ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 1993-й

Театр и кино на Дону

ЛЕОНИД ГРИГОРЬЕВИЧ БРАИЛОВСКИЙ

(1918—1992)

Сто тридцать лет насчитывает история драматического театра в Ростове-на-Дону. И за все эти годы было не так уж много критиков, внимательно следивших за тем, что происходило на его сцене, создавших его неповторимый портрет. Назову Б. Камнева, В. Хавкина, Ю. Юзовского. И еще одно имя: Л. Браиловский. Человек, столь недавно ушедший из жизни, что, кажется, снова у меня в квартире зазвонит телефон, и я услышу привычное: «Как вам сегодняшняя премьера? А мне, знаете ли, что-то не показалось...»

Этот человек жил Театром. Да, да, именно с большой буквы! Он так глубоко знал его давнюю и недавнюю историю, словно лично был знаком с Мольером и Островским, с Кальдероном и Чеховым... Конечно, такой влюбленный в свой предмет преподаватель актерского отделения ростовского училища искусств не мог не влюбить в себя студентов. А многие из них, отучившись у Леонида Григорьевича Браиловского, давно стали маститыми актерами и актрисами. Но стоило в их театрах взять какую-либо классическую пьесу, немедленно вспоминали, как он открывал им мир искусства и предостерегал от легких, ремесленных путей к той или иной роли. Смотрю, сколь интересно играет народный артист РСФСР Игорь Богодух Городничего в «Ревизоре» на сцене местной драмы, и думаю: счастлив педагог, оставивший таких учеников. «По Браиловскому» они сверяли и продолжают сверять как свои успехи, так и неудачи.

А ведь личная жизнь моего старого, доброго друга была далеко не безоблачной. Окончив исторический факультет в Ростове, он вскоре уходит на фронт. Попадает в плен, и только чудо, можно сказать, спасло ему жизнь в Немецком концлагере. Возвращается после демобилизации в родной город и долго не находит работу по душе. Но, в конце концов, все образовалось.

Иногда после обсуждения новой работы Леонида Григорьевича упрекали в том, что критик поставил спектакль в собственном воображении и актерам до него не дотянуться, к сожалению. Дескать, принимайте нас, какие мы есть... Но уж тут Браиловский бывал непреклонен. Он не признавал никаких компромиссов. Его устные разборы премьер в театрах Дона и выступления в печати — образцы принципиальности. Человек, уверенный в своей правоте и непреложности тех требований, которые он предъявлял к людям, он сам глубоко страдал, когда любимая им ростовская драма с ее замечательными артистами попадала в очередной творческий «штиль», не обещавший радости никому — и прежде всего зрителям. Вот театр терпел словно бы запланированную неудачу, обращаясь к примитивным пьесам А. Софронова, например, и Браиловский, как всегда, был во всеоружии. Застенчиво улыбаясь, он говорил такие слова, от которых становилось трудно дышать (я сам испытал на себе силу беспощадного анализа Леонида Григорьевича).

Но как он умел радоваться чужому успеху!.. Помню, первые же спектакли, поставленные режиссером Юрием Ереминым — «Аэропорт» по роману А. Хейли и «Последний срок» В. Распутина, вызвали юношеский энтузиазм у этого уже немало пожившего человека. С неменьшей радостью он воспринял лучшие работы К. Васильева в театре оперетты, интересные творческие эксперименты А. Хайкина и В. Гвоздкова на тюзовской сцене.

И еще меня (да и меня ли одного?) поражало, с какой основательностью, чуть ли не по целому часу, мог говорить критик про Кота в сапогах или Буратино, придя на сдачу спектакля к кукольникам. Думаю, что Л. Браиловский многое сделал для того, что сегодня наш театр кукол успешно гастролирует то в Глазго, то в Дортмунде...

Статьи Леонида Григорьевича о театрах нашего донского края, опубликованные в ростовских газетах в 50 — 90-е годы, если их собрать вместе, составили бы отличную книгу. Он так и не успел ее написать — этот «рыцарь театра», как назвала Л. Браиловского газета «Молот», представляя его уже посмертную статью, посвященную чеховским спектаклям, созданным в Ростове.