ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. ГОД 2019-й

СМИ. Журналисты. 

Р. А. ТОДЫКА

СЛОВО, ПРОНЕСЁННОЕ СКВОЗЬ АД

К 100-летию со дня рождения Д. И. Адамова

Дмитрий Иосифович Адамов – человек трагической судьбы, прошедший застенки Бутырки и ад сталинских лагерей. Он не сломился, нашёл в себе мужество продолжать жить честно и считал своим долгом рассказать людям о злодеяниях Сталина и его подручных, чтобы прошлое не повторилось.

За какое же преступление был осуждён Адамов? Вот как об этом рассказывал сам Дмитрий Иосифович.

В 1938 году, после окончания Крымского учительского института, он работал завучем, преподавал физику и химию в Латоновской семилетней школе Матвеево-Курганского района Ростовской области. Через год, в 1939-м, его призвали на действительную службу. Вскоре Адамов был избран ответственным секретарём комсомола 493-го артиллерийского полка тяжёлых гаубиц, а политотдел дивизии аттестовал его как младшего политрука.

Зимой 1940 года на совещании командующего состава части выступал лектор Тульского обкома партии с докладом «О построении коммунизма в отдельно взятой стране». После лекции политрук Адамов спросил у лектора: «Вы говорите, что у нас уже построен социализм и мы приступаем к строительству коммунизма. А ведь Ленин сказал о плавном переходе социализма в коммунизм. В стране очень низкие производительность труда и уровень жизни народа. Мы расходуем огромные средства на оборону и содержание государственного аппарата управления и принуждения – тюрьмы, НКВД, суда, прокуратуры и т. д. На всё это расходуется 67 процентов бюджета, а на строительство коммунизма остается только 33 процента. Когда же мы его тогда построим?» Лектор пообещал прислать ответ по почте. Но ответа Адамов не дождался, а был арестован и осуждён по 58-й статье (часть 10-я) на пять лет лагерей. Не знал политрук, что лекторы были обязаны докладывать в «отдел» обо всех подозрительных вопросах и ситуациях.

– И хлебнул я горюшка по самые ноздри. Тысячу раз мог погибнуть, исчезнуть и превратиться в лагерную пыль, – говорил Дмитрий Иосифович. – И всё же отчасти я благодарен судьбе за то, что за колючей проволокой у меня спала пелена с глаз, и я стал трезво смотреть на жизнь в сталинском «раю».

О непосильном труде на строительстве Северо-Печорской железной дороги, о жизни зеков, среди которых было немало бывших крупных военачальников, партийных и хозяйственных руководителей, учёных – людей, в основном, честных и порядочных, попавших в эту страшную молотилку по оговору или доносу, – Адамов рассказывал в своих статьях в районной газете «Приазовская степь» в 80-е – 90-е годы, а затем в романе «Испытание» [1].

О своей судьбе нам, журналистам, говорил: «Сотни и сотни моих товарищей по несчастью погибали на моих глазах от истощения, болезней и издевательств. Суждена и мне была такая же учесть. Одолела цинга, куриная слепота, пеллагра и дистрофия. Был доходягой. Думал – конец.

И вот когда лежал в санчасти, землячок из Ростовской области, балтийский матрос Сулима, который сидел за то, что будто бы готовился с товарищами угнать крейсер в Англию, рассказал обо мне жене начальника лагеря. Мол, жаль парня, умирает. И она принесла три килограмма свежей оленьей печёнки. Ел по кусочку, слегка поджаренной <…> и это спасло мне жизнь…» [2].

Вернулся из заключения Дмитрий Адамов в 1947 году. С 1949-го жил в селе Троицкое Неклиновского района. Преподавал русский язык и литературу, был завучем и директором Троицкой средней школы. Реабилитирован в 1962 году.

Он вёл большую общественную работу. Вместе с женой Натальей Сергеевной, тоже учителем, изучал историю родного края, привлекая к занятиям краеведением своих учеников. Найденная ими в степи за Миусом каменная баба, сохранившаяся с половецких времён, была передана в краснодарский музей.

Как педагог он пользовался таким авторитетом среди школьников, что многие из них избрали профессию учителя. И сегодня Троицкая средняя школа носит его имя.

В 1976 году Дмитрий Иосифович ушёл на заслуженный отдых, но отдыха как такового не знал. Общался с учениками и коллегами, выступал с лекциями перед колхозниками. А «отдыхал» в небольшом любимом саду, где выращивал фрукты и виноград. И частенько наведывался в редакцию районной газеты с корзиной яблок и винограда, а главное – с очередной статьёй в газету.

Он и раньше сотрудничал с районкой, но именно в эту пору раскрылся его незаурядный талант публициста. Его волновало всё: и как воспитываем молодёжь, и что сотворили с природой, и куда идёт наше общество.

Но все эти годы Дмитрия Иосифовича преследовали страшные картины пережитого. Хотелось рассказать об этом людям. Но как? При Брежневе-Суслове был взят курс на реабилитацию Сталина. О культе личности и репрессиях 30–40-х годов вспоминали всё реже. И всё же он решил: как бы ни было больно вспоминать о пережитом, надо об этом рассказать.

Вначале стал по памяти восстанавливать свои лагерные стихи:

Я к вам пишу с широт высоких,

Из тьмы лесов, гнилых болот,

Из ада лагерей жестоких,

Исчадья сталинских щедрот,

Пишу в далёкий, неизвестный,

В тот год, что всё равно придёт.

Не будет нас, но благовестный

Свободы час для нас пробьёт [3].

Слушали мы негромкое его чтение, почти «без выражения», и с трудом сдерживали слёзы.

Первое время в редакцию Дмитрий Иосифович приносил рассказы с вымышленными героями. Вернее, вымышленными были их имена, а события, коллизии – это всё, что случилось с самим автором или с его родственниками, хорошо знакомыми людьми на самом деле.

Так, под рубрикой «Далёкое-близкое» в районной газете появился рассказ «В сталинских застенках» [4]. Герой этого рассказа Лёшка Кораллов был призван в армию в 1939 году, участвовал в Финской войне, раненый попал в плен. Его финны выходили и передали в Союз. А здесь военным трибуналом он был осуждён «за измену Родине» на 10 лет лагерей. Когда началась война, Лёшка писал Сталину, чтоб послали его на фронт. Но после допроса оперуполномоченным НКВД, избитого парня бросили в ледяной карцер. «А утром его тело положили в розвальни, где уже лежали мёртвые, собранные в бараках…».

И сам автор попадал а карцер, думая, что это последний его «приют», и на его глазах собирали по утрам тела умерших ночью солагерников, чтоб вывезти в тайгу и зарыть в мёрзлую землю.

А весной, оттаяв, обнажала земля останки безымянных зеков. Об этом я читала в воспоминаниях Адамова, об этом рассказывали жители города Вельска, что в Архангельской области, где довелось мне побывать с дочерями Дмитрия Иосифовича. Именно там располагалась колонна (зона), в которой он работал.

К 60-летию коллективизации «Приазовская степь» публиковала воспоминания первых колхозников, очевидцев. Они были разные – эти рассказы. Зачастую в них перечислялись названия колхозов, имена председателей и говорилось, как добивались успехов, несмотря на трудности и «происки кулаков». Д. И. Адамов в числе немногих приверженцев исторической правды писал, как это было на самом деле.

В его рассказе «Крутая судьба» [5] повествуется об истории целого рода Печонкиных. Глава семьи тяжким трудом наживал хозяйство. В годы Гражданской войны разорился. И снова с помощью сыновей восстановил его. «Но грянула коллективизация, которую подавляющее большинство крестьян встретило как всеобщее народное горе <...> Весной 30-го Антона Печонкина и его сыновей подвели под раскулачивание. Старшие сыновья успели скрыться. А самого Антона с женой и сыном-подростком комбедовцы с милицией выгнали из дому, а затем отправили на Соловки, где семью заморили голодом…»

Рассказывая об испытаниях, выпавших на долю заключённых, автор показывает не только их страдания, их мужество, но и то, что многие не сломились, не утратили человеческое достоинство, чувство сострадания. Об этом рассказ «Сова» под рубрикой «Далёкое-близкое» [6], основанный на реальных событиях. Повествование ведётся уже от первого лица.

Один день каторжного труда на земляных работах в невыносимо морозный день. Зеку-доходяге чудом удалось поймать северную сову. Целый день, держа птицу за пазухой, он предвкушал, как тайком от других разорвёт птицу и медленно, по кусочкам, съест её. Много дней его мучил голод. Спазмы сжимали желудок, выворачивая его наизнанку. Но съесть птицу он не смог, выпустил её на волю…

Не все зеки покорно несли свой крест. Некоторые пытались бороться, убегали из лагеря, зная, что их всё равно поймают, затравят собаками, расстреляют…

А в рассказе «Расплата» [7] речь идёт о расправе заключённых с сержантом госбезопасности, отличавшимся особой жестокостью. С помощью возницы у пьяного особиста вытащили партбилет и сожгли его. А за это – фронт. Но за какой-то проступок тот вскоре вернулся в лагерь. Уже в качестве зека. То-то ликование было у народа! Затравленный новоиспечённый зек пытался бежать, но был застрелен охранником.

Одним из первых наших авторов Дмитрий Адамов писал о войне правду – не только о героях и подвигах, но и реках крови, бездарных командирах, неоправданных потерях [8].

Его герой Андрей Мельник попал на фронт в 1943 году вместе с такими же необученными, плохо вооружёнными, не умеющими обращаться с винтовкой новобранцами. После короткой учёбы, где учили их в основном маршировать, новоиспечённых бойцов отправили на передовую. Армия несла большие потери. Раненый, с искалеченной рукой, думал Андрей о том, что «если бы не проворонили время и подготовили Красную Армию как следует к 1941 году, – миллионы жизней спасли бы…»

Читатели живо откликались на события, происходившие в стране и в районе. Высказывали свои мнения, порой противоположные, спорили, вносили свои предложения. И на страницах газеты появился «Читательский клуб “Диалог”».

Редко какой выпуск обходился без писем Адамова – честных, резких, порой ироничных, но всегда подающих надежду на лучшее.

В статье «Пока не поздно» [9] Дмитрий Адамов пишет: «Новые демократические силы растут с каждым днём, потому что они <…> глубокие и полнее выражают интерес народа и подпитываются им. КПСС с каждым днём тает, она раскалывается на ястребов-сталинистов и демократов. Но она остаётся главной мощной политической силой, которая способна, если сумеет оторваться от мёртвых догм, сделать многое на пользу народа…». Впрочем, прекрасно зная, какие злодеяния творились под лозунгами партии, сам автор не очень верил в то, что КПСС «сумеет оторваться от мёртвых догм»…

О том, где мы упустили молодёжь и что надо поменять в воспитании, чтобы «помочь им выйти из порочного круга», рассказывает Адамов в статье «Вот и пришла беда» на странице «Диалога» [10].

Кстати, редакцией газеты «Приазовская степь» был объявлен конкурс на лучшего селькора имени Валентина Овечкина, известного публициста, нашего земляка. И по итогам 1989–1990 года (от Дня печати до Дня печати) в мае 1990 года Д. И. Адамов был назван лауреатом премии имени Овечкина.

1991 год. В стране – кризис: и политический, и экономический. Как выйти из тупика? Об этом спорят на страницах районки неравнодушные граждане.

У Дмитрия Иосифовича Адамова не только бескомпромиссная оценка ситуации, но и конкретные предложения.

Из почты «Диалога». «Пока не поймём» – публицистическая статья в форме диалога автора с бывшим агрономом Иваном Ивановичем о том, почему в стране никак не наладится хозяйство [11]. «Мы все подёнщики от председателя колхоза и выше – до рядового колхозника… Разве я могу допустить, чтоб в моём огороде остались неубранными картошка, яблоки, виноград – костьми лягу, но всё определю по-хозяйски… – сетует агроном и продолжает – А посмотрите: колхоз зарыл 80 тонн подсолнечника, другой сгноил все 150 <…> Неужели всё вернётся на круги своя?» «Нет, время сделает своё дело!» – отвечает вымышленный агроном, который приводил действительные цифры и факты.

Несколько статей и заметок Адамова вышли в газете под рубрикой «Точка зрения». [12, 13, 14, 16, 17]. «Не упустить последний шанс» [12] – статья-предупреждение. Автор считает, что «самосознание народа уже проснулось» и люди поняли, что «разрушать ничего не надо<…>, недопустимо сводить счёты, вносить разлад и разрешать противоречия с помощью танков». И далее он обращается к депутатам всех уровней, вносит конкретные предложения: «Срочно создавайте районную программу увеличения производства сельхозпродукции, пускайте в дело все резервы, перекройте дорогу бесхозяйственности».

Ни одно событие не оставляет без внимания наш активный селькор, приезжает в редакцию, горячо обсуждает события в стране и районе, оставляет свои заметки.

Так было и в марте 1991 года. В стране прошёл референдум по поводу целостности Союза: быть ему или «разбежаться по отдельным республикам». И 30 марта мы публикуем заметки Адамова «После референдума» [13]. «Итоги референдума, – пишет автор, – не дают основания для розовых выводов <…>. Мне думается, стремление Центра сохранить всё, как было прежде, или всего лишь слегка попустить вожжи – есть главная причина развала Союза». И вывод: «Диктат, от кого бы он ни исходил, ни республики, ни народы больше не поймут. Теперь, как никогда, нужна взвешенность, осторожность и внимательный слух к народному голосу».

Всех публикаций Дмитрия Иосифовича Адамова, конечно, не назовёшь. Но он верен себе. В заметке «Надо идти вперёд» [14] высказывает тревогу, что в нынешней ситуации к новому террору во имя власти командные силы может подтолкнуть прецедент безнаказанности, имевший место в прошлом. Ведь никто из организаторов и исполнителей массового уничтожения людей так и не был наказан. И в то же время предупреждает, что выход из кризиса – «только в компромиссе».

Адамов приветствует избрание президентом России Бориса Ельцина [15]. Размышляет о причинах развала Союза [16], считая, что он стал «следствием беспредела КПСС. Хунта, делая переворот, ставила цель сохранить Союз любыми средствами и могла ввергнуть нас в кровопролитную бойню…». А в заметке «Почему дружба переросла в “драку”» [17] называет одной из главных причин развала Союза то, что «Ленин навязал России территориальное размежевание по национальному составу». По мнению автора, необходимо срочно принять новые конституции, где границы стали бы административными.

Дмитрий Иосифович все эти годы жил полной жизнью, современными проблемами. Но прошлое не отпускало. Он начал писать роман.

Тяжко, трудно давалась ему работа над книгой. Вновь и вновь переживал он застенки Бутырки, карцеры Северного лагеря, слышал лай овчарок и стоны умирающих товарищей по несчастью. В эти годы он жил как бы двойной жизнью. В одной – любимая семья и работа по душе, с множеством обязательств и поручений, добровольно взваленных на себя. А в другой жизни – скрытая, чуть ли не тайная работа над романом, который он сразу назвал «Испытание».

Писал, таясь от коллег и друзей, боялся соседей и случайных гостей. Исписанные, а затем перепечатанные на старенькой машинке тесно, строка к строке, почти без интервалов листки складывал в старый бидон из-под молока и прятал в огороде, каждый раз меняя место «захоронения». Оставлял работу над книгой, когда казалось, что в обществе ничего нельзя уже изменить; и вновь обращался к ней, когда учащались сны-воспоминания о пережитом, и вставали перед ним образы замученных товарищей…

К сожалению, при жизни автора книга так и не вышла в свет. На её публикацию решились дочери Дмитрия Иосифовича – Лариса и Анна – спустя 12 лет после смерти отца, отметив таким образом его 85-летие.

«Испытание» – это, по сути, мемуары. В основе книги – события, пережитые самим автором: коллективизация, голод 20-го и 32–33-х годов, тюрьмы, карцеры, лагеря, – выписаны кровью сердца. Особенно впечатляют картины раскулачивания, ломки крестьянского уклада жизни, примеры жестоких издевательств над людьми в Севлагере.

Дмитрий Иосифович много раз говорил о том, что мечтает побывать в городе Вельске, где после пяти лет Севдвинлага он прожил ещё два с половиной года на вольном поселении. Это всего в 30 километрах от колонны (зоны), где он, как и герой его романа Андрей Днепров, вместе с другими заключёнными строил железную дорогу. Ему хотелось проехать по той дороге до Воркуты, поклониться праху многих тысяч погибших. Не пришлось. Сделать это по завещанию отца решили его дочери – Лариса Геращенко и Анна Печерская.

Довелось и мне побывать с ними в тех краях в 2004 году.

У камня в память о погибших в лагере Александр Геращенко, Анна Печерская, Лариса Геращенко и правнучка Маша Неткачева. Вельск, 2004 год. Фото автора

Конечно, уже ни вышек, ни бараков, ни тем более конвоя с овчарками мы не увидели. Местные жители с большой неохотой рассказывали о тех временах. Но из романа мы знали, как создавались колонны. Приводили этап в тайгу. Хоть в дождь, хоть в мороз – каждому в руки инструмент: пилу либо топор. Валили сосны, пилили их, ставили сначала времянки, а затем строили бараки. По утрам истощённых зеков вывозили навалом в дровнях. В тепле эту кучу живых скелетов сортировали: кого – лечить, а кого уж списывать по акту. Мёртвых строго запрещалось закапывать в одежде: только голых…

Побывали мы и на железной дороге – одноколейной «железке», построенной зеками. Она до сих пор исправно служит людям. Местность неровная, видно, что здесь были болота, которые и сейчас подступают кое-где к самой дороге. Насыпь иногда поднимается на много метров. И всё это киркой, лопатой и тачкой? И всё это – за баланду? Человеческие кости под каждым бугром, под каждой шпалой самой дешёвой и самой, наверное, дорогой железной дороги в мире.

В январе 1992 года Дмитрий Иосифович, несмотря на болезни, которые одолевают его всё больше и больше (не могли не сказаться годы каторжного труда в нездоровом климате), продолжает писать в газету, не оставляет и работу над романом, а ещё становится ходатаем по инстанциям, доказывая, что учителя, как и колхозники, имеют право на земельные паи после реформирования колхозов. Но паи учителя так и не получили.

14 января 1992 года выходит в свет его статья «Задачка с подтекстом» [18]. Это ответ на опубликованную в предыдущем выпуске «Диалога» небольшую заметку анонимного председателя колхоза, который предложил теоретически разделись некий населённый пункт на две части: А и Б. В одной части по-прежнему властвует коммунистический режим («тихая, размеренная жизнь»), в другой – демократия, разгул преступности и пустые полки магазинов. «То есть то, что имеем сегодня, после 74-х лет коммунистического режима, – пишет Адамов. – Но он (председатель) забыл поставить перед пунктом А щит с картой ГУЛАГа и расстрельными списками, с миллионами замученных и умерших голодной смертью <…>. Разве подстрекатель не знает, что его задачка уже решена в августе во время путча? Янаевы, обещавшие за 72 часа навести с помощью наручников порядок и всех накормить, не прошли. Народ отстоял свой выбор – свободу и демократию. <…> И надо думать, как вывести народ из трясины, куда завели его “председатели”...»

Дмитрия Иосифовича вскоре не стало. Инфаркт. Всего три дня не дожил он до своего 73-го дня рождения. В районной газете продолжали публиковаться его статьи и повесть «Санта» [19], но фамилия автора уже была в траурной рамке.

Наверное, есть что-то символическое в том, что последней публикацией Адамова в «Приазовской степи» была именно «Санта». Повесть-быль, повесть, в основе которой реальные события, может, чуть изменённые фантазией талантливого автора, но не утрированные и не приукрашенные.

«У человека даже в аду бывают праздники. То подшибёт лишний черпак баланды или поднимет брошенный вольным бычок, то сумеет увертеться от карцера, а то и совсем повезёт: ударят такие морозы, что даже заключённых не гонят на работу. Но иногда выпадет и другое, высшее счастье – женщина», – так начинается повесть. Молодая женщина по имени Санта (в переводе с испанского – святая) попала в лагерь тоже по 58-й статье, как дочь врага народа. Отца, первого секретаря обкома партии, расстреляли в 37-м, а её с матерью сначала посадили в тюрьму, а затем этапом погнали в разные лагеря. Так она оказалась в соседнем с нашим героем бараке. Между ним и Сантой, женщиной яркой красоты и обаяния, вспыхивает любовь, которая необычайным светом озарила их каторжную жизнь и придала силы продолжать жить в этом аду ради любимого человека. Но счастье их длилось недолго. Санте дали новый срок и угнали этапом на другую «стройку социализма». «Я буду молиться за тебя!» – только и успела сказать она на прощанье.

«Больше я никогда её не видел. Как я выжил, не знаю. Но в самые трудные дни <…>, когда уже всё во мне умирало, и я спокойно ждал конца мучений, ко мне приходила нежданная помощь <…>. До сих пор думаю, что это она молилась за меня <…>», – так заканчивается повесть.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Адамов Д. И. Испытание : роман. Ростов н/Д. : Ростиздат, 2004. 463 с.

 2. Иванов В. Слово, пронесённое сквозь ад // Приаз. степь. 1990. 5 мая. С. 3.

3. Цит по: Иванов В. Указ. соч.

4. Адамов Д. И. В сталинских застенках // Приаз. степь. 1990. 23 янв. С. 2.

5. Его же. Крутая судьба // Там же. 1990. 17 февр. С. 3.

6. Его же. Сова // Там же. 1990. 24 марта. С. 3.

7. Его же. Расплата // Там же. 1990. 4 мая. С. 2–3.

8. Его же. Неизвестная война // Там же. 1990. 28 июня. С. 2–3.

9. Его же. Пока не поздно // Там же. 1990. 8 дек. С. 2.

10. Его же. Вот и пришла беда // Там же. 1990. 22 дек. С. 2.

11. Его же. Пока не поймём // Там же. 1991. 5 янв. С. 2.

12. Его же. Не упустить последний шанс // Там же. 1991. 26 янв. С. 2.

13. Его же. После референдума // Там же. 1991. 30 марта. С. 2.

14. Его же. Надо идти вперёд // Там же. 1991. 6 апр. С. 2.

15. Его же. Так сделаем вывод // Там же. 1991. 25 июня. С. 2.

16. Его же. Радоваться или скорбеть? // Там же. 1991. 26 сент. С. 2.

17. Его же. Почему дружба переросла в «драку» // Там же. 1991. 26 дек. С. 2.

18. Его же. Задачка с подтекстом // Там же. 1992. 14 янв. С. 2.

19. Его же. Санта : повесть-быль // Там же. 1992. 1 февр. С. 2; 8 февр. С. 2; 15 февр. С. 2; 22 февр. С. 2.