ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2007-й

Библиотеки Ростовской области

«В ПОЛЬЗУ ЧИТАЮЩЕЙ ПУБЛИКЕ»

Из истории Зональной научной библиотеки Ростовского государственного университета

Сообщение на Всероссийском семинаре «Проблемы краеведческой деятельности библиотек» (4 октября 2005 г., Ростов-на-Дону)

В 1915 году Императорский Варшавский университет волей судеб оказался в Ростове-на-Дону. Предполагалось — временно, но вышло — навсегда. Повинуясь эпохальным переменам, менял названия — после февраля 1917 года потерял монархический признак и несколько месяцев именовался просто Варшавским университетом, затем — Донским (май 1917-1924), Северо-Кавказским (1925-1930), Ростовским-на-Дону (1931-1956), а с 1957 года и по настоящее время — Ростовским государственным. Но, несмотря на географические изменения, частичную смену профессорско-преподавательского состава и студенческой молодёжи, оставался и остаётся по сию пору Русским Классическим Университетом.

Польские учёные выделяют три периода в истории Варшавского университета в первое столетие его существования:

1. Царский Варшавский университет (1816-1831 гг.).

2. Варшавская Главная школа (1862-1869 гг.).

3. Императорский Варшавский университет (1869-1915 гг.).

В первые два периода Варшавский университет был польским. Обучение велось на польском языке, учебный процесс регулировался польским законодательством и соответствовал польским традициям. Третий период характеризуется переходом на российскую систему образования.

История Варшавского университета в ранний период его существования отличается рядом специфических особенностей, связанных с общественно-политической ситуацией Царства Польского. Хотя основан он был в 1816 году, его история начинается ранее, с открытием в Варшаве Юридической школы в 1808 году и Врачебной школы в 1809-м, послуживших основанием Царского Варшавского университета. Учреждённый 19 ноября 1816 года, университет был подведомствен Правительственной комиссии вероисповеданий и общественного просвещения, возглавляемой министром Станиславом Потоцким. Преподавательский состав привлекался в основном из местной среды, и обучение было направлено прежде всего на профессиональную подготовку специалистов для нужд Царства Польского.

Этим в большей степени характеризуется и специфика отбора литературы в университетскую библиотеку. Ценные средневековые рукописи и старинные печатные тексты, поступавшие в библиотеку на протяжении последующих лет благодаря закупкам, пожертвованиям и обмену, постепенно складывались в уникальную национальную коллекцию. Начиная с 1819 года по распоряжению властей Королевства Польского все типографии страны были обязаны доставлять Публичной библиотеке при университете по одному экземпляру печатаемых ими сочинений. В 1818 году университет приобрёл у наследников последнего польского короля Станислава Августа Понятовского королевский кабинет гравюр. В том же году Станислав-Костка Потоцкий, тогдашний министр просвещения, пожертвовал университету свою коллекцию эстампов и рисунков. Оба эти собрания легли в основу Университетского кабинета гравюр [1].

В 1831-1834 годах, после известных польских волнений, из Варшавы в Россию были вывезены Кабинет гравюр, 1851 рукопись, 90 505 томов печатных текстов, нумизматическая коллекция и 984 атласа и карты. Так впервые была утрачена целостность уникальной коллекции.

В 1862 году в Варшаве было создано высшее учебное заведение — Главная школа. Её библиотека чрезвычайно быстро пополняла свои фонды и стала принимать характер национальной. Именно в этот период удалось приобрести ценную коллекцию (если точнее, то уникальную) юридических и исторических сочинений и несколько средневековых пергаментных рукописей, в том числе кодекс IX века, заключающий в себе Breviarum Alarici и Lex salica, книжные собрания разных учреждений, подлежавших или закрытию, или реорганизации, а также частные коллекции. Кроме того, к ней была присоединена библиотека Медико-хирургической академии (1857-1862).

Самым выдающимся из руководителей Главной библиотеки того периода был Кароль Эстрейхер [2].

В 1869 году польская Главная школа была преобразована в русский классический университет. В 1871 году Главная библиотека была передана в непосредственное ведение университета и переименована в Библиотеку Императорского Варшавского университета. Польский персонал библиотеки был сменён русским. Этот период ознаменовался богатым снабжением библиотеки русскими книгами. До сих пор из всех польских книгохранилищ библиотека Варшавского университета является наиболее обеспеченной русскими изданиями XIX века.

Период с 1869 по 1888 год в жизни библиотеки университета практически не изучен. Долгое время библиотеку Императорского Варшавского университета возглавлял С. И. Вехов — профессор римской словесности. Выпускник Московского университета, ученик профессора И. В. Цветаева. В феврале 1882 года Вехов был утверждён в должности помощника библиотекаря в библиотеке Московского университета, пробыв в этом статусе около 4 месяцев. По рекомендации И. В. Цветаева в июне 1882 года Вехов назначается и. д. доцента Императорского Варшавского университета по кафедре римской словесности, а в октябре 1888 года назначается ещё и на должность библиотекаря Варшавского университета.

Он пришёл в Варшавский университет в 1882 году и отдал ему 37 лет жизни, из них почти 26 лет прослужил директором библиотеки.

Полномочия библиотекаря (в современном понимании — директора библиотеки) он сложил с себя в начале 1914 года, уже после того, как в ноябре 1913 года его избрали ректором Императорского Варшавского университета. Более 25 лет Сергей Иванович собирал уникальную коллекцию книг, занимавшую третье место после Императорской публичной библиотеки в Санкт-Петербурге и библиотеки Румянцевского музея в Москве и являвшуюся одной из лучших университетских библиотек России.

Вехову было очень важно найти достойного преемника. Выбор пал на профессора кафедры славянской филологии Варшавского университета В. А. Погорелова [3], который трепетно относился к славянским рукописям и старопечатным книгам и имел богатый опыт общения с древней литературой.

На долю Вехова и Погорелова легло бремя эвакуации библиотеки вместе с университетом из Варшавы в период Первой мировой войны и организации библиотеки на новом месте.

На момент эвакуации библиотека состояла из 607822 экземпляров книг. Удалось вывезти всего 2816 томов (1332 — рукописей; 1484 старопечатных книг)...

65 ящиков [4] библиотечного имущества прибыли в Ростов-на-Дону осенью 1915 года [5]. По данным на 1 января 1916 года, в библиотеке университета было 5562 тома.

В конце 1915 — начале 1916 года в библиотеку Императорского Варшавского университета стали поступать дары от Военно-медицинской академии, Исторического музея, Петроградской публичной библиотеки, библиотеки Московского университета, Московского общества испытателей природы и др. — в общей сложности 7793 тома книжных изданий и 8973 периодических издания.

Из Наркоминодела в университет пришла бумага, требовавшая срочно прислать сведения об эвакуированном имуществе Варшавского университета в связи с переговорами в Риге с Польским правительством о его возврате. Впоследствии часть лабораторного имущества и библиотека, вывезенные из Польши, были возвращены в Варшаву. А вот о возврате личного имущества профессоров Императорского Варшавского университета, оставленного в Польше, вопрос встал только в середине 20-х годов XX века [6].

В начале 1917 года библиотека приобретает собрание книг госпожи Е. Г. Шнейдер, получает в дар книги от вдовы председателя Ростовского-на-Дону окружного суда Самсона фон Гиммельштерна и от Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии при МГУ полный комплект «Этнографического обозрения».

В июне 1918 года доктор философии Швейцарского университета Сергей Григорьевич Сватиков предлагает университетской библиотеке своё собрание русских периодических изданий: «Дело», «Отечественные записки», «Образование», «Русское богатство», «Мир Божий», «Русская старина», «Русский архив» и др. [7].

Погорелов пишет запросы в Ростовское общество истории и древностей, в статистический комитет Области войска Донского, инспектору Донской духовной семинарии А. А. Кириллову с просьбой выслать в дар библиотеке университета записки, труды, сборники, памятные книжки, все выпуски «Донской церковной старины» и сочинения самого Кириллова [8].

Несмотря на сложности военного периода, университет для библиотеки (из собственных средств) в 1918 году приобрёл 3234 экз. книг. К 1 января 1919 года в библиотеке Донского университета находилось уже 102 624 издания. Отношение числа русских книг к иностранным составляло 4:3, подаренных и купленных 2:1.

И всё же 1919 и 1920 годы, пожалуй, оказались сложнейшими в истории университета и его библиотеки. Гражданская война, разруха, голод, сыпной тиф... В 1919 году ушёл из жизни Вехов, в 1920 году эмигрировал Погорелов. Несколько сотрудников библиотеки переболели сыпным тифом [9].

Новая власть почти не заботилась о пополнении фондов библиотеки. Яркий тому пример: в 1921 году силами библиотечной секции Донобнаробраза была произведена массовая «выемка книг у частных лиц». В ГАРО хранится докладная записка и. о. директора библиотеки университета Н. Н. Никольского: «...сосредоточив реквизированные книги в коллекторе Донобнаробраза (до 70 000 томов), а затем передав почти целиком все научные книги в Ростовскую общественную библиотеку (до 50 000 томов), Академическая библиотека не получила из коллектора ни одной научной книги» [10]. Приходилось обходиться своими силами.

С середины 20-х годов XX века университетская библиотека стала пополняться изданиями научных обществ, учреждений, а также университетов Москвы, Казани, Харькова, Киева, Одессы, Томска, Владивостока и других.

Профессора университета не оставляли надежды вернуть своё имущество и личные книжные собрания. В 1924 году Д. Д. Мордухай-Болтовской, у которого в Варшаве осталась уникальная коллекция рукописных и старопечатных книг, а также новейшая математическая литература, ходатайствует о возвращении его библиотеки за счёт средств университета. При этом учёный отказывался от прав собственности на неё. Он просил правление университета лишь предоставить возможность пользоваться ею для научных занятий «при крайней бедности университетской библиотеки книгами математическими» [11].

В том же 1924 году Надежда Алексеевна Зайцева передала библиотеке собрание книг по геологии и петрографии, принадлежавшее её отцу, профессору А. М. Зайцеву.

Нельзя не упомянуть, в этой связи, Евгения Александровича Боброва [12] — историка русской литературы и русской общественной мысли, философа, переводчика, педагога. 11 октября 1924 года Е. А. Бобров обращается с пространной запиской в правление университета. «Неоднократно я уже поднимал вопрос о спасении моей библиотеки... Будучи и библиографом, и страстным библиоманом, я всю мою жизнь, куда бы меня ни забросила судьба, собирал книги. Большая библиотека собрана мною и здесь, в Ростове-на-Дону. Одна моя (небольшая) библиотека осталась в Варшаве. Главное же собрание книг, приобретённых мною до 1915 года, числом около 4000, находится в Юрьеве, где всегда проживало моё семейство...» [13].

В 1915 году семейство Боброва «из страха перед наступавшими германцами» перебралось к нему в Ростов, а всё имущество, включая и библиотеку, оставили на хранение владельцу дома Эльмару Гроссу. «Ввиду приближения, несомненно, близкой по моему возрасту смерти, я желал бы вырешить судьбу моего имущества так, чтобы оно никоим образом не осталось за Эстонией, а было бы отдано моему отечеству России» [14].

Далее в записке следует пространный перечень книжного собрания профессора Е. А. Боброва. Среди них оказались библиографические редкости: инкунабула Ямвлиха (на латинском), «Анатомия» брюссельского медика XVI века А. Везалия, издания Н. Е. Струйского, выполненные в XVIII веке в его Рузаевской (Пензенской губернии) типографии, в переплётах из белой кожи и белого атласа внутри.

Основу собрания составляли издания по философии (редкие старые диссертации и издания Лейбница), иностранных классиков в подлинниках и переводах, литература по истории религий, богатое собрание сочинений, относящихся к истории Казани и к её университету, такое же собрание о Дерпте, запрещённые заграничные русские издания (лондонские, женевские), литература XVIII века и многое другое.

«Всю вышеуказанную библиотеку я приношу в дар Донскому университету с тем условием, чтобы я мог оставить за собой всё то, что необходимо мне для окончания моих учёных трудов, и всё то, что соединено для меня лично с какими-либо воспоминаниями, а равно, чтобы моя племянница и приёмная дочь, избирающая себе научную карьеру, Александра Николаевна Розанова, научный сотрудник Донского университета, также могла отобрать то, что ей нужно для её работы...» [15].

Наркоминдел по ходатайству университета с 1924 года хлопотал о возвращении личного имущества учёного из Эстонии в Ростов-на-Дону. В ГАРФе хранится «Дело о переводе в Россию библиотеки профессора Боброва, находящейся в Эстонии» [16]. Но там нет сведений о том, что груз был доставлен в Ростов.

Имя Боброва было хорошо известно в научных кругах. В периодических изданиях он опубликовал более трёхсот работ по философии, по истории науки и русской литературы, по логике, психологии, педагогике, истории просвещения. Поэтому вещи Евгения Александровича, прибывшие в Ростов-на-Дону в октябре 1926 года, принимала специально созданная комиссия правления университета, о чём говорят документы ГАРО (Ф. Р-46). Книг оказалось не 4000, как предполагал Бобров, а 18 000 томов!

Профессор вновь обращается к ректору университета: «...при обсуждении деталей дела о моём даре в Правление прошу сообщить, что я... не намерен ограничиваться этим даром и впредь буду жертвовать в библиотеку книги по мере накопления их у меня.

Кроме того, я бы желал:

1. Чтобы пожертвованные мною книги хранились в особой комнате, в особых шкафах и с другими книгами не смешивались...

2. Чтобы эти книги вообще не выдавались на дом, а служили лишь для занятий на месте в библиотеке, ибо мои книги чрезвычайной чистоты и сохранности и предназначены на долгое хранение, а многие редки и их не удастся восстановить.

3. Чтобы я принимал непременное участие при разборе, описи и оценке книг, рукописей... ибо, будучи учёным библиографом и доселе следя за ценами книг и антикварного рынка, я лучше, чем кто бы то ни было из персонала библиотеки, могу выявить настоящую стоимость дара... В рукописях моих, архивных выписках кто же сумеет разобраться, кроме меня самого, а я ещё жив и надо меня использовать, ибо по моему возрасту и болезни могу умереть в одночасье... Профессор Е. А. Бобров. 26.10.1926» [17].

Евгений Александрович сам занимался разбором и описанием своего собрания. Приступив к работе в октябре 1926 года, он закончил её 24 июня 1927-го, о чём отписал в правление университета: «...закончив разбор своей библиотеки, пожертвованной университету, я должен констатировать, что недоставленный 33-й ящик (вероятно, утерян при транспортировке. — М. Т.) с книгами заключал в себе большое количество важных и старых книг и рукописей. В нём была вся моя переписка лет за 30 — учёная и семейная. (У меня не осталось даже ни одного письма моих покойных родителей.)» [18].

Бобров передал университетской библиотеке около 10 000 изданий. Уникальный дар! И в довоенное время многим дозволялось работать с этой коллекцией. К сожалению, во время Великой Отечественной войны университетская библиотека лишилась уникального собрания даров профессоров университета, научных обществ, личных пожертвований «в пользу читающей публике».

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Варшавский университет. 1808-1818 / Под ред. А. Гейштора, М. Стшеменьского.  Варшава: Arkady, 1958.  С. 24.
2. Эстрейхер (Estreicher) Кароль (1827-1908) — библиограф, историк книги, автор монументального труда — польской библиографии, охватывающей всю польскую письменность с момента изобретения печатного станка до конца XIX века.
3. Погорелов Валерий Александрович (1872-1939), из дворян. Статский советник, профессор. С мая 1903 года преподавал в Варшавском университете. 27 февраля 1914 года назначен библиотекарем Императорского Варшавского университета.
4. Всё университетское имущество поместилось в 224 ящика. Из 65 ящиков, принадлежавших библиотеке, 4 были с документацией библиотеки: книги выдачи инвентарь, книги заказов, описи, документы библиотемной комиссии и т. д.
5. ГАРО. Ф. 527. Оп. 1. Д. 274.
6. Со временем выяснилось, что часть имуществе профессоров университета была реквизирована, часть похищена, у небольшого числа учёных — уцелела. Более всего профессора сожалели об утрате своих личных библиотек. Например, у П. Н. Черняева библиотека похищена. У В. А. Погорелова было утрачено все имущество. У А. М. Придика утрачена библиотека. Ф. Ф. Зигеля часть имущества была реквизирована, часть похищена, в том числе личная библиотека. Примеры можно продолжать до бесконечности (см.: ГАРО. Ф. Р-46. Оп. 3. Д. 870. Л. 53-69).
7. ГАРО. Ф. 96. Оп. 1. Д. 5. Л. 72.
8. Там же. Л. 43.
9. Там же. Д. 1. Л. 12, 20, 21, 22.
10. ГАРО. Ф. Р-46. Оп. 1. Д. 36. Л. 247.
11. Там же. Д. 190. Л. 142-143.
12. Бобров Евгений Александрович (1867-1933), профессор. Преподавал в Юрьевском (1893-1896), Казанском (1896-1903) и Варшавском (1903-1915) университетах. После 1917 г. — заслуженный профессор Донского (Северо-Кавказского) университета.
13. ГАРО.Ф. Р-46. Оп. 1. Д. 190. Л. 210.
14. Там же.
15. Там же. Л. 211 об.
16. ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 1. Д. 3220.
17. ГАРО. Ф. Р-46. Оп. 1. Д. 197. Л. 25.
18. Там же. Л. 31.