ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2009-й

Языкознание. Донской фольклор

ПЕСНЯ В СТЕПИ

Моё детство пришлось на послевоенные годы. Старший брат в то время на быках возил горючее из МТС, которая находилась в 18 километрах от нашего села. Однажды перед самой уборкой зерновых он взял меня с собой.

Рано утром, ещё до восхода солнца, запрягаем быков в телегу-горючевозку. Выехать надо пораньше, чтобы в пути застать больше холодка. Сразу за селом – низина, заполненная травостоем, Останавливаемся, косим ещё холодную после ночи траву, кладём в ящик горючевозки и полевой дорожкой выезжаем на шлях. Справа от нас – дозревающее хлебное поле, крупные усатые колосья горновки вплотную подходят к дороге. Слева – высокие сочные стебли подсолнуха, в его тяжёлых светло-зелёных корзинах кое-где, как зубы, прорезываются лепестки. А за подсолнухом бархатным одеялом лежит чёрный пар. На нём медленно, будто топчется на месте, движется трактор, над которым кружатся чайки – их ещё называли «чибисы». Это высокие в ногах, с хохолком на голове красивые птицы. Селятся они небольшими колониями, гнёзда устраивают прямо на земле, сделав в ней маленькое углубление. Тракторист, видимо, разорил их гнездовье, и теперь чайки, кружа над врагом, донимают его радостным криком. Когда трактор подходит к дороге, с десяток чаек набрасываются на горючевозку. Они атакуют нас сверху, идут прямо в лобовую, но в последний момент ловко уворачиваются. Постепенно рассеиваются, и лишь одна чайка долго с тоскливым криком преследует нас – но и та отстаёт.

Безмолвна дорога: ни транспорта, ни души. Ритмично поскрипывает ярмо о дышло, цокают колёса на осях. Увиденная картина напомнила моему брату песню. От слепящего солнца натянув кепку на глаза, он мягким, тихим голосом поёт:

Ой, горэ той чаички,
Що вывыла чаинят
Пры бытой дороги.

К обеду прибываем в Равнопольскую МТС. Через мехдвор подъезжаем к нефтебазе, где стоят уже другие горючевозки, выпрягаем быков, бросаем траву прямо под ноги, они жадно хватают и больше разбрасывают, чем едят. Мужики, кое-кто ещё в военных, аккуратно залатанных гимнастёрках и до блеска затёртых на коленях галифе, садятся в тени акаций обедать. Достают коржики, сало, яйца, молоко в бутылках, закрытое кочерыжкой обрушенного початка кукурузы. Среди них – старичок с пушистыми бровями. Над ним незлобно подшучивают и почему-то называют «барзёнок». Пообедав, старичок вытирает губы сумкой и, отвернувшись от компании, коротко крестится. Горючевозы делятся табачком, крутят цыгарки и блаженно затягиваются, попыхивая терпким дымком махорки.

Во второй половине дня заправляем бочки керосином и возвращаемся той же дорогой домой. Ни облачка, ни ветерка, солнце накалило всё вокруг. Откуда-то появились крупные серые оводы. Я кнутом сшибаю их со спин боков, но оводов становится всё больше. Они жалят мне шею, плечи сквозь рубашку. Я укрываюсь прокуренным жакетом, но вредные насекомые находят мои босые ноги. От изнуряющей жары, от назойливых оводов дорога кажется длинной и скучной. На чёрном пару ни трактора, ни чаек, только на самом краю поля колышется знойное марево. Из хлебного поля выбежал суслик, пересёк дорогу и остановился на обочине, весь такой аккуратненький, в крапчатой шубке. Лишь только быки поравнялись с ним, суслик, будто дразня нас, свистнул и исчез, как провалился сквозь землю.

Уставшие от длинного жаркого дня, к вечеру мы въезжаем в своё село. Я спрыгиваю с горючевозки и бегу домой, обмываюсь холодной водой, растираю всё тело, которое горит как после крапивы, а ложась спать, твёрдо решаю, что летом больше никуда не поеду.

Но пройдёт всего лишь неделя, и я снова сяду в телегу-горючевозку. Мы так же накосим свежей травы, выедем на шлях…

Там, где было хлебное поле горновки, остались свежие копны соломы. А подсолнух – во всей своей красе: открытый, патлатый, тянется к солнцу, наполняя июльский день особым приторным запахом. Всё так же ритмично поскрипывает ярмо, цокают колёса.

Долго едем молча. Я не выдерживаю, коленом толкаю брата:

– А куда чумаки унесли чаинят?

Брат снова натянул кепку на глаза и приятным голосом только для нас двоих поёт старую песню о чумаках и чайке:

Ой, ишлы чумакы,
Чаичку найшлы,
Чаичку зигналы,
Чаинят забралы.

Я не запомнил эту песню, забыл её и брат, ведь с того времени прошло более полувека. Ушла от нас куда-то та песня, забылась, или мы отгородились от неё электромузыкой и эстрадой, но больше я не слышал её ни в сельских клубах, ни по радио. Также давно нет в нашем крае запряжённых в телегу быков, не увидишь в поле забавных сусликов. И уже совсем нечасто летает у нас красивая чайка – чибис.

село Миллерово Куйбышевского района