасиры с артиллерией замыкали торжественное шествие по улицам Парижа <…>.  В мае Псковский кирасирский полк – истомленный, истаявший, но гордый сознанием небесплодности перенесённых им жертв, возвращался на родину» [46, c. 370–371]. В России Александр Михайлович Сабо продолжил гражданскую службу.

 Дмитрий, 18-летний сын Николая Васильевича Сабо, непосредственного участия в сражениях не принимал.. Поступив в 1813 году юнкером в уланский великого князя Константина Павловича полк, он был сразу послан в герцогство Варшавское в команду генерала от кавалерии А. С. Кологривого [47].

Чёрные гусары. Отец

Чёрный гусар в 1812 г. Худ. П. Алёхин. Рис. из коллекции А. В. Громова

О таких, как Константин Петрович Сабо, говорят, что «всю жизнь провёл в седле». Восемнадцатилетним юнцом он поступил юнкером в Александрийский гусарский полк и дослужился до ротмистра. Полк был сформированном на основе Долматского и Македонского полков и назван по имени городка Александрийск (позже Александрия) в Новороссии. За чёрный ментик, чёрный доломан с красным воротником, чёрные чакчиры, чёрные ташку с чепраком и чёрную масть лошадей александрийцев прозвали «чёрными гусарами».

Вместе с полком Константин Сабо участвовал в войнах – с Францией (1806–1807), русско-турецкой (1810–1812), Отечественной 1812 года и последовавшими заграничными походами (1813– 814). Он побывал в Австрии, Пруссии, Польше, Молдавии, Валахии, Болгарии, Пруссии. Сражался с наполеоновской армией под Чарновым и Пултуском, брал крепости Шумлу, Рущук (теперь болгарские портовые города на Дунае Шумен и Рущук) и Журжу (румынский город Джурджу на правом берегу Дуная), бился с турками у деревни Батин [48].

В начале войны 1812 года Александрийский полк входил в состав 3-й Западной Обсервационной (резервной) армии и находился на южном направлении, в районе Луцка.

Первым крупным успехом русских войск в пределах России стала победа при Кобрине, небольшом городке в Гродненской губернии. В Кобрине находились бригада саксонцев под командованием генерал-майора Г. фон Кленгеля. Готовясь к битве, генерал от кавалерии А. П. Тормасов разделил Обсервационную армию на несколько частей: в то время, как основные силы должны были наступать на Кобрин, другим частям следовало охранять тылы со стороны Луцка и активностью в районе Пинска вводить противника в заблуждение. 15 (27) июля части Обсервационной армии окружили город плотным кольцом. Саксонцам не удалось закрепиться внутри деревянного Кобрина. Русская артиллерия подожгла город с нескольких сторон. Начавшись в 9 утра, битва к полудню закончилась. Саксонцы сражались с необыкновенным упорством, но оттеснённые, а затем запертые в полуразрушенном замке, сдались.

Тормасов доложил, что число погибших противников превысило 2 000, а число пленных, включая самого Кленгеля, – 66 офицеров и 2 234 рядовых. По окончании битвы генерал великодушно распорядился вернуть пленным офицерам шпаги. На самом деле Тормасов сильно завысил потери неприятеля. Победу под Кобриным современники называли «пустяшной». Действительно, она не оказала никакого влияния на ход дальнейших событий. Из-за недостатков в снабжении и разногласий в командовании Тормасов вынужден был прекратить наступление. Но битва у Кобрина, будучи первой победой русского оружия в Отечественной войне, явилась утешительной вестью в горестный для страны час.

В Кобринском сражении участвовали семь эскадронов Александрийского полка. В официальных раппортах Тормасов называл Александрийский полк Чёрными гусарами.

За Кобриным последовали сражения александрийцев у Пружан, Городечно, Несвижа, Борисова, Березина. После освобождения России от французов полк продолжил воевать в Европе. Лютцен, Кацбах, Дрезден, Фрайбург, Лейпциг, Краон, Лаон, Фер-Шампенуаз – вот неполный перечень мест, где чёрные гусары проявили доблесть.

В бою при Кацбахе 14 (26) августа 1813 года Александрийский полк сражался бок о бок с союзниками – прусским полком «Гусары смерти». Как и александрийцы, пруссаки носили чёрную форму. Сильнейший ливень вывел из строя ружья; бой вёлся холодным оружием и артиллерией. После нескольких удачных атак поздравить забрызганных грязью «от киверов до пят» гусар подъехал командующий объединённой русско-прусской Силезской армией генерал Г. Л. Блюхер. Он полагал, что перед ним «Гусары смерти», но временно принявший Александрийский полк князь В. Г. Мадатов доложил генералу: «Это не “Гусары смерти”, а “Бессмертные”». С тех пор за александрийцами закрепилось имя «Бессмертные» [49].

За баталии 1812– 813 годов чёрные гусары получили коллективные награды: надпись на киверах «За отличие 14 августа 1813» и Георгиевские трубы. Личными наградами Константина Петровича Сабо стали серебряная медаль на голубой ленте в память кампании 1812 года и «Анна» с «Владимиром» 4-й степени «за оказанные услуги» в битвах у реки Кацбах и при городе Бриен-ле-Шато [48].

В отставку Константин Петрович вышел в январе 1823 года майором с мундиром.

Артиллеристы – отцовские кузены. Взятие Силистрии

Герой Измаила подполковник Григорий Демьянович Сабо своим трём сыновьям дал хорошее военное образования. Иван, Александр и Владимир поступили в Михайловское артиллерийское училище, которое окончили соответственно в 1825-м (первый выпуск училища), 1828 и 1831 годах [50, с. 5, 10, 15]. Подполковник Александр Григорьевич Сабо (Саббо в списке Георгиевских кавалеров) за беспорочную многолетнюю службу удостоился в 1847 году Георгия 4-ой степени [51]. Генерал-майор Владимир Григорьевич Сабо занимал должность командира Михайловского Шостенского порохового завода [52]. Иван Григорьевич Сабо, будучи молодым прапорщиком 9-й артиллерийской бригады, вошёл в военную историю благодаря профессиональным действиям в кампанию против Турции 1828–1829 годов.

Формальным поводом нового русского-турецкого противостояния стало закрытие Портой прохода через Босфор после победы русского флота в Наваринском сражении (1827 год). Боевые действия силами Дунайской армии и Кавказского корпуса происходили на Балканах и в Закавказье. На европейском фронте первый (1828) год войны русская армия понесла чувствительные потери и стала в преддверии зимы около крепостей Рущук, Шумла и Силистрии. Зиму обе стороны использовали для восстановления сил. К весне численность турецкой армии на Балканах возросла до 150 тысяч и могла рассчитывать на подкрепление в количестве сорока тысяч албанцев. Русская армия противопоставляла противнику сто пять тысяч человек. Новый командующий армией граф И. И. Дибич задался целью перейти Балканы и первой боевой задачей обозначил взятие Силистрии. Интерес к крепости был неслучаен: Силистрия являлась ключом к Валахии. Русские войска пытались взять её неоднократно в 1773, 1809, 1810, 1828 годах. Только одна осада в 1810 году привела к её капитуляции, но по мирному договору Силистрия снова отошла к Османской империи. Вот как описывал крепость современник: «Местное положение крепости не представляет особенных выгод для ее защиты. Оная расположена на низменном берегу Дуная, где река, делая изгиб, разделяется на три главные рукава. Укреплениями своими Силистрия занимает полукруг, имеющий в диаметре слишком 800 сажень, а в окружности более трех верст. Четыре полигона оной обращены к Дуная, а шесть к нагорной стороне, разделяемой четырьмя глубокими и длинными долинами … Сама крепость, как мы видим, состоит из 10 полигонов и сверх того имеет наружные отдельные укрепления временного построения» [53, с. 151]. За земляными укреплениями со стороны Дуная шёл ров. Гарнизон состоял из 15 000 человек, включая «2 полка регулярных, 2 000 азиатцев, а остальное – вооруженные жители» [53, с. 152].

Войска, которым предназначалось участвовать в осаде и взятии крепости, выступили 5(17) мая в 3 утра. Шли бодро в три колонны с песенниками впереди. Первыми крепости достигли 9-я пехотная дивизия и Петербургский уланский полк с сопровождающей их артиллерией. Прапорщик Иван Сабо командовал лёгкой 3-й ротой 9-й артиллерийской бригады.

Неприятель с пятью тысячами пехоты и конницы поджидал в ложементах (неглубоких стрелковых окопах) и редутах, оставшихся от прошлогодней осады. Раздавшийся в 9 утра выстрел обозначил начало действий, и находившиеся во главе правой колонны Черниговский и Полтавский полки при поддержке артиллерии двинулись на противника. Присоединившиеся черноморские казаки смели вражескую кавалерию, опрокинув её на сидящую в редутах свою же пехоту. Через полтора часа защитники крепости удерживали только один, ближайший к ней редут. «Наконец и сей ложемент неприятель должен был оставить, увидев, что два орудия 9 артиллерийской бригады легкой No 3 роты, под командою Прапорщика Сабо и 2-ой батальон 18-го Егерского полка обходят его вдоль по берегу Дуная, а 1-й батальон 17-го Егерского полка остается в резерве. Такая одновременная с двух сторон атака имела желаемый успех, и несмотря, что неприятель защищался с чрезвычайным мужеством, он понес значительную потерю, будучи сильно преследуем меткими картечными выстрелами помянутых двух орудий [54].

Главнокомандующий 2-й армией в приказе по армии объявил благодарность прапорщику 9-й артиллерийской бригады Сабо и произвёл его в следующий чин за то, что «в продолжении всего дела п. Сабо с особенным хладнокровием и искусством наводил свои орудия так, что каждый выстрел наносил вред неприятелю и этому искусному действию молодого артиллериста войска наши были обязаны тем, что без потери овладели неприятельской позицией на правом фланге. Великому князю [Михаилу Павловичу. – Е. В.] это отличие доставило особое удовольствие, и он приказал послать копию с приказа Главнокомандующего в училище для прочтения при собрании всех офицеров и юнкеров» [55].

Вставить генеалогия 9 подпись: Обер-офицер и рядовые конно-артиллерийской бригады. Худ. Л.А. Белоусов. 1839 г.

Осаду и взятие крепости Дибич возложил на генерал-лейтенанта А. И. Красовского. В течение следующего месяца под руководством военных инженеров между бастионами крепости были построены новые батареи в дополнение к имеющимся и заложены между бастионами три параллели, позволявшие приблизиться к стенам крепости и начать закладывать под них мины. Турки не оставались пассивными, а постоянно производили обстрелы из крепости, вылазки и нападения.

20 мая (1 июня) Дибич послал письмо в крепость с предложением сдаться, но первая попытка склонить коменданта сложить оружие не имела успеха. Только после того, как в результате планомерного взрыва мин в стене крепости образовался проём, турки изъявили желание начать переговоры. Согласно Акту о сдаче, подписанному вечером 18 (30) июня, «1) Все войска, составляющие силистрийский гарнизон, сдаются военно-пленными с оружием, артиллерией и флотилией, всеми казенными принадлежностями и имуществом, сохраняя собственность каждого; 2) Все жители магометанского вероисповедания с женами и детьми, не исключая жен и детей силийстрийского губернатора <…> с семействами и имуществом могут выехать из крепости, куда заблагорассудят» [53, с. 179].

На следующий день русские войска вступили церемониальным маршем по двум брешам в крепость и заняли все бастионы и выходы. Число военнопленных за исключением больных и раненых составило 6 500 человек. Трофеями стали 250 орудий, 23 500 снарядов, тысяча бочонков с порохом, многочисленные ящики с патронами, канонерские лодки, баркасы и шлюпки, три бунчука и более ста знамён. Для вывоза местных жителей-мусульман были подготовлены подводы и лодки. Больных и раненых, взятых в плен, трудно было доставить в Россию, поэтому Красовский решил отпустить их в Рущук. По его мнению, «появление этих страдальцев в Рущуке, их болезненный вид и рассказы об осаде Силистрии, должны были произвести угнетающее впечатление на защитников Рущука» [53, с. 180].

Матушка Дарья Яковлевна

В жёны майор Константин Петрович Сабо взял полковничью дочь Дарью Перич. Её дед Пётр Савич Перич, как и Сабо, вышел из Австро-Венгрии и поступил на русскую воинскую службу гусаром. Отец Яков Петрович, бравый улан, отличился в военных кампаниях в Польше и Швейцарии и по отставке поселился в собственном имении Сокольники [56]. К тому моменту, когда Дарья Яковлевна поменяла девичью фамилию на мужнину, полковник почил в бозе, а имением распоряжался её родной брат Пётр Яковлевич Перич. Дарья была девицей образованной – училась сначала в пансионе в Екатеринославле, потом в столице. От отца она унаследовала дерзкий нрав и независимый характер. Брак с Константином Петровичем продлился недолго: подорвавший здоровье на полях сражений супруг скоро скончался, оставив молодую вдову с малолетним сыном Николаем и двумя дочерями. Дарья Сабо сделалась полноправной хозяйкой части фамильного имения Константиновка, поделённого между братьями Михаилом, Константином, Николаем и Александром Петровичами Сабо и их матерью Елизаветой Константиновной. Смерть мужа она переживала недолго и вскоре нашла утешение. Порочная связь закончилась рождением летом 1841 года младенца. Надеясь избежать огласки, блудная вдова новорождённого ребёнка утопила в отхожем месте [57]. Всё тайное становится явным, и не любившие помещицу крестьяне донесли о случившемся властям. Последовала судебное разбирательство, на время которого подсудимая была помещена в острог. Опрошенные в ходе следствия соседи-дворяне отзывались о Дарье Яковлевне похвально: «Нельзя предполагать, чтобы это преступление было произведено по наклонности к злодеянию, а сколько видно, содеяно оно в минуту болезненного ее при родах состояния, может быть из желания удалить от семейства своего дурной пример и удержать за собой то доброе мнение, котором она в продолжении многих лет пользовалась в кругу своих родных и соседей» [57, л. 35]. Славяносербский уездный суд проявил непреклонность и за убийство блудно прижитого младенца потребовал лишить Дарью Сабо носимого по мужу звания, дворянского достоинства и отправить на каторжные работы. Дальнейшее судебное разбирательство продолжилось в апреле 1843 года на Общем собрании московских департаментов Правительствующего Сената. В ходе обсуждения сенаторы посчитали, что дело возникло «по извету крестьян», а недостаточность улик, отсутствие свидетелей беременности, разрешения от бремени и убийства новорожденного и отказ самой помещицы признать себя виновной позволяют считать произошедшее гибелью младенца по неосторожности [57, л. 12–12 об., 48–49]. Через полгода вдова Сабо вышла на свободу. Дарья Яковлевна была вынуждена отказаться от наследования имения Сокольники, оставшегося после скоропостижной смерти брата Петра Перича. Процесс юридического вхождения в права наследования предполагал длительные судебные разбирательства и уплату долгов покойного. После тюремного заключение Дарья Сабо увязла в долгах. Запрещения на принадлежащую ей землю деревни Константиновка, налагались постоянно, начиная с 1835 года. В 1850 году имение было заложено в приказ общественного презрения [58]. Последнее запрещение датируется 1859 годом за «неуплату по заёмному письму, писанному в 1849 г., 485 руб. серебром с процентами» некому Григорию Яковлевичу Куперману [59].

Таганрожец Николай Константинович Сабо

О муже Марии Павловны Сарандинаки удалось узнать довольно много. Родился Николай Сабо 6 декабря 1824 года и через неделю был крещён в Архангело-Михайловской церкви селения Михайловки Славяносербского уезда [60, л. 14]. Восприемником при крещении стал соседский помещик Стефан Янович. В отличие от своих доблестных предков Николаю Сабо была уготована гражданская карьера. Выпустившись из частного пансиона в 1844 году, он поступил на службу в Таганрогский коммерческий суд служителем. Через четыре года, по выслуге лет, получил чин коллежского регистратора, а затем был произведён в губернские секретари.

В начале 1850-х годов Николая Константиновича был переведён в Таганрогскую портовую таможню, где он исправлял должность вагетемпельмейстера (весового пристава) и корабельного смотрителя. В феврале 1854 года Сабо был командирован таганрогским военным губернатором «для оказания содействия к успешнейшей перевозке из Таганрога в Геничевск сухарей, заготовленных для войск наших, действовавших в Крыму, и поручение это исполнил в совершенном успехе» [60, л. 15–15 об.]. По окончанию задания он получил назначение казначеем и экзекутором в канцелярию губернатора. Во время бомбардирования Таганрога англо-французской эскадрой в мае, июле и августе 1855 года Сабо оставался в городе и «исполнял лежащие на нем обязанности с усердием и деятельностью», за что генерал-майор Е. П. Толстой объявил ему благодарность [60, л. 15 об.]. Следующим местом службы коллежского секретаря Сабо стал таганрогский приказ общественного презрения [60, л. 15 об.]. Коллежский секретарь Сабо был избран в таганрогский приказ общественного презрения. С должности секретаря приказа он уволился коллежским асессором по собственному прошению в 1862 году.

В 70-х годах Николай Сабо продолжил службу по выборам дворянства: являлся посредником полюбовного размежевания и заведовал общественным хлебным магазином (складом для хранения зерна на случай бедствия или неурожая) в уезде. В период работы в Таганрогском градоначальстве Николай Константинович сделал успешную партию, женившись на дочери богатого приазовского помещика Павла Фёдоровича Сарандинаки Марии. Зажиточный помещик Павел Сарандинаки имел в Таганроге дом и служил сначала в Ростовском уездном суде, а потом состоял попечителем хлебных магазинов и посредником специального размежевания [2, с. 183–184]. Мария Павловна после смерти родителя получила долю в отцовском наследстве деньгами и владела собственным значительным капиталом.

Метрическая запись о бракосочетании Марии Сарандинаки и Николая Сабо не сохранилась, но есть неоспоримые косвенные свидетельства их брачного союза. Запись, сделанная в метрической книге таганрогской греческой Цареконстантиновской церкви, гласит, что 11 мая 1864 года у коллежского асессора Николая Константиновича Сабо и законной жены его Марии Павловны родился сын Константин.  «Восприемниками ему были при крещении поручик Николай Павлов Сарадинаки [родной брат Марии Павловны – Е. В.] и вдова надворного советника Наталия Васильева Сарандинаки [мать Марии Павловны. – Е. В.]» [60, л. 17].

В должности заведующего общественными хлебными магазинами Н. К. Сабо совершил серьёзный проступок. Крестьяне села Успенского Славяносербского уезда подали в октябре 1880 года прокурору Изюмского окружного суда заявление на бывшего члена Славяносербской уездной управы Николая Константиновича Сабо, «который в 1878 году, при поверке списка нуждающихся в продовольствии и по обсеменению своих полей крестьян, не иначе соглашался признать требуемую крестьянами ссуду правильной, как чтобы ему было выдано из общественного магазина десять четвертей[5] разного хлеба» [61, с. 34–35]. Поставив условие крестьянам, Сабо прислал в Успенское подводы для вывоза себе зерна, однако общество «отпустило» ему только половину требуемого количества. Разрешение на выдачу ссуды из общественного магазина пришло с опозданием. Взятые пять четвертей хлеба Сабо возвратил в 1881 году.

В ответ на жалобу Н. К. Сабо написал на имя председателя Екатеринославской губернской земской управы П. А. Янченко «отзыв», в котором заявление крестьян села Успенского назвал клеветой и предложил свою версию событий. «Находясь непрерывно в течение около 35 лет на службе, сперва 19 лет на государственной, а затем около 15 лет на общественной, по выборам дворянства и земства, в должностях уездного исправника (по выбору), мирового посредника, члена земской управы и посредника полюбовного размежевания, – служебная деятельность моя никогда не была помрачена никакими неблаговидными, с моей стороны, поступками, в чем, в случае надобности, я могу удостоверить имеющимся у меня аттестатом о службе моей; следовательно, это обстоятельство достаточно показывает, что нравственные качества мои далеко не соответствуют тем деяниям, в каких стараются меня изобличить крестьяне…» [61, c. 37]. Далее Николай Константинович сообщал, что занятость на общественной ниве не позволяла ему заниматься собственными сельскохозяйственными делами, ни имением матери. Престарелая майорская вдова Дарья Яковлевна Сабо самолично управляла Константиновкой. Хлеб действительно был взят, но не самим Николаем Константиновичем, а приказчиком матери, крестьянином Ерофеем Шевченко, «который хлеба этого своевременно крестьянам не возвратил и, уличенный в воровстве по экономии матери, бежал, не отдавши отчета в своих действиях по хозяйству, о чем производится у местного мирового судьи, по этому предмету дело, приостановившееся за нерозысканием Шевченко» [61, c. 37–38]. Когда Николай Сабо узнал о случившемся, то не обратил внимания, посчитав делом соседским. После жалобы крестьян он принял меры к тому, чтобы Дарья Сабо возвратила крестьянам «заимобразно взятый хлеб». Навет крестьян Сабо назвал местью за выписанный им, как посредником полюбовного размежевания, штраф в размере 50 рублей Успенскому крестьянскому обществу. Крестьяне в ответ написали «удостоверение» в том, что в 1878 году им из общественных хлебных запасов Сабо вовсе не отпускал зерна. По заявлению крестьян было возбуждено согласно ст. 377 уложения о наказаниях дело, и Н. К. Сабо обвинили в преступлении. Дело получило огласку: в газете «Южный край» появилась заметка [61, с. 43].

Как когда-то соседи-дворяне поддержали и защитили мать Николая Константиновича, так и теперь уездное дворянство в лице предводителя встало на защиту чести коллежского асессора. П. В. Голуб обратился к председателю губернского земского собрания с заявлением в поддержку Николая Константиновича. Отпуск зерна Дарье Сабо он посчитал законным, поскольку в пору неурожаев хлебные запасы из общественных магазинов отпускались в первую очередь сиротам и вдовам, а жалобу крестьян – продолжением конфликта с Успенским волостным старшиной Ждановым, который не соответствовал занимаемой должности и был подвергнут в прошлом критике Сабо. Высокие нравственные качества, а также «имущественное и семейное положение г. Сабо не допускает даже никакого понятия о том, чтобы 5 четв. ржи могли составлять для него какой-нибудь интерес, т. к. семейство г. Сабо заключается из старухи матери, владеющей в этом уезде имением в 700 десят. земли, свободной от всякого залога и долгов и с примерно организованным сельско-хозяйственным обзаведением и из одного несовершеннолетнего сына, воспитание коего вполне обеспечено наследственным от его умершей матери наличным капиталом в 30 000 р., как это видно из дел дворянской опеки» [61, c. 47–48]. Выданная Сабо крестьянам расписка, по мнению Голуба, снимала с Николая Константиновича всякое подозрение во взяточничестве, а жалоба крестьян представляет клевету, основанную на подтасовке фактов.

1882 год для Николая Константиновича оказался неоднозначным. В апреле на его имение «где бы оно не находилось за неплатёж им псаломщику Антону Макаровскому по векселю» было наложено запрещение [62]. В том же месяце удача ему улыбнулась, и к нему за долг в 1300 рублей перешло имение Исаковка соседа Николая Исааковича Миоковича [63]. На этом полоса везения закончилась. То ли неумелое ведение сельского хозяйства, то ли карточные пристрастия привели финансовое состояние Николая Константиновича к краху. В 1887 году решением Изюмского окружного суда Николай Константинович Сабо был признан несостоятельным по статье 1266 [64].

Николая Константиновича можно по праву назвать «почётным опекуном». По семейному законодательству XIX века опекун полностью заменял подопечного в совершении юридических действий и, будучи представителем опекаемого, мог совершать от его лица различные сделки. Почему Сабо брал на себя заботу об оставшихся без отцов несовершеннолетних родственниках, неизвестно. Возможно, он был просто добрым, отзывчивым человеком. Так или иначе, на попечении Н. К. Сабо остался десятилетний Владимир, сын двоюродного брата Александра Николаевича Сабо [65]. Первоначально мальчик учился в Полтавской гимназии, но после смерти родителя был переведён дядей в Таганрогскую гимназию, где и проучился под надзором опекуна шесть лет. Получив аттестат, молодой человек подал документы в Петербургский университет, который закончил с дипломом юриста в 1884 году. От отца к Владимиру Александровичу Сабо перешла часть деревни Константиновки (она же Бугаевка) в 530 десятин земли. В 1882 году имение несовершеннолетнего Владимира Сабо попало под запрещения. «Запрещение учинено было прежнему владельцу отставному 1 разряда писцу Александру Николаевичу Сабо (отцу Владимира) за неуплату им должных денег за экономию генерал-майору Шевичу 1500 р.» [66].

По смерти двоюродного кузена Дарьи Сабо штабс-капитана Григория Дмитриевича Перича дворянская опека в 1849 году возложила заботу о его несовершеннолетних детях Софье, Ольге, Наталье, Михаиле и Петре Перичах на Н. К. Сабо [67, л. 2–2 об.]. Недвижимое имущество юных Перичей заключалось в части деревни Ящиково Славяносербского уезда, доставшейся от прадеда генерала И. Х. Штерича, участника былых событий на Карасунских озёрах. В 1863 году Ящиковское сельское общество на сходе единодушно постановило, игнорируя Сабо, обратиться к 83-летней баронессе Кампенгаузен, также являющейся родственницей оставшихся без отца сирот, с просьбой разрешить перейти на обозначенный в уставной грамоте оброк [67, л. 10].

На рубеже эпох. Эпилог

Овдовев, Николай Константинович Сабо занялся воспитанием сына. Константин окончил 7 классов Полтавской гимназии [68], а затем, как и троюродный кузен Владимир, был переведён отцом в Таганрог. По окончании курса гимназических наук, он в 1885 году поступил в Новороссийский университет на юридический факультет [69]. Деньги, доставшиеся от покойной матери и хранившиеся под бдительным присмотром дворянской опеки, обеспечили молодому человеку достойное образование.

От бабушки Дарьи Яковлевны студент Сабо унаследовал семейную вотчину Константиновку. 1209 десятин земли деревни Малая Константиновка, межёванной в 1889 году, принадлежали «действительному студенту Константину Николаевичу Сабо и крестьянам собственникам той деревни» [70].

Профессиональную карьеру Константин Сабо начал присяжным поверенным в Одессе. В 1902 году он жил в городе у моря по адресу Ямская, 95 [71].

Женившись, К. Н. Сабо переехал в Екатеринослав, где поселился с семьёй на Семинарской улице в доме Померанца и занялся юридической практикой [72]. Дела у присяжного поверенного, помощника юрисконсульта шли неплохо и в 1916 году он по купчей крепости сделался владельцем 5 десятин 470 кв. сажень земли при деревне Каменка Еленовской волости Славяносербского уезда [73]. У дворянина Константина Николаевича Сабо и его законной жены Ольги Николаевны 27 июля 1907 года родилась дочь Нина. Новорождённая была крещена в Преображенском соборе Екатеринослава [74]. Как сложилась дальнейшая жизнь Константина Николаевича, неизвестно. Вероятно, он остался в советской России.

Его дочь Нина Константиновна Сабо всю жизнь прожила в Екатеринославе- Днепропетровске и покинула бренный мир в 1998 году. На ней закончилась одна из ветвей древнего венгерского рода.

ИСТОЧНИКИ. ЛИТЕРАТУРА. ПРИМЕЧАНИЯ

1. Решения Гражданского кассационного департамента Правительствующего сената за 1872 год / под ред. Ротенберга Л. М. Екатеринослав, 1911. С. 797.

2. Высоцкая Е. П. Павловичи и Маргаритовичи // Дон. временник. Год 2016-й. Вып. 24. Ростов н/Д., 2015. 

3. Пауэлл К. Значение и происхождение фамилии Сабо. URL: https://www.thoughtco.com/szabo-last-name-meaning-and-origin-1422628 (дата обращения: 8.08.2021 г.)

4. Илчев Ст. Речник на личните и фамилни имена у българите. София, 1969. С. 439.

5. ЦДIАК Украiни. Ф. 1413. Оп. 1. Спр. 2. Арк. 11.

6. Там же. Спр. 6. Арк. 46.

7. Там же. Спр. 9. Арк. 180.

8. РГИА. Ф. 1343. Оп. 51. Д. 98. В деле «О дворянстве рода Сабо» одновременно употреблены оба варианта написания фамилии: Сабо и Сабовы. В настоящей статье выбрано исторически верное написание фамилии Сабо. При цитировании первоисточников фамилия приводится так, как употреблена в оригинале.

9. ЦИАМ. Ф. 3. Оп. 4. Д. 2897. Л. 4–9.

10. ГАРО. Ф. 196. Оп. 2. Д. 439. Л. 10.

11. ГАРФ. Именной указатель к делам Штаба отдельного корпуса жандармов за 1823–1917 гг. Именной указатель к делам Департамента полиции МВД Российской империи.

12. РГАДА. Ф. 286. Оп. 2. Кн. 46. 1782 г.

13. Сеоба Срба у Руско царство половином 18 века  : зборник радова са Међународног научног скупа у Новом Саду, 7–9 маја 2003 : [издање поводом 250-годишњице сеобе Срба у Руско царство] / [гл. уред. Средоје Лалић]. Нови Сад : Српско-украјинско друштво [и др.], 2005.  С. 223.

14. ЦДIАК Украiни. Ф. 1413. Оп. 1. Спр. 18.

15. РГВИА. Ф. 52. Оп. 1/194. Д. 202. Ч. 3. Л. 124 об. – 125.

16. Рудаков П. В службу и вечное подданство…: Сербские поселения Новая Сербия и Славяносербия на украинских землях (1751–1764). Киев, 2001. С. 79.

17. Макидонов А. В. Персональный состав  административного аппарата Новороссии XVIII века. Запорожье, 2011.

18. ЦДIАК Украiни. Ф. 1413. Оп. 1. Спр. 15.

19. Феодосий (Макаревский А. Г.). Материалы для историко-статистического описания Екатеринославской епархии: церкви и приходы прошедшего XVIII столетия. Вып. 1. Екатеринослав, 1880.

20. ЦДIАК Украiни. Ф. 1989. Оп.1. Спр. 563.

21. Там же. Спр. 565.

22. Сборник Императорского Русского исторического общества. Т. 93. СПб., 1894.

23. РГИА. Ф. 1343. Оп. 29. Д. 40.

24. ЦДIАК Украiни. Ф. 990. Оп. 1. Спр. 594. Арк. 76.

25. РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 18724.

26. РГАДА. Ф. 1354. Оп. 581. Ч. 1. Д. 2. Синяя галка.

27. Подов В. И. Донбасс, век XVIII. Луганск, 1988. С. 131.

28. РГВИА. Ф. 52. Оп. 1. Д. 273. Ч. 36. Л. 8.

29. Там же. Ф. 490. Оп. 1. Д. 599. Ч. 1. Л. 297 об. – 299.

30. Мiльчев В. Матеріали до історії болгарського населення України XVIII століття. Запорiжжя, 1999.С. 44.

31. Газета «Санктпетербургские ведомости» XVIII века : Указатели к содержанию (1728–1781 гг.) // Библиотека Академии наук: Научно-исслед. отдел библиографии и библиотековедения : сайт. URL : https://vedomosti1728.ru/card.cgi?r=82&id=43218 (дата обращения 28.07.2022).

32. Альбовский Е. А. История Харьковского полка (11 Драгунский Харьковский Ея Императорского Высочества Великой Княгини Александры Петровны полк). Ч. 1. Минск, 1897.

33. Феофилактова Т. М. Кубань в русско-турецких отношениях в 1778–1783 гг. и А. В. Суворов // По страницам истории Кубани. (краевед. очерки) / под ред. В. Ратушняка. Краснодар, 1993. С. 67–68.

34. Соловьев В. А. Суворов на Кубани повесть. Краснодар, 1986.

35. Петров А. Н. Вторая Турецкая война в царствование Екатерины II. 1787–1791. Т. 2. / сост. Ген. штаба полк. А. Н. Петров. СПб.,1880.

36. Собрание всех помещенных в Ведомостях обеих столиц, с 1787 по 1791 год включительно, реляций о военных действиях против неприятелей Российской империи. Ч. 1. М., 1791. С. 69.

37. Орлов Н. А. Штурм Измаила Суворовым в 1790 году / сост. Ген. штаба полк. Н. Орлов. СПБ., 1890.

38. РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 3223. Л. 23 об. – 24.

39. РГИА. Ф. 899. Оп. 1. Д. 814.

40. Попов А. И. Первое Полоцкое сражение (боевые действия на Западной Двине в июле-августе 1812). М., 2010.

41. Список подполковникам по старшинству СПб., 1838. С. 143.

42. ЦИАМ. Ф. 4. Оп. 8. Д. 1221.

43. Апухтин В. Р. Народная военная сила : дворянские ополчения в Отечественную войну. Т. 1. Ч .1. М., 1912. С. 58.

44. Копии с Высочайших Его Императорского Величества приказов, отданных при пароле Его Императорскому Высочеству Александру Павловичу. 1797. [СПб, 1798]. С. 254.

45. Языков А. П. Батальон … великой княгини Екатерины Павловны, герцогини Ольденбургской 1812 года. СПб. 1868.

46. Урусов С. П. История 4-го Лейб-драгунского Псковского … полка. 1701–1883 г. / сост. кн. С. П. Урусов. 2-е изд. СПб. 1886.

47. Бобровский П. О. История Лейб-гвардии Уланскаго Ея Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полка /сост. сенатор ген.-от-инфантерии П. О. Бобровский. СПб., 1903. Прил. к I т. С. 207.

48. РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 2241. Л. 35 об. – 36.

49. С. Т. (псевдоним). Чёрные «безсмертные» гусары // Военная быль. 1960. № 45. С. 15.

50. Приложения к Историческому очерку образования и развития Артиллерийского училища. СПБ., 1870. Списки бывших воспитанников Михайловской артиллерийской академии и училища со времени основания Артиллерийскаго училища в 1820 году.

51. Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского военного ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). Ч. 2. СПб., 1869. С. 183.

52. ГАКО. Ф. 66. Оп. 2. Д. 2539. Л. 567 об. – 568.

53. Епанчин Н. А. На службе трёх императоров : Воспоминания. М., 1996.

54. Современные летописи. Военные события // Отечественные записки. 1829. Ч. 40. № 115. С. 295–296.

55. Платов А., Кирпичёв Л. Исторический очерк образования и развития Артиллерийского училища. 1820–1870 / сост. А. Платов, Л. Кирпичёв. Т. 1. СПБ., 1870. С. 77.

56. Высоцкая Е. П. Неуловимый полковник Перич // Донской временник. Вып. 30. Ростов н/Д., 2021. С. 92–101. 

57. РГИА. Ф. 1151. Оп. 3. 1843 год. Отделение уголовных дел и герольдии. Д. 224.

58. РГИА. Ф. 577. Оп. 11. Д. 866. Л. 5.

59. Сенатские объявления о запрещениях на имения. СПб., 1859. № 25981. Вып. 94. С. 5129.

60. РГИА. Ф. 1343. Оп. 29. Д. 42.

61. Постановления чрезвычайного Екатеринославского губернского земского собрания 27 и 28 апреля 1882 года с приложениями. Екатеринослав, 1882.

62. Сенатские объявления о запрещениях на имения. СПб., 1882. № 21931. Вып. 30. С. 643.  

63. Сенатские объявления о запрещениях на имения. СПб., 1882. № 26214.  Вып. 34. С. 767.

64. Максимов В. Я. Алфавитный указатель совершеннолетних лиц и товариществ (акционерных обществ, товариществ на паях и торговых домов), ограниченных в правоспособности (объявленных несостоятельными должниками или (лиц) отданных под опеку или попечительство) во всей Российской империи со включением сведений о прекращении неправоспособности, за время с 1866 г. по 1 июля 1911 г. : Справ. кн. для нотариусов и всех лиц, совершающих акты и засвидетельствования /сост. В. Максимов. М., 1912. С. 670.

65. ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 23742. Л. 1–11 об.

66. Сенатские объявления о запрещениях на имения. СПб. 1882. № 17361. Вып. 23. С. 512.

67. РГИА. Ф. 577. Оп. 11, Д. 849.

68. Там же.Ф. 733. Оп. 165. Д. 7.

69. Список студентов и посторонних слушателей Новороссийского университета во втором полугодии 1886/1887 учебного года. Одесса, 1887. С. 40–41.

70. РГАДА. Ф. 1354. Оп. 11. Ч. 2. Д. 42 красная галка.

71. Вся Одесса : адресная книга под ред. В. К. Фельдберга : справ. недвижимых имуществ всего Одесского градоначальства до границы Одесского уезда включительно на 1902-3 гг. Одесса, 1902. С. 187.

72. Екатеринославский адрес-календарь на 1917 год. Екатеринослав, [1917]. С. 138.

73. РГИА. Ф. 593. Оп. 8. Д. 2195. 1916 г. Л. 1–2 об.

74. ДАДО. Ф. 193. Оп. 3. Спр. 437. Арк. 320 об.

***

Выражаю большую признательность профессору Р. А. Литвиненко за возможность ознакомиться с документами.