ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 29-й

Генеалогия и семейная история

Л. А. ГУРЕЕВА

ВИНА ОТЦА АНИСИМА

Мы знакомимся с четвёртой публикацией Ларисы Александровны Гуреевой – краеведа, потомственной казачки хутора Гуреева станицы Атаманской (казаки гутарють: природная казачкя). Текст лишь немного пришлось обработать, слегка подредактировав с учётом современной лексики.

В рассказе сохранены признаки говора донских казаков. После переселения из правобережных станиц, за годы совместного проживания в пунктах с чужой фонетической структурой, атамановские казаки не подчинили свой язык особенностям местного говора. В здешней среде речь прибывших  трансформировалась  лишь частично, свои исконные обороты остались.

Это было отмечено в 1920–1927 годах при создании «Донского словаря» А. В. Миртова. Специалисты записали особенности говора казаков в хуторах станицы Атаманской. В «Словарь» вошли интересные местные слова: болонка – подоконник, задвижной ставень, глыбче – глубже, кормушка – доска на сиденье на корме лодки, и другие.

Ценность работ Ларисы Гуреевой в том, что она по слуху, через поколения, вспоминает словарный состав, фразеологию, живой язык своих предков. В речи казаков прослеживалось мягкое т (поють), произошло превращение звука ч на мягкий щ (девщата), наблюдалось отсутствие среднего рода (сену косить). Малороссы как наделили донцов неубиенным фрикативным г, так и осталось в говоре жителей Задонья, даже в XXI веке, это мягкое произношение. Мы видим, как возрождаются слова старинного быта: курень, юрт, колядовать.

Письма XIX века – это важный исторический источник. В них становится понятной система ценностей старообрядческой общины, черты самобытной культуры, можно судить об особенностях канонов древлеправославной церкви.

Возродить традиции народа можно только возвратив его духовность и самосознание.

Валерий Дронов, член Союза краеведов России

С тоской смотрит председатель попечительского совета Ефим Патрикеевич Карасёв на Успенскую церковь.

Давно отец Анисим здесь не появлялся, и церковь в хуторе Гурееве Атаманской станицы стоит какая-то заброшенная, осиротевшая. Страма какая – паства есть, а нет отца святого, богоугодного.

«Раньше, бывалоча, как: всё светится, Исус вседержитель зрит наскрозь с подкупольного пространства. Лики святых как будто говорят: молодцы, братья и сестры, что почитаете нас и веруете.

Много казаков в храм тянулось. Все в нарядах красивых,  праздником пахнет, новым лесом и елейным маслом. Герои ходют в храм с наградами, молодёжь подначивают – вот для чего на Присуде, мол, живём. Хуторцы в кителях или в рубахах на выпуск с поясом, бабы в юбках, платьях нарядных шелестят подолами. Идут-то гордые, исподтишка друг на дружку подсматривают и перешёптываются, думают, что никто не слышит. Когда-никогда младенец заплачет, да старики закашляются. Детвора чуток балуется, не без того, но когда все поют, то и дети затихают, подтягивают своими тонкими голосочками.

У нас в станице и в хуторах все поють. С детства знаменное пение в кажном курене, да нараспев. Батюшка как заведёт Богородицу или Символ Веры, так все подхватять:  “Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа, Иcуca Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век. Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, а не сотворена, единосущна Отцу, Им же вся быша. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века. Аминь”. Мурашки по коже, душа к небесам возносится. Это держало нашу общину вместе, объединяло, избавляло от греха и духовной погибели».

Из всех голосистые в хуторе – Текучёвы. Федюшка, Анны Андреевны внущок, как пойдёт на колядки, так больше всех наколядует. За пение славное и денег не жалки, мешок со сладостями домой несёт, денежку в варюжку сложит. Анна Андреевна гордится внуком, надысь сказывала: «Мол, разложу копеещки Федины – часть на масло гардальное, часть на свечки, на керосин. Всё` подспорье, помощничек бабукин. Отец Нефёд Исаевич на службе, мамка в работе. Вот то бабушке на загляденье».

Упал взгляд Ефима Патрикеевича снова на храм, на купол. Пошёл глазом вниз: да-а-а, ремонту требует. А отец Анисим Васильевич Сидоров только и ждёт, когда ему в карман положат. Ужо потерпеть, что ля? Или в синод сообщить?

Просили в том годе жители прислать со станиц Нагавской или Есауловской священников, так отбрехался Анисим в ответ клявузами на нас. Его постоянно где-то носит: то в разъездах, то на ярмарках, то в Москве. Торговлею больше занимается, чем приходом. О церкви и пастве не радеет. Лошадник страшный, так мы все лошадники, но как не посмотришь – у него всё за ради денег. Старается последнее для себя оттяпать. Да ещё неурожай который год, а он цены на зерно дерёт. Сам в хутор на службу едет и торговлю с собой везёт, кто-то да мануфактурный товар и купит. Деньги, конторые в карман себе суёт, потом казакам и ссужает под проценты.

В станице и в хуторах можа из казаков кто и занялся бы торговлею – так служба не даёт, то запреты. Военная люди, эхма.

Было устроено положение донским Епископом Преосвященнейшим Силуяном – с каждого брака брать по рублю серебра. Он же, Анисим, во избежание этого стал венчать по домам и на требование наше об уплате только одного рубля, отвечал: я венчаю на дому, а не в церкви. Как только начнут о переплате говорить, ему и байдюже, начинает ругаться.

Чуяло сердце, что не к добру енто. Весь год прошлый ссорились. Вон Меланья, вдова казака Текучёва, жаловалась, что покойного мужа соборовать батюшка приезжал ажнык из станицы Есауловской. Постоянно люди мрут безо всякой исправы и напутствия, а новорожденные пребывают без таинства крещения. Не по правилам это Святой Кафедральной Апостольской Церкви.

Приезжал в том годе какой-то поп-расстрига. Сам по себе – ничё, да не приняли его станичники. Бородёнка какая-то жиденькая, рожа засаленная, глазки бегают. Белобрысый, глаза рыбьи, ни красоты, ни франтовства, рубашонка какая-то на ём просторная и на поясе подвязана не поясом, а учкуром. Ентот расстрига, куды ни глянь – юродивый, не любим мы на Дону приискивающихся: дайте-подайте, Христа ради. Нашим всем дюже не пондравился.

Не то што наши казаки. Они как зачнут гарцевать на донцах-красавцах, с конюшни прискачут, да перед девщатами близенько — и влево, и вправо, ишшо и поджигитуют. Кони фыркают, ногами перебирают, ждут, когда гикнет всадник, да и помчатся с посвистом. Не зря в прошлом годе по осени на сборах в Новочеркасске наши казаки призы за джигитовку выигрывали – то ружьё получат, то седло с прибором, а какие даже были награждёны именными шашками, на клинке выгравировано: «За отличное владение холодным оружием».

Вон в поле полно работы, сену косить, скирды складывать. На баштане арбузы поспевают, надо продать, развезти, нардек сварить. А в леваде яблок – немерено. Пока казаки на службе, иногородние тавричане с соседнего хутора Сиротского на аренде и разбогатеть некоторые успевают. Да и пусть, всё у нас прирастает, на земле станищной, юртовой. Лишь бы казаки исправно рожались.

Сейчас службы и вовсе без Анисима проходят. Да и что толку, ежли и есть он, так голос дюже  хрипато-пискливый. Лечился в столице 4 месяца, не помогло.

Так думал казак, дошедши до своего куреня. Ефим Патрикеевич ужо знал, что напишет в епархию, архиепископу Савватию, жалобу. К ней казаков старообрядческого общества подключит, чтобы видно было: люди недовольны. Ибо так все прихожане и разбегутся в разные стороны. Вон батюшка Аника Маслов, из Великороссийской церкви – молодой и больно прыткий, убегут все к нему.

Снявши кожух и повесив у входа, кликнул супружнице, что явился, сел за стол, макнув перо в чернильницу, начал писать:

«Его Высокопреосвященству Господину Архиепископу Савватию Московскому и Донскому и всему духовному совету.

Старообрядческого общества станицы Атаманской и хутора Гуреева, ОВД».

«…А посему ввиду всего Вышесказанного просим Вас ради Бога назначить над отцом Анисимом немедленно духовное следствие. Пусть прибудут к нам священники из трёх местных ближайших по расстоянию станиц. Из Есауловской отец Павел Антонович Маркин, который пользуется по нашему округу как хороший защитник в вере Христовой. Из Нагавской истый христианин отец Фока Васильевич Григорьев. А также из Цимлянской священник примерный — протоиерей отец Александр Левченков.

На следствии выяснится, что отец Анисим действует совершенно не по-священнически, противу правил канонических, из этого видно, что не достоин имеющегося сана, так что многие у нас в обществах через то не ходят в соборы и даже говорят, что лучше надо идти в Великороссийскую церковь.

Надеемся на Ваше великодушие и отеческую Архипастырскую милость, что не заставите нас страдать безвинно и по произволу о. Анисима подпадать под его проклятия и завсегдашние угрозы отлучения от церкви.

После следствия единогласно изберём себе с вашего Благословения какого-либо священника, чтобы впоследствии не было никакого разврата, а была бы церковная тишина и спокойствие. Кроме того, нам нужно, чтобы священник был знающий Святое писание, чтобы он мог говорить с прибывающими миссионерами.

К сему подписуемся:

– жители хутора Гуреева станицы Атаманской Мартин Карпович Текучёв, Денис и Веденей Карасёвы, Евлампий Семёнович Мартынов, Карпов, Макей Никифорович Пуховников, Иван Ефимович Быкадоров, Иван Титович Текучёв, Поликарп Текучёв, Фёдор Ефимович Быкадоров, Андрей Григорьевич Быкадоров, Василий Григорьевич Карасёв. По неграмотству их расписались: Пётр Веденеевич Карасёв, Аким Карасёв, Исай Быкадоров, Алексей Трудников,

– Аким Астахович Быкадоров, Филипп Астахович Быкадоров, казак Семён Карасёв, Василий Прокофьевич Дулимов. За неграмотство по личному указанию расписался родной внук Иван Фёдорович Дулимов,

– урядник Меркул Васильевич Чекунков, Дорофей Петрович Карасёв. А по неграмотству их по личному приказанию расписался родной сын Карасёв Роман,

– Ефим Мартынов, Козьма Корнеев, Карпов, урядник Фивел Дулимов. По приказанию расписался родной сын Дулимов Пётр,

– казаки Евстрат Никандрович Поляков, Савелий Трифонович Нефёдов, Наум Николаевич Текучёв, Фирс Крылов, Яков Карасёв, Никита Иванов Быкадоров, Григорий Ефимович Быкадоров. А по неграмотству их расписался Борис Григорьевич Быкадоров,

– Сергей Иванович Быкадоров, Иван Никитич Мартынов а по неграмотству их и личному приказанию расписалась родная дочь Домна Мартынова,

– Лион Григорьевич Быкадоров, Ларион Быкадоров, Варфоломей Карасёв, Фёдор Пуховников.

Ещё раз всепокорнейше просим Вас ради Всемогущего творца не оставить нашей просьбы в долгий ящик, назначить к нам священника, который мог уврачевать духовные недостатки, успокоить нашу совесть, дать отпор врагам церкви и спасти свое стадо. Дабы нам в Святый Великий пост не остаться без настоятеля и без исповеди, объединить общество, чтобы не разбрелось оно по дальним углам и по чужим церквам. На следствии объявим того человека, который уже есть на предмет служения в нашем храме.

При сём прилагаю 2 рубля серебром на почтовые расходы и адресы помянутых 3 священника. А также адрес попечителя церковного совета Ефима Патрикеевича Карасёва.

Станица Атаманская, ОВД, 10 января 1892 года».

И дошло это писание до нас, потомков казаков, как стремление к истинной Вере.

ПРИМЕЧАНИЯ

Ажнык, ажник – даже.

Байдюже – безразлично.

Бывалоча – бывало.

Гардал – горчица.

Исус – старообрядцы произносят «Иисус» как «Исус», так как книги старых обрядов предусматривали одну букву «и».

Нардек – арбузная патока.

Присуд – в понятии казаков присуждённое Богом, историческое право владеть Старым Полем, берегами рек Дона и Донца.

ОВД – Область войска Донского.

Страма – стыд, позор.

Учкур – узкий ремень для штанов.

Хуторцы – земляки, хуторяне.

Церковное попечительство – избираемый  совет, который заботился о благоустройстве церкви, благоукрашении и ежедневных нуждах храма.

Юрт – земельные и водные угодья одной станицы.

Другие сказы Ларсиы Гуреевой читайте здесь: Жила-была девочка-казачка; Дело семейственное; Жениться – хуже неволи.