ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2012-й

Жизнь и творчество донских писателей

Н. А. МИНИНКОВ

«ГЕРОЙСКИХ ПОДВИГОВ БЕСЕДА»

Первый поэтический отзыв об участии донских казаков

в войне против наполеоновской Франции

Стихотворение "Дон" Евлампия Кательникова ​

Шёл 1814 год. Только что закончились потрясавшие Европу войны, связанные с именем Наполеона. Русская армия с триумфом вошла в французскую столицу. В составе русской армии находились донские казачьи полки. Среди донцов был Евлампий Никифорович Кательников, уже пожилой казак станицы Верхнекурмоярской, родившийся в 1774-м или 1775 году и прошедший к тому времени большой жизненный путь. Начав службу в 1789 году и быстро дослужившись до чина есаула, он в 1804 году, служа на австрийской границе, допустил пропуск через границу контрабанды. Кательникова лишили чина и уволили со службы. Вернувшись в станицу, он активно занимался общественной деятельностью.

Когда в 1812 году началась Отечественная война, Кательников был на Дону. Принять участие в ней ему не удалось. Но с мая 1813-го, в составе действующей армии, он принимал участие в военных действиях на территории германских государств и Франции. Когда в конце января – начале февраля 1814 года Наполеону удалось добиться некоторых тактических успехов, обстановка для союзных армий осложнилась. Это нашло отражение в строках послужного списка Кательникова, где сообщалось о выполнении им ответственного задания командования. «Февраля в первых числах, во время критических соединённых армий обстоятельствах – будучи командирован под командованием гвардии полковника Бека по коммуникации … при прочих исполнениях, следующия к ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ фельдмаршала Блюхера депеши доставил к фельдмаршалу Барклаю де Толли в Ножаны успешно и исправно». Получение Кательниковым такого ответственного задания высшего командования свидетельствовало о доверии к нему, о признании его высокой ответственности, храбрости и боевых качеств. Вскоре после этого он был «февраля 10 и 11-го при Фаненби на Сене реке моста захвачен французами в плен». Сообщение послужного списка не просто предельно лаконично, но и не согласованно с точки зрения русского языка, представляя собой наглядный образец штабного канцеляризма, которое даёт крайне отрывочное представление об этом важном эпизоде участия Кательникова в войне. Но, по крайней мере, оно даёт представление о том, что Евлампий Никифорович находился в гуще боевых действий и в разгар борьбы за овладение мостом через Сену попал в окружение. Плен был недолгим, наполеоновский режим доживал последние дни. Кательникова, выполнявшего важное поручение командования, освободили в городе Марионе, после чего он «находился в канцелярии Начальника Главнаго Штаба армии Сабанеева». После недолгого пребывания в Главном штабе армии он перешёл с 1815 года в штаб войскового атамана Платова «за дежурнаго штаб офицера и письмоводителя» [1].

Боевые заслуги Кательникова были оценены. Об этом в послужном списке имеется весьма пространная запись: «По случаю пропуска из-за границы товаров был разжалован 1814, декабря 24 и службою своею отличными подвигами оную вину загладил с возвращением прежнего чина апреля 18-го 1815 года». Прежний чин – то есть чин есаула.

Как все казаки, как вся Русская армия, вступившая в Париж, Кательников ликовал по случаю победы над сильнейшим противником. Донской писатель А. Корольченко в романе о М. И. Платове давал яркую и выразительную сцену чтения Евлампием Никифоровичем на парижской улице перед казаками и в присутствии самого Платова своего стихотворения, на которое вдохновила его победа и сам воздух великого культурного центра Европы – французской столицы. Конечно же, историчность сцены можно поставить под сомнение. Однако такое могло быть вполне возможным, поскольку стихотворение «Дон» [2], созданное Кательниковым, соответствовало настроениям казаков и их атамана. Его напечатали в октябре 1814 года «в Военно-Походной типографии при Главной Квартире Генерал-Фельдмаршала Графа Барклая де Толли», находившейся в то время в Варшаве. Экземпляр этой небольшой книги удалось найти в Музее истории донского казачества в Новочеркасске.

«Преславный Тихий Дон Иванов Во время грознаго царя, Душей младцов и Атаманов Изтек на реки и моря», – гремел голос Кательникова. Далее указывается на заслуги Тихого Дона перед империей: «Противны бури презирая, Волнами горы покрывая, Занял Сибирь, страшил Кавкас. И лаврами тогда венчался, Вселенной царством он казался». Такое преувеличение объясняется, во-первых, тем, что завоевание Сибири казаками атамана Ермака Тимофеевича, о котором среди донских казаков сохранились песни и предания, он прямо связывал с Доном.

Между тем известно, что ни Ермак, ни значительная часть казаков из его отряда, завоевавшего Сибирское ханство, к донским казакам не относилась. В начале XX века на Дону это понимали; когда в Новочеркасске в 1903–1904 годах профессор В. А. Беклемишев возводил памятник Ермаку, надпись была сформулирована достаточно осторожно: «Ермаку – донцы». И во-вторых, ещё большее преувеличение – «Вселенной царством он казался». Исторические традиции Дона были республиканскими, и казаться кому бы то ни было царством Войско Донское едва ли стремилось. Слова же «страшил Кавкас» не расходились с исторической правдой. Они прямо относились к участию донских казаков в войнах на Кавказе, в том числе, к совсем недавно закончившейся русско-иранской, а также к постепенно разворачивавшейся Кавказской.

В последующих строках – участие казаков в войне против Наполеона. Имея в виду Дон и вдохновлённый видом Сены, Кательников провозглашал: «Но в грозную Епоху ныне В пространстве света зашумел; Снежною сильной быстриною Ведя все реки за собою И Сене течь престать велел». И далее – впечатление от завершения победоносной войны и собственное видение будущих судеб Европы. «Льдистыя крыги на Лоаре Лишь только начал ставить Дон, Орла Российска в мирном даре Парящаго увидел он. Орёл потухлый гром имея, Лилейною хоругвой вея, Крылами Сену покрывал; Птенцов устрашенных лаская, Из нор и хлябей вызывая, В любовь и кротость собирал». Здесь поэт давал оценку политики правительства императора Александра I в Европе после завершения боевых действий. Он являл слушателям-казакам не только победоносного, но и миролюбивого «Орла Российска», который «В любовь и кротость собирал» всю Европу, «Птенцов устрашенных лаская». По существу, оказалось так, что казак с исключительной глубиной уяснил сущность внешнеполитического проекта российского императора после завершения заграничного похода и крушения империи Наполеона. В этом проекте выражалась идея единства европейского мира. Содержалась гарантия мирной жизни для «Птенцов устрашенных», в которых можно было видеть разные страны, подвергавшиеся завоеванию со стороны французского императора. Это и германские государства, в которых под властью Наполеона проводились необходимые для их внутреннего развития буржуазные реформы, и многочисленные итальянские государства. Это была также отсталая феодальная Испания, народ которой оказывал французским войскам сильнейшее сопротивление, аналогичное сопротивлению, которое французы в 1812 году встретили в России.

Единство христианской Европы содержало в себе, на взгляд российского императора, гарантию от возможных в будущем военных и революционных потрясений. Вскоре эта идея получила оформление в международном акте, подписанном 27 сентября 1815 года в Париже Александром I, австрийским императором Францем I и прусским королём Фридрихом Вильгельмом III, к которому 19 ноября того же года присоединился Людовик XVIII, а затем другие монархи Европы. Вышло так, что в этом проекте здравая идея европейского единства, которая нашла своё блестящее выражение в наши дни в интересах всех стран Европы, оказалась после завершения войн против наполеоновской Франции связана с идеей самого решительного подавления всяких форм протеста, любого инакомыслия. Но совершенно очевидно, что Кательников увидел только одну её сторону, связанную с единением стран и народов Европы на основе христианства. Эта идея соответствовала, таким образом, не только военному опыту Кательникова, полученному в 1813–1814 годах во время участия в походе русской армии в Западную Европу, но и его глубокой религиозности (недаром он организовал строительство церкви в родной станице). Личность увлекающаяся, натура искренняя, Кательников готов был служить идее. Таким образом, проект послевоенного устройства Европы, который вынашивал Александр I, увлёк донского казака.

Достойное место в новом европейском мире должен был занять, на взгляд Кательникова, родной Дон. Закончились военные действия – и, «Покорствуя МОНАРШЕЙ воле, Умолк, умолк наш Тихий Дон; В струях волны не зрится боле Из жерл его приятный тон. И ныне, ныне всей рекою, Увенчан пальмой золотою, Плывёт в исходища свои». В этих строках – осознание казаками выполненного долга и радость возможности вернуться на родину.

Но Кательников и сам скучал по родным местам. Издалека же они –– предстают в идеализированном виде. Слова Евлампия Никифоровича о Доне отвечали настроениям слушавших его казаков: «Там рай, курятся олтари! Там мёд, млеко течёт потоком, Там зрелых грозд полны сады, Там рыб стада на дне глубоком, Ручьи живущия воды». И – о встрече с родными: «Где ныне старец с юношами, Супруга сверстница летами, В объятиях друг друга зрит. Где сына и отца и деда, Геройских подвигов беседа В семействе кровных веселит».

Едва ли уровень поэзии Кательникова можно признать соответствовавшим своему времени. В большей степени стихотворение «Дон» напоминает русскую поэзию прошлого века, особенно произведение М. В. Ломоносова «Пётр Великий», жанр которого обозначен автором как «Героическая поэма». «Дон» Кательникова был также в своём роде стихотворным произведением героического жанра. Участие в походе обогатило его новыми знаниями и идеями.

Он усовершенствовал свои познания в иностранных языках. Он напрямую увидел многие стороны западноевропейской жизни и быта. Известно, что западноевропейский воздух произвёл большое впечатление на участников похода, а отдельных офицеров привёл в тайные общества, которые стали возникать непосредственно после возвращения из похода. На Кательникове это впечатление сказалось иначе. Знание западноевропейской жизни определило глубокое сочувствие его идее единства новой, послевоенной Европы. Религиозные убеждения, Священное Писание также вызывали такое сочувствие, поскольку единство Европы, по замыслу российского императора, должно было иметь место на основе христианства как общей культурной основы всего европейского мира.

Ещё одна сторона личности Кательникова, связанная с любовью к Дону, к родной станице, к казачьей жизни и быту, также выразилась в системе его взглядов, сложившихся к тому времени. Если донские казаки принимали активное участие в освобождении стран Европы от наполеоновской власти, то они заслужили, тем самым, своё место в европейском мире. И значит, культура и история Дона была бы так же интересна и актуальна для западноевропейского мира, как культура европейских стран была интересна для донского казака Кательникова. Отсюда его замысел создания исторического труда, посвящённого родной станице, написанного им в конце 1818 года, а созревшего значительно раньше. Труд связывал в целое общественно-политические взгляды и религиозные убеждения автора. Первый европеец в казачьей среде, первый своеобразный западник в рядах Войска Донского, и в то же время носитель традиций донской культуры и православия, – всё это соединялось в личности Кательникова, всё это способствовало и творческим его достижениям, и последующему поражению в столкновении с системой: в 1826 году Кательникова сослали в Соловецкий монастырь, где 3 марта 1854 года, он окончил свои дни, так и не пожелав вернуться на Дон, несмотря на разрешение императора Николая I.

ИСТОЧНИКИ

1. ГАРО. Ф. 344. Оп. 1. Д. 287. Л. 17-24 об. (разворот); Кательников Е. Самоучебные произведения донскаго казака Евлампия Кательникова. Варшава, 1814. Без нумерации страниц.