Донские художники

Л. А. КОЛЯДА

ЗОВ ДУШИ

К 65-летию со дня рождения К. Ф. Коляды

Читатели, приходящие в Донскую публичную библиотеку, всегда обращают внимание на стоящие на парапете у фонтана скульптурные портреты и стелы с рельефами, талантливо изваянные из природного дикого камня образы Димитрия Ростовского, былинного донского атамана и других русичей, оставивших неизгладимый след в отечественной истории. Все эти произведения нашего современника – Константина Фёдоровича Коляды гармонично вписались в архитектурное и духовное пространство «Публички».

Родился Константин 3 июня 1949 года в степном Придонье, в хуторе Метелёве. Здесь состоялось его взросление, личностное становление, осознание себя наследником казачьей культуры и традиций. Костя любил повторять: «Я житель здешних мест». Любовь к малой родине он пронесёт через всю свою жизнь и позже напишет в стихотворении: «Хутор мой, древний, дальний, я приду, чтобы прилечь у твоих акаций». В этом стихотворении озвучена его воля – быть похороненным на хуторском кладбище.

Отец Кости Фёдор Гаврилович Коляда прошёл две войны – финскую и Великую Отечественную. Был дважды ранен, орденоносец. После демобилизации в 1947 году вернулся в родной Азовский район. Работал гуртоправом. Мать, Минаева Валентина Романовна, работала трактористкой. Родители были заняты тяжёлым сельским трудом. Воспитывала Костю бабушка Агриппина Кузьминична Минаева. Именно она была для Кости кладезем народной мудрости, казачьих обычаев и светлым воспоминанием о любви и доброте.

У бабушки со стороны отца девичья фамилия – Дронова. Это обстоятельство станет предметом дружеских подшучиваний: «Ну, Коляда, ты собрал у себя в роду все атаманские фамилии!»

Костиной семьи коснулась и Гражданская война. Дед со стороны отца, Коляда Гавриил Матвеевич, воевал на стороне белых, а со стороны матери, Минаев Роман Дмитриевич, – на стороне красных.

Трагическим событием в жизни Константина явилась ранняя смерть отца (в 51 год) в результате несчастного случая. Для него он был не только родным человеком, но и близким другом. Именно отец в первый раз посадил малыша Костю на лошадь, научил, как с нею обращаться, как плести нагайки, рыбачьи сети, показал резьбу по дереву. Впоследствии Костя скажет: «Я пережил отца на год…»

Он часто повторял: «Коней люблю с детства. И приучен к ним с той поры». Мне вспоминается интересный эпизод. Персональная выставка к 50‑летнему юбилею Константина в Донской публичной библиотеке в 1999 году. В разгар фуршета, который проходил в его мастерской на первом этаже (Университетский, 113), в открытое окно просовывается лошадиная голова. Недоумение. Удивление. Выходим на улицу. Оказалось, Костин друг Саша Шевцов привёл лошадь с ипподрома, чтобы юбиляр мог на ней проскакать. Что он с большим мастерством и сделал. Потом Костя признался, что для него это был лучший подарок.

В армии служил в Польше. Участвовал в чехословацких событиях 1968 года. Был возмущён незаслуженным, по его мнению, умалчиванием этих событий, их отрицательной оценкой (солдаты-то в чём виноваты?).

В армии заболел туберкулёзом лёгких (с этого времени лёгкие уже никогда у него не были здоровыми, Костя и умер от их заболевания), был комиссован, долго лечился в госпиталях. За это время прочёл огромное количество книг. Константин был человеком самых разносторонних знаний и увлечений – литература, история, философия, языкознание. Любил, хорошо знал и тонко чувствовал поэзию, сам писал стихи. Вот одно из его стихотворений, «Фрегат»:

На берегу хуторского пруда я строю фрегат.
Из крепких шелковиц – киль и шпангоуты,
Каюты из палисандра и тика,
Мачты из кедров ливанских.
Парусину окрашу в индиго…
Я строю фрегат на берегу хуторского пруда.

Это стихотворение о детской мечте стать моряком. Особенно он любил парусные корабли, знал их строение, название каждой детали.

Костя хотя и не мечтал стать скульптором, художником, но рисовать начал с малых лет. В армии этот талант ему пригодился. Он оформлял стенные газеты, плакаты, красные уголки, рисовал шаржи. После армии хотел поступить в художественное училище, но опоздал, набор был уже закончен. Костя со смехом рассказывал:

– Захожу в кабинет директора (Ежов) с мешком. «Сынок, ты откуда?» – «Из Азовского района». – «А что у тебя в мешке?» – «Скульптуры». – «Лучше бы ты мешок рыбы привёз. Приезжай на следующий год».

В результате Константин окончил курсы художников-оформителей, поработал, а потом уже в 1972 году поступил на художественно-графический факультет Ростовского пединститута.

В институт Костя пришёл уже сложившейся, самобытной личностью. Гордился казачьим происхождением, хорошо знал казачий фольклор, традиции и обычаи (и это во времена Иванов, не помнящих родства). В группе был лидером, оппонентом коммунистически идеологизированным преподавателям и во многих вопросах наставником для своих однокурсников, поднимал такие вопросы, о которых в то время никто не задумывался, в частности о казачестве, истории Древней Руси, России. Его однокурсник, известный московский художник Сергей Гавриляченко, так надписал Косте каталог своих работ: «Односуму Константину, промывшему мои пролетарские мозги».

Обращение Константина в дипломной работе к казачьей тематике закономерно. Тема казачества в творчестве Кости получит своё дальнейшее развитие: работы «Казачка», «Атаман», «Атаман с соколом», «Атаман на коне». И, следуя казачьей традиции, Константин даже вырубил себе на могилу крест. Любимые его темы – античная культура («Мраморный торс»), древнерусская культура («Оранта», «Сергий Радонежский», памятный знак «Димитрий Ростовский» (передан в дар городу, 1993) [1], «Георгий Победоносец»), культура скифов («Скиф», «Скифская баба», «Скифская мадонна»); в последние годы Костя обратился к христианской тематике (иконы в камне). Его последняя работа – «Ангел».

Константин стоял у истоков возрождения казачества в 90‑е годы. Участник всех Больших кругов. В 1992 году получил патент на казачье звание есаула и в том же году организовал творческий Курень казаков-художников имени Сурикова. Это была грандиозная идея – собрать единомышленников, создать финансово независимую организацию по продвижению работ её членов. Костяк Куреня составили заслуженный художник республики Александр Кулагин, живописцы Виталий Акименко, Владимир Калинин, скульптор Анатолий Дементьев. Целью создания Куреня было возрождение казачьей культуры, сохранение её памятников, традиций. Помощником в этом предприятии, а также ближайшим другом Кости был известный ростовский художник, реставратор Соколенко. Костя знал многих, ещё больше людей знали Костю, у него было много друзей. Но с Михаилом Егоровичем они были очень близки духовно. Оба – интеллектуалы, увлекались поэзией, Востоком, коллекционированием предметов старины (Костя – страстный коллекционер оружия), книг, оба охотники, имели близкое понимание природы творчества. Костя считал Михаила Егоровича лучшим искусствоведом Дона. После его смерти в 2000 году у Кости уже ни с кем не было таких близких дружеских отношений. Пришло и некоторое разочарование движением казаков, когда они начали делиться на белых и красных. Костя считал, что возрождение казачества должно быть вне политики: «Была гражданская война, брат шёл на брата. Хватит нам того, что минуло. Я за возрождение казачьей культуры, за сохранение памятников её, за сбережение старых, но добрых традиций…» [2].

Постепенно деятельность Куреня имени Сурикова прекратилась. К сожалению, казаки не смогли сохранить даже здание своих мастерских, которое по документам было признано архитектурным памятником и приватизировать его было нельзя, зато дельцам от культуры можно было всё, даже его продать. В результате Константин вынужден был переселиться в маленькую комнатку на втором этаже с крутыми железными ступеньками, в которой не только невозможно было работать с материалом, – негде было хранить работы.

Костя никогда не считал своих работ, но, по скромным подсчёам, их не одна сотня. Он был на редкость плодовитым и талантливым. Работал с любым материалом, ему под силу было всё, но особенно любил камень, поскольку «камень твёрд и неподатлив, он вознаграждает упорного, сильного, неутомимо ищущего» [2]. Выставляться начал ещё в студенческие годы, участвовал во всесоюзных, республиканских, зональных выставках. Оттачивал своё мастерство на творческой даче в Переславле-Залесском.

Многие работы его раскуплены музеями, галереями, фондами, их можно увидеть в парках Азова, Таганрога, Ростова. Многие подарены, а то и украдены. Костя никогда не умел продавать, не работал на конъюнктуру. Приведу строки из статьи Николая Чайкина, которые, по моему мнению, достаточно точно характеризуют творческое кредо Константина: «Нынче время не очень благодатное для скульпторов, но для Константина вряд ли оно когда-то будет благодатным, так как он вождей не лепил, в камне и бронзе не увековечивал, а делал то, к чему звала душа, исповедуя всегда формулу Микеланджело:

И то лишь явит мастера рука,
Что камень сам в себе содержит» [3].

Валерий Васильевич Рязанов написал о Косте: «В характере Константина доброжелательность и добродушие уживаются со вспыльчивостью и буйным темпераментом» [4]. Хочется немного добавить. Костя был упрямый, ершистый, но добрый, остроумный и весёлый, душа любой компании. Его любили друзья, студенты, которых он учил рисунку и скульптуре – сначала в Ростовском инженерно-строительном институте, потом на художественно-графическом факультете в пединституте. Иногда он мог вспылить и во время этих вспышек гнева был способен на необдуманные поступки и действия. Вступал в творческие споры, всегда имел своё мнение обо всём, переубедить его было невозможно, иногда на этой почве ругался с коллегами. Но он очень быстро остывал и искренне раскаивался. Его не любило начальство за прямоту и отсутствие чинопоклонства.

Те, кто знал Костю близко, не держали на него зла. Костя был порядочным, надёжным, всегда готовым помочь. Искусству отдавал все силы и время.

Некоторые друзья не пришли на прощание с Костей. Они хотели сохранить в своей памяти его образ – здорового, весёлого, влюблённого в жизнь, страстно преданного искусству.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Почтить подвижника // Голос казака. 1993. № 1. С. 20.
2. Егоров Н. Атаман Коляда // Приаз. край. 1996. 25 янв. С. 11.
3. Чайкин Н. Дон православный // Дон – XXI век. 2001. № 8. С. 21.
4. Рязанов В. Конь донской // Наше время. 1991. 12 окт. С. 6.