ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2014-й

Библиотеки Дона

И. И. ВАНИЕВ

РОМАН С БИБЛИОТЕКОЙ

Заметки ко Дню библиотек

Лето. Дошкольник или первоклашка на каникулах в трусиках бежит босиком по нагретому солнцем асфальту. Это я в моём довоенном детстве. Мама послала меня звать отца к обеду. Отец, известный в городе врач-хирург, занимается в библиотеке имени Карла Маркса. У него летний отпуск.

Библиотека недалеко от нашей Рождественки (теперь улица Обороны). До Книжной четыре маленьких квартальчика. Подбегаю к старинному особняку. Когда-то им владел купец Великанов, Имевший крупную торговлю посудой. Особняк кажется красивым. Выделялся он ещё и тем, что прохожие видели за узорной чугунной оградой серебряную струю фонтанчика и слышали умиротворяющее журчание воды. Красных рыбок, наверное, могли видеть только хозяин и его гости. В Ростове ещё долго сохранялись дворы (правда, немного) со следами таких замолчавших и высохших после революции фонтанчиков. Потом и следы исчезли. Давно заглох библиотечный фонтанчик, но его каменный след вместе с зеленью сада и узорной оградой продолжал составлять единый архитектурный замысел.

В этом садике ежедневно под тенью акаций занимается отец: делает выписки.

Я берусь руками за тёплый металл ограды и сообщаю отцу, что его ждут к обеду. Папа приветливо улыбается и идёт сдавать книги.

Пока я жду отца, смотрю за ограду и мне представляется, что бьёт струя фонтана и на скамьях садика не сосредоточенные над книгами и блокнотами совграждане, а в плетёных креслах сидят дамы в широкополых шляпах с голубыми лентами, прихлёбывая кофе из красивых фарфоровых чашечек. И я погружаюсь в мечты о красивой жизни, какой представляется она в глупом детском воображении.

Но почему же нельзя войти в этот «замок»? А хочется. «Замок», правда, всего в два этажа. Но этажи высокие, хоть на вертолёте летай под потолком. Подняться бы по этим нескольким мраморным ступеням и войти туда через массивную дверь. Как там внутри? Там много книг. Как они сложены? Есть, наверное, с позолоченными корешками, как мой домашний «Рейнеке-лис» Гёте из «Золотой библиотеки» известного издательства Маркса.

Сколько на белом свете детских книг! Для малышей, для подростков. Неужели их там нет? Но дети туда не вхожи. Это мне казалось несправедливым. «Дискриминация» – сказал бы я, если бы знал тогда это слово.

А я ведь был уже не только читателем библиотеки, но и её активистом. Правда, детской. Находилась она на чётной стороне Большой Садовой улицы, на самом спуске к железнодорожному вокзалу. В землю она входила неглубоко, всего четыре ступеньки вниз. Комната, где стоял длинный стол (так сказать, читальня), была довольно светлой. За барьерчиком сидела строгая тётя и выдавала нам тонкие детские книжки с картинками.

Меня привела туда и записала моя бабушка – великий книгочей. Мне объяснили, что книги надо возвращать вовремя, не дорисовывать по своему вкусу то, что без нас уже нарисовано. Последнее я знал без них, ибо уже получил дома солидный нагоняй за подобную проделку с подаренной книжкой. Воспитывая меня, отец не раз говаривал, что якобы Гоголь, беря книгу, надевал специальные перчатки. Загибать страницы считалось великим грехом.

В библиотеке я быстро стал своим человеком. В день смерти великого пролетарского писателя М. Горького был траур. Горевал пролетариат. Гудели гудки. Горевали и мы, малыши, хотя с творчеством писателя ещё не были знакомы. С несколькими ребятишками «актива» я вырезал из плотной красной бумаги флажки, мы наклеивали на них чёрные полоски, превращая в траурные, нанизывали на шнуры и украшали этими гирляндами портрет писателя и весь библиотечный зал.

* * *

Перейдя в другую возрастную категорию, став первоклашкой, я сменил библиотеку на более солидную. Теперь мы с бабушкой ходили в одну библиотеку. Находилась она тоже в нашем районе, в Халтуринском переулке, и носила имя Плеханова.

Полагаю, что наш Ленинский район не был тогда обделён библиотеками. В Думском проезде рядом с Городским садом находилась библиотека имени М. Горького. Потом она перешла на Большую Садовую, возле известного тогда магазина «Маслопром», и очутилась недалеко от моей последней школы (№ 39), что прилепилась бочком к Дворцу пионеров на той же Садовой. В большом светлом читальном зале этой библиотеки я тоже сиживал не раз.

Что же касается Плехановки, то там не надо было спускаться по нескольким ступеням, а наоборот, подниматься по солидной лестнице на второй этаж, уже испытывая некоторый трепет. Потолки были высокие, расписаны маслом. Комнаты большие и светлые. Дом в прошлом тоже, видно, принадлежал какому-то ростовскому толстосуму. Во время войны сгорел вместе с книгами.

Была она «взрослой» библиотекой, но в дневные часы обслуживала школьников. В одной комнате выдавали на дом книги, другая, большая, служила читальным залом. Там на столе, длинном и большом, лежали уже не «Мурзилки» и «Федорино горе», а журналы «Пионер», «Костёр», даже «Вокруг света» и им подобные. Можно было читать книги, которые по каким-то причинам не выдавались на дом. Много времени я там проводил после школьных занятий.

В пять часов вечера со стола убирали детскую и подростковую литературу, ребят выдворяли, и приходили взрослые, в том числе и моя бабушка. Иногда я дожидался её, и мы шли домой вместе. Мне приятно было видеть, как провожают взглядами мою бабушку, когда она вояжирует между домом и библиотекой, опираясь на палочку, гордая и прямая, со стопкой книг под мышкой.

Плохо было одно. Уже много ребят хвастались, что прочитали «Тома Сойера». Делились впечатлениями. Но в библиотеке строго соблюдали идиотскую инструкцию: с приключениями Тома и Гека можно было знакомиться только с третьего класса. Я ещё не дорос. Как слёзно ни молили ребятишки строгую тётю, она была неумолима.

Большая была бы для меня детская драма. Но бабушка взяла на своё имя Марка Твена, и проблема была решена. Власти не удалось затормозить моё развитие.

После третьего класса нас перевели в прекрасное здание только что построенной на Тургеневской улице школы № 64 (теперь у неё вроде бы другой номер), и там уже была своя библиотека. Я там тоже брал книги. Была там, естественно, и библиотекарь, и её памяти от меня низкий поклон. Кстати, в годы войны мне пришлось сменить много школ, ни в одной из них своей библиотеки не было.

В предвоенные годы мы с отцом каждое воскресенье ходили в книжный магазин на Большой Садовой, в это царство книг. Уходили всегда с покупкой. Чему-то находилось место в домашнем книжном шкафу, а что-то по прочтении относили букинистам.

Для русской классики библиотека мне не была нужна, вся она, кроме Достоевского (он пришёл ко мне позже), имелась у нас дома. И теперь уже я выдавал книги девчонкам нашего большого двора, тем, кто постарше. Вначале я было стал назначать срок возврата книг, но выступить в роли строгого библиотекаря не удалось. Девчонки запоем прочитывали том Тургенева и приходили за новым.

Пользуясь случаем, не удержусь, чтобы не рассказать об одном явлении, ушедшем из нашей жизни, – книгоношах. Сохранялись в тридцатые годы такие люди. Это были интеллигентные женщины из девятнадцатого века с гимназическим образованием. С набитыми книгами сумками они ходили по дворам, как коробейники, и за небольшую плату предлагали книги для чтения. По сути, это были ходячие частные библиотеки. Так они зарабатывали свой хлеб, но и делали великое дело. Угадывая и изучая характеры и интересы своих читателей, они давали советы, рекомендуя созревшим более серьёзную литературу, воспитывали вкус.

Я в детстве с ними не встречался. К нам на Доломановку они не забредали. А вот в Нахичевани, где росла моя будущая жена Надя, функционировали активно. Книгоноша увидела, что пристрастившаяся к чтению девочка подросла и весьма рассудительна сказала ей: «Вам надо переходить на такие книги», – предложив томик классика. Надо так надо. И Надя стала тем, кем стала.

Наш с ней роман начинался с длинных многочасовых разговоров. Это уже потом пошли поцелуи и всё прочее. А дальше – годы супружеской жизни. Брак наш был прочным и, как мне кажется, гармоничным. Надя не дожила до нашей золотой свадьбы двух лет. Так что в моей судьбе, возможно, какую-то роль сыграла та безвестная книгоноша.

Когда в санаториях или домах отдыха нас селили в разных корпусах – по гендерному принципу – и мы, бывало, разминёмся, я в первую очередь шёл её искать в библиотеку и, как правило, находил.

Кстати, в одной санаторной библиотеке в Ялте я умудрился провести вечер (который, правда, состоялся днём) памяти писателя и врача Даля – автора известного словаря, где сделал соответствующий доклад.

* * *

В первые годы войны враг два раза входил в город, бомбёжки, огонь сметали целые кварталы. Было не до библиотек. Книгами обменивались между собой. Читали при коптушках с маленьким, с ноготок мизинца, огоньком. Помнится, Библию я начал читать в подвале-бомбоубежище. Тогда же был впервые прочитан «Тихий Дон» и произошло знакомство с произведениями писателя-земляка Закруткина.

* * *

И вот свершилось. Ход войны переломился. Немцев отогнали подальше и продолжали гнать. И передо мной, наконец, открылись заветные двери знаменитой библиотеки имени Карла Маркса. Вот они, мраморные ступени, высокие, расписанные маслом потолки. Царство книг.

Для нас, старшеклассников, был выделен отдельный зал на втором этаже. Учебников было мало, стоили они дорого, и наш читальный зал заполнялся полностью.

Над одной книгой редко склонялся один школяр, чаще по два, а то и по три. Обычно друзья, но нередко – до того не знакомые, из разных школ.

Обучение в то время было раздельным. По воскресеньям в лекционном зале, где когда-то, возможно, купеческие дочки учились танцевать котильон, нам, старшеклассникам, читались лекции. Помнится, делегация девочек подошла к нашей группе и пригласила на свой школьный вечер. Завязалась дружба. Юношеские романтические отношения завязывались и в читальном зале. Иногда надолго. Одну такую пару знаю. Уже есть правнуки.

Летом на каникулах, когда протоптали тропинку в знаменитую библиотеку, мы и сами сиживали в том садике с книжкой. Ребята поглощали рекомендованную, и не только, литературу. Бывало, зайдёшь в садик с книгой, а там уже сидит твой одноклассник, штудирует Гомера. «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса Пелеева сына...» Нельзя отставать. Надо развивать свой интеллект.

Что-то вспоминается с улыбкой. Однажды мы с моим другом евреем Арнольдом решили углубить свои знания по еврейскому вопросу. Спросили том энциклопедии на букву «Е». «Какое вам нужно слово?» – спросила любезная библиотекарь. Мы почему-то смутились, растерянно смотрим друг на друга. Я первый сообразил. Говорю: «Ереван». Идём с толстой книгой в садик. В томе евреев не оказалось. Пришлось прочитать про Ереван. Следующий раз мы спросили «Европу» и пополнили свои знания по интересующему нас вопросу.

Но одну вину перед родной библиотекой я всё-таки чувствую. Кто не знает связку двух слов: «тишина библиотек». В этой благоговейной тишине сидят, поглощая книжную мудрость, люди разных возрастов и званий. Вошедший идёт занимать место особым тихим, кошачьим шагом, закашлявшийся чувствует смущение. Такая же тишина стояла в читальном зале старшеклассников.

За отдельным столиком сидела дежурная, читала книгу и со строгим лицом (может быть, специально на дежурство принесённым) надзирала. По лицу было видно, что дежурство ей не в радость.

Но хранитель библиотечной тишины там нужен: хоть и старшеклассники, а всё же школьники. Вдруг от какой-нибудь пары – чаще девичьей – смешок. Они пытаются подавить запрещённый здесь смех, трясутся. Это смешно. Ещё пара не сдержалась. Смех заразителен, и вот уже всеобщий хохот. Зал для серьёзных занятий превратился в комнату смеха. И я хохотал, вот винюсь.

Если смотрительнице не удавалось подавить реакцию в самом начале, потом приходилось потрудиться: применять санкции. Вот для чего нужно строгое, серьёзное лицо.

Долгое время образ библиотекаря сочетался у меня со строгим лицом. Почему-то всплывали лица строгой «тёти», что была непреклонна, когда мы слёзно выпрашивали у неё «Тома Сойера», и строгой дежурной в читальном зале для старшеклассников. Пока, уже будучи врачом, не встретил в родной библиотеке двух милых профессионально услужливых в лучшем смысле этого слова, образованных женщин: Ольгу Ивановну Кузину и Ларису Александровну Штавдакер. Мы прониклись симпатией друг, другу (общие интересы, темы для разговоров). Теперь не надо было мне выпрашивать у друзей и знакомых на одну ночь Солженицына, Булгакова, какую-нибудь нашумевшую журнальную статью. Всё я получал с пылу, с жару. И я иногда полезен им был как врач.

* * *

Шли годы. Рос книжный фонд библиотеки (теперь более трёх миллионов единиц). Она задыхалась в тесноте старого здания. Стали строить новое. Долго строили, очень долго. Гуляя по Пушкинскому бульвару, ростовчане смотрели на стройку и ждали. Хотя мне грустно было расставаться со старым зданием, где провёл много часов отрочества, юности, с которым связано столько воспоминаний.

И вот открылись двери нового здания библиотеки. Теперь она называется Донская публичная.

Потрясение! Перед нами водная гладь. В центре, под высоким, в три этажа, потолком – бассейн! Да!.. Да! Мудрый человек придумал это. Возможно, высохший фонтанчик старой библиотеки навёл его на эту мысль. Такими представлялись мне первые библиотеки на заре человеческой мудрости в древних Афинах или в Риме. Возможно, Аристотель сидел когда-то в такой библиотеке у бассейна, читал свитки папируса и обменивался мыслями с другими мудрецами.

Здесь кто-то сидит у воды на удобных для отдыха сидениях с журналом, кто-то просто отдыхает.

Когда-то великий Будда, в последние годы своей жизни, сидел в нирване в тени у реки, смотрел на воду и рожал мудрые мысли.

Иисус Христос, перед тем как ступить на свой крестный путь, изменивший историю человечества, вошёл в воду.

О воде сказано много мистического и мифологического. Говорят, вода хранит много информации, неразгаданной и мудрой. Если даже это неправда, когда смотришь на тихую водную гладь, в это хочется верить.

Здесь за мудростью надо подниматься по широкой лестнице к каталогам и книгам. Там просторные читальные залы. Есть поменьше, уютные, удобные, для общих занятий небольших групп. В одном таком еженедельно шли занятия православного центра «Благовест», где я был соведущим руководителя, кандидата богословия, протоиерея отца Анатолия (Комар).

У меня дома под стеклом – «Благодарность» от архиепископа Ростовского и Новочеркасского Пантелеимона «во внимание к усердным трудам на благо возрождения Святого Православия на Дону». Кое- что полезное, стало быть, и мы делали под крылом родной для меня библиотеки. И много ещё клубов и групп по интересам приютила у себя и организовала Донская публичная. Есть в библиотеке уютная гостиная с мягкими креслами для отдыха и для приёма гостей, для просмотра видеофильмов.

* * *

Если к вам заедет гость издалека и вы должны будете показать ему город, вы, конечно, покажете здание театра драмы имени Максима Горького – шедевр конструктивизма, нашу набережную со скульптурой Конёнкова, поведёте на бульвар Седова возле мореходки, откуда открывается великолепный вид на Задонье, и непременно – Донскую публичную библиотеку. Пусть он оценит её простор, обилие воздуха, посмотрит с галереи верхних этажей на бассейн, где проходя мимо цветущей в кадке какой-нибудь китайской розы, увидит выставку картин наших художников. Покажите лекционный и одновременно кинозал, где проходят фестивали, где мы встречались с великим Солженицыным и другими звёздами нашей литературы.

Если гость любознательный, или бывший ростовчанин, покажите ему отдел краеведения, там есть что полистать и во что, при желании, вникнуть.

Кода-то директор библиотеки Алла Дмитриевна Бочарова похвасталась мне, что наша библиотека входит в десятку лучших в Европе. Похвастайтесь и вы. Это грех небольшой.

Культура Древнего Египта остаётся в памяти человечества и почитается не только за пирамиды, Александрийский маяк, но и за знаменитую Александрийскую библиотеку. То же можно сказать о древних Афинах. Отчего же и нам не погордиться.

Остаётся поклониться славным труженикам – подвижникам библиотек. До сих пор многие представляют библиотекаря как человека, хранящего, принимающего и выдающего книги. Работа хоть и не прибыльная, но и не пыльная. Вроде как бы с дремотой.

Вот уж нет. Постоянный поиск новых форм работы с читателями. Организация выставок, встреч, читательских конференций, диспутов, всевозможных мероприятий, коим нет числа. Я уж не говорю об исследовательской научной работе, о библиотечных высших учебных заведениях, откуда выходят широко образованные люди, с которыми мне довелось дружить.

Под крышами библиотек, больших и маленьких, пульсируют клубы по интересам. Об одной районной (думаю, типичной) для примера расскажу. О ней больше знаю, потому что там с интересом проводят часть своего досуга много моих друзей.

* * *

На косогоре Ленгородка (по‑старому – Темерника), то бишь в Железнодорожном районе, на Профсоюзной улице, находится библиотека имени Лихачёва. Несколько комнат на первом этаже жилой многоэтажки. В той, что побольше, – пианино.

Я побывал там, когда мой друг и ученик, кандидат медицинских наук Борис Маркович Зайдинер делал доклад «Православные мотивы в творчестве поэтов Серебряного века» в группе, которую вёл благочинный города Шахты отец Николай (Уваров). Доклад этот также был прочитан в нашем центре «Благовест», в Донской публичной библиотеке. Впоследствии материал доклада лёг в основу изданной монографии.

Горжусь, кстати, и другим своим учеником – хирургом, кандидатом медицинских наук Владимиром Алексеевичем Глущенковым, доклад которого, сделанный в центре «Благовест» в Донской публичной библиотеке о святителе Луке, архиепископе Симферопольском и Крымском (он же – известный хирург, лауреат Государственной премии профессор Войно-Ясенецкий) предшествовал изданной им монографии (вышло два издания, готовится третье).

Но вернёмся к «Лихачёвке». Гудит призывный набат, то бишь телефонный звонок: хозяйка (назовём её так) Татьяна Ильинична Власова собирает народ в клуб любителей книги. И со всех районов города (часто двумя транспортами) собираются эти самые любители. Кстати, к нам в центр «Благовест» приезжали люди из Батайска.

Как известно, рельеф в Ленгородке не ровный. В наши слякотно-гололёдные зимы ходьба сопряжена с риском, но народ это не останавливает.

Ведёт встречи Татьяна Ильинична. Помогал ей кандидат медицинских наук хирург Виктор Иванович Гуторов, мой большой друг, автор нескольких книг (краеведческих и мемуарных). Они стоят там на полке и востребованы. К сожалению, в этом году он ушёл из жизни.

Когда обсуждают произведения классиков или просто известных поэтов, их читает врач‑педиатр Татьяна Сергеевна Девятова. Когда-то она блистала на любительской сцене в своём институте и в народном театре. Приносят на суд друзей свои стихи. У моей сокурсницы, активистки клуба Валентины Алексеевны Обут, уже вышло три поэтических сборника.

Разумеется, в клубе не только медики. Есть и художники, и музыканты – люди разных профессий и возрастов. К юбилейной дате Лихачёва интересный, глубокий доклад сделала девушка-десятиклассница.

К юбилейным датам устраиваются выставки, подбирается литература.

В этой районной библиотеке, как в той маленькой корзинке из детского стишка, – «что угодно для души». Есть детский эстетический центр (возрастной диапазон – от дошколят до пятиклассников). Там выставки детских рисунков по прочитанным книгам и многое другое.

Каждую третью пятницу месяца собирается литературно-музыкальный клуб «Старая пластинка», где не только слушают, но и обсуждают услышанное, делают сообщения. Часто звучит фортепьяно. Ещё есть клуб «Сударушка», где женщины показывают свои поделки, делятся кулинарными рецептами. Женщинам всегда есть о чём поговорить. Поскольку беседы идут в мире книг, это безусловно сказывается на их тональности. Возникшая взаимосимпатия побуждает вместе спеть, что они и делают. Клубные встречи часто заканчиваются чаепитиями.

* * *

Одним словом, не без помощи костровых ярко горит огонь культурной жизни города.

Говорят: «Господь дал человеку два колена. Одно, чтобы преклонить перед врачом, другое перед учителем».

Хорошо вроде сказано, однако, хоть кричи, не хватает третьего колена, чтобы преклонить перед библиотекарем. Впрочем, современного библиотекаря можно приравнять к учителю. Много от него можно взять и многому научиться.

Прославляя милых девушек и ветеранов прекрасного пола, особый поклон библиотекарю‑мужчине. Мальчишкой он, возможно, мечтал стать лётчиком или бороздить океан, стоя на капитанском мостике с трубкой во рту; но, без всяких перспектив на приличные заработки, посвятил свою жизнь служению книгам, не им написанным, стало быть – и людям. Кстати, великий баснописец И. А. Крылов был библиотекарем. Он и жил при библиотеке.

Вдруг вспомнил (как я мог забыть?): мой дед по отцу – Дмитрий Петрович, рождённый крестьянином и крестьянином ушедший из жизни, во время царской солдатской службы в Кутаиси заведовал библиотекой офицерского собрания. Было ему что почитать. Вернувшись к плугу, он сумел дать двум своим сыновьям университетское образование. Оба защитили диссертации. Один из них – мой отец – получил личное дворянство.

А до расправы над крестьянской элитой дед не дожил.

* * *

Трудится весь библиотечный народ в библиотеках: масштабных и малых, вузовских, городских и сельских. Вспомнилось, как во времена моего деревенского врачевания зашёл я в сельскую библиотеку после тяжёлого операционного дня посмотреть журналы. Зима выдалась морозной и вьюжной. Я угрелся и под посвистывание чайника, который закипал рядом на печке, задремал. «Тише, хирург спит», – услышал я сквозь дрёму, и дальше – разговаривали шёпотом.

А что касается родной институтской библиотеки, то там уже дружба была «не разлей вода». Я вёл диспуты: о смысле жизни, врачебном долге, интеллигентности и мещанстве. Всего не упомню.

У медиков было четыре студенческих общежития: два корпуса на территории институтского городка и два, что называется, у чёрта на куличках. Наши неугомонные библиотекари захватывали меня, и выездная бригада отправлялась на эти самые «кулички» будоражить умы и «сеять разумное, доброе, вечное» среди юных медиков.

* * *

Библиотекарь! Вот кому должны мы ещё и ещё раз поклониться в пояс. Из множества афоризмов, посвящённых книгам и чтению, здесь уместно привести такой: «Человек перестаёт думать, когда перестаёт читать». Если кто-то хоть одному человеку помог стать человеком читающим, то есть думающим, он уже не зря прожил свою жизнь.

Пусть же жизнь этих подвижников будет долгой, плодотворной и удачной!

А тем, кто прочитал это, в благодарность скажу: постарайтесь быть счастливыми и пусть к вам придут те книги, которые помогут вам в этом.

Апрель 2013 года.

ПРИМЕЧАНИЕ

Эти светлые заметки прислал в редакцию Игорь Иванович Ваниев – известный ростовский хирург, автор книг «Н. А. Богораз» (М., 1978; соавтор П. П. Коваленко) и «Побеждённым слава и честь» (Ростов н/Д, 2010).