ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2006-й

Театр и кино на Дону

С. М. НОВИКОВА

ПУТЬ СТАЛКЕРА

Александр Леонидович Кайдановский

Он был рождён Сталкером — человеком, сострадающим и страдающим, одиноким, неземным, нездешним, идущим в Зону в поисках Волшебной комнаты, где люди становятся счастливыми. Андрей Тарковский увидел в нем это и пригласил А. Кайдановского без проб на главную в его жизни роль, которая стала нарицательной, иконографической, перевесившей все остальные вместе взятые, круто изменившей жизнь, выведшей его в разряд великих актёров, сделавшей его культовой, наряду с А. Тарковским, фигурой последней трети XX века.

Трудный человек

Жарким летним днём 23 июля 1946 г. в Ростове-на-Дону в семье инженера Леонида Львовича Кайдановского родился сын Александр. Мать Вера Александровна, художник-прикладник, замечательная вязальщица, работала в то время скромным клубным режиссёром. Когда родители разошлись, Александру исполнилось одиннадцать лет. Живя то у матери (повторно вышедшей замуж), то у отца, то у бабушки, то в интернате, Саша рано стал свободным, «мятежным» как внутренне, так и житейски. В четырнадцать лет он уехал учиться на электросварщика, но через год вернулся и поступил на актёрский факультет училища искусств. С факультета его скоро отчислили, и народный артист СССР М. И. Бушнов забрал его на свой курс, дал возможность закончить училище...

Кайдановский уехал в Москву, поступил в ГИТИС; проучившись два месяца, заскучал и перешёл в Щукинское театральное училище, где его сокурсниками и друзьями стали Леонид Филатов, Иван Дыховичный, Борис Галкин, Владимир Качан. О том, каким был Александр в годы студенчества, рассказывает Леонид Филатов: «Мы с ним дружили. Хотя это была трудная дружба, и человек он был трудный, но я восхищался им, глядел снизу вверх. Кайдановский был человек невероятный — он мог всю ночь говорить с тобой о литературе, о вещах, которых здесь не знал ни один специалист...»

Александр прекрасно разбирался в классической музыке, он изучал философию и религию, писал сценарии и картины, сочинял и сам исполнял песни под гитару. В своих эстетических запросах был очень взыскателен.

Прекрасное, настоящее и высокое могло заставить его даже заплакать. Так было всегда — например, когда он смотрел фильмы Чаплина. «Он и сам был скорее из века девятнадцатого, чем из двадцатого: в прошлом жил как в настоящем, и когда рассуждал о чём-нибудь, то возникала полная иллюзия, что он мог быть современником и Пушкина, и Достоевского, и Блока», — говорили о Кайдановском близкие друзья.

Особенно глубоким пристрастием Кайдановского была классика (от древнегреческих мифов до Ростана, Пушкин, а в конце жизни Мейстер Экхарт). Ещё в студенческие годы он написал литературно-музыкальную композицию по стихам Пушкина и поставил её как режиссёр. В училище выступал с Ниной Руслановой, потом были концерты с Василием Лановым и Валентиной Малявиной. «Ты читаешь стихи как бог, — говорила Кайдановскому жена Ирина. Как одному из лучших студентов, в Театре имени Вахтангова Кайдановскому предложили роль князя Мышкина в «Идиоте»; однако сыграть её Кайдановскому не пришлось: актёр Н. Гриценко, исполняющий Мышкина, даже больным выходил на сцену, не давая ходу молодым. Кайдановский в Театре имени Вахтангова проработал два года и ещё год во МХАТе (в 22 года уже сыграл Гамлета) — и ушёл из театра навсегда: не желал выносить интриг и зависти коллег.

Сниматься в кино Кайдановский начал ещё на втором курсе (с 1967 г.). Первая значительная его роль — в фильме «Дети Ванюшина». В 1974 г. он снялся в ленте П. Михалкова «Свой среди чужих...» в роли поручика Лемке, принесшей ему известность и породившей целую галерею образов белогвардейских офицеров, наделенных «отрицательным обаянием»: «Пропавшая экспедиция», «Золотая речка», «Бриллианты для диктатуры пролетариата»... Но всё же его предназначением было сыграть Сталкера. Однажды соприкоснувшись с этой ролью, он проигрывал её во сне и наяву до конца дней своих...

Съёмки самого знаменитого фильма Александра Кайдановского проходили под Таллинном. Несчастья на «Сталкер» свалились с самого начала. Фильм был уже отснят наполовину, а ни одного кадра ещё не было проявлено (ждали очереди на «Мосфильме»). Автор сценария Аркадий Стругацкий предчувствовал беду. Так и случилось. При обработке плёнки проявочная машина дала сбой, погибла половина фильма и, таким образом, две трети отпущенных на фильм денег.

Именно к этому моменту относятся воспоминания сестры Кайдановского Татьяны: «Был перерыв на съёмках «Сталкера», и Саша пригласил маму, меня и мою старшую сестру Олю в Таллинн, чтобы показать нам город. Мы жили на квартире, которую он снимал. В Таллине как раз были белые ночи, и Саша ночами не спал, ставил диск Вивальди «Времена года» и решал сложнейшие математические формулы, сравнивая Вивальди с математикой и называя её самой красивой и гармоничной наукой. А днём он повёз нас в яхт-клуб. Когда мы вернулись, то обратили внимание, что в маленьком проёме у порога двери за решёткой находится котенок. Как он попал туда, неизвестно, скорее всего, кто-то с силой его втиснул. Наверно больше получаса понадобилось Саше, чтобы вытащить котёнка, и он был счастлив, когда это удалось. Саша с детства обожал животных...».

Все думали, что картину закроют, Кайдановский страшно переживал. Но Андрею Тарковскому удалось договориться сделать фильм двухсерийным! Под вторую серию дали деньги и пленку.

«По-моему, это гениально, — сказал Арсений Тарковский (поэт, отец Андрея Тарковского). — ...Трудно им будет, очень трудно... Ведь они не отступятся от своего видения мира, а ОНИ будут их ломать»...

После «Сталкера» (1980) Кайдановский поступает на Высшие режиссёрские курсы к Андрею Тарковскому, но заканчивает их уже у С. Соловьёва. А Тарковский уезжает в Италию на съёмки «Ностальгии», где Кайдановскому обещана главная роль, но он оказался «невыездной» и роль досталась Янковскому. Тарковский в Россию не вернулся, оставив в душе Александра ещё одну незаживающую рану-обиду.

Дипломная работа Кайдановского «Простая смерть» (1985) на фестивале в Малаге (Испания, 1988) была удостоена приза. Интересна история создания фильма. В 1970 г. в Ленинграде отцу Кайдановского сделали операцию на сердце, и Александр пробыл с ним в больнице наедине десять дней. Отец всё-таки скончался... Но родился сценарий фильма «Простая смерть» по повести Толстого «Смерть Ивана Ильича», примирившая Кайдановского, по его собственному признанию, с неизбежностью смерти. Тема смерти привлекала Кайдановского в жизни и в искусстве. Смерть не мгновенная, а растянутая во времени — переходы из одного состояния в другое, из сознательного в бессознательное.

Сегодня отзывы критиков о фильме достаточно лестные: «красивая, эстетичная лента, пронизанная мистикой и медитацией». Но при выпуске фильма на Госкомиссии его обвинили в «неслыханном физиологизме», наличии недопустимых бестактностей и вольностей. Кстати, «бестактность» Кайдановского супруга Ирина объясняла его детской непосредственностью. До конца десятилетия Кайдановский снял ещё два фильма: «Гость» (1986) и «Жена керосинщика» (1988). Закономерно, что все фильмы Кайдановского пронизаны философскими поисками смысла человеческого бытия, они сложны для восприятия, причудливо сочетают в себе традиции театра-абсурда и «магического реализма».

В начале 90-х Кайдановский продолжал сниматься в кино в основном за границей — «Ноябрь» (1992, Польша-Франция), «Дыхание дьявола» (1992, Испания), «Волшебный стрелок» (1993, Венгрия), «Исповедь незнакомцу» (1993, Франция).

«Никогда ни у кого ничего не просите» — эта фраза Воланда из «Мастера и Маргариты» была его жизненным кредо. Последние тринадцать лет Кайдановский жил в коммунальной квартире на улице Воровского, о которой ходили легенды. Пятидесятиметровая комната с расписанным Судейкиным потолком и стенами, окрашенными Кайдановским в чёрный цвет, заполненная книгами, была искусственно созданной Зоной. Казалось, он каждый день проверял себя. Там снималось кино, собирались друзья, писались сценарии... Но было ещё семь других комнат с детьми, стариками, собаками, общим телефоном в коридоре и очередью в ванную и туалет. Кайдановский громко включал музыку, «уходил в неё». Музыкой он определял границу своего жизненного пространства и именно в этом «пространстве» мог заниматься творчеством.

О нём говорили, что его быт «безбытный». Быт его действительно мало интересовал. Он не придавал ему значения: не помнил, что ел и ел ли вообще, вечно жил в долг. Мог ходить в истоптанных ботинках без шнурков, но покупал дорогие альбомы живописи. Он и сам рисовал, стены комнаты были завешаны его наивными, пронзительными картинами. Александр хорошо чувствовал цвет и форму, очень любил Ван Гога, написал сценарий к фильму об этом трагичном художнике и мечтал его сыграть. Свои способности живописца он передал дочери Даше: она и поныне занимается прикладным искусством.

О глубине его внутреннего одиночества говорит тот факт, что своей семьёй он считал дворовой породы собаку Зину и кота Носферату, утверждая, что жёны приходят и уходят, а Зина и Носик остаются. Он даже написал картину «Моя семья» (1991), на которой изобразил кота, себя и Зину, причём животные на картине размером больше человека. «Не надо мне никакой семьи. Я должен работать! Работать! И больше ничего!»

Заложник судьбы

Его называли аристократом духа, одним из самых образованнейших людей в актёрской среде. По словам близкого друга Лоры Андреевой, Кайдановский, безусловно, был «носителем тайны, которая диктуется сверху», чем притягивал и отпугивал одновременно. Во всех лучших своих актёрских работах (а всего их сорок семь), в странных болезненных, запутанных и мрачных фильмах, философско-библейских сценариях он всегда оставался в Вечности. «Мне бы хотелось, — говорил Кайдановский, — чтобы моё кино никакого отношения к нашей действительности не имело, чтобы оно каким-то образом отлипало от реальности... Для меня литературное направление «магический реализм» перенеслось в кино...».

Трудно сказать, был ли Кайдановский глубоко верующим (он крестился добровольно в зрелом возрасте), но интерес его к библейским сюжетам возник ещё на первом курсе, когда он приобрёл Библию на старославянском, по тем временам — за очень высокую цену. Все его режиссёрские работы так или иначе связаны религиозными верованиями: в каждом фильме, в каждом сценарии всегда присутствует иная реальность, иллюзорность наших знаний о мире, тайна, в которую он мучительно пытался проникнуть, в каждом из них чувствуется влияние «Сталкера». И в «Ионе» по Камю, и в «Госте» по Борхесу, и в «Жене керосинщика», и в последнем сценарии — «Восхождение к Экхарту» — говорится о противоборстве любви к Богу и любви к человеку.

Этот сценарий стоил Кайдановскому здоровья, а возможно, и жизни. Было начало девяностых. Тогда казалось, что кино рухнуло, что выхода нет. Кайдановский ездил на «Мосфильм», но всякий раз возвращался расстроенным: денег не давали, к сценарию придирались. Не ко времени затеял он эту философско-эпическую картину!... Это не коммерческий проект, объясняли ему, а значит, не окупится. Он переписывал сценарий шесть раз. Ему неизменно отвечали, что денег на картину дать не могут.

Идеи Мейстера Экхарта — средневекового мистика и проповедника (XIII — XIV вв.) — были очень близки Кайдановскому, поскольку центром интереса Экхарта была душа. Он считал, что душа — само время, сама память о своей жизни, о своих чаяниях. Самопознание по этой теории тождественно пониманию Бога. Как Бог не причастен времени, так не причастна к нему и душа: они не в прошлом, не в будущем, но сейчас — в том единственном модусе времени, где вечность открыта нам. А, следовательно, душа вечна. Душа — по Экхарту — запредельная бездна, родившая всё, в том числе и Бога! Именно эти идеи волновали Кайдановского в последние годы его жизни.

...Время шло, а с фильмом не получалось. Всё стояло на месте. Другой бы набрался терпения, стал ждать «своего часа». Но решительный и нетерпеливый Александр знал, что тяжело болен, может, знал и большее... Он тяготился жизнью, если она не была наполнена творчеством, тяготился повседневностью, терпеть не мог безделья. «Он не хотел ждать ни минуты, гнал и гнал куда-то, будто знал, что времени нет совсем», — вспоминала последняя жена артиста Инна Пиварс.

Его женщины

Свободный, мужественный, загадочный — безусловно, он был любим. Большинством — издали, безнадёжно, немногими счастливицами — близко. Он тоже любил женщин, был страстным, обаятельным, умным и переменчивым. Ни одной из женщин не удавалось остаться с ним раз и навсегда. Если он влюбился — от него нельзя было уйти, а если разлюбил — невозможно удержать. У него были браки и романы, которые окрашивали, но и запутывали его жизнь. Первая жена Кайдановского Ирина Анатольевна живёт в Ростове-на-Дону, преподаёт в Ростовском государственном университете. Здесь же живёт и дочь Дарья и двое её детей — внуков Кайдановского; Зоя — дочь известной актрисы Евгении Симоновой и Кайдановского — пошла по стопам родителей. Незадолго до смерти Александр особенно подружился с Зоей. Последняя официальная жена — молодая артистка Инна Пиварс. Через три недели после их свадьбы 3 декабря 1995 г. артист умер от третьего инфаркта. В новую, столь ожидаемую Кайдановским квартиру на Сивцевом Вражке Пиварс переехала уже вдовой...

«Он увлекался всеми женщинами, которые были его партнершами в кино и театре, — вспоминает Ирина Анатольевна. — Так случилось и с нами. Мы были партнёрами в спектакле, поставленном любительской студией ДК «Строителей» в Ростове-на-Дону. Мы влюбились друг в друга сразу, женились же через несколько лет, так как Саша уехал в Москву и поступил в «Щуку». В один из Сашиных приездов в Ростов мы расписались, а потом я переехала в Москву. Ухаживал он так же, как выглядел — неярко, неброско, главными качествами его были нежность, искренность, открытость, он мог быть вспыльчивым и даже грубым, но никогда не был жестоким и агрессивным. Импульсивный, бескорыстный, он стремительно увлекался и вовлекал других во всякое новое дело. С ним было и легко, и радостно, и весело, и тревожно, и печально. Саша был неординарной личностью. Он избегал быть похожим на кого-либо. Никогда не имел идолов и кумиров. Обижался, если его с кем-то сравнивали, пусть даже и с великим актёром».

Кайдановский был замкнут, никогда не давал интервью. «Я не знаю, как живут актёры, которые о себе рассказывают и этим существуют. Ведь это не творчество», — говорил он. «Я предаю себя, если занимаюсь не тем». В этих словах — весь Кайдановский.

Автор выражает особую благодарность Ирине Анатольевне Кайдановской и Татьяне Кайдановской (Гриценко) за оказанную помощь в подготовке данной статьи и за предоставление фотоматериала из семейного архива.