ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2014-й

Генеалогия и семейная история

Елена Петровна ВЫСОЦКАЯ

ОДИССЕЯ МАРГАРИТА БЛАЗО

Продолжая изучать историю владельцев села Маргаритово на побережье Таганрогского залива, я обратилась к документам из канцелярии князя А. Г. Потёмкина, хранящимся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА). Неожиданная находка помогла узнать биографию основателя села, участника русско-турецкой войны 1768–1774 годов Маргарита Мануиловича Блазо и установить, кем была его жена Маргарита Михайловна. Документы из фондов РГАДА публикуются впервые.

ВПЕРЁД, В ПРОШЛОЕ

Фамильное древо семьи Сарандинаки выросло на каменистых склонах Эллады. Новые силы дала ему российская земля. У основания одной из трёх ветвей род Сарандинаки соединился с родом Блазо.

В 1803 году капитан II ранга русского флота Фёдор Павлович Сарандинаки женился на Марии, дочери премьер-майора Маргарита Мануиловича Блазо. Дети Фёдора и Марии получили дворянский титул по заслугам своего отца и обширные земельные владения в наследство от матери.

История выходцев с греческого острова Монемвасия Сарандинаки прослеживается с XV века до наших дней [1, с. 66–91]. О Маргарите Блазо известно одновременно и много, и мало.

В обширном историческом описании города Таганрога П. П. Филевский рассказал о споре греческих переселенцев с землевладельцами Тибениным и Бибиковым, перебравшимися в Приазовье из Центральной России [2, с. 100–101]. Предводитель дворянства Блазо занял в конфликте сторону новых помещиков. Точной даты злополучного инцидента автор не указал. Поскольку изложение идёт в хронологической последовательности, можно предположить, что описанное событие произошло в 1784 году или одним-двумя годами позже.

Феодосий Макаревский сообщил о том, как «один из греко-албанских переселенцев в Россию, некто премьер-майор Маргарит Мануилович Блазо, приобрёл в собственность местность нынешней слободы Маргаритовки на значительном пространстве околичной земли. <…> Основав слободу, в память своего имени, Маргаритовку, помещик Блазо употребил все меры к тому, чтобы заселить ее народом семейным и оседлым». Для утоления духовных потребностей крепостных крестьян, которых у него в 1798 году было 688 душ, и четырёхсот работников своего и соседских рыбных заводов он решил построить «собственным коштом» церковь во имя Благовещения Пресвятой Богородицы. Для причта будущей церкви Блазо отвёл 120 десятин земли и направил митрополиту Екатеринославскому Гавриилу прошение. В апреле 1798 года Алексей Лисенков был «по просьбе Ростовского уездного предводителя дворянства Блазо в Новомиргороде рукоположен во священника в слободу Маргаритовку» [3, с. 914–918]. 27 июня того же года церковь была освящена.

В губернском статистическом обзоре за 1884 год основатель села Маргаритовки помещик Маргарит Блазо назван «греко-албанским подданным» [4, с. 67]. В именном указе от 21 июля 1808 года Александр I на просьбу «Таганрогского Греческого общества поверенного майора Блазо об отдаче городу Таганрогу земель и о утверждении тому обществу некоторых других выгод» повелел оставить землю, которой пользовались таганрогские греки, в количестве 11 994 десятин удобной и 3951 десятин неудобной за ними в вечном и потомственном владении и «во избежание споров <…> разделить её на основании Третейского суда» [5, с. 451–452].

Вопросы о том, откуда прибыл в Россию Маргарит Блазо и как ему удалось стать одним из богатейших латифундистов Приазовья, оставались до настоящего времени открытыми.

В Россию Блазо переселился после окончания русско-турецкой войны 1768–1774 годов. Попасть в Таганрог Маргарит Мануилович мог двумя путями – непосредственно из Греции и через Крым. Поиск я решила начать с изучения в РГАДА документов, относящихся к «Внутреннему управлению» (фонд 16). Конкретно – с дел под литерой I «О губерниях и городах, расположенных в алфавитном порядке». Исходя из временных рамок и административно-территориальной привязки выделила «Донесения князю Потёмкину Таврическому по управлению Азовской губернией. 1775–1784 гг.» и «Бумаги князя Потёмкина Таврического о поселении греков, албанцев и арнаутов в Керчь-Еникале, Таганроге и др. местах Екатеринославской губернии; об образовании Греческого пехотного полка и пр. 1775–1787 гг.».

Чтобы пролить свет на судьбу Маргарита Блазо, прочитала сотни страниц писем, рескриптов и аттестатов, просмотрела десятки метров микроплёнки.

После двух недель кропотливой работы, когда выгоревшие от времени витиеватые буквы рукописных текстов стали сливаться с пожелтевшей бумагой, увидела долгожданное имя «Маргарит».

РЕДКАЯ ФАМИЛИЯ

В списках греческих переселенцев, выведенных фельдмаршалом Суворовым из Крыма в Приазовье, и в бумагах из Потёмкинской канцелярии (аттестатах и ведомостях на выплаты жалования офицерам, унтер-офицерам и рядовым Албанского войска) оказалось два капитана Маргарита с созвучными фамилиями – Блазо и Полузо.

Зачастую одна и та же фамилия иностранного происхождения в русских документах писалась по-разному. Изучив аттестаты двух капитанов, я убедилась, что они персоны разные. Капитан Маргарит Блазо сражался в 1770–1774 годах в Архипелаге, капитан Маргарит Полузо воевал в те же годы на другом фронте, на Дунае, и закончил военную карьеру в Кайнарджи [6, ч. 1, л. 264 об., 266, 266 об.].

Письмо-прошение к князю Потёмкину, составленное в марте 1778 года, подписано капитаном Блазо собственноручно [6, ч. 1, л. 314–314 об.]. Имя и фамилия чётко выведены кириллицей: Маргарити Блазо («Л» похожа на греческую лямбду). В других документах – представлениях, аттестатах и рапортах – капитан именуется по-разному.

Флота капитан Михаил Кожухов в аттестате от 9 февраля 1774 года назвал Блазо «капитаном Мануилом Маргаритом» [6, ч. 1, л. 278, 316 об.]. Кавалер Антон Псаро лаконично написал в аттестате в октябре 1774 года «капитан Маргарит» [6, ч. 1, л. 278 об., 316 об.], генерал-майор кавалер Иван Ганнибал в том же месяце – «капитан Маргарити» [6, ч. 1, л. 278, 316]. В аттестате, составленном и подписанном в мае 1775 года вице-адмиралом Елмановым, Блазо значится как капитан Маргарити Маноли [6, ч. 1, л. 279, 279 об., 316]. (Маноли или Манолис – распространённое греческое имя. По-видимому, так звали отца Маргарита. В России капитана называли Маргаритом Мануиловичем).

В аттестате за подписью генерал-майора Борзова в августе 1777 года – «Маргарити Манойли» [6, ч. 1, л. 279 об., 316]. В представлении, подписанном губернатором Азовской губернии Василием Чертковым в сентябре 1777 года,– капитан «Маргарити Блазов» [6, ч. 1, л. 315].

В документах от графа Алексея Орлова-Чесменского, датированных октябрём 1777 года, капитан именуется Маргаритом Манойли (рекомендация князю Потёмкину) [6, ч. 1, л. 315 об.] и Маргарити Манойли (аттестат) [6, ч. 1, л. 277, 315 об.].

В адресованном князю Григорию Потёмкину письме без даты [6, ч. 1, л. 314–314 об.], по содержанию относящемся к концу 1777 – началу 1778 года, стоит личная подпись капитана с уверенным твёрдым знаком: «Маргаритъ Блазо».

Таким образом, в бумагах времён боевых действий в Греческом архипелаге капитан именовался по имени‑отчеству, в России к имени‑отчеству добавилась фамилия Блазо.

Установить греческое написание и произношение фамилии капитана Маргарита Манойли, или, по-русски, Маргарита Мануиловича, помогло письмо греческих офицеров, адресованное князю Александру Александровичу Прозоровскому, командующему войсками в Крыму, датированное августом 1777 года [6, ч. 1, л. 241–244]. В коллективном послании офицеры Албанского войска просили выделить им пригодные для проживания земли согласно привилегии, дарованной императрицей. К написанному по-гречески письму приложен русский перевод. Просители подписывали послание в порядке старшинства: майоры, капитаны, поручики. В русском варианте среди подписантов я обнаружила капитана Маргарита Блазо.

С просьбой прочитать оригинал и помочь мне разобраться в тонкостях орфографии и фонетики новогреческого языка (в употреблении с XV века) я обратилась к семиюродному кузену Георгию Милонакису, профессору Патрасского университета в Греции. Георгий является потомком Прасковьи Павловны Сарандинаки (в замужестве Мочениго), родной сестры Фёдора Павловича. Он, как и я, увлекается семейной историей и является членом совета директоров Греческо-Русского центра исторических исследований.

На втором листе греческого оригинала письма в седьмой строке снизу рядом с титло-сокращённым словом «капитан» написано: «МАРГАРИТИС МПЛАЗО» [6, ч. 1, л. 243 об.]. По словам Георгия, имя Маргаритис нечасто встречается в современной Греции. Фамилия капитана также крайне редкая. Мплазо (в греческой орфографии по буквам: мю, пи, лямбда, альфа, дзета, омикрон) произносится как Блазо, с ударением на «а»!

Георгий просмотрел именной телефонный справочник и узнал, что сейчас в Греции проживает 29 человек с фамилией Мплазос (Блазос). («C» – типичное греческое окончание фамилии мужского рода.) Несколько – в Афинах и Северной Греции, большинство – жители Крита. На мой вопрос об албанском происхождении Маргарита Блазо профессор Милонакис ответил категорическим «нет». Фонетическое звучание двухсложных фамилий с албанскими корнями (например, Gikas, Giokas, Krokos, Kougias) абсолютно не схоже с произношением греческих фамилий из двух слогов. Вывод Георгия однозначен: Маргарит Блазо по национальности был грек, с большой долей вероятности выходец с острова Крит.

Я позволила себе остановиться на вопросе о фамилии так подробно, поскольку в научно-исторической литературе появилось мнение об албанском происхождении Маргарита Блазо [7].

ПТЕНЦЫ ГНЕЗДА ОРЛОВА

«Подпалить Турецкую империю с четырёх углов», – приказала Екатерина, и Совет из приближённых к императрице лиц одобрил начало русско-турецкой кампании. Руководителем экспедиции был назначен граф Алексей Орлов. Военные действия 1770 года в Греческом архипелаге предполагали вооружённую поддержку уставшего от гнёта османов местного населения. Восстание греков в Морее Пелопонесе в Европе стало именоваться Орловским (Orlov Revolt).

В Архипелаге запланированные в Петербурге события пошли не по сценарию. Вышедшая из Кронштадта эскадра адмирала Г. Спиридова запоздала в пути. Малочисленные отряды повстанцев действовали самостоятельно, единого руководства не было. На подавление восставших Мустафа III перебросил в Морею резерв с Дуная. В ходе ожесточённых сражений многотысячное войско янычар нанесло греческим легионам поражение.

Командование русским флотом, однако, духом не пало. Не сумев добиться победы с помощью союзников на суше, Россия блестящей Чесменской победой доказала свое превосходство на море.

Для закрепления успеха нужна была постоянная военно-морская база в Архипелаге. Порт Ауза на острове Парос на несколько лет сделался для российских моряков вторым домом. Отсюда совместно с греческими волонтёрами, перешедшими под Андреевский флаг, они контролировали Дарданеллы и Левант (Восточное Средиземноморье).

Сообщение Стамбула с Сирией, Тунисом и Египтом было прервано, и город оказался на грани продовольственного кризиса. Диверсии на море отвлекали силы неприятеля с Дунайского фронта.

Произошедшие в начале 1771 года события подорвали Османскую империю изнутри. Египетский паша Али-бей ал-Кабир объявил себя суверенным правителем и решил отложиться от Порты. Жители двадцати островов Архипелага попросились под покровительство России. Управлять новым княжеством, получившим название Архипелажского, российское командование назначило лейтенанта Антона Псаро.

В Архипелаге адмирал Спиридов призвал на решающий бой против турок «храбрых в военных делах христианского закона славон, греков, македонцев, албанцев и румелиотов, которые сребро и злато за малое ставят дело, а предпочитают больше военную свою славу и вольность». «Кто желает от нас большого жалования, и за оное, а не за церковь Божию и христианству служить, мы таковых не призываем, и иметь у себя не хотим. <…> Однако без пищи никто пробыть не может, тако ж и деньги не на пьянство и не на картёжную и костную игры и мотовство, и блядовство, но на самую нужду, без чего пробыть нельзя, как то на обувь и одежду, то обещаем провиантом довольствовать» [8, с. 366]. Волонтёры могли также рассчитывать на долю захваченных в море и на суше призов.

В указании командирам кораблей, зачислявших желающих, Спиридов подчеркнул, что принимать во флот и на службу «в матросы и солдаты морские» надобно людей «здоровых, крепкого сложения, мочных и притом не стариков, лет от двадцати пяти» [8, с. 367].

За несколько первых месяцев 1771 года количество новобранцев превысило три тысячи человек. Сформированные из греческих добровольцев батальоны поступали под общее российское командование и участвовали в военных действиях наравне с русскими моряками. «Они сражались за Веру, жён и детей, и, без сомнения, весьма способствовали успеху Архипелажской экспедиции», – писал Алексей Орлов [9, с. 205].

Одним из волонтёров, поступивших в Архипелаге на русскую службу, был Маргарит Мануилович Блазо.

Из аттестата за номером 772, подписанным адмиралом Елмановым 18 мая 1775 года на военном корабле «Победоносец» в порту Ауза, следует, что «нерегулярнаго Албанскаго войска Капитан Маргарити Маноли в Российскую Ея императорскаго Величества в Архипелаге при флоте службу поступил прошлаго 771‑го года, и находясь во оной употреблялся при флоте в военных походах, и был против тогдашняго неприятеля в действительных баталиях» (здесь и далее сохранена орфография и пунктуация оригинала – Е. В.) [6, ч. 1, л. 279–279 об., 316]. 1771 год как дату поступления Маргарита Блазо на русскую службу указали капитан II ранга Михаил Кожухов [6, ч. 1, л. 278, 316 об.] и граф Алексей Орлов [6, ч. 1, л. 277].

В аттестате за подписью Василия Черткова, составленном в сентябре 1777 года в Еникале, говорится, что Маргарит Блазо был принят на русскую службу годом ранее, в 1770 году, и «чинами происходил порутчиком 771‑го, капитаном 772‑го годов» [6, ч. 1, л. 315]. Несмотря на имеющееся незначительное расхождение в датах, можно утверждать, что в 1771 году Блазо состоял на русской службе в составе Албанского войска.

Служить под Андреевским флагом Маргарит Блазо пришёл со своим отрядом численностью в сорок человек. Записан был чином капитана. (В Греции капитанами – от латинского слова capetaneus – назывались армейские военачальники, командиры вооружённых формирований.) После войны вместе с командой добрался из Аузы в Крым. «Капитан Маргарито Блазо привез <…> 45 человек. За коих по поданному от него щету за перевоз и прочее все сполна деньги получил по особому приказанию графа Алексей Григорьевича Орлова» [6, ч. 1, л. 434–438].

* * *

Совместные действия русские морские пехотинцы и греческие добровольцы отработали в 1771 году на Негропонте (ныне Эвбея), самом большом из островов Архипелага. Высадившиеся на берег отряды десантников из эскадры Спиридова, не вступая в открытый бой с гарнизоном крепости, уничтожили часть военных запасов и благополучно вернулись на суда.

Кампания 1771 года эффектно завершилась рейдом на крепость Митилену, расположенную на острове Лесбос. Адмирал Спиридов из донесений знал, что на верфи строятся два 74-пушечных корабля и шебека. 24 октября его эскадра подошла к острову со стороны крепости и разделилась. Первая часть под флагом командующего (кайзер-флагом) должна была спустить десант на южной оконечности Лесбоса, вторая часть эскадры – высадить Шлиссельбургский полк и волонтёров из греков на северной. Сводным отрядом командовал секунд-майор Иван Войнович. Рано утром следующего дня две тысячи десантников и семь орудий под прикрытием корабельного огня были свезены на берег. Благополучно достигнув суши, они без промедления пошли в атаку.

Четырёхтысячный турецкий гарнизон был застигнут врасплох. Сводный отряд десантников ворвался в адмиралтейство и водрузил российский стяг. Затем захватил форштадт и одну из крепостных башен. Трофеями стали пять медных орудий большого калибра, такелаж, парусина и другие корабельные припасы. Запас корабельного леса и строящиеся корабли были сожжены: турки препятствовали их выводу из гавани. Ещё 20 мелких судов достались победителям.

Операция продолжалась трое суток. Потери с российской стороны составили 24 убитых и 63 раненых, в основном ополченцы.

Маргарит Блазо и его рота участвовали в операции на острове Негропонте и в составе сводного морского десанта штурмовали крепость Митилену [6, ч. 1, л. 315].

Боевые действия в 1772 году начались с похода отряда из четырёх поляк (поляка, полякра, полака – быстроходное трёхмачтовое средиземноморское судно) и двух полугалер под командованием грека Георгия Ризо, флигель-адьютанта Алексея Орлова, к легендарной Финикии. Глядя на успешные действия России против османов, правитель Египта Али-бей ал-Кабир решил отложиться от Великой Порты и обратился к российской императрице за поддержкой.

К Али-бею присоединился правитель Галилеи шейх Дагер ал-Омар (Захир ал-Омар), разбогатевший на торговле с европейскими государствами основным экспортным товаром Палестины, хлопком, и желавший распространить своё могущество до Бейрута. Эмир Бейрута Юсуф Шихаб, поддерживаемый горцами‑друзами, и паши Сайды (древний Сидон), Дамаска и Триполи остались верными союзниками Турции.

С одобрения Екатерины Алексей Орлов пообещал Али-бею поддержку.

Антон Псаро передал крейсеровавшему у Кикладских островов Георгию Ризо приказ командующего идти к Бейруту. Находившийся на шебеке «Греция» под командой Псаро капитан Маргарит Блазо стал участником осады и штурма Бейрута.

Соединившись, отряды Ризо и Псаро поплыли к Дамиетте, у которой 18 мая они застали фрегат «Святой Павел» Панайота Алексиано с Иваном Войновичем на борту.

К Бейруту двинулись разными путями. У города Сура (древний Тир) Ризо заметил, обстрелял и вынудил к бегству турецкий фрегат. Затем доплыл до Сайды и снял с города турецкую осаду. Псаро сначала держал курс на остров Скарпонто, после пошёл к Хайфе. Здесь морские отряды соединились вновь и 7 июня приблизились к Бейруту.

В течение трёх дней город жестоко бомбардировали с бортов. В день на Бейрут обрушивалось по 500 залпов. Когда же огонь стих, высадившиеся десантники, в числе которых был Маргарит Блазо, подожгли форштадт изнутри. 12 июня морские пехотинцы вернулась на суда. Следом поднялись переговорщики – католические монахи, гружённые мешками с шёлком.

Выкуп бейрутцам пришлось заплатить изрядный. Морской историк Ф. Веселаго писал, что Ризо взял с Бейрута контрибуцию, равную годовой подати, платимой турецкому султану [10, с. 101]. Вдобавок воинам под Андреевским флагом в качестве трофеев достались 10 торговых судов.

Призы делились между командованием и участниками операции согласно Морскому уставу.

13 июля в Аузу вернулась «Греция» Антона Псаро, спустя неделю – остальные. После Бейрута капитан-лейтенант Псаро получил Георгия IV степени и принял фрегат «Не тронь меня».

«Оказатель сего аттестата Албанской команды капитан Маргарити, находясь со своею командою на моем корабле семь месяцов в компании, во все время бытности его служил добропорядочно, и я очень благодарен; ибо он полученныя от меня приказания исполнял со всяким усердием и храбростью; в засвидетельствование чего и сей Ему аттестат от меня дан в порте Аузе на корабле именуемом: Не тронь меня 1774‑го года Октября 18‑го дня», – написал кавалер Антон Псаро [6, ч. 1, л. 278 об.].

* * *

Через год «колода» перетасовалась. Али-бей пал жертвой заговора, и настала очередь правителя Бейрута Юсуфа Шихаба обратиться за помощью к России.

Из Дамаска в Бейрут был направлен отряд под командованием опытного военачальника Ахмета ал-Джеззара. Босниец по происхождению, Ахмет получил прозвище Джеззар (по-арабски «мясник») за жестокость к противникам. Ахмет оценил значение Бейрута и решил задержаться в нём надолго. Эмир Юсуф терпеть нового властителя Бейрута не пожелал. Шейх Дагер ал-Омар поддержал в конфликте Юсуфа Шихаба.

Граф Алексей Орлов, получив письмо от мятежных правителей, направил в июне 1773 года к сирийско-ливанским берегам крейсеровавший у Родоса отряд лейтенанта Марко Войновича (фрегаты «Святой Николай» и «Слава», четыре полугалеры, одна шхуна). К Сирии на фрегатах «Надежда», «Святой Павел», пяти поляках и двух полугалерах выдвинулся капитан II ранга Михаил Кожухов. У Акки отряды соединились, и старший по званию Кожухов принял командование объединённой эскадрой. Снова в составе морского десанта был Маргарит Блазо с командой. Юсуф пообещал поддержку друзских племён.

19 июня русские подошли к Бейруту. Эмиссар Орлова в Сирии гвардии поручик Карл Макс (Максимилиан) Баумгартен доложил, что он от лица российского командования заключил союзный договор с Дагером и Юсуфом. 25 июня Кожухов выстроил фрегаты в линию и блокировал город с моря [11, с. 394– 401].

Спустя месяц редкие перестрелки сменила масштабная бомбардировка. Под прикрытием огня был высажен десант: 787 человек морских канониров под командованием Баумгартена и греко‑албанцы под командованием майоров Георгия Дуси и Ивана Вой74 новича. Вместе с десантом на берег были свезены четыре 6-фунтовые пушки и установлены две батареи для создания в городской стене проломов. При батареях возвели земляные укрепления.

Беспрерывный обстрел продолжался почти десять суток. Однако противник держался стойко, а пушечные ядра крепким стенам вредили не сильно. Оборонявшиеся быстро закладывали пробоины и совершали ответные вылазки. Горцы‑друзы обещали выставить пять‑шесть тысяч человек, блокировать Бейрут с суши и штурмовать город в назначенный день, но на помощь не пришли. Было принято решение возвращаться на борта и ждать подкрепления от Дагера из Акки.

Морская блокада продолжалась. Дагер разбил отряд, посланный из Сирии на помощь к осаждённым. Друзы, наконец, перекрыли горные дороги и оставили Бейрут без воды. 18 августа был вновь высажен десант и штурм возобновился. Маргарит Блазо при штурме Бейрута был тяжело ранен. «Получил рану очень опасну ружейной пуля, от которой чуть не умер» – написал в Бейруте 20 декабря 1773 года поручик Карл Баумгартен [6, ч. 1, л. 279].

В городе начался голод, люди ели вьючных животных и собак. Посланный к русскому командованию дервиш объявил, что Джеззар готов сдаться.

Бейрут пал. 30 сентября согласно условиям капитуляции гарнизон численностью в 1200 человек покинул крепость через западные ворота. С восточной стороны в город вошли русские войска. Ахмет ал-Джеззар на русском корабле отправился в Сайду восстанавливаться после поражения.

По условиям, заключённым до начала операции, Бейрут перешёл под контроль друзов, а турецкий гарнизон – в подчинение шейха Дагера. Российские части занимались восстановлением городских укреплений и оставались в крепости до 2 января 1774 года. Согласно договорённости, мародёрством победителям заниматься было строжайше воспрещено. Контрибуцию должен был выплатить Юсуф Шихаб. «…Для возмездия российским войскам за обыкновенный грабеж, который в оном случае им делать запрещается, князья и начальники друзские обязываются заплатить в руки господина командующего российского триста тысяч пиастров» [12, с. 34].

Собранные Юсуфом Шихабом деньги были поделены между всеми участниками штурма и главнокамандующим Орловым. На долю офицеров и нижних чинов пришлось 173572 пиастра (пиастры – денежная единица Османской империи, равная 26 граммам золота). Четыре с половинной тонны золота были розданы «согласно окладам их жалования» [11, с. 404]. Капитан роты морских десантников Маргарит Блазо покинул Бейрут не с пустыми руками.

Вдобавок к золоту русским достались ценные трофеи – две полугалеры с 17 пушками, тысяча ядер, 14 крепостных орудий, одна мортира, 9 фальконетов, драгоценное оружие, дорогие ткани и посуда.

Благодарный шейх Дагер в письме Орлову сообщил о готовности передать Ливан под протекторат России. Императрица идею не поддержала и на письмо не ответила.

Участник второго штурма Бейрута Маргарит Блазо заслужил похвалы командующего эскадрой капитана Михаила Кожухова: «1774-го году Февраля 29-го дня дан сей атестат бывшему в порученной мне ескадре во втором Албанском батальоне Капитану Мануиле Маргариту, в том, что со определения его с 1773-го году Майя с 25-го по 774-й год Февраля по 29-е число, которой будучи при Сирских и Египетских берегах, и во время блокады и отаки города Берута, и при вступлении во оной войск Ея императорскаго Величества находился в гарнизоне три месяца, а против неприятеля храбр и неустрашим, и ротаю своею командовал исправно, и людей содержал добропорядочно, в чем и заслуживает достойную похвалу» [6, ч. 1, л. 278, 316 об.]. Отметил в аттестате храбрость Блазо и Карл Баумгартен, исполнявший должность коменданта крепости, пока русская эскадра стояла на рейде у берегов Ливана.

За время штурма турки потеряли 800 человек убитыми и ранеными. Потери с российской стороны составили: 2 офицера и 34 солдата убитых, 96 – раненых.

Падение Бейрута явилось для Порты серьёзным ударом; основной поток продовольствия и товаров из Восточного Средиземноморья шёл именно через этот порт.

Второй раз капитан Блазо получил ранение в десанте у залива Воло, недалеко от города Салоники [6, ч. 1, л. 316].

Командование отметило боевые заслуги Маргарита Блазо серебряной медалью.,

В КРЫМУ

Русско-турецкая война 1768–1774 годов закончилась мирным договором, подписанным в Кучук-Кайнарджи. Крымские татары получили независимость «от всякой посторонней власти», а крепости Керчь и Еникале «с их уездами и пристанями, оружием приобретенные» остались за Россией.

В Крыму местное население приход русских восприняло враждебно. Чтобы предотвратить назревавший конфликт, Екатерина решила использовать опыт великого предшественника. (Для охраны южных рубежей после неудачи в Прутском походе Пётр I распорядился сформировать Сербский гусарский полк из славян с подвластных туркам территорий.)

Императрица дала «добро» на свободную эмиграцию участников Морейского восстания в течение 1775 года в Россию и тем самым «убила несколько зайцев»: сохранила союзников-единоверцев на Балканах, заселила вновь приобретённые земли христианами и получила закалённых в сражениях бойцов. Прибывшие из Архипелага колонисты одинаково хорошо знали морскую и сухопутную службу и имели за плечами опыт партизанской войны в горах.

Именным указом от 28 марта 1775 года государыня повелела графу Орлову-Чесменскому «во внимание к приверженности греков и албанцев к России и оказанных услуг <…> изыскать меры для водворения новых переселенцев, отведя им земли возле перешедших к России крепостей Керчи и Еникале». Колонисты получили льготы и позволение «из своей среды составить войско, под названием Албанского <…> обязанное службою лишь в военное время» [13, с. 832–834].

Потёмкин, как и Орлов, грекам доверял: «Пока арнауты будут в Тавриде, я не побоюсь вывести из неё все русские войска» [14, с. 35]. В том же году по его предложению высочайшим указом переселенцам, оказавшимся в большинстве греками, разрешено было служить в мирное время.

Императрица подписала проект об учреждении особого Греческого пехотного полка, подразделённого на роты с историко-географическими названиями: Афинская, Коринфская, Македонская. Таким образом подчеркивалась национальная принадлежность воинства.

На первых порах переселившееся с Архипелага войско называлось в России Албанским.

В Турции арнаутами (аrnavut – албанец) именовали не только субэтническую группу, проживавшую в Эпире и некоторых областях Южной Албании, но также греков из Архипелага и греков-фанариотов из Константинополя, служивших наёмниками в османской армии. Во время Архипелагской экспедиции название «арнауты» закрепилось за греками, переходившими на русскую службу (экзоэтноним получил значение «наёмник, служащий в армии иностранного государства») [14, Приложения, с. 6]. В документах конца XVIII века Греческое войско, участвующее в боевых операциях графа Орлова в Архипелаге в 1770–1774 годах, именовалось Албанским, а служившие в нём греки – албанцами или арнаутами. Арнаутами в России стали называть военных переселенцев из Османской империи, независимо от их этнической принадлежности. Термин «грек-арнаут» («греко-албанец») позволял отличать греков, прибывших в Россию после окончания русско-турецкой войны 1768–1774 годов и состоящих на службе в Албанском воинстве, от таврических греков, проживавших в Крыму со времён великой греческой колонизации в VIII–VI веках до нашей эры. Спустя несколько лет после переселения в Россию Албанское воинство было переименовано в Греческий пехотный полк, ещё позднее – в Балаклавский греческий пехотный полк.

Маргарит Блазо был «греко-албанским переселенцем» [4, с. 67], т. е., будучи греком по национальности, состоял в Албанском воинстве.

* * *

Ответственность за проект создания греческих военных формирований в Крыму была возложена на генерал-губернатора Новороссийской и Азовской губерний князя Потёмкина. Военной коллегии предстояло определиться со статусом Албанского воинства, а правительству и губернским властям – выделить землю для жительства переселенцев. Изначально Потёмкин предлагал придать новому войсковому образованию статус регулярной армии. Противники князя реформу тормозили. В результате полностью проект осуществлён не был: в царствование Екатерины II численность полка не превышала 850 человек, вместо предполагаемых двенадцати рот удалось сформировать восемь.

На предложение переехать в Россию отозвались сотни греков, македонцев, албанцев. Часть из них прибыла на бортах эскадры адмирала Елманова. Самостоятельно до новой родины добирались те, кого не смогли вместить корабли Балтийской флотилии. Вновь прибывших селили в пределах Керчи и Еникале и землю не давали (Ени-Кале – крепость, Еникале – поселение рядом с ней). Не получая обещанных льгот, греки проявляли нетерпение и недовольство.

Турция со сложенными руками не сидела. Разрешённая по Кучук-Кайнарджийскому договору религиозная поддержка крымских татар на деле обернулась засылкой агентов‑подстрекателей, восстанавливающих против России татарскую знать.

Вспыхнувшее в 1777 году восстание татар дало грекам шанс отличиться. Проявленная храбрость при подавлении мятежа в Кафе и Судаке не осталась незамеченной. Потёмкин и командующий войсками в Крыму А. А. Прозоровский выдали участникам похвальные аттестаты. Екатерина подписала указ о формировании Греческого пехотного полка. Реорганизация греческого воинства продолжалась недолго и закончилась в 1779 году утверждением нового обмундирования: смеси греческого национального костюма и гусарской формы.

В 1783 году военно-политическое положение России изменилось. Крымское ханство вошло в состав империи, а Черноморский флот – в Аккерманскую бухту. На южном побережье под Балаклавой переселенцам были выделены долгожданные земли. Императорским указом командир Балаклавского полка получил 240 десятин земли, офицеры – по 60, нижние чины по 20. Греки освобождались от уплаты земельных податей пожизненно.

Маргарит Блазо ждать окончания реформы был не намерен и решил устраивать свою судьбу сам.

ИЗ ЕНИКАЛЕ В ТАГАНРОГ ПРОЕЗДОМ ЧЕРЕЗ МОСКВУ И ПЕТЕРБУРГ

Сохранившиеся архивные документы об армейской службе капитана Блазо в России не столь последовательны и исчерпывающи, как сведения об его участии в русско-турецкой войне.

В списке на жалованье за 1777 год [6, ч. 1, л. 439] капитан Блазо соседствует с известными участниками Архипелагской экспедиции: майором Георгием Дуси, капитаном Анастасием Манто, капитаном Степаном (Стефаном) Мавромихали, майором Георгием Кандиоти. По ведомости ему причиталось к выплате 50 червонцев.

В аттестате, подписанном в сентябре 1777 года Азовским губернатором Василием Алексеевичем Чертковым (1776–1782), капитан Маргарити Блазов значится в составе Албанского Голубого батальона. В донесении князю Потёмкину Чертков сообщает, что «капитан Маргарити Блазов <…> по заключении с портою Оттоманскою мира, прибыл со своею командою в Еникале, где и находился со онаго сего 777-го года до Августа месяца, а ныне для определения пожеланию ево в поселенныя в веренной мне Азовской Губернии полки, отпущен от Господина Генерал майора Керчи и Еникале обер коменданта Барзова ко мне» [6, ч. 1, л. 315].

Настойчивое желание Блазо понятно: в отличие от офицеров русской регулярной армии офицеры Албанского воинства привилегий не имели. Жительство в Азовской губернии открывало широкие перспективы.

Двигаясь к намеченной цели, Маргарит Блазо собрал уникальную коллекцию аттестатов (рекомендаций и отзывов). Что ни подпись, то военная история: капитан флота Михаил Гаврилович Кожухов, лейтенант Антон Псаро, комендант Бейрута поручик Карл Максимилиан Баумгартен, вице-адмирал Андрей Власьевич Елманов, генерал-цейхмейстер (командующий всей морской артиллерией) Иван Абрамович Ганнибал, комендант Еникале генерал-майор Николай Владимирович Борзов.

Хлопоты капитана Маргарита увенчались успехом: шефом полка, в который он был переведён из Албанского воинства, с 1777 года был сам генерал-поручик Василий Чертков, командиром – полковник Михаил Илларионович Кутузов. Сохранилась запись о том, что из «остаточных средств Албанской казны» было выдано подпоручику Перову по доверенности от капитана Луганского пикинерного полка Блазова за 1778 год 58 рублей 39 копеек [15, ч. V (3), л. 183 об.].

Согласно поимённой ведомости, прибывшему в 5-ю роту из Греческого полка от майора Чапони (командир полка с 1779 года) Маргариту Манойли «следовало отпустить жалование» за период с января 1784 по декабрь 1786 года в сумме 57 рублей [6, ч. 1, л. 150].

В списке генералов и штаб-офицеров по старшинству на 1782 год имеются сведения о том, что начав службу 11 марта 1771 года, «Маргарит Блазо Македонского поселенного полка отставлен 782 Майя 21 дня примьер майором» [16, л. 114].

Приписанный к Луганскому пикинерному полку, Маргарит Мануилович, по всей видимости, был откомандирован в Македонский поселенный полк, при котором и состоял до своей отставки. Подобная практика имела место в русской армии XVIII–XIX веков.

Дорога капитана Блазо к месту дислокации полка в Азовской губернии пролегла через Москву и Петербург.

МОСКОВСКИЙ «ТУЗ»

Из Еникале в Москву капитан Маргарит добирался долго. Сначала морским путём на ботах до Дона, затем по Дону и Волге, потом в повозке до первопрестольной.

За курганами открылись широченные степи. Изредка встречались палатки кочевников. Равнинные реки шириной казались подобными морям. За ковыльным раздольем пошли овраги с перелесками. Чем дальше к северу, тем чаще вдоль тракта попадались селения. Чернела распаханная под зиму земля, и пестрели осенью густые леса.

В Москву повозка въехала через Крымскую заставу, прогромыхала по деревянной мостовой сквозь строй одноэтажных неказистых построек, въехала на мощённый брусчаткой Каменный мост и притормозила перед спуском.

Вид города поверг капитана Маргарита в изумление.

Стройные башни каменного Кремля возвышались над плоскими, крытыми тёсом и соломой крышами пакгаузов и складов. Вдоль улиц Белого города горделиво осанились двух-трёхэтажные особняки. В Замоскворечье добротные фасады прикрывали широкими купеческими спинами пожухлую зелень садов и огородов. Пустыри чередовались с многолюдными улицами. По покрытым вечной грязью мостовым проносились щегольские кареты и простые повозки. Днём воздух разрывали колокольные звоны, ночью монотонно трещали колотушки сторожей.

В облике Москвы причудливо соединялись европейские и азиатские черты. Московское патриархальное общество настороженно присматривалось к новейшим веяниям философии и моды.

* * *

Граф Орлов-Чесменский прибыл в Петербург ко дню празднования Кучук-Кайнарджийского мира и обнаружил, что вслед за братом Григорием впал в немилость. В ноябре 1775 года он обратился к императрице с просьбой об отставке. Ответ Екатерины не заставил ждать, и некогда всесильный вельможа, удалившись от службы, уехал в Москву.

Алексей Григорьевич жил в просторном доме на берегу Москвы‑реки и вёл жизнь открытую. Каждый выезд Орлова из усадьбы вызывал восхищение москвичей. «Какой рост, какая вельможная осанка, какой важный и благородный и вместе добрый, приветливый взгляд!» [17, с. 246].

Его Нескучный сад был для горожан любимым местом. Он не только не отказывал посетителям гулять в нём, «...но ещё радушно исполнял долг гостеприимства даже для незнакомых по старинному обычаю русских бояр. Граф был известный хлебосол, и за это москвичи его любили необычайно» [18, с. 357].

Раз в неделю к нему в Нескучное съезжались толпы гостей и веселились до 11 вечера, когда трубил рог и граф, поднявшись с кресел, бесцеремонно кричал дорогим гостям по-немецки: «Вон!» Орлову прощалось всё. Может быть, за то, что любил русскую пляску и цыганское пение, участвовал в кулачных боях, увлекался боями петушиными и голубиною охотою, устраивал бега орловских рысаков. Другими словами, оставался русским удальцом XVII века, нарядившимся во французский камзол и башмаки с пряжками.

Алексей Григорьевич Орлов ожиданий Маргарита Мануиловича не обманул. Велел камердинеру позаботиться о путнике с дороги, секретарю – выдать капитану Блазо рекомендательное письмо к Потёмкину:

«Светлейший Князь

Милостивый Государь!

Податель сего моего письма Вашей Светлости, бывший в нерегулярных Албанских войсках Капитан Маргарита Манойли, которой во время прошедшей войны с Турками, оказывал в службе Ея императорского Величества великое усердие, и дважды был ранен, а ныне едет в Петербург, и просил меня об рекоммендации к Вашей Светлости. Я ему за оказанное усердие отказать не мог, и сим моим письмом рекоммендую его в милость и покровительство Вашей Светлости.

Вашей Светлости Милостивого Государя моего покорнейший слуга

Граф Алексей Орлов Чесменский».

И аттестат:

«По указу Ея императорского Величества дан сей нерегулярного Албанскаго войска Капитану Маргарити Манойли в том, что он вступил в службу Ея императорскаго Величества в Архипелаге 1771-го года, и находясь в оной употребляем был в десантах на острове Метелин со Ескадрой Господина майора и кавалера Ризы, под Барутом, и вторично под командою Господина капитан-лейтенанта и кавалера Кожухова под Барутом же, где и ранен был дважды, а по возвращении из оной Експедиции был в десанте в Заливе Воло, во всех же вышеписанных местах вел себя порядочно и храбро, как исправному офицеру надлежит, за что и получил медаль; поведения хорошаго и к произвождению достоин.

Москва Октября 4-го дня 1777-го года.

Граф Алексей Орлов Чесменский» [6, ч. 1, л. 315 об.].

В кибитке до Петербурга капитан Блазо проехал более 700 вёрст. Менялись лошади, возницы, почтовые дворы. Вдоль обочины серели приземистые избы, и казался бесконечным припорошённый ранним снегом лес. Протяжные песни ямщика нагоняли тоску, а холод, пробиравший до костей, никак не давал уснуть.

В СЕВЕРНОЙ ПАЛЬМИРЕ

При Екатерине город на Неве численностью обогнал Москву. По богатству и великолепию русскому двору в Европе не было равных. Прямые лучи «пришпектов» и улиц нанизывали в ожерелье великолепные ансамбли площадей. Архитекторы соперничали друг с другом, творя шедевры. Гранитные набережные укрощали пыл Невы. Летний сад кутался в чугунное кружево ограды. Третий по счёту Исаакиевский собор обретал мраморные контуры. Залы Зимнего дворца слепили блеском золота и сиянием зеркал. В Малом Эрмитаже впервые разместились для обозрения публики живописные полотна.

Модные наряды, богатые одежды, роскошные пиры, великолепные торжества и зрелища сделали бы честь Лондону и Парижу. Щегольское, динамичное и чёрствое столичное общество совсем не походило на московское – традиционное, ленивое и отзывчивое.

После победы над Оттоманской Портой императрица наградила Потёмкина «за споспешествование к оной добрыми советами» графским достоинством, за храбрые и неутомимые труды шпагою, осыпанной алмазами, и в знак монаршего благоволения собственным портретом для ношения на груди.

В 1775 году государыня назначила Григория Александровича «хозяином» новых земель – Новороссийской, Азовской и Астраханской губерний. В следующем году Екатерина «исходатайстовала» ему у Иосифа II, императора Священной Римской империи, сына и соправителя Марии Терезии, княжеское достоинство империи Римской с титулом «светлейший».

Уступив в конце 1775 года без боя место фаворита графу Петру Васильевичу Завадовскому, Потёмкин остался соправителем Екатерины. Первый год после альковной отставки он прожил в Зимнем, наслаждаясь ленью и праздностью. Затем возвратился к делам государственным: был в постоянной переписке с императрицей; через его руки проходили наиважнейшие бумаги. Много работал над планом обустройства Крыма. В 1777 году отправился осуществлять задуманное в отданное ему в управление наместничество.

Австрийский дипломат Шарль-Жозеф де Линь в письме из-под Очакова образно описал светлейшего князя: «Вижу военачальника армии, князя Потёмкина, который, нося беспечный вид, беспрестанно трудится; который не имеет иного стола, кроме коленей своих; иного гребня, кроме пальцев; всегда лежит и никогда не спит; <…> трусливый прежде опасности, весёлый во время оной; печальный посреди удовольствий, несчастный в счастии, пресыщенный всем, и ничем не довольный; угрюмый, ветреный, глубокомысленный философ, искусный министр, превосходный политик и вместе десятилетний ребенок» [19, с. 68–69].

Французский посол де Сегюр дополнил де Линя: «Никто не соображал с такою быстротою какой-либо план, не исполнял его так медленно и так легко не забывал <…>. В торжественных случаях он одевался очень пышно и обвешивал себя орденами; речью, осанкою и движениями представлял из себя вельможу эпохи Людовика XIV; но в обыкновенной домашней жизни снимал с себя эту личину и, как истый баловень счастья, принимал всех без различия среди восточной роскоши» [20, с. 45–46].

* * *

В Зимнем дворце капитан Блазо испытал разочарование: светлейшего в Петербурге не оказалось. Отбыв на инспекцию новгородских крепостей в июне, Потёмкин задержался до ноября.

Маргарит Мануилович обладал отменным упорством и был намерен добиваться чина и перевода в гусарский полк любой ценой. Дождавшись возвращения князя, письменно попросил об аудиенции. Ответа не последовало; Григория Александровича ждали накопившиеся государственные дела и толпа выстроившихся за раздачей милостей вельмож.

Снова потянулись недели ожидания. Когда надежды не осталось, секретарь уведомил Маргарита Мануиловича о дне и часе аудиенции.

Одетый по-домашнему в шубу Григорий Александрович принял Блазо, лёжа на диване. Тёмная повязка прикрывала его левый глаз. Злые языки судачили, что красоты Потёмкина лишил в бильярдной драке Алексей Орлов. Пока капитан докладывал, к князю чередой за указаниями входили камердинер, секретарь, парикмахер, портной. Дослушав Маргарита Мануиловича, Потёмкин беспечно положил аттестаты и письмо поверх стопки прошений и обнадёжил разобраться.

Блазо решился напомнить о себе ещё раз, когда средства подошли к концу: «Светлейший Князь

Милостивейший Государь Григорий Александрович! Хотя вашей Светлости обо мне прислана от Его Сиятельства Графа Алексея Григорьевича Орлова Чесменскаго рекомендация, так же представлено и от Господина Губернатора Черткова, а сверх того по причине долговременнаго ожидания резолюции принужден был и сам я поднесть вашей Светлости мою всенижайшую прозьбу съ копиями аттестатов, и притом ваша Светлость персонально изволили обнадежить, что оставлен не буду; но однакож я живучи сдесь уже другой год и по ныне не получил никакой резолюции, и вышел из пределов терпения, в рассуждении того, что лишился отечества, и всего в оном имения, не щадил жизни моей, и будучи неоднократно смертельно ранен, служил верно и беспорочно, но вся служба моя осталась тщетною.

Для того, Светлейший Князь, по многому великодушию вашему, примите за благо сие мое всенижайшее прошение и удостойте милостивым награждением следующаго чина, будет ли и для меня какая либо высочайшая милость; дабы я мог чувствовать оную и не претерпевал бы той бедности, которую терплю ныне сдесь, будучи по моему иностранству без всякаго доходу в протчем с глубочайшим моим высокопочитанием есм вашей Светлости всенижайший Слуга

Маргарит Блазо» [6, ч. 1, л. 360].

Просьбу он сопроводил новыми копиями аттестатов, справедливо полагая, что за долгие месяцы ожидания прежние могли затеряться.

В круговерти государственных дел Григорию Александровичу по-прежнему было недосуг заняться делом капитана. После открытия навигации Блазо не солоно хлебавши тронулся в обратный путь.

В Крыму капитан долго не отдыхал и, заручившись поддержкой губернатора Черткова [6, ч. 1, л. 315], по осени снова отправился в северную столицу. Зиму провёл в Петербурге в ожидании светлейшей милости. Последнее письмо Маргарита Блазо к Потёмкину датировано 25 марта 1778 года:

«Светлейший Князь

Милостивый Государь Григорий Александрович!

С начала происходящей с Оттоманской портою войны вступя я в службу Ея императорскаго Величества продолжал оную с наигорячайшим усердием, и был во всех сражениях, где два раза смертельно ранен, и не щадя жизни моей во всяком случае старался доказать мою ревность, как о том из подносимых при сем аттестатов и прочих документов копий Ваша Cветлость усмотреть изволите, и за сию мою службу ничего более не получил, кроме серебряной медали, которая против прочих моих собратий, получивших золотыя медали, и другое превосходное награждение, не составляет усердию и службе моей сразмернаго соответствия. При том хотя я, в разсуждении сей моей службы, лишась моего отечества и всего во оном имения, в надежде высочайшей милости, приехал сюда купна с представлением от Генерала поручика Черткова, и с рекомендацией от Графа Орлова Чесменскаго, к Вашей Светлости, удостаивающими меня за верность мою награждением чина; однако живучи здесь шестой месяц и поныне никакого благопризрения получить счастия не имел.

Я Вашу Светлость, как прежде сего не обеспокоивал, так и ныне утруждать не отважился бы; но будучи крайностию принужден, осмеливаюсь Вашей Светлости всенижайше донесть, что я уже в одном, капитанском чине состою осьмой год, и не удостаиваясь ни малейшаго за усердие мое воздаяния, почитаю себя нещастнейшим из всех моих собратий человеком, и не имею надежды к моему благополучию, есть ли Ваша Светлость милостивым благоволением Вашим подать помощь не изволите.

И как счастие мое зависит от Вашей Светлости, то я возлагая всю надежду мою по боге на ваше милосердие всенижайше прошу удостоить меня по оным приложенным при сем представлению, рекомендации, и аттестатам, милостивою резолюциею, и заслуженным мною награждением чина; також выдачею откуда надлежит, употребленных мною на раздачу в Архипелаге сороку человекам за шесть месяцев жалования собственных моих денег, о которых Вашей Светлости может засвидетельствовать его превосходительство Господин Генерал майор и кавалер Иван Аврамович Ганнибал.

Удостойте, Светлейший Князь, непродолжительным решением, ибо я время от времени живучи здесь, по необходимости вхожу в долги, и претерпеваю чувствительную скудость. В прочем, по исходатайствовании мне за службу мою против других моих собратьев Высочайшего благолепия, полагаюсь на единое Вашей Светлости благоразсмотрение, пребывая со глубочайшим моим высокопочитанием Вашея Светлости.

Всенижайший слуга Маргарити Блазо» [6, ч. 1, л. 314–314 об.]

Надо думать, капитан Маргарит княжеской милости удостоился.

СОБИРАТЕЛЬ ЗЕМЕЛЬ

Выйдя в отставку, Маргарит Мануилович продолжил заниматься делами. Его опыт, знание русского языка и связи помогли получить в 1783 году должность земельного комиссара в Таганрогском уезде [22, с. 476; 23, с. 486]. Выбираемые из числа местных дворян, преимущественно бывших офицеров, уездные комиссары занимались финансовым и полицейским управлением, заселением порожних земель и домостроительством казённых поселян.

По упразднении должности земельного комиссара Блазо в 1785 году стал исправником в нижнем земском суде Мариуполя [24, с. 389; 25, с. 343; 26, с. 355]. Исправник избирался сроком на три года и подчинялся губернатору. Он был обязан наблюдать за общественной безопасностью и соблюдением правильного делопроизводства в уездной полиции, т. е. фактически являлся её начальником. По табелю о рангах классный чин уездного исправника соответствовал чину надворного советника.

На государственной службе Маргарит Блазо получал по меркам XVIII века солидное вознаграждение. В Мариупольском комиссарстве денежное довольствие земского комиссара составляло в год 250 рублей.

Блазо неоднократно избирался уездным предводителем сначала Мариупольского, потом Ростовского уездов. Маргарит Мануилович пользовался заслуженным авторитетом в греческом сообществе Таганрога и представлял диаспору перед государственной властью во времена градоначальства барона Кампенгаузена.

Земли свободной в Азовской губернии было в изобилии, потому она легко шла в раздачу. По «Положению об устройстве Азовской губернии» надлежало «состоящие в оной губернии пустые земли для заселения раздать желающим всякого знания и чина людям, пользующимся дворянским правом и в государстве на вечном житие обретающимся, не менее одному полуторы, а не больше 12 тысяч десятин удобной земли в вечное и потомственное владение с платежом через 10 лет ежегодно по пяти денег за десятину» [15, ч. X (6), л. 389–390 об.].

Офицерам поселённых в губернии полков земли выделялись согласно рангу. К примеру, полковник пикинерного полка получал вместо денежного жалования две тысячи десятин, которыми мог пользоваться в течение нескольких лет без платежа поземельных денег [15, ч. IX (20), л. 69, 69 об.].

Маргарит Блазо в стороне от бесплатной раздачи земли не остался. Вскорости энергичный премьер-майор сделался одним из крупнейших землевладельцев Приазовья. Его владения складывались из земель при селе Маргаритовка и пустошей Круглое Крестище, Ачаковская (Очаковская), Черкасова и Каменоватая. Всего19 тысяч десятин.

Государство поощряло привод свободных людей на новые территории, давая чины и денежные награды: «За споспешествование скорейшему заселению государственных и воинских слобод награждать за вывоз людей чинами: кто из дворян обер и унтер офицером служащих в полках выведет из-за границы людей, таковых награждать за 300 семей майором, за 200 – капитаном, за 100 – поручиком, за 70 – подпоручиком, за 50 – прапорщиком; кто же без чина или непользующийся правом дворянства выведет людей, тем платить за каждую выведенную из-за границы людей семью по 15 рублей» [15, ч. X (6), л. 389–390 об.].

На пустошах Ачаковская и Круглое Крестище премьер-майор поселил рыбные заводы, на Каменоватой пустоши – хутор для скотоводства. Превзошёл соседей‑помещиков Маргарит Блазо и по числу крепостных. Согласно IV ревизии, в 62 дворах Маргаритовки проживало почти 700 душ крестьян.

В «Полевой записке» от 6 июня 1802 года говорится о том, что на «состоящую за примьер майором Блазом в Ростовском Уезде при берегу Азовского моря Пустошь Круглая Крестище принадлежащую к селу Маргаритовки данную в прошлом 1784 году бывшею Азовскою Губернскою Канцелярией из казенной пустопорожней земли никем незанятой в вечное и потомственное владение» господин Блазо «имеет открытой указ» [21, л. 6]. В «Спорном» деле 1826– 1829 годов земли села Маргаритовки называются дачей [27, л. 2–2 об.]. Как известно, дачами в XVIII веке именовались земельные усадьбы, выделяемые офицерам согласно чинам (рангам).

Пустоши Ачаковскую и Черкасову Блазо, вероятно, приобрёл в собственность. История Каменоватой пустоши заслуживает отдельного рассказа.

ПОТОМОК ВИЗАНТИЙСКОГО ИМПЕРАТОРА

Возможность переселиться в Россию сочли за благо не только участники Морейского восстания, но и греки, непосредственного участия в военных действиях в Архипелаге 1768–1774 годов не принимавшие.

Местом для поселения греческие купцы избрали Таганрог. Портовый город под охраной военных крепостей обещал жизнь спокойную и безбедную. Льготы, данные императрицей, давали возможность ввозить в Россию имущество беспошлинно.

Среди греков, поселенных в Приазовье, Филевский называет дворянина Погоната [2, с. 99].

Купец первой гильдии Иван Погонатов, поселившийся в Таганроге с женой Маргаритой Михайловной и сыном Василием, в списке греческих негоциантов записан вторым [6, ч. 2, л. 170–170 об.]. В 1783 году Погонатов (он же Поганат, Поганато, Паганатов, Погонато) владел капиталом в 5500 рублей, домом в Таганроге стоимостью в 3000 рублей, 4 пакгаузами на бирже и 4 дворами, оценёнными в 1600 рублей, и одним «мореходным судном» в 2500 рублей. Сохранились сведения о том, что на поляке «Св. Иоанн Богослов» (шкипер Андрей Гранов) «купец Паганато» привозил в 1782 году из Константинополя в Таганрог товар [28, с. 623].

В Таганроге проживал также купец Панайот Погонатов с женой Марией Николаевной, сыновьями Константином и Янино и тремя дочерьми [6, ч. 2, л. 170–170 об.]. Вероятно, Иван и Панайот Погонатовы состояли в родстве.

Наличный капитал Панайота составлял 1100 рублей, дома и пакгауза в Таганроге он не имел, а владел судном, оценённым в 2500 рублей. На момент составления упомянутого списка семья Панайота находилась в Архипелаге на острове Тинос.

Сыновья Ивана Погонатова Василий и Константин обучались в Петербурге в Греческом корпусе (Первом сухопутном шляхетском корпусе) [6, ч. 2, л. 170–170 об.; 29, с. 269].

По уставу в корпус принимались дети в возрасте 5–6 лет. Старшего Василия родители отослали в Петербург четырёхлетним. За маленькими кадетами присматривали дамы‑воспитательницы. Они гуляли с детьми, прививали хорошие манеры, учили иностранным языкам. Серьёзное обучение начиналось в средних классах. Выпускались кадеты в возрасте 19–20 лет. За всё время пребывания в училище родители не имели права требовать возвращения детей домой.

Род свой Погонатовы вели от императора Константина IV по прозвищу Погонат (Бородатый), правившего в Византии с 668 по 685 год. Константин Погонат взошёл на трон вместе с двумя братьями-соправителями, вёл постоянные войны с арабами, первым в истории применил при защите Константинополя «греческий огонь», проиграл из-за разразившегося приступа подагры болгарам битву на Дунае, много занимался делами церковными. Незадолго до смерти он сверг с престола родных братьев, велел отрезать им носы и продолжил царствовать вместе с сыном Юстинианом.

* * *

В Таганроге в 1781 году было учреждено Греческое правление и открыто Греческое купеческое управление. Должности председателя и двух его заместителей были выборными. Находилось управление в подчинении губернатора, содержалось за общественный счёт и руководствовалось на практике законами греческих царей (византийских императоров) Юстиниана, Юлиана и Константина Великого. «Греческое общество, состоявшее тогда из 24 человек, избрало на один год из первостепенных купцов в председатели этого правления цареградского дворянина Ивана Михайловича Разсета и в заседатели: Егора Иванова Трандафилова и Ивана Васильева Пагоната» [2, с. 110–111].

Старания Ивана Погонатова на общественной ниве заметили. В рапорте за подписью Потёмкина сказано: «Правитель Екатеринославскаго Наместничества Генерал майор и Кавалер Синельников представляет мне, что Греческой нации дворянин Иван Погонат, происходящий, как грамота его свидетельствует, от древнего колена Поганатов, по обнародовании в Архипелаге и других тамошних местах Высочайшаго Ея императорскаго Величества Манифеста, о вызове Греков на жительство в Россию иззявил тогда же в том желание свое, и приглася с собой многие фамилии соотечественников его, вышел с ними в Россию и поселясь при Таганроге, старался основать порядочно Греческое общество, завесть промыслы, распространить торговлю и устроить надлежащим образом домоводство и обзаведение их, по удобнейшему достижению чего был избран от всех Греческих его сограждан Приматом или Главою и был потом в Греческом суде членом, споспешествовал своим единоземцам в показании средств и приобретении разных выгод о комерции проистекающих и тем самым сделал казне немалое приращение, а чрез то и заслуживает награждения пристойным чином…» [30, л. 162б–165а].

Спустя полмесяца формальности были исполнены, и в октябре 1786 года Иван Васильевич Погонатов получил чин коллежского асессора.

Помимо собственности в Таганроге, Погонатову принадлежали земельные угодья. Деревня Ивана Васильевича так и называлась – Погонатова.

МАРГАРИТ И МАРГАРИТА

Туристы, приезжающие на юго-восточный берег Азовского моря, интересуются местной достопримечательностью – хорошо сохранившимся мраморным надгробием XVIII века с выбитой эпитафией в стихах. Оно было найдено в 1994 году при обрушении берега и переустановлено на действующем кладбище в селе Маргаритово. Под плитой покоится прах «Маргариты Михайловой дочери Блазовой», родившейся на Крите в 1766 году и скончавшейся в Таганроге в возрасте 31 года. Версии о том, кем была Маргарита, высказывались различные.

Исследователь рода Сарандинаки‑Блазо ростовский историк Дмитрий Зенюк доказал, что покоящаяся под мраморным надгробием «Маргарита Михайлова дочь Блазова» была женой основателя села премьер‑майора Маргарита Мануиловича Блазо, и высказал обоснованное предположение о том, что Маргарита Михайловна Блазова состояла в родстве с Погонатовыми [7].

Обнаруженный мною в документах из Потёмкинской канцелярии именной список поселившихся в Таганроге греческих купцов [6, ч. 2, л. 170–170 об.] подтверждает версию Д. Зенюка о родственных отношениях между Маргаритой Михайловной Блазо и Погонатовыми. Теперь можно уверенно говорить о том, что Маргарита Михайловна Блазова была в первом браке замужем за купцом Иваном Погонатовым.

Среди листов датированной 1799 годом «Полевой записки» сельца Васильевки, владения Погонатовых, есть подписанная Маргаритом Мануиловичем Блазо доверенность [31, л. 3]. В ней премьер-майор называет себя опекуном кадетов Сухопутного шляхетского корпуса Василия и Константина Погонатовых. Эта запись убедительно подтверждает супружеские отношения между ним и Маргаритой Михайловной, в первом браке Погонатовой.

В итоге цепь событий выглядит следующим образом. Иван Васильевич Погонатов, купец первой гильдии, прибыл в Таганрог вместе с женой Маргаритой Михайловной. В Таганроге он приобрёл дом и стал собственником земель при деревне Погонатова (по закладной) и пустоши Каменовата(я). У Ивана и Маргариты Погонатовых родилось два сына – Василий и Константин. После смерти Ивана Васильевича деревня Погонатова, переименованная в сельцо Васильевка, перешла к сыновьям, а пустошь Каменоватая – к вдове Маргарите Михайловне, во втором браке Блазовой (Блазо). После кончины Маргариты Погонатовой-Блазовой владельцем пустоши Каменоватая сделался её второй муж премьер-майор М. М. Блазо. До достижения Василием и Константином Погонатовыми совершеннолетия Маргарит Блазо являлся их опекуном.

Движим ли был сухим расчётом или высоким чувством премьер-майор Блазо, когда предлагал руку соседке-вдове Маргарите Погонатовой, мы не знаем. Хочется верить, что Маргарит Мануилович любил и почитал свою супругу, которой посвятил трогательные слова эпитафии:
Землею здесь покрыта,
Лицем душею Маргарита,
Такая ей цена,
От общества дана.

«Маргаритис» на древнегреческом означает «жемчужина».

ПОСЛЕСЛОВИЕ

В 1789 году у Маргариты и Маргарита Блазо родилась дочь Мария [32, л. 49]. В возрасте 14 лет отец отдал её замуж за полковника Перича. (Столь ранний брак был в традиции у греков и не противоречил российскому законодательству. Мать Марии Маргарита была выдана за купца Ивана Погонатова ещё более юной, в двенадцать лет). Овдовев, Мария снова вышла замуж за капитана Фёдора Сарандинаки.

В РГВИА сохранилось дело поручика Василия Ивановича Погонатова [33, л. 1–7]. Устраивая сына на военную службу, он обнаружил, что потерял указ о своей отставке и патент на чин. К счастью, формулярный список был восстановлен. По окончании кадетского училища в 1799 году Василий Погонатов был зачислен в мушкетёрский генерал-майора фон-Мантейфеля полк. Рано отлучённый от дома, он находился на военной службе недолго и в 1803 году вышел в отставку. Служил заседателем Ростовского уездного суда и по примеру отца зани мался заграничным торгом. Состояние его оценивалось в 1804 году в 8100 рублей [34, л. 35 об.]. Пока кадеты Василий и Константин учились в корпусе, предприимчивый опекун приумножил их капитал. Константин Иванович Погонатов после окончания в 1803 году кадетского корпуса был определён в Апшеронский полк [29, с. XIV], заслужил орден и вышел в отставку в чине штабс‑капитана.

Василий и Константин владели в Ростовском уезде деревней Благодать (в очередной раз переименованной Васильевкой). По ревизской сказке 1858 года в деревне Благодать проживало 8 душ мужского пола и 5 женского [35, л. 935–937]. Что и говорить, хозяйство небольшое.

Военная карьера сына Василия, Ивана, сложилась удачно. Он дослужился до майора и в 40-е годы XIX века предводительствовал в Ростовском уезде [36, л. 21]. В 1846 году внук Маргариты Михайловны Погонатовой‑Блазо во главе уездной делегации присутствовал на торжественном открытии памятника Екатерине II на Соборной площади в Екатеринославе. Свой дом в Таганроге супруги Иван и Варвара Погонатовы завещали городу.

Род Блазо прекратился. Собранные Маргаритом Блазо земли перешли по наследству к внукам, носящим фамилию Сарандинаки. Первенца Фёдор и Мария Сарандинаки назвали в честь деда Маргаритом. Потомки Маргарита Мануиловича и Маргариты Михайловны, благодаря стараниям премьер‑майора Блазо, вплоть до 1917 года являлись одними из самых богатых землевладельцев в Приазовье.

ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА

1. Высоцкая Е. П. Три капитана // Дон. временник. Год 2011‑й. Вып. 19. C. 66–91.
2. Филевский П. П. История города Таганрога. М., 1898.
3. Макаревский Ф. Материалы для историко-статистического описания Екатеринославской епархии: церкви и приходы прошедшего XVIII столетия. Екатеринослав, 1880.
4. Сборник статистических сведений по Екатеринославской губернии. Т. 1. : Ростовский-на-Дону уезд и Таганрогское градоначальство / Изд. Екатериносл. губ. земства. Екатеринослав, 1884.
5. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. Т. 30. СПб., 1830.
6. РГАДА. Ф. 16. Оп. 1. Д. 689.
7. Зенюк Д. И. Могила Маргариты Блазовой в селе Маргаритово Азовского района // Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 2011 г. Вып. 27. Азов, 2013. С. 231–268.
8. Гребенщикова Г. А. Балтийский флот в период правления Екатерины II : док., факты, исслед. СПБ., 2007.
9. Сафонов С. Остатки греческих легионов в России, или нынешнее население Балаклавы // Записки Одесского общества истории и древностей. 1844. Т. 1. С. 205–238.
10. Веселаго Ф. Краткая история русского флота (с начала развития мореплавания до 1825 года). М.; Л., 1939.
11. Смилянская И. М., Велижев М. Б., Смилянская Е. Б. Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой. М., 2011.
12. Войнович П. В. Воин под Андреевским флагом. М., 2011.
13. Законодательство Екатерины II : в 2 т. Т. 1. / Д. Ю. Арапов, Г. М. Давидян, А. В. Звонарёв и др. М., 2000.
14. Мосхури И. В. Греки в истории Севастополя. Ч. 1. Севастополь, 2005.
15. РГАДА. Ф. 16. Оп. 1. Д. 588.
16. РГВИА. Ф. 489. Оп. 1. Д. 7164.
17. Пыляев М. А. Старая Москва. Рассказы из былой жизни первопрестольной столицы. М., 2007.
18. Кондратьев И. К. Седая старина Москвы. М., 1999.
19. Г. А. Потёмкин. Последние годы : Воспоминания. Дневники. Письма. СПб., 2003.
20. Сегюр Л. Ф. Записки графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II. (1785–1789). СПб., 1865.
21. РГАДА. Ф. 1308. Оп. 1. Д. 495.
22. Месяцеслов с росписью чиновных особ в государстве на лето от Рождества Христова 1783. СПб., 1783.
23. Месяцеслов с росписью чиновных особ… 1784. СПб., 1784.
24. Месяцеслов с росписью чиновных особ… 1785. СПб., 1785.
25. Месяцеслов с росписью чиновных особ… 1786. СПб., 1786.
26. Месяцеслов с росписью чиновных особ… 1787. СПб., 1787.
27. РГАДА. Ф. 1308. Оп. 2. Д. 608.
28. Дубровин Н. Ф. Присоединения Крыма к России : рескрипты, письма, реляции и донесения. Т. 4. Спб., 1889.
29. Богуславский Л. История Апшеронского полка. 1700–1892. Т. 1. Спб., 1892.
30. РГАДА. Ф. 286. Оп. 2. Д. 53.
31. Там же. Ф. 1308. Оп. 1. Д. 465.
32. РГИА. Ф. 1343. Оп. 29. Д. 1093.
33. РГВИА. Ф. 395. Оп. 229. Д. 467.
34. ГАРО. Ф. 579. Оп. 3. Д. 2.
35. Там же. Ф. 376. Оп. 1. Д. 723.
36. Там же. Ф. 103. Оп. 1, Д. 44.