ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 28-й

Музеи

А. Л. БОЙКО

ПЕРВЫЙ ЯЩЕР

Дон – родина слонов. С этим ироничным утверждением вполне можно и согласиться, пройдя по залам крупнейших краеведческих музеев Ростовской области. И в каждом можно увидеть ископаемых гигантов сравнительно недавнего (в геологических рамках) прошлого.

Палеонтологическая экспозиция Азовского историко-археологического и палеонтологического музея-заповедника удовлетворит интерес любого взыскательного специалиста, а трогонтериевый слон (Mammuthus trogontherii) является одним из символов уважаемого учреждения.

Черепа древних гигантов «сторожат» коллекции новочеркасского и ростовского музеев. Но нередко, особенно от представителей поколений, воспитанных «парками юрского периода» и современными версиями Годзиллы, можно услышать вопрос: «А где же ящеры?». Дефицит музейных экспонатов с лихвой восполняют передвижные парки механических динозавров или статичные пластиковые чудовища в самых разнообразных местах современных городов Дона. Но вопрос остаётся. Ответ на него лежит в области геологии, поскольку остатки ископаемой фауны занимают строго определённые геологические ярусы («этажи»). А скопления костных остатков мезозойской фауны связаны и с особенностями поведения огромных ящеров в их естественной среде обитания.

Миллионы лет назад северное полушарие планеты Земля было частью огромного океана Тетис, где жизнь кипела, в основном, на мелководье у малочисленных островов. Сегодня эти благословленные для современных палеонтологов земли расположены на территории Волгоградской области, а сто лет назад находились в черте Второго Донского округа Области войска Донского. Здесь, в районе хутора Лысов, в юрте древней Пятиизбянской станицы были открыты в 1912 году интересные находки, если и не перевернувшие представления об эволюции древних форм жизни, то, весьма вероятно, попавшие в крупнейшее собрание палеонтологии в Европе − Музей естественной истории в Лондоне (англ. Natural History Museum).

Окрестности станицы Пятиизбянской (ныне хутор, расположенный в Калачёвском районе Волгоградской области) стали объектом внимания палеонтологов ещё в начале ХХ века. В ненастные ноябрьские дни 1909 года был здесь открыт скелет «мамонта» (надо учитывать, что все крупные ископаемые животные, похожие на современных слонов, считались мамонтами вплоть до середины ХХ века).

В урочище Красная Балка при обвале части оврага обнажились остатки «рога» (бивня) и других костей крупного животного, о чём сообщил заведующему Донским музеем Х. И. Попову 6 ноября 1909 года окружной атаман Второго Донского округа полковник И. Т. Житков. К месту находки были направлены сотрудники геологического отделения горного факультета Донского политехнического института, ассистент М. О. Клер и студент Б. С. Домбровский [1], которые с помощью десятка рабочих произвели 15‑17 ноября полное вскрытие скелета «мамонта». Консервация костей оказалась практически безуспешной, поскольку работы велись при плохих погодных условиях (кости подверглись окислительной реакции при соприкосновении с влажным атмосферным воздухом), в конечном итоге было вынуто и транспортировано в Новочеркасск «6 пудов осколков костей», которые остались в геологическом кабинете Донского политехнического института вместе с полевой документацией о работах [2].

Это было интересно, но для Дона уже и не ново. Ещё 1807 году в Новочеркасской войсковой гимназии был создан специальный «кабинет», где хранились различные раритеты, в том числе и остатки ископаемой фауны. Распоряжения наказных атаманов по Войску Донскому в 1818 и 1831 годах обязывали станичные власти внимательно относиться к находкам такого рода [3].

В окружных правлениях и присутственных местах донской столицы к концу XIX века накопилось достаточное количество «окаменелостей и необычайных костей». Многие из них вошли в состав собрания Донского музея, открытого для посетителей в ноябре 1899 года. Но это были по большей части представители древнейшей морской фауны (такие, как ископаемые моллюски − аммониты, белемниты и др.) либо позднейшие млекопитающие животные четвертичного периода. Остатки древних обитателей морских глубин − ящеров или китообразных представляли на Дону большую редкость. И поэтому понятно, какое волнение испытали любители донской старины и специалисты геологи и палеонтологи, когда из станицы Пятиизбянской (теперь из хутора Лысов) вновь пришло сообщение о необычной находке, резко отличавшейся по виду от привычных костей «мамонтов».

Рапорт заседателя 3 участка Второго Донского округа И. Е. Попова от 3 мая 1912 года может считаться ярким свидетельством творческого отношения чиновников того времени к своим непосредственным обязанностям. Именно этот чиновник, будучи участником палеонтологических работ 1909 года, был знаком с особенностями процедуры раскопок. После того, как в балке Ближний Родник случайно открыли ископаемые остатки, были произведены все необходимые действия: собраны, учтены и сохранены в амбаре хуторского атамана сохранившиеся кости животного, а месту находки обеспечена надлежащая охрана.

«О[бласть] В[ойска] Д[онского]

Заседатель 3 участка 2-го Донского округа

Мая 9 дня 1912 г[ода]. № 685

Адрес: Качалинская почт[овая] конт[ора] Обл[асти] Войска Донского

Окружному атаману 2 Донского округа

Рапорт

Доношу Вашему Превосходительству, что в расстоянии около 3-х вёрст от хутора Лысова Пятиизбянской станицы, в небольшой балке Ближний Родник, найдены позвоночные кости животного в числе 48 штук; судя по всему 41 кость относится к главным, а 7 остальных к хвостовым; высотой, взятой по приблизительному расчёту, главной кости равняется 5 ½ арш[ина], а длина всех костей собранных также в сравнительной последовательности равняется 7 арш[инам] 14 верш[кам]; 42 позвоночника, включая и хвостовые, найдены 24 апреля с[его] года, а 6 позвоночников главных, − 6 мая с[его] года, в грунте иловатая (?) влажная глина на глубине от поверхности до 7 арш[ин], верх над которой идут пласты, − глина красноватая до 3 арш[ин] и чернозём до 1 арш[ина].

Лысовскому хуторскому атаману Кондалову лично строго приказано, чтобы впредь до распоряжения место, где найдены кости, от дальнейших раскопок и доступа охранять, а перевезённые в его амбар 48 позвоночников держать в сохранности, о чём так же вместе с этим предписано и Пятиизбянскому станичному атаману.

Приложение: два рисунка − 1) Общего вида местности, 2) Место находки костей и 3) Костей в приблизительном подборе их.

Следователь 3 участка 2 Донского округа Попов И. Е (нрзб)» [3][4, л. 46‑48].

Место в балке «Ближний Родник», где найдены кости. 1. Спуск в балку; 2. Колодезь над родником; 3. Обрытый берег балки; 4. Земля обрытого берега; 5. Положение костей при их находке в числе 42 позвонков; 6. После найденные 6-ть главных позвонков; 7. Конец хвоста. − Вид костей в амбаре хуторского атамана…длина всех позвонков вместе 7 арш[ин] 14 верш[ков]. (ГАРО.Ф. 55. Оп. 1. Д. 509, Л. 48)

Рапорт окружному атаману сопровождался не только планом местности, но и натурной зарисовкой условий находки, показывающей определённые художественные навыки заседателя И. Е. Попова). Было зарисовано и анатомическое расположение ряда найденных костей.

Словом, когда эти бумаги легли на стол наказного атамана, генерала от артиллерии М. П. Мищенко, стало ясно, что необходимо производить дальнейшие исследования. Однако генерала беспокоил вопрос о компетентности специалистов для такого исследования. На своей резолюции он написал: «Нет ли каких указаний в каких-либо циркулярах, как поступать в случае таких находок, имеющих громадное значение для науки. Для продолжения раскопок надо командировать кого-либо из музея или Областного Правления, а самое лучшее пригласить из Политехникума археолога, дабы работы не повредили скелета» [4, л. 43].

М. П. Мищенко ориентировался на традиционные центры науки – высшие учебные заведения, мало зная о реальной деятельности самого Донского музея. В любом случае необходимые исследовательские работы были организованы и проведены в самое короткое время.

Но тут начинаются вопросы об их характере, причём не на все из них сегодня есть аргументированные ответы. Прежде всего, в чём причина обращения наказного атамана сразу в две организации, имеющие непосредственное отношение к палеонтологии: Донской музей и Донской политехнический институт? В первом из них был накоплен, описан и экспонировался значительный палеонтологический материал. Во втором − были необходимые специалисты из числа сотрудников геологического отделения горного факультета. Но институт был явно в более выигрышном положении, так как в отличие от музея, имел в своих штатах большее количество специалистов, которым можно было поручить непосредственное участие в таком предприятии. Это позволило трижды посылать на место находки ископаемых костей сотрудников Донского политехнического института и организовать достаточно масштабные работы.

В мае 1912 года на место находок были отправлены доцент института Б. Б. Полынов [5] и два слушателя − Б. С. Домбровский, студентом раскапывавший здесь «мамонта», и Г. К. Кульгавов. Они должны были исполнять обязанности коллекторов при «осмотрах и извлечении костей» [4, л. 43‑43 об]. Финансирования на эту экспедицию у института, судя по всему, в конце учебного года предусмотрено не было, поэтому средствами передвижения и рабочими её участников должна была обеспечить Комиссия по устройству Донского музея. Только у этой организации могли быть деньги (из частных пожертвований) вне тех бюджетных ассигнований по Войску Донскому, которые направлялись на финансирование деятельности самого Донского музея. В этих условиях ехать в Пятиизбянскую станицу должен был сам Х. И. Попов, которому в это время было уже 77 лет!

Так получилось, что практически все участники работ на землях Пятиизбянской станицы со временем стали ведущими учёными России в различных областях геологии и палеонтологии. А основные исследования по пятиизбянским находкам провёл П. А. Православлев, учёный мирового уровня, именем которого даже названо ископаемое животное − «православлевия» (Pravoslavlevia parva) [6]. В 1912 году именно он возглавлял отделение геологии горного факультета Донского политехнического института. В ноябре 1912 года к месту майских раскопок приезжал уже не доцент Б. Б. Полынов, а сам профессор П. А. Православлев с молодым коллегой, горным инженером Б. С. Домбровским, составившим геологическое описание слоя. Позднее, уже ранней весной 1913 года, работы здесь завершил старший лаборант при геологическом кабинете института К. И. Лисицын  [7].

Характер работ был описан в самых общих чертах, но удивляет их явная поспешность. Судя по всему, раскопки велись в сложных метеорологических условиях, поскольку «работать пришлось ломом, в смёрзшейся и окварцованной песчано-глинистой породе» [8, с. 1].

К сожалению, их итог оказался, как и в случае с «мамонтом», скорее плачевным. Из геологического слоя (вероятно, шельфовая часть острова в древнем океане) были извлечены многочисленные остатки морской мезозойской фауны. Работы велись так, что сохранность костей определялась как «костяной лом», части которых были «так переломаны и так в большинстве случаев изуродованы, что говорить, с уверенностью, о принадлежности той или другой из них к определённому животному едва ли представляется возможным» [8, с. 1]. Тем не менее, результат и таких раскопок превзошёл все возможные ожидания: были найдены позвонок и зуб мозозавра [8, с. 1‑20], семь позвонков и обломки заднего пояса конечностей юного плезиозавра [9], «большое число позвонков и др. костей эласмозавра <…> вместе с упомянутыми костями… оказалось немало мелких зубов и косточек рыб, а также копролиты и пр.» [10].

Сегодня сложно говорить, какая из находок представляла наибольший интерес для науки: за сто прошедших лет представления о палеонтологии и геологии значительно изменились. П. А. Православлев опубликовал данные обо всех трёх ископаемых ящерах. Однако две кости мозозавра и девять костей «юного плезиозавра» явно не шли ни в какое сравнение с десятками позвонков эласмозавра, которые были обнаружены в анатомическом сочленении и «лежали по петлевидно-изогнутой линии». Именно эта находка, которая была открыта безвестными казаками и зарисована заседателем И. Е. Поповым, стала яблоком раздора между Донским музеем и Донским политехническим институтом.

Палеонтологические находки всегда были предметом беспокойства заведующего Донским музеем Х. И. Попова. В 1902 году В. В. Богачёв, будущий доктор наук и профессор-геолог, а тогда студент естественного отделения физико-математического факультета Санкт-Петербургского университета, риторически вопрошал читателей «Донских областных ведомостей»: «Нужно ли это нам?», говоря о сохранности палеонтологических находок в Донском музее [11]. Но уже в 1906 году, первой из собраний музея, была им изучена и издана именно геолого-палеонтологическая коллекция [12].

Среди сотен, описанных в «Каталоге» геологических образцов и палеонтологических находок, размещённых в 14 витринах и 5 столах экспозиции I этажа Донского музея, впечатляюще выглядели находки ископаемых слонов – более 15 экземпляров. На этом фоне сиротливо смотрелся лишь один спинной позвонок ихтиозавра (Ichthyosaurus ompylodon Konig), привезённый из песков станицы Тепикинской Хопёрского округа Области войска Донского.

Заведующий музеем Х. И. Попов прекрасно понимал экспозиционную значимость находки. С первых дней мая 1912 года, когда поступили только первые данные о находках в Пятиизбянской, Донской музей проявил особую заинтересованность в судьбе остатков древних животных. Разрешение наказного атамана на производство работ по открытию костей ископаемого ящера было зарегистрировано именно на Харитона Ивановича Попова. Его внимание привлекал прежде всего скелет эласмозавра, сохранившийся на более чем пятиметровую длину (7 аршин 14 вершков = 5 м 60 см) при диаметре некоторых позвонков в 10 см.

Эласмозавры, как представители мезозойского фаунистического комплекса, были описаны только в 1868 году.

Эласмозавр в среде обитания (Williston S.W. Water reptiles of the past and present / by Samuel Wendell Williston. Chicago (Ill.) : Univ. of Chicago press, 1914. P. 79).

Большинство известных остатков этих ископаемых ящеров открыли в Северной Америке, а находки в Европе были немногочисленны. В огромной по площади Российской империи находка в юрте Пятиизбянской станицы вполне могла считаться одной из самых южных и наиболее сохранившихся. Авторитетный специалист, хранитель геологического и минералогического кабинетов при Московском университете Н. Н. Боголюбов в 1911 году писал: «Русские геологи должны усилить поиски костей этого гигантского плезиозавра.<…> Находка полного скелета Elasmosaurus явилась бы истинным торжеством русской науки» [13]. В его сводной монографии о древних ящерах речь шла только о редких находках лишь нескольких позвонков эласмозавра (не более пяти в каждом из случаев), а в скелете из станицы Пятиизбянской, даже без верхнего отдела позвоночника сохранилось их в десять раз больше!

Это определило и дальнейшую судьбу находок. Осенью 1912 года Х. И. Попов писал ректору Донского политехнического института И. Ф. Юпатову о существовавшей договорённости, что при постоянном хранении костей ископаемой реликвии в кабинете геологии института, «Донской музей периодически мог пользоваться скелетом, когда он будет препарирован, для обозрения посетителями музея» [4, л. 62 об.].

Но всё сложилось иначе. Предполагая, что Донской музей пожелает оставить скелет ящера в экспозиции и забрать его обратно потом не удастся, профессор П. А. Православлев, «по представлению Совета института… отправился с собранными костями в Британский музей» [10, с. II]. Это объясняет и то, что в документации Донского музея отсутствуют данные о раскопочных работах геологов в конце 1912 − начале 1913 года. Об их продолжении Х. И. Попов мог просто не знать, поскольку речь шла о важном научном открытии, к которому институтские учёные относились со всей серьёзностью. Субсидии на дальнюю заграничную командировку выделялись по ходатайству Совета института, которое было поддержано учебным отделом Министерства торговли и промышленности и самим министром С. И. Тимашёвым.

Именно в Лондоне были проведены основные научные работы, которые позволили точно определить количество особей открытых ископаемых животных. Вопрос о датировке оставался открытым, геологический слой определялся как «глауконитовая песчано-глинистая порода… принадлежащая, по-видимому, к верхам меловой системы» [8, с. 1], времени, верхняя граница которого сегодня определяется в 65 млн. лет [14].

Пока не удалось найти точных данных о дальнейшей судьбе пятиизбянских находок, но с большой долей вероятности можно предположить, что они остались на берегах «туманного Альбиона». Маловероятно, чтобы в условиях Первой мировой войны и последующей революции в России кто-то всерьёз заботился о возвращении ископаемых костей на Дон. Удачей можно признать то, что данные о находках были оперативно опубликованы. О масштабах затрат только на издание одной из работ [10, с. V], говорит сумма в 500 рублей, оплаченная Военно-медицинской академией в Санкт-Петербурге.

Другое дело, что материалы вышли исключительно в специальных изданиях по палеонтологии и не были широко известны донским краеведам. Возможно, именно поэтому В. В. Богачёв достаточно прохладно, как «не представляющую редкости в меловом море», охарактеризовал эту вне сомнений неординарную палеонтологическую находку [15], так и не занявшую место в экспозиции Донского музея. А она могла бы стать одним из украшений экспозиции, отметившего в 2019 году свой 120-летний юбилей Донского, ныне Новочеркасского музея истории донского казачества.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Домбровский Борис Сергеевич (1887−1937). Выпускник Донского политехнического института, горный инженер (1912). Профессор Государственного Дальневосточного университета (1925). Профессор Новочеркасского индустриального института. Репрессирован. Реабилитирован посмертно в 1957 году (Бессмертный барак : Единая база данных жертв репрессий в СССР // URL: https://bessmertnybarak.ru/books/person/848858/)

2. [Клер М. О.] Обследование на месте обнаружения скелета мамонта // Дон. обл. вед. 1909. № 242. С. 1; Цит по: ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 509. Л. 29.

3. Аваков П. А., Бойко А. Л. Естьли где окажутся какие редкости : 210 лет первому дон. музею // Дон. временник. Год 2017-й. Вып. 25. Ростов н/Д., 2016. С. 193.

4. ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Д. 509.

5. Полынов Борис Борисович (1877−1952), специалист в области почвоведения, геохимии и географии, профессор, академик АН СССР (URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Полынов,_Борис_Борисович)

6. Православлев Павел Александрович (1873−1941), геолог и палеонтолог. Профессор Донского политехнического института (1909–1913) в Новочеркасске, профессор Военно-медицинской академии в Петрограде (1913–1924) и Ленинградского университета (1918—1941). Основные исследования относятся к стратиграфическому и палеонтологическому изучению неогеновых и антропогеновых отложений Поволжья и Прикаспия, гидрогеологии Приазовья и Западного Казахстана. (URL: https://www.booksite.ru/fulltext/1/001/008/092/230.htm).

7. Лисицын Константин Иванович (1882–1933), геолог, магистр (1916), профессор (1922). В 1910 г. окончил естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. Ещё студентом начал заниматься геологией под руководством академика А. П. Павлова, по рекомендации которого и был зачислен на должность ассистента горнопалеонтологического кабинета горного факультета Донского политехнического института. В 1908‑1916 гг. вышли его первые печатные труды, посвящённые каменноугольным отложениям Подмосковного бассейна, Донбасса и др. структур; стратиграфии четвертичных отложений, геологии, гидрогеологии и инженерной геологии Области войска Донского. Особый интерес представляют гидрогеологические исследования, выполненные на территории Донского политехнического института и Новочеркасска в целом, не потерявшие своего значения до настоящего времени. (URL: https://novocherkassk.net/wiki/novoprint_item/1014/

8. Православлев П. А. Остатки мозазавра из верхне-меловых отложений бассейна р. Лиски, Донской области // Изв. Алексеевского Дон. политехн. ин-та. Т. 3, вып. 1. Отд. 2. Новочеркасск, 1914. Отд. оттиск. С. 1‑20.

9. Его же. Остатки юного плезиозавра из верхне-меловых отложений бассейна реки Лиски Донской области // Ежегодник по геологии и минералогии России. Т. 17, № 1.  СПб., 1915. Отд. оттиск. С. 1‑18.

10. Его же. Эласмозавр из верхнемеловых отложений Донской области // Тр. имп. Петроград. о-ва естествоиспытателей Т. 38, вып. 5. Пг., 1916. Отд. оттиск. С. II‑III.

11. Богачёв В. В. Нужно ли это нам? // Дон. обл. вед. 1902. 13 марта. (№ 58). С. 1.

12. Каталог геологического, палеонтологического и горного отделений Донского музея / составлен В. В. Богачёвым. Новочеркасск : Обл. войска Дон. тип., 1906. 84 с.

13. Боголюбов Н. Н. Из истории плезиозавров в России. М. : Тип. имп. Моск. ун-та, 1911. С. 358.

14. Михайлова И. А., Бондаренко О. Б. Палеонтология : учеб. 2-е изд., перераб. и доп. М. : Изд-во МГУ, 2006. С. 34.

15. Богачёв В. В. Очерки географии Всевеликого войска Донского. Новочеркасск, 2019. С. 79‑80.

Источник: Бойко А. Л. Первый ящер // Донской временник / Дон. гос. публ. б-ка. Ростов-на-Дону, 2019. Вып. 28-й. С. 95–100.