Л. А. СКАТОВА

ВЗЫСКАНИЕ ПОГИБШИХ

Великая война 1914–1918 годов в жизни и творчестве П. Н. Краснова

Вспыхнет солнечно-чёрная даль,

И вернётесь вы, где бы вы ни были,

Под знамёна…

И. Савин, 1923

Сообщение на Коршиковских чтениях (Ростов-на-Дону, 22 сентября 2016 г.).

В русской военной историографии имя генерала от кавалерии Петра Николаевича Краснова, человека сложной, трагической судьбы, занимает особое место. Из множества биографических источников, авторами которых выступают авторитетные генерал-лейтенант Н. Н. Головин, Н. Н. Рутыч, епископ Дионисий (Алфёров), С. И. Дробязко, А. В. Марыняк, А. В. Венков и другие эмигрантские и отечественные исследователи, мы можем почерпнуть главное. Несмотря на то, что Пётр Николаевич родился в Санкт-Петербурге и считался «петербургским казаком», происходил он из потомственных дворян Великого Войска Донского и принадлежал к славному старинному роду, чьи представители испокон веков верой и правдой служили Государям Российским, являлись сподвижниками А. В. Суворова, М. И. Платова, М. И. Голенищева-Кутузова.

П. Н. Краснов окончил Александровский кадетский корпус и Павловское военное училище. В 1889 году вышел хорунжим в Лейб-гвардии Его Императорского Высочества Наследника Цесаревича Атаманский полк. В течение года был слушателем Николаевской академии Генерального штаба, откуда его отчислили в строй. В 1897-м Петра Николаевича посылают начальником казачьего конвоя Российской Императорской Миссии в Абиссинию. В 1904-м, прикомандированный в качестве военного корреспондента газеты «Русский Инвалид» к штабу Маньчжурской армии, он активно участвует в военных действиях против японцев. На «сопках Маньчжурии» был открыт послужной список боевых наград Петра Краснова.

Будучи есаулом, Краснов прошёл двухгодичный курс Офицерской кавалерийской школы, где позже состоял начальником Казачьего отдела. В 1910 году его произвели в полковники и назначили командиром 1-го Сибирского казачьего Ермака Тимофеева полка, дислоцировавшегося в городе Джаркент. В 1913-м Краснов – командир 10-го Донского казачьего генерала Луковкина полка, входившего в состав Лаоно-Краонской бригады 1-й Донской дивизии III-го Конного казачьего корпуса, расквартированного в польском Замостье, на границе с Австро-Венгрией. Вместе с этим доблестным полком – участником заграничного похода Русской армии против наполеоновской Франции, –он вступил в Великую войну 1914–1918 годов.

В мае 1915 года генерал–майор Краснов награждён орденом Св. Великомученика и Победоносца Георгия IV степени за то, что в арьергардном бою у города Залещики весь день с отрядами ополченцев и казаков удерживал натиск превосходящих сил противника, атаковал прорвавшиеся части и прогнал их за Днестр. Принимал участие он и в знаменитом Луцком – «Брусиловском» прорыве весной – летом 1916 года, когда, находясь во главе 2-й Сводной Казачьей дивизии, буквально вызвал огонь на себя, притянув на русские позиции мощные силы неприятеля, измотав его и вынудив искать подкрепления. Жертвенность казаков способствовала общему успеху в наступлении всего Юго-Западного фронта.

Краснов последовательно командует 10-м Донским полком, 3-й бригадой в составе Кавказской Туземной («Дикой») дивизии, 2-й Сводной Казачьей, затем назначается начальником 1-й Кубанской дивизии и, наконец, 26 августа 1917-го – командиром III Конного казачьего корпуса, находившегося в дни так называемой «Великой бескровной» в эшелонах, двигавшихся на Петроград. Именно на этой высокой строевой должности закончилось личное участие Георгиевского кавалера П. Н. Краснова в Великой войне с германцами.

Пережив немало трагических месяцев в Великих Луках, на Дону и в рядах Северо-Западной Добровольческой армии, сражавшейся под Петроградом и ставшей заложницей эстонского сепаратизма, Пётр Николаевич Краснов вместе с супругой Лидией Фёдоровной покидает родные берега. В Европе – Германии и Франции – он, непримиримый и последовательный борец с большевизмом, поработившим его Отечество, вместо казачьей шашки избирает иное оружие – перо, чтобы до конца исполнить благородный долг бессменного воина и православного христианина. Служение Слову становится для него смыслом жизни на чужбине, точно так же, как и его творчество –путеводной звездою для рассеянных по зарубежным губерниям эмигрантов и, в первую очередь, для русской молодёжи, оторванной от земли предков.

Однажды П. Н. Краснов в письме другу, генерал-лейтенанту и профессору Н. Н. Головину, скромно заметил о себе: «Я казачий кавалерийский офицер… Я не только не генерал от литературы, но не почитаю себя в ранге офицеров. Так, бойкий ефрейтор, который, когда на походе устанет и занудится рота, выскочит вперёд и весёлой песней ободрит всю роту. Я тот ефрейтор, который ходит в ночные поиски, ладно строит окопы, всегда бодр и весел и не теряется ни под сильным огнём, ни в атаке. Он, несомненно, нужен роте, но гибель его проходит незаметно, ибо таких, как он, много…» [1].

Несмотря на такое признание, перу П. Н. Краснова принадлежит, по подсчётам авторов альманаха «Донские казаки в борьбе с большевизмом» (№ 5, 2011) М. Ивлева и А. Кузинкова, семьдесят семь только опубликованных произведений, включая и 19 романов. К сожалению, судьба ещё двух – «Погибельный Кавказ» и «Между жизнью и искусством», находившихся в рукописях, – до сих пор неизвестна.

К российскому читателю пришло уже много из того, что составляет богатейшее литературное наследие Петра Николаевича. Напомним лишь о таких произведениях, как «Атаман Платов», «Опавшие листья», «Понять – простить», «Цареубийцы», «На внутреннем фронте», «Всевеликое Войско Донское», «Единая-Неделимая», «Largo», «Картины былого Тихого Дона», «Ненависть», «Ложь», явившихся на родине писателя в определённую пору подлинными откровениями.

В эмиграции, наряду с массой военно-публицистических статей и открытыми письмами, обращёнными к казакам зарубежья, написана большая часть книг Краснова – как в жанре романическом, так и в жанре мемуарном. В основу многих из них легла Великая война 1914–1918 годов, но, пожалуй, самым выдающимся произведением на эту тему стала трилогия «От Двуглавого Орла к красному знамени». Она была начата в грозные дни Гражданской войны в станице Константиновской, а вышла в свет в издательстве Ольги Дьяковой в Берлине в 1921 году. Имела не только огромное количество восторженных откликов, но и весьма обширную критику.

В центре внимания писателя – Императорская Россия и её верный оплот, Русская Императорская гвардия, к которой имели честь принадлежать и некоторые полки иррегулярного казачьего воинства, её жизнь и служение накануне войны, её судьба в самом её пекле и горниле, высокий трагизм положения тех, кто осмысленно, следуя евангельской заповеди – положить душу за други своя, восходит на офицерскую Голгофу, собственной кровью оплачивает верность Господу, Царю и старозаветным идеалам поруганной Державы.

Роман «От Двуглавого Орла к красному знамени» явился для читателей-эмигрантов, да и для иностранной публики, масштабной эпопеей русской жизни эпохи грозных канунов, который даже сравнивали с известным романом Льва Толстого. «Это лучший памятник 2-й Отечественной войне, чем «Война и Мир» 1-й [7] – писал Г. Бостунич. – Ибо Лев Толстой описывал войну такой, какой ему хотелось, чтобы она была (и генерал М. И. Драгомиров справедливо раскритиковал его), а П. Краснов описал войну такой, какой она была на самом деле» [2].

«…П. Н. Краснов, – вторит ему наш современник епископ Дионисий (Алфёров), – это тот самый писатель, которого давно и тщетно ждала русская литература во весь XIX век, тот великий знаток Русской армии, певец боевой славы Империи, которого до него не было в русской литературе. Именно Краснов… восстановил историческую правду в описании многих событий. <…> Краснову… удалось вписать недостающие страницы в великую русскую литературу» [3].

Строка за строкой, неустанным пером подвижника вводит нас Краснов в историю Великой войны, в историю великой измены. Вместе с генералом Саблиным – главным героем романа, идущим путем скорбей и обретающим Бога, мы видим, как ликует петербургское общество, как оно едино в патриотическом порыве после обнародования Государева Манифеста, объявляющего войну Германии, а позже – какие плоды ереси созрели в разлагающемся тылу и на боевых позициях («окопная правда»), пока ещё не втянутых в безумие гражданской бойни. Масса многонаселённых сцен, среди которых и атака венгерской конницы на русский город Владимир-Волынский, и жертвенный подвиг казаков во главе с хорунжим Алёшей Карповым на одном из опаснейших участков фронта, и германская газовая атака на русские позиции с последующим их захватом, и пророческий сон Ники Полежаева с восставшими из-под земли мертвецами-мучениками, – обо всём этом у Краснова рассказано выразительно, проникновенно, точно.

Особое же «дыхание» имеет глава, в которой пером неравнодушного участника событий автор оживляет прекрасную и горестную одновременно картину атаки русского гвардейского дивизиона на немецкую батарею, останавливающего бегство нашей же пехоты. Вот как описывает Пётр Николаевич исход короткого боя: «Когда адъютант составил подробное донесение и, поместив в нём фамилии всех убитых и раненых офицеров, дал подписать его князю Репнину, князь задумался и долго держал карандаш в руках, оглядывая поле …

– Блестящее дело! – тихо сказал он, наконец подписывая донесение. – Блестящее дело! Сколько цвета русской молодёжи погибло! Пусть знает Россия, пусть знает весь мир, что наш народ един, что офицер наш умеет умирать вместе с солдатом, впереди солдата. Час суровой расплаты… настал, и мы полным рублём платим за наше привилегированное положение, …, за сытую и весёлую жизнь в мирное время. Пусть видит Государь и вся Россия, что отцы отдали своих сыновей на алтарь Отечества и сами легли рядом с ними. Бедный Саблин! Знает он о том, как ужасно погиб… его сын, этот прекрасный мальчик?!» [4].

Лейтмотивом практически всех произведений П. Н. Краснова, воспевающих духовную красоту жертвенного подвига русского воинства во время Великой войны, будь то роман «Единая-Неделимая» (1924), будь то мемуары полкового командира «Накануне войны» (1937) или очерк «Памяти Императорской Русской армии» (1923), служит твёрдое убеждение автора в том, что Россия не была разгромлена в этой вселенской битве народов. Напротив, не раз спасая своих союзниц по Антанте от мощного германского катка, она была повержена во время подготовки к весеннему наступлению 1917 года предательским ударом в спину. Этим массированным ударом стал заговор генералов-республиканцев против Верховного Главнокомандующего Государя Императора Николая II, спровоцировавший февральский, а затем и октябрьский переворот.

Далёкое видится на расстоянии. Вот и П. Н. Краснов, продолжавший на чужбине размышлять над прошлым величием родной земли, приходит к неутешительным выводам, касающимся военной катастрофы России не Царской, нет, а России Временного правительства, катастрофы, усугублённой Брест-Литовским мирным договором, заключённым большевиками. В очерке «Памяти Императорской Русской армии» он замечает: «Русско-Германская война, в силу особых обстоятельств, начата была со страшным напряжением и велась с необыкновенным упорством. <…> В августе разыгрались две громадные операции: Сольдаунская на Северном фронте – неудачная для нас, и Комаровская на Юго-Западном – удачная для нас. <…> за этими двумя операциями разыгрывается Ивангородско-Варшавская операция, захватившая сентябрь и октябрь, где все грандиозные планы Гинденбурга разбились о стойкость Российских Императорских войск… <…>

Прошло четыре месяца войны, а ни русские, ни германцы не победили. По принципам военной науки, война должна была быть закончена при сознании равенства сил. Она продолжалась при одинаковом упорстве сторон. <…>

Грозной силе пороха и металла противопоставлялась грудь офицеров и солдат, и уже никто не сомневался, что это поведёт к гибели армии.

Но связанные союзниками, русские не могли заключить мира. <…> честь, долг и слово Императора не позволяли покинуть союзника» [5].

Темой Первой Мировой войны пронизана ещё одна книга П. Н. Краснова, потрясающая своим покаянным слогом, подкупающая правдивостью и чистотой душевной интонации, дарующая читающему свет надежды: «Тихие подвижники. Венок на могилу неизвестного солдата Императорской Российской армии» (она вышла в свет в 1924-м в Варшаве и была переиздана в Париже).

Листая эту небольшую книжицу, где столько Веры, Любви, Сострадания, в высоком понимании этих слов, умиляешься над краткими и ёмкими её заголовками: «Как они умирали»; «Как они относились к своим офицерам»; «Как они томились в плену»; «Что были для них Россия и Царь», умиляешься и не можешь оторваться от её преамбулы.

«В Париже, на площади Etoille, где правильной звездою сходятся двенадцать широких красивых улиц, – пишет автор, – стоит Триумфальная арка. Под её высоким сводом покоится в Могиле «неизвестный солдат» Французской Армии. <…>

Всякий раз, как я проходил мимо неё или читал, что то Балдвин от имени английского народа, то Муссолини от итальянцев, то генерал Богаевский возлагали на неё венки, мне вспоминались другие могилы, где лежали не неизвестные мне солдаты, а солдаты, хорошо мне знакомые, те, кто был мне дорог …

И вижу я пустынное голое шоссе между Тлусте и Залещиками, и справа – помню точно, шоссе входит там в выемку и край его приходится на высоту плеч человека, сидящего на лошади, – стоит низкий, почти равноплечный косой крест … из двух тонких дубовых жердей. <…> Там химическим карандашом написано… “Казак 10-го Донского казачьего, генерала Луковкина полка… 4-й сотни… за Веру, Царя и Отечество живот свой положивший… марта 1915 года”.

Я его знал. Это мой казак… В первые бои под Залещиками он был убит у Жезавы. <…>

Теперь… там, вероятно, и могилы не осталось… как не осталось там ни Веры, ни Царя, ни Отечества… <…> Там Польская республика, и что ей за дело до бравого станичника…» [6, с. 6–7].

Называя другие воинские захоронения, где упокоились донцы, кубанцы, терцы, убитые в бою под Вулькой Галузийской 26–30 мая 1916 года, когда был Луцкий прорыв генерала А. М. Каледина, Пётр Николаевич поясняет, что на их братскую могилу – тех, кто не изменил присяге, не поносил Государя, не стрелял в офицеров, он хочет возложить свой скромный венок воспоминаний. «Им – честью и славою венчанным» [6, с. 9]. – уточняет он, – и тем самым помогавшим французскому солдату «тихо и честно лечь в шумную могилу на площади Etoille в Париже» [6, с. 10]. В сущности, «Тихие подвижники» стали посмертным «Русской чести гимном», своеобразной литией, которые пропел своим сослуживцам, своим однополчанам-казакам и не только им, генерал и человек Пётр Краснов, для кого Великая война стала, прежде всего, Божьим испытанием, началом восхождения на Святорусский ковчег мучеников, ветрилами которого был призван управлять Венценосный вождь.

…Русский воин и русский беженец, П. Н. Краснов мог бы обрести свой последний покой на берлинском кладбище Тегель или в Сент-Женевьев-де Буа, на том его участке, где под сенью французских берёз и елей расположен строгий казачий мемориал, где лежит его преемник – атаман Всевеликого Войска Донского А. Богаевский, где спят беспокойным сном чужбины его, Краснова, донские казаки. Но… как говорили совершенно по другому поводу герои самого Петра Николаевича: «Англичанка не позволила!..»

Трагедия казачества в большевистской России, его активное, не на жизнь, а насмерть, участие во «второй» Гражданской войне в период Второй мировой, страшная судьба его вождей, общеизвестны. Осмысление этих событий нашим современником происходит до сих пор. Сам престарелый генерал, выдачей которого так возмущались генерал А. И. Деникин и религиозный мыслитель, профессор права И. А. Ильин, чисто физически, не представлял в 1945-м какой-либо угрозы для тех, кто его пленил и передал, согласно «Ялтинским параграфам», в руки сомнительного для гражданина Российской Империи правосудия. Но, оставаясь носителем идеи русского (в религиозном смысле этого слова!) и казачьего патриотизма, автором, знающим психологию масс, убедительно описавшим, как и кем создаются военные и революционные ситуации в мире, Краснов не имел права на существование.

Он вернулся на Родину дважды. Вначале – в узах, для того, чтобы быть осуждённым и сожженным в крематории Донского (!) монастыря в Москве, чтобы лечь в землю обители, покровительницей которой была сама Пресвятая Богородица «Донская». В землю, где покоился прах его прапрадеда, отважного казачьего генерала Ивана Кузьмича Краснова. Второе же возвращение Петра Николаевича произошло через его книги. Донской поэт-атаманец Н. Туроверов так откликнулся на гибель генерала:

Запылилось истёртое стремя,

Ослабел у подпруги ремень, –

Ожидал слишком долгое время

Я лишь этот единственный день.

Здравствуй, горькая радость возврата,

Возвращённая мне, наконец.

Эта степь, эта дикая мята,

Задурманивший сердце чабрец, –

Здравствуй, грусть запоздалых наследий…

«Грустью запоздалых наследий» веет сегодня от бесценных книг П. Н. Краснова о России, о Тихом Доне, о казачестве. Но лучше поздно, чем никогда.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Головин Н. Н. Генерал Краснов : к 50-летию в офицер. чинах // Рус. инвалид. 1939. № 138;  Русская императорская армия : [сайт] URL :   http://regiment.ru/Lib/C/61.htm

2. Бостунич Г. Масонство и русская революция. Правда мистическая и правда реальная. Нови‑Сад, 1922. С. 132

3. Дионисий (Алфёров), еп. Генерал П. Н. Краснов как русский писатель : За евангельское православие : [сайт]. URL: http://evanorthodox.ru/publ/4-1-0-64

4. Краснов П. Н. От Двуглавого Орла к красному знамени. 1894–1921. Кн. 1, ч 1–4. М. : Айрис-пресс, 2005. С. 416.

5. Краснов П. Н. Воспоминания о Русской Императорской армии. М. : Айрис-пресс, 2006. С. 488.

6. Цит. по:  Краснов П. Н. Тихие подвижники; Лавренёв Б. Стратегическая ошибка. М. : Вече, 2014.

7. Первой мировой войне.