ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2008-й

Музыкальная жизнь Дона

ХИТРОСТИ РУЖЕНЫ СИКОРЫ

Прекрасная была певица, да сегодня скорее вспомнят Гелену Великанову или Капиталину Лазаренко, чем Ружену Сикору… Почему? Наверное, потому, что они — более «молодёжные», мобильные, наивно-жизнерадостные, непосредственные. Но именно поэтому — и всегда казались мне легковесными, хотя я порой с удовольствием завожу их пластинки. Сикора — несомненно глубже и сердечнее; истоки её творчества — в довоенной эстраде, тогда как Великанова и Лазаренко — дети жиденьких квартетов и квинтетов, сменивших в 50-е годы «устаревшие» джазы и ансамбли с тёплым звучанием аккордеонов…

Когда двадцатидвухлетняя Сикора приехала в Батуми с ростовским джазом железнодорожников под управлением Дмитрия Воронина, её попросили принять участие в концерте для какого-то важного лица из Тбилиси. Спела одну песню, другую — не отпускают! Спела ещё и ещё… После концерта подошли двое элегантных мужчин и вежливо спросили, не желает ли она переехать в Москву в качестве артистки? Ошеломлённая Сикора не знала, что говорили с ней музыканты лучшего в СССР джаза под управлением Александра Цфасмана (этот оркестр тоже принимал участие в концерте).

Недели через две в ростовскую филармонию пришёл официальный вызов: Ружена Сикора приглашается на работу к Цфасману. Требовательный Александр Наумович, веря в светлое будущее певицы, всё-таки на всякий случай приписал: если солистка не подойдёт — пусть не имеет претензий.

Претензия была у Цфасмана и, к счастью, только одна: «Что ты наделала?! Зачем состригла косы?! Мне они понравились больше, чем твоё пенье…»

С его оркестром Сикора записала свои первые чудесные песни: «Друг», «Пора в путь-дорогу», «Месяц в синем небе»… — все они памятны мне от первой до последней ноты! И уж потом только, много лет спустя, она напела шлягеры, популярные в 50-60-е: «Я тебе писать не стану», «Приходи скорей», «Целуй меня крепче» («Бэса ме мучо»)… А летом 1998-го, в её уютной квартире, я слушал бесконечные рассказы Ружены Владимировны о своей молодости…

У Сикоры были необыкновенно добрые серые глаза, которыми она влюблённо смотрела на меня, словно спешила отдать как можно больше тепла своего сердца. Из прихожей мы сразу направились на кухню, Ружена Владимировна открыла шкафчик, потянулась за чаем, вареньем, конфетами… И руки её дрожали. «Возраст…» — в который раз с огорчением подумал я, будто всё не мог привыкнуть к тому, что мои вечно молодые кумиры — сегодня глубокие старики… А Сикора к тому же в 60-годы перенесла тяжелейшую автомобильную аварию, и по сей день результат: боли в сердце.

Ружена Владимировна радовалась, глядя на меня, пьющего чай с вареньем и конфетами (а муж Николай Александрович, моложе её лет на двадцать, деловито возился в зале с фотоаппаратом, готовясь нас запечатлеть), и растроганно вспоминала:

— Музыкальную школу я окончила в Новороссийске, на своей родине, в девять лет уже пела арии. Был у нас в городе деревянный театр — он сгорел в войну, — и там я девочкой выступала по любому случаю. Однажды спела «Рассвет» Леонкавалло, и после этого какие-то дяди пообещали дать мне направление в ростовское музыкальное училище. В Ростове я училась и работала, — я же была единственной кормилицей в семье, посылала родителям деньги. А на каникулах выступала с оркестром Воронина. Во время гастролей в Батайске наш концертный вагон обчистили. Спасибо, добрые люди, у которых я снимала квартиру, меня одели, обули и обогрели… Ростов я очень люблю, там ведь прошла моя юность. Я помню, приехала спустя годы на гастроли, и поселили меня в гостинице «Дон». Там строго-настрого запрещали пользоваться электрическими приборами. Но так не хотелось питаться в столовой… Однажды я что-то готовила на плите, и запах просочился в коридор. Тут как раз в дверь и постучали с проверкой! Я выдернула шнур и закрыла шторой плитку. Проверяющие, глядя на моё невинное лицо, готовы были уже уйти, да только из-за моей спины пошёл дым, потянуло палёным. Это загорелась штора, которая коснулась горячей плиты. Ну и ругали же меня! Но не наказали: уважили, как популярную артистку.

Напоследок Ружена Владимировна снова потянула меня на кухню — ещё раз попить чаю. И настойчиво протягивала мне полные горсти конфет: забрать с собой. Я отказывался: стеснялся, да и не больно-то люблю сладкое. Ружена Владимировна с сожалением положила конфеты обратно в вазочку. Я попросил позволения сделать перед уходом короткий звонок. И в то время, как говорил по телефону, Сикора, пользуясь моментом, мигом переправила конфеты из вазы в мои карманы.

…О Ружене Сикоре я всегда вспоминаю с душевным теплом. Ей часто неможется, она много времени проводит в больницах — восстанавливает сердце (как по секрету сказал хорошо знающий её человек, больница для Сикоры не всегда необходимость, но всегда — удовольствие).

Я знал, что жить, конечно, ей осталось недолго, знал, что человек не может жить вечно. Но мне упрямо хотелось, чтобы Ружена Владимировна подольше задержалась на этой земле, на которой она оставила свой замечательный след… Её не стало 23 декабря 2006 года.