ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2006-й

Жизнь и творчество донских писателей

ПИСАТЕЛЬ БОНДАРЕНКО КАК СЫН ВРАГА НАРОДА

г. Таганрог, Гимназия № 2, 3-я премия на VI Всероссийском конкурсе исторических исследовательских работ старшеклассников «Человек в истории. Россия — XX век». Руководитель О. А. Дагаева

Игорь (Гарри) Михайлович Бондаренко родился 22 октября 1927 г. в доме деда. Как назвать первенца? Матери нравился американский актёр Гарри Пилль, и она хотела дать мальчику его имя. Отец, убеждённый коммунист, возражать не стал: генерального секретаря коммунистической партии Великобритании — Поллита — тоже зовут Гарри.

Ксения Тихоновна была домохозяйкой, а Михаил Маркович работал на металлургическом заводе. Отец окончил рабфак и вступил в ВЛКСМ. В 1928 г. его назначили секретарём заводской комсомольской организации, а в 1929-м направили во Владикавказ секретарём окружного комитета ВЛКСМ. После курсов руководящих работников он вернулся в Таганрог и стал председателем заводского профкома. В это время первым секретарём городского комитета партии назначили Степана Христофоровича Варданиана, друга Серго Орджоникидзе. В то время страна создавала новые отрасли промышленности, в том числе авиационную, и Варданиан направил отца Игоря Михайловича секретарём парткома на Таганрогский авиационный завод. Все мальчишки в это время «болели» авиацией. Поэтому самое незабываемое впечатление детства у Игоря Михайловича осталось после того, как отец прокатил его на самолёте У-2 над весенним городом, утопающем в цветущих абрикосовых и вишнёвых садах, над морем... Вскоре отца перевели в городской комитет партии секретарём по идеологической работе; его статьи печатала «Таганрогская правда». Наступил 1936 год, пошли репрессии. Игорь Михайлович вспоминает разговор родителей.

Отец: «Я не могу этого выдержать, ко мне приходит жена арестованного вместе с детьми, а я ничем им не могу помочь!» Мать: «Ну, уходи из партии!» Отец: «Нет, не могу, партия для меня — всё!»

Вскоре Варданиана вызвали в Москву, к Орджоникидзе. Когда отец Игоря Михайловича и его заместитель Пруц пришли к поезду встречать Варданиана из поездки, тот долго не выходил. Обеспокоенные Михаил Маркович и Пруц вошли в купе и увидели Варданиана в окружении людей в штатском. Своим встречающим Варданиан сказал: «Я поеду дальше... Прощайте, товарищи!»

Михаил Маркович и Пруц поняли сразу, что люди в штатском — работники НКВД. И знали, что вслед за начальством арестовывали и подчинённых. О судьбе Пруца Игорь Михайлович не помнит, а об аресте отца рассказал следующее. Вначале отца перевели с прежней должности на должность директора Таганрогторга. В НКВД помнили: Бондаренко — выдвиженец Варданиана, и, значит, не мог не разделять его взглядов. Только отец вернулся из командировки в Белоруссию по заготовке для города картошки (был декабрь 1937-го), его звонком из отдела НКВД пригласили на беседу как бывшего второго секретаря горкома партии.

Падающий снег, застывшее от предчувствия горя лицо отца... Через полтора часа приехали сотрудники НКВД и произвели обыск. Удивились скромной обстановке квартиры. Забрали семейные фотоальбомы, переписку, бумаги отца, книгу «История гражданской войны» с портретами уже арестованных героев Гражданской войны — Блюхера, Тухачевского, Якира, Гая, Уборевича...

Мать безуспешно пыталась узнать о судьбе Михаила Марковича. Только после войны пришло свидетельство о смерти, в котором говорилось, что отец умер в марте 1942 г. в месте заключения. Когда Игорь Михайлович был уже известным писателем, то в 1993 г. его допустили в архив ФСБ. Папку с личным делом отца ему показали в присутствии двух сотрудников. В ней была только фотография отца, сделанная в тюрьме, и признание: «Я, Бондаренко Михаил Маркович, состоял в контрреволюционной организации... неверно расставлял кадры на производстве». Ни доноса, ни следственного дела... На папке значилось: приговор приведён в исполнение 19.06.1938 г. На вопрос Игоря Михайловича: «За что был расстрелян мой отец?» работники ФСБ ответили: «Он проходил по делу Варданиана». Видно было, что на тюремной фотографии — человек, сломанный пытками, в глазах отчаяние и боль.

Игорь Михайлович после ареста отца испытал сильное потрясение, температура повысилась до сорока градусов, несколько дней он пролежал в беспамятстве. Жить стало трудно. Продавали свои вещи, кое в чём помогали родственники. Однажды мать встретила друга отца, который, увидел её, прижался лицом к стене дома и ждал, пока не пройдёт мимо. А вот бывший заместитель отца Михаил Кузьмич Фоменко не раз приходил в гости, помогал чем мог. В августе 1938 г. арестовали мать. 11-летнего Игоря должны были отправить в детский дом. Но его двоюродная сестра Аня Фоменко сказала следователю: «Я его отведу к бабушке и дедушке». Оставшиеся вещи Игорь Михайлович и его 17-летняя сестра погрузили на тачку и перевезли домой, на улицу Амвросиевскую. Следователю Шелесту, выселявшему Игоря Михайловича, досталась квартира.

...Ксения Тихоновна впоследствии многое рассказала сыну... В камере людей было столько, что все спали на полу, и если поворачивался один, то и все должны были повернуться. В день давали кружку воды (хочешь умывайся, хочешь пей), ломтик хлеба и тарелку баланды. От 30-градусной жары женщины сидели обнажёнными, и работники НКВД, заходя в камеру, отворачивали взгляды. Запрещались свидания, передачи. Допросы велись каждый день: «Кто знакомые мужа? Кто приходил к мужу?» Через 4 месяца мать освободили. Причиной этого чуда были арест Ежова и приход на его пост Берии. Для некоторых заключённых наступила свобода, но не полная. Ксения Тихоновна как социально опасный элемент должна была один раз в неделю являться в органы НКВД и отмечаться. Когда мать пришла в дом деда, сын её едва узнал...

Лишь через год после тюрьмы матери удалось устроиться счетоводом на металлургический завод. Радовало, что в школе, где учился Игорь Михайлович, на него не вешали клеймо «сын врага народа», не заставляли отречься от отца. Возможно, так было потому, что люди нашего маленького Таганрога всегда были более терпимыми, чем в других, крупных городах...