ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2012-й

Архитектура Ростова-на-Дону

О. В. ОЛЬДЕНБОРГЕР

ПОЕЗДКА НА ЮГ

Из воспоминаний

Архитектор Николай Александрович Дорошенко

Воспоминания дворянки Ольги Владимировны Ольденборгер для нас интересны, прежде всего, тем, что они воскрешают культурную атмосферу Ростова-на-Дону девяностых годов XIX столетия. Особую ценность материалу придаёт то обстоятельство, что дядей Ольге Владимировне приходился Николай Александрович Дорошенко, исполнявший с 1885 года должность городского архитектора Ростова. Дорошенко (в частности, его юным годам) мемуаристка посвятила много любопытных строк.

Частично воспоминания под названием «Странички прошлого», относящиеся к посёлкам Шапки и Надино (Ленинградская область), были опубликованы в 1970-е годы в газете Тосненского района «Ленинское знамя» шапкинским жителем И. Картешкиным и журналистом И. Фахрутдиновым; за пределами публикации остались и ростовские страницы.

«Странички», хранящиеся в машинописном варианте на правах рукописи в библиотеке посёлка Шапки, для нашего журнала передала местный краевед Татьяна Фёдоровна Киселёва.

О ней – несколько слов. Родилась в 1944 году в Ленинграде, окончила Ленинградский институт электросвязи имени профессора Бонч-Бруевича, работала на Ленинградской междугородной телефонной станции. Тогда же увлеклась краеведением (история телефонной связи в Петербургском регионе, история Тосненского района). Последние десять лет активно участвует в краеведческих чтениях в районном историко-краеведческом музее, районной и Шапкинской сельской библиотеках. В соавторстве с О. Мавриной выпустила книгу «В сельце дворцовом в Шапках…» (2006), подготовила к печати очередную – «Из истории библиотек Шапкинской волости».

В своё время Татьяна Фёдоровна заручилась согласием внучки Ольденборгер на публикацию.

Примечания публикатора подготовлены совместно с редакцией.

Мои первые годы я провела в старинной усадьбе моей бабушки Любови Александровны Марковой, которая заменила в шестидесятых годах XIX столетия свою жизнь в столице на мирную обстановку деревни. Бабушка происходила из древнего рода Дубянских. Родоначальником его был прадед Любови Александровны Фёдор Яковлевич Дубянский (1691 – ок. 1770), духовный отец императриц Елизаветы Петровны и Екатерины II, протоиерей Благовещенского собора в Московском Кремле [1].

...В 1868 году мой отец Владимир Петрович [2], которому исполнилось 32 года, женился на 16-летней дочери петербургского чиновника – Анечке Дорошенко. Он познакомился с ней в доме своей сестры, дочери которой обучались с нею в одном пансионе. Отец девушки, уроженец Полтавской губернии, очень гордился своим происхождением от гетмана Малороссии; он отличался грубым и жестоким характером и для своей многочисленной семьи оказался суровым деспотом. Заступничество слабохарактерной жены, казалось, ещё сильнее ожесточало его. Младший сын Дорошенко и старшая дочь умерли от туберкулёза. Средний, гимназист старшего класса Александр, увлёкся революционным движением молодёжи и под впечатлением всеобщего недовольства написал письмо царю, называя его главным виновником происходящих в России волнений. Отец перехватил письмо и передал его в 3-е отделение, прося «обуздать сына». Результатом его ходатайства был арест 17-летнего юноши; пройдя с другими арестантами несколько тюремных этапов, Александр был заключён в один из острогов Якутского края. При попытке бежать из тюрьмы, переплывая большое озеро, на другом берегу которого начиналась тайга, Александр утонул. О нём в своём сочинении вспоминает сосланный одновременно с ним писатель Короленко в «Истории моего современника».

…Старшему сыну Николаю Дорошенко, несмотря на все притеснения отца, удалось окончить институт Гражданских инженеров; он уехал работать в качестве архитектора в один из южных городов России.

…Особенно оживлённо было у нас в летние каникулы, когда приезжала молодёжь: племянники отца и брат мамы, дядя Коля, которого я очень любила. Николай Александрович Дорошенко, брат моей матери, родился в 1857 году, учился в 3-й петербургской гимназии, где дошёл до 5 класса. Писал в гимназическом журнале либеральные стихи, за них был исключён без права поступления в казённые заведения. Родители отдали его в частный пансион для подготовки в Строительное училище (ныне Институт Гражданских инженеров). Он блестяще сдал экзамены и окончил институт в 1880 году. Будучи студентом, писал в журналах «Слово» и «Отечественные записки» под своей фамилией. А в «Ниве» и «Живописном обозрении» – под фамилией Гриднев. Он был большим другом Надсона и писателя Михайлова [3]. Перед своим отъездом на место назначения в город Ростов-на-Дону он женился на учительнице народной школы Анне Алексеевне Ворожейкиной. У моей мамы сохранились некоторые из его стихотворений, и она передала их мне. В этих стихах 15-летний мальчик переживает глубокую скорбь об участи старшего брата Александра и тяжёлые годы в доме отца деспота. В них он говорит об узниках, томящихся в темницах, о людях, страдающих за правду и продолжающих бороться за счастье и свободу народа, с глубокой верой в то, что настанет время, когда для всех угнетённых и обездоленных наступит свобода и будут навсегда разорваны цепи рабства.

Стихотворения Николая Дорошенко, гимназиста 3-й классической гимназии, переданные Петербургской полиции начальством гимназии

МЫСЛЬ
Её побивали камнями во прах,
Её на кресте распинали,
В темнице томили и жгли на кострах
И псам на съеденье давали.
То подлость, то глупость людская стеной
Повсюду ей путь заграждала…
Но в тайные щели, как день золотой,
Как воздух она проникала.
Из мрака неволи, из пепла костров
Сильна и прекрасна вставала,
И ржавые цепи срывала с рабов,
И спящих от сна пробуждала.
И сеяла правду она меж людей
Средь лжи вековой и разврата;
Но бури раздоров шумели за ней,
И брат поднимался на брата.
И правда для них оставалась нема.
Их душу лучи ослепляли,
И светом казалась им прежняя тьма.
И свет они тьмой называли.

Стихотворение, из-за которого он был изгнан из 3-й классической гимназии без права поступления в казённые заведения:

СОН
Приснилось мне: растворилась темница,
Божий свет проникает в тюрьму;
Узник снова, как вольная птица
Выбегает навстречу ему.
Цепи ржавые пали со звоном
С рук его. Он, свободный, стоит,
И во взоре его просветлённом
Луч надежды отрадный сквозит.
Исхудалые, бледные руки
Поднял к небу он, светел и рад.
И в ответ ему громкие звуки
Новой песни немолчно гремят.
Смертный! Брось свои оковы,
Цепи рабства разорви!
Жизнью светлою, здоровой
Жизнью полною живи!
Окрещённой силой новой
Братства, равенства, любви
Забывали горя годы.
Мир свободой озарен.
Прочь сомненья, прочь невзгоды,
Прочь неправедный закон.
Дуновение свободы
Поколеблет царский трон!
Воли этой могучие волны
Разливались так сладко кругом,
И внимал ей спокойный, довольный
Дерзкий узник с весёлым лицом.
Я проснулся. В окошко глядела
Ночь суровая, дождик стучал…
Мрак царил над землёю всецело.
Ветер злобно вдали завывал.
Я смотрел в эту темень так жадно,
Ожидая рассвет… Увы! Его нет.
Для меня всюду мрак непроглядный
И когда же настанет рассвет.

…Почему-то вспомнилась наша деревня, тихий летний вечер, дядя Коля читает стихотворение «На распутье». Я помню его наизусть.

НА РАСПУТЬЕ
Мы стоим на распутье… Куда нам идти?
Позади ничего не осталось.
На суровом и трудном житейском пути
Нам свободная мысль не встречалась.
Но мы видели дикий и злой произвол,
Тяготевший повсюду от века;
Мир путём роковым к заблуждению шёл,
Человек угнетал человека.
Мы стоим на распутье. Идти ли вперёд?
Что нас ждёт впереди? Мы не знаем…
Но мы верим, что солнце свободы взойдёт,
Так давно мы его ожидаем.
Долг того, у кого бьётся сердце в груди,
Принести облегчение людям
О, вперёд же друзья! Чтобы там впереди
Нас ни ждало, страшиться не будем.
Ни тюрьмы, ни оков, ни меча, ни угроз…
Пусть ничто нас, ничто не смущает.
Верьте, братья, что тот, кто посеял средь слёз,
Тот с отрадою жатву сбирает!

Весной 1891 года мама получила письмо от брата Николая, который когда-то в летние каникулы приезжал к нам в усадьбу. Он служил в продолжение 10 лет в Ростове-на-Дону, был женат, имел троих детей и считался одним из лучших архитекторов города. Он просил моих родителей отпустить меня к нему на юг ввиду предстоящей возможности путешествия на Кавказ. После некоторых колебаний родители согласились, тем более, что мой родственник, получив назначение в Ставрополь, в конце июля собирался ехать на место своей службы и обещал доставить меня к дяде.

И вот я впервые на юге. В Ростове на улицах разноголосая толпа; куда-то спешат, слышен говор украинцев, греков, армян, евреев. Особенно шумно у берегов «тихого» Дона. У причалов стоят барки, нагружённые арбузами, вдоль берега проложены рельсы, на которых стоит бесконечная вереница товарных вагонов. Из них выгружают золотистую пшеницу и ссыпают посредством элеваторов на иностранные суда. Тут же на якоре греческие фелюги; они доставляют в Ростов изюм, сухие фрукты и вина.

Дядя был рад моему приезду, познакомил с женой и сообщил мне, что инженер Полков [4], строитель железнодорожного пути «Тифлис – Батуми», его старый товарищ, предлагает воспользоваться своим служебным вагоном и приехать к назначенному им сроку в Тифлис. К сожалению, дядя ввиду неотложной строительной работы не мог принять участие в этой интересной поездке и, кроме жены и меня, предложил ехать родственнице его сослуживца…

Дядя уговорил меня остаться ещё на месяц. Я очень подружилась с ним после возвращения из поездки на Кавказ…

Дядя находил, что моё институтское воспитание имело много отрицательных сторон [5]. В последние минуты разлуки дядя посоветовал мне не мечтать о каком-то несбыточном счастье, а заняться самообразованием, которое может понадобиться в будущем.

…Зимой к нам приехала сестра инженера О. От имени брата, почему-то не решившегося поговорить со мной лично, она просила меня согласиться стать его женой. По-видимому, это неожиданное предложение не обошлось без моего ростовского дядюшки, любившего своего молодого сослуживца и недаром так часто приглашавшего его к себе по вечерам после моего возвращения с Кавказа. Я решила сама ответить на его просьбу, переданную сестрой. …Осенью он сам приехал к нам вместе с дядей, чтобы узнать мой ответ. После некоторых колебаний я согласилась и в феврале 1892 года, после свадьбы, мы в тот же день уехали в Ростов-на-Дону.

В 1892 году, после переезда из Петербурга в Ростов-на-Дону, на родину моего мужа [6], я познакомилась с несколькими семьями – коренными жителями Области войска Донского. С тех пор прошло много лет, много событий пришлось пережить за это время, но я всегда вспоминала семью Авиловых, их дружеское сердечное отношение ко мне. Татьяна Ивановна Авилова была большой любительницей театрального искусства, умела привлечь в свой гостеприимный дом приезжающих на гастроли артистов, и когда-то в молодости сама мечтала о сцене. Во время своих гастролей в Ростове её всегда посещала известная артистка Малороссийской труппы Заньковецкая [7], имя которой гремело по всей Малороссии. Лучшие антрепренёры Саксаганский, Кропивницкий, Садовский [8] оспаривали право иметь в своей труппе эту замечательную артистку, игру которой сравнивали с игрой Сары Бернар [9]. Во время концертов итальянского певца Баттистини [10] Татьяне Ивановне удалось познакомиться с ним. В разговоре с ней знаменитый артист выразил восхищение кипучей торговой деятельностью Ростова, который напоминал ему американский город Чикаго. Он был тронут широким, чисто русским гостеприимством хозяев города и торжественной встречей, которую ему устроила публика в театре.

Желанным гостем Татьяны Ивановны был Павел Васильевич Самойлов [11]. Она не пропускала ни одного спектакля во время его приездов в Ростов. Много рассказывала она мне об этом артисте, о его способности при первом выходе на сцену приковывать к себе внимание зрителя какой-то необыкновенной нервной силой. В его игре не было ничего искусственного, лишнего; при этом он никогда не выдвигал себя на первое место, оставляя в тени других исполнителей. В один из вечеров, когда я зашла к Авиловым, Татьяна Ивановна просила остаться меня на ужин. После театра к ней хотела заехать Заньковецкая, обещал зайти Самойлов. Оба приехали довольно поздно, утомлённые. После ужина Павел Васильевич оживился; с неподражаемым юмором рассказал нам, что во время гастролей в Харькове после окончания пьесы молодёжь выпрягла лошадей из извозчичьих саней и довезла его сама до гостиницы, где он остановился.

С дочерью Татьяны Ивановны Ниной я познакомилась по приезде в Ростов в доме её тётки-врача. Это была умная, серьёзная девушка, которая вследствие хронической болезни не смогла завершить высшее образование. Мы скоро стали с ней большими друзьями. Вместе посещали Малороссийскую труппу и театр Асмолова, где, помимо постоянной оперной труппы Джубелини-Рядновой [12], гастролировали артисты из Петербурга и Москвы.

Зимой 1898 года Павел Васильевич Самойлов выступал в театре Асмолова в «Ревизоре» Гоголя, «Доходном месте» Островского, «Горе от ума» Грибоедова, «Норе» Ибсена, «Уриеле Акосте» Гуцкова, «Коварстве и любви» Шиллера и в «Гибели Содома» Зудермана.

После отъезда П. В. Самойлова прекратились и наши посещения Асмоловского театра. Как-то сразу почувствовали мы с Ниной, что в нашей однообразной провинциальной жизни есть много недочётов. Хотелось заполнить свободные вечера чем-нибудь интересным. Ограничиться одними хозяйственными хлопотами я не могла, заботам о малолетних детях, играм с ними я посвящала весь день. Но вечера казались мне бесконечно долгими, скучными. Муж, занятый службой, отдохнув после обеда, обычно уходил в клуб, где был избран одним из его директоров. Он неоднократно звал с собой и меня. Но достаточно было два или три раза принять его приглашение, как у меня совершенно пропала охота посещать это заведение. Правда, этот клуб несколько отличался от второго – коммерческого. В последнем собирались торговые люди Ростова-на-Дону. Там совершались торговые сделки и велась крупная карточная игра. Клуб, который посещал мой муж, состоял исключительно из инженеров, врачей, архитекторов и чиновников Государственного банка. Приходили иногда их жёны. Они или подсаживались к карточным столам, где «винтили» их мужья, или сидели в ожидании ужина в гостиной и говорили о модах, злобах дня и последних происшествиях в городе.

К счастью, наши желания и мечты с Ниной Авиловой неожиданно исполнились. Две обитательницы Ростова-на-Дону М.Д.В. [13] и С. Т. Скуба решили поехать в город Новочеркасск к наказному атаману Святополк-Мирскому [14] за разрешением открыть в Ростове-на-Дону бесплатную народную читальню имени поэта Кольцова [15]. Получив его согласие, они немедленно сообщили эту радостную новость нам. Мы все энергично принялись за дело. Заинтересовали в нашей работе известного миллионера В. И. Асмолова [16], накупили книг, выписали несколько периодических журналов, напечатали читательские билеты. Меня неожиданно на общем собрании выбрали казначеем, секретарём инженера Омелюстого, а председателем решил быть сам Асмолов [17]. С. Т. Скуба написала об этом событии Павлу Васильевичу Самойлову. Во время его гастролей в Ростове, если его приезд совпадал с открытием навигации Дона, муж Серафимы Терентьевны Алексей Васильевич, страстный охотник и рыболов, всегда приглашал Павла Васильевича в гирла «Тихого Дона». Там, в густых камышах, при впадении реки в Азовское море, во время весеннего перелёта водились бесчисленные стаи диких уток и гусей. С богатой добычей возвращались домой счастливые охотники. Много лет прошло с тех пор, но Павел Васильевич всегда вспоминал с удовольствием гостеприимную семью Скубы. Не помню, ответил ли Павел Васильевич на письмо Серафимы Терентьевны. Но у нас с каждым днём число читателей-рабочих увеличивалось; многие из наших девиц изъявили согласие выдавать книги и дежурить по вечерам.

Наша семья переехала в Петербург осенью 1903 года [18], когда в Ростове-на-Дону происходили стачки рабочих. Бастовали железнодорожники, к ним примкнули рабочие многочисленных заводов. В пригородной рабочей слободе Нахаловке, где ютилось большинство рабочего люда, на берегах маленькой, густо поросшей камышами речки Темерник, в отдалённом парке бывшего армянского монастыря, везде находились скрытые от полиции уголки, где происходили митинги. Муж говорил, что борьбой рабочих руководит Донской комитет социал-демократической партии, и что, по его мнению, недалёк тот час, когда эта борьба охватит весь юг.

В эти тяжёлые для родины дни муж не терял связи с Ростовом, получая письма от своего товарища и городского врача А. С. Рессера. Таким образом, мы были в курсе тех событий, которые произошли после нашего отъезда. Стачка рабочих охватила весь город, объявленный властями на военном положении. Местечко Темерник, сплошь заселённое рабочими, было обстреляно правительственными войсками и наполовину разрушено. В небольшом городе Нахичевани, преимущественно с армянским населением, была сосредоточена боевая дружина обоих городов и пригородов. Несмотря на героические усилия, попытка продолжить борьбу окончилась неудачей.

Читая эти печальные известия, я невольно мысленно переносилась к жившей в Новороссийске [19] семье городского судьи Скубы. Серафима Терентьевна Скуба была одной из основательниц народной библиотеки-читальни имени поэта Кольцова. Мы вместе работали с нею, радовались в воскресные и праздничные дни наплыву рабочей молодёжи. За последнее время мои письма к этой образованной, энергичной женщине оставались без ответа.

Мой муж Александр Иванович Ольденборгер принадлежал к тому разряду людей, которые в работе не могут остановиться только на своей специальности. Во время жизни в Ростове на службе городского управления он наблюдал за устройством всех возложенных на него технических работ. Он решил получить, помимо звания инженера-технолога, права инженера-строителя. Всё своё свободное время в первый год нашей совместной жизни он посвятил подготовке к экзаменам. Выдержав испытание в Петербурге при Институте Гражданских инженеров и получив диплом, он помимо основной работы успевал заняться строительством нескольких зданий, предназначенных для различных общественных учреждений.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Усадьба «Александровка» бабушки автора воспоминаний Любови Александровны Марковой, урождённой Дубянской, находилась в Шапкинской волости Шлиссельбургского уезда Санкт-Петербургской губернии рядом с деревенькой Надино на берегу Долгого озера.
2. Владимир Петрович Марков, младший сын тайного советника Петра Ивановича Маркова и Любови Александровны Марковой. За участие в студенческих волнениях отчислен в 1862 году из столичного университета без права проживания в Москве, Петербурге и пригородах. Переехав в имение матери, занялся активной деятельностью в уездном Шлиссельбургском, затем в Санкт-Петербургском губернском земстве. Был первым редактором журнала «Санкт-Петербургский земский вестник». Карьеру завершил в качестве Председателя Санкт-Петербургской губернской земской управы.
3. Надсон Семён Яковлевич (1862-1887), поэт. Михайлов – по-видимому, Михаил Ларионович (1829-1865), поэт, переводчик, прозаик, критик и публицист. Т. Ф. Киселёва предполагает, что речь может идти о популярном романисте Александре Константиновиче Шеллере-Михайлове (1838-1900).
4. Личность не установлена.
5. Ольга Владимировна училась в немецком пансионе в Петербурге, затем в женской гимназии княгини Оболенской и три года в Смольном Институте благородных девиц.
6. Александр Иванович Ольденборгер был младшим сыном Иоганна (Йохана) Ольденборгера. По семейным преданиям, Ольденборгеры переехали в Ростов в 1850 году из Швеции. Детей И. Ольденборгера крестили по православному обряду, они хорошо знали русский язык, получили достойное образование. А. И. Ольденборгер окончил тот же институт, что Н. А. Дорошенко; работал в Ростове вместе с ним (до работы в Городской управе занимался строительством набережной, участвовал в создании ансамбля Базарной площади). Александр Иванович и Ольга Владимировна около десяти лет прожили в Ростове-на-Дону, здесь родились дети (в июне 1894-го Владимир, в 1896-м Александр).
7. Заньковецкая Мария Константиновна (1860-1934), украинская актриса и театральный деятель. – Ред.
8. Саксаганский Панас Карпович (1859-1940), украинский актёр, режиссёр, педагог. Кропивницкий Марк Лукич (1840-1910), украинский драматург, актёр, один из основателей украинского реалистического театра. Садовский Пров Михайлович (1874-1947), театральный актёр и режиссёр.
9. Бернар Сара (1844-1923), легендарная французская актриса.
10. Баттистини Маттиа (1856-1928), итальянский оперный певец (баритон).
11. Самойлов Павел Васильевич (1866-1931), представитель знаменитой актёрской династии Самойловых. В Петербурге имеется музей-квартира Самойловых на Стремянной улице.
12. Джубелини-Ряднова Д. И. – певица (сопрано) Саратовской оперной труппы.
13. По-видимому, баронесса Мария Дмитриевна Врангель (1857-1944), мать барона главнокомандующего Вооружёнными Силами Юга России Петра Николаевича Врангеля (1878-1928), собирательница материалов по истории русской эмиграции. – Ред.
14. Святополк-Мирский Николай Иванович (1833-1898), генерал от кавалерии, участник Крымской (1853-1856) и русско-турецкой (1877-1878) войн.
15. Народная библиотека-читальня имени поэта Алексея Кольцова была учреждена в 1897 году. – Ред.
16. Асмолов Владимир Иванович – владелец ростовской табачной фирмы, созданной его братом Василием Ивановичем (1828-1881), основатель театра в Ростове. – Ред.
17. В «Отчёте Ростовской на Дону Бесплатной Народной Библиотеки-Читальни имени поэта А. В. Кольцова за 1898/9 г.» (т. е. за второй год её существования) секретарём и казначеем значатся другие лица. «Отчёт…» за первый год нам разыскать не удалось. – Ред.
18. В воспоминаниях речь идёт о Ноябрьской стачке 1902 года. – Ред. О. В. Ольденборгер писала свои воспоминания в преклонном возрасте, не всегда имея возможность обратиться к документам и архивам. – Т. К.
19. Не исключаем, что это описка или опечатка машинистки. С. Т. Скуба жила в Ростове. – Ред.

Публикация Т. Ф. Киселёвой