Статья опубликована только в электронной версии "Донского временника"

ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 32-й

Книжное дело. Издательства

А. С. Пхида

Популярная история книгораспространения на Дону

Глава 13 «Заваль съела капитал»

Как ни важны и впечатляющи были усилия и успехи, образованного уже в первые годы Советской власти Государственного издательства, однако ему  одному было не по силам решить все грандиозные задачи по культурному переустройству книжного дела в стране.

Столкнувшись с множеством и других разнообразных проблем в нашей стране в кризисные годы переходного периода, руководители молодого советского государства предприняли неординарные шаги для восстановления порушенной экономики.

Одним из таких шагов, как мы знаем, стала Новая экономическая политика (НЭП), открывшая возможность включения в советскую экономику частных капиталов и индивидуального предпринимательства. Касалось это и книгоиздательства и книжной торговли.

Советский агитационный плакат 20-х годов 20 века.

В августе 1921 года был принят декрет Совнаркома  «О проведении в жизнь начал Новой экономической политики». Однако, как утверждает современный российский исследователь Ю.А. Горшков в своей статье «Государство и частные книгоиздательства в 20-е годы XX века»:

«…Осенью 1921 года частные предприниматели не проявляли реальной торговой и издательской инициативы в области книжного дела. Торговля в четырех московских магазинах творческих союзов и петроградском магазине издательства «Колос» велась слабо, в основном за счет скупки частных книжных собраний».

Вследствие чего 26 ноября 1921 года В.И. Ленин подписал новый декрет о платности произведений печати. А 12 декабря 1921 года А.Д. Цюрюпа и Н.П. Горбунов подписали декрет Совета народных комиссаров «О частных издательствах», предоставлявший дополнительные права частно-кооперативным предприятиям: им разрешалось иметь собственные или арендованные типографии, склады, магазины, продавать книги, «изданные на собственные средства без субсидий со стороны государства», печатать книги за границей.

Именно с момента утверждения этих законодательных актов предполагается датировать начало НЭПа в издательском деле. С момента выхода декрета «О частных издательствах» по август 1922 года в Москве было открыто 337 частных издательств, а в Ленинграде – 83. Казалось бы, желанная цель была достигнута, однако, пригласив к сотрудничеству частного издателя, партийно-государственное руководство все время держало себя с ними настороже, усматривая в стремительном развитии частноиздательской инициативы опасность буржуазной идеологической экспансии.

Кроме того, как отмечает в своём исследовании Ю.А.Горшков, частник порой выступал и серьезным экономическим конкурентом государственным предприятиям на книжном рынке страны. Стремление к экономическому преобладанию и боязнь идеологических эксцессов породили противоречивость государственной политики, своеобразному маятниковому эффекту в отношениях с частными предпринимателями.

Вот таким плакатным рисунком художника  Михаила Черемных, одного из создателей знаменитых «Окон РОСТА» в 1919 году и «Окон  ТАСС» в 1941, будущего члена Советской Академии Художеств, объяснялась суть Новой экономической политики в рабочей газете. На просьбу рабочих «рассказать про НЭПа, потому что все говорят про него по- разному: кто говорит, что он умный человек, а кто говорит, что это такое условие в государственном масштабе, а кто говорит, что это жулики, которым теперь свобода. Газета отвечала рисунком со стихотворным комментарием к нему: НЭП – это действительно условие государственного масштаба.

А частному хозяину и жуликам рабочие не дадут вырасти больше чем надо!

Рыночное регулирование деятельности частных издательств и книготорговцев выражалось в их стимулировании государством в период низкой деловой активности и ограничении – в период высокой активности. Тем самым деятельность частника рассматривалась как необходимая подсобно-вспомогательная по отношению к государственным издательствам. В 1922 году, в период наивысшего развития частного книгопроизводительства, на его долю приходилась треть всех распространяемых в РСФСР книг. При этом частные издательства, помимо чисто количественного заполнения рынка в периоды низкой конъюнктуры, должны были выполнять три взаимосвязанные роли – новатора книжного рынка, разведчика авторов и тем, барометра оптимальных тиражей и возбудителя редакционно-издательского спокойствия государственных предприятий.

Завершая анализ периода НЭПа в советском книжном деле, Ю.А. Горшков делает вывод, что «Новая экономическая политика явилась уникальным опытом государственного воздействия на рынок в советский период. НЭП имела своей стратегической задачей утверждение социалистических, т.е. безрыночных отношений, однако отличалась тактическими задачами. В 1918-1920 гг. осуществлялось подчинение книжного рынка командно-административной системе, в 1921-1930 гг. – регулирование рынка, в первой половине 30-х годов – вытеснение рынка планом».

Как бы то ни было, и во что бы это ни превратилось впоследствии, но на начальном этапе новая государственная политика имела свои плоды. Автор статьи «Наша книжная торговля» Н. Никоряков в журнале «Книга о книгах» за 1924 год писал:

«Когда оглядываешься назад, то даже удивляешься, как при всех неблагоприятных условиях книжная торговля достигла очевидных успехов. 1922 год начат был, в общем, с 150 (не больше) книготорговых учреждений во всем Союзе республик. В начале 1923 года число книготорговых учреждений в республике достигло 300, а к 1924 году их уже насчитывается около 900, не считая очень мелких, типа ларьков и киосков (сравнения ради,  скажем, что до Мировой войны, революции и Гражданской войны в России насчитывалось три тысячи книготорговых предприятий).

Книжные лотки в Москве у Кремлёвской стены в 20-е годы 20 века

Если 1922 год был для книготорговли годом агитации – пропаганды книги, широкого показывания ее новому покупателю, то к 1923 все более культурные губернии уже имели свои книжные магазины и склады. Таким образом, книга имеет теперь хотя и небольшой, но довольно прочный аппарат распределения.

В столицах (в 1924 году) из общего числа 250 предприятий 125 принадлежат частным лицам и 125 – государственным органам; в губернских городах частных предприятий - 94, государственных – 180; в уездных городах частных предприятий – 126, государственных – 220.

В уездных и губернских городах гос.органы имеют в 2 раза больше предприятий против частного капитала. Все это говорит о том, что государственная торговля в книжном деле крепко удерживает свои позиции».

Таким образом, судя по процитированным документам, с середины 20-х годов в сложившейся в стране общественной ситуации и первое, и последнее слово всегда оставались за государством.

Российский агитплакат конца 20-х годов 20 века

  А вот как выглядел рынок книготорговых организаций Ростова к лету 1925 года, в которые включали не только книжные магазины ГОСИЗДАТа, но и других книготорговых организаций:

1. «Буревестник», центральный книжный – ул. Ф. Энгельса (теперь – Б. Садовая), 90.

2. «Буревестник», магазин №1 – ул. Советская, 7.

3. «Буревестник», магазин №2 – ул. Ф. Энгельса, 75.

4. Госиздат, магазин №1 – ул. Ф. Энгельса, 106 (занявший, как можно отметить, помещение бывшего магазина товарищества «Новое время» А.С. Суворина).

5. Госиздат, магазин №2 – ул. Московская, 73.

6. Госиздат, магазин №3 – ул. Ф. Энгельса, 56.

7. Донпросснаб «Книги и ноты» - ул. Ф. Энгельса, 116.

8. «Пролетарское знание», книжный магазин Северо-Кавказского бюро ВЦСПС – ул. Ф. Энгельса, 77.

9. «Ленинский уголок», книжный магазин Северо-Кавказского края – ул. Ф. Энгельса, 108.

10. Ленгиз, сектор Госиздата, издательство и книгооптовый магазин – ул. Ф. Энгельса, 75.

Существовали в эти годы в Ростове и два частных магазина:

Книжный магазин Алексеева – пр. Буденовский, 20/57.

Магазин О.И. Троянова – ул. Ф. Энгельса, 74.

Но, несмотря на впечатляющие достижения  советской книготорговли к середине 20 годов, а в чём-то и вследствие них, новую систему книгораспространения в нашей стране поджидал серьёзный экономический кризис. Его причиной стало затоваривание.

Журнал «Книгоноша» из фондов хранилища ДГПБ

В статье «Вопросы книжной торговли и провинциальный рынок», опубликованной журналом «Книгоноша» во втором номере за 1926 год, один из аналитиков книжного дела того времени  А. Гринберг писал:

«Затоваривание» душит книжную торговлю – вот вопль, который несется из провинции.

В книжных магазинах любого провинциального города мы увидим штабеля книг, которые лежат мертвым грузом и вызывают отчаянье у руководителей предприятий. Одни только минувшие летние крахи провинциальных книжных организация («Буревестник», «Чернозем» и др.) показали, насколько остро стоит этот вопрос: достаточно сказать, что остатки (неликвидированные) одного из крупнейших «лопнувших» издательств составили сумму 100 000 рублей при основном капитале издательства в 80 000 рублей. Иными словами, заваль съела весь основной капитал».

Такая беда, как оказалось, подстерегла организацию «Буревестник», имевшую, как мы знаем магазины на главной улице Ростова. Забегая чуть вперед, скажем, что помещения «Буревестника» заняла «Севкавкнига» (Северо-Кавказское краевое издательство – торговый сектор и склад на ул. Ф. Энгельса, 90).

Ростов, с примыкающим к нему Донским округом, стал тогда центром Северо-Кавказского края. В него вошли Кубанский, Ставропольский, Черноморский, Чеченский, Кабардино-Балкарский округа и другие административные районы Северного Кавказа.

Газета «Советский Юг» в марте 1927 года, в статье В. Карло  так представлял книготорговую ситуацию в нашем крае:

«На ростовском книжном рынке, являющемся одновременно товарной базой для книгопроводящих организаций Северного Кавказа, в первом квартале 1926-1927 гг. была 21 совершенно самостоятельная книготорговая организация.

Центральные издательства насаждали на Северном Кавказе свои торговые аппараты, руководствуясь соображениями исключительно ведомственного характера. Фактическая обстановка на книжном рынке не учитывалась. А иногда открытие филиала даже не согласовывалось с крайторгом.

При такой политике и скудности ассортимента своих изданий большая часть издательств (в основном ведомственные и специальные) не могла оправдать самостоятельного существования своих отделений, и последние взялись за торговлю канцелярскими и чужими изданиями. Торговля своими изданиями заняла в работе отделений второстепенное значение. А в результате – значительное превышение предложения над спросом, уродливые формы конкуренции и серьезное искривление физиономии книжного рынка.

Общий оборот 14 обследованных книготоргующих организаций 1925-26 гг. (в их число вошли Госиздат РСФСР, «Севкавкнига», «Крайсоюз», «Международная книга», «Вопросы труда», «Книга деревне», «Транспечать», «Прибой», Госиздат Украины, «Молодая гвардия», «Огонек», «Работник просвещения», «Кинопечать») дал 7 711 800 рублей, из которых 24,8% падают на свои издания, 21,2% - на чужие и 54% - на канцелярские товары.

Заготовительно-закупочные планы отделений строились грубо ориентировочно. Товарные остатки по литературе непрерывно возрастали.

Значительную роль в остатках играет затоваривание. Из-за отсутствия точного учета действительные размера затоваривания неизвестны. Но по теоретическим подсчетам самих книготоргующих организаций в денежном выражении затоваривание громадно».

О том, какими способами специалисты книжного дела тех лет пытались выбраться из сложившейся непростой ситуации рассказывают журнальные и газетные публикации того времени.

А. Гринберг в журнале «Книгоноша» пишет:

Крестьянская книга доходит до читателя и на складах не залеживается. Провинциальную книготорговлю душит городская книга, которая для деревни не предназначена».

Мысль А. Гринберга будто бы подхватывает и развивает уже на краевом, ростовском уровне В. Карло в газете «Советский юг».

Газета «Советский юг» из фондов хранилища ДГПБ

«Большинство книготоргующих организаций держало курс на городского потребителя. Деревне же уделялось слишком мало внимания, и там почти повсеместно до сих пор имеется определенная нужда в книге…

…Лучше всего работают магазины «Крайсоюза», внедряющие книгу в деревню через систему потребкооперации. «Крайсоюз» не допускает затоваривания своей низовой сети книгой, и содержание его книжных магазинов обходится дешевле, чем у всех других организаций».

Теперь вновь в нашей заочной перекличке специалистов передадим слово автору статьи «Вопросы книжной торговли и провинциальный рынок» в журнале «Книгоноша» №2, 1926 года:

«Городская книжная сеть не только не требует расширения, но, наоборот, в интересах рынка должна быть сжата.

Серьезная группа факторов затоваривания провинции касается внутренней организации книжного рынка. Характерной особенностью современной книжной торговли является крайне несуразное распространение книготорговых организаций. Книжные магазины у нас располагаются какими-то своеобразными пучками. В своей массе они располагаются в определенных излюбленных пунктах, преимущественно губернских, узловых центрах, почти не затрагивая периферии, не только уездной, но подчас и губернской.

В результате низовой потребитель остается необслуженным. Из уездов несется вопль об отсутствии книг, которые приходится выписывать за сотни и тысячи верст, а в более крупных провинциальных центрах расположено ни с чем несообразное количество книжных магазинов, агентств и представительств, которые ведут между собой бешенную конкуренцию, в конец дезорганизуя местный книготорговый рынок.

Куда, в самом деле, идти дальше, если в каком-нибудь несчастном Таганроге с его 40 тысячами жителей, в котором и двум магазинам делать нечего, конкурируют между собой 5-6 книжных единиц?

В чем корень зла: провинциальный книжный рынок наводнен отделениями и представительствами крайне мелких и мельчайших издательств. Их задача, по их словам, должна сводиться к продвижению своих изданий, с чем якобы местные организации не справляются. На деле мы видим иное: собственные издания распределяются через местные организации (Губиздат, Губсоюз), а сами отделения превращаются в обычные книготорговые организации».

       Таким образом, налицо возникла ситуация, когда темпы развития рыночного предложения стали опережать рост читательского спроса и востребованности книжного товара у населения. Впрочем здравые умы и  того времени и гораздо позже резонно утверждали, что это был не  кризис перепроизводства, а  кризис перепроизводства книг не нужных покупателю.  Когда исследователи брали цифры, они видели, что в основном не расходится книга не частных издательств, а книга Госиздата. Резонно возникал вывод, что  дело совсем не в хозрасчете, а в его извращении – когда издаются книги идеологически нужные власти, но не нужные потребителю. А таких книг под идеологическим прессом издавалось множество.

      Как бы то ни было, но ситуацию требовалось отрегулировать. И она отрегулировалась, конечно, не в пользу частных издательств. В 1927 году Совнарком принял решение о перерегистрации предприятий книжного дела, и под её видом было резко сокращено количество частных издательств и торговых предприятий. Что было отражено и в публикациях ростовской прессы. В газете  «Советский юг» сообщалось:

«В целях оздоровления книжного рынка, краевая РКИ решила оставить в крае (из 21 книготорговой организации) «Севкавкнигу» и отделение Госиздата РСФСР, отделение «Международной книги» и «Книгу деревне». Отделения других издательств должны быть ликвидированы в двухмесячный срок.

Остающимся книготоргующим организациям предложено выявить точные размеры неходовой и трудно ликвидируемой литературы и принять меры к высвобождению средств путем ликвидации этих залежей».

То, насколько успешно были решены представителями книжного дела поставленные перед ними задачи, мы узнаем позже. А пока включим в наше повествование рассказ об одном неординарном опыте борьбы с затовариванием в ростовских книжных магазинах  поэта Владимира Маяковского.

Вот, что пишет   об этом в своей книге воспоминаний ленинградский писатель Илья Борисович Березарк (Рысс) (1897 - 1981), детство и юность которого прошли в Ростове. В 20-е годы прошлого века Илья Березарк работал в Отделе культуры ростовской газеты «Молот» (с 1921 по 1924 годы, носившей название «Трудовой Дон»)

Владимир Маяковский в 1926 году с сотрудниками газеты «Молот». Второй слева в первом ряду Илья Березарк.

«Я познакомился с Маяковским в 1926 году в редакции ростовской газеты «Молот». До этого времени я несколько раз слышал поэта.

…Я рассказал Владимиру Владимировичу, как увлекался его стихами с детских лет, как мы читали его стихи на улицах и ставили его пьесу.

- Ну вот, - сказал Маяковский, - мы, оказывается, старые друзья. Едемте со мной.

Он сказал это тоном, не допускающим возражений. Мы отправились на извозчике в крупнейший местный книжный магазин (скорее всего, магазин №1 Госиздата на ул. Ф. Энгельса, 106). Маяковский там расспрашивал, как идет продажа стихов, какие книги покупают. Интересовался всем этим он по-деловому, что-то набрасывая в своей записной книжке.

- Есть ли в продаже книги Маяковского?

- Были, - сказал продавец. – Все проданы!

- Кажется, есть в подвале, на складе, - добавил заведующий магазином.

Мы спустились в подвал. Нашли там тридцать книг Маяковского изданных в разное время.

- Сейчас они будут проданы! – сказал поэт, снял пиджак и встал за прилавок.

Он сразу привлек внимание публики. Стали заходить с улицы. Маяковский спрашивал фамилию покупателя и делал соответствующую надпись, правда, очень лаконичную: «Такому-то – Маяковский». Образовалась небольшая очередь, и книги были проданы очень скоро.

- Сколько времени я продавала? – спросил он, обращаясь к заведующему магазином. – Кажется, восемь минут. А у вас в подвале книги пролежали уже полгода.

Каюсь, мне тогда показалось странным это импровизированное выступление поэта. Неужели, думал я, чтобы продать тридцать книг, он должен становиться за прилавок, да еще делать надписи? Но позднее я понял, что это не было позой. Поэтам Маяковский говорил, что книжная торговля – это наше литературное дело».

Маяковский в Ростове трудился не жалея сил. «Езжу как бешеный, ­- писал он Л.Ю. Брик в 1926 году. – Уже читал в Ростове, Таганроге, опять Ростове, Новочеркасске, и опять два раза в Ростове». На встречах с читателями поэт не только торговал своими книгами и декламировал стихи, он проводил и своеобразный поэтический ликбез, делая это со свойственной ему лихостью и юмором.

Советский актёр и концертный администратор, а в последствие  литератор-мемуарист Павел Ильич  Лавут (1898 – 1979), организатор выступлений Маяковского, в своей книге «Маяковский едет по Союзу» так описывает один из эпизодов его встречи с донскими читателями:

«- В одной из ваших газет, - сообщал Владимир Владимирович, обращаясь к зрителям - вычитал «замечательное» стихотворение, четыре строчки из которого я вам прочту, и вы убедитесь в их «гениальности»:

В стране Советской полуденной

Среди степей и ковылей

Семен Михайлович Буденный

Скакал на сером кобылЕ!

Когда хохот ослаб, Маяковский продолжал:

- Я очень уважаю Семена Михайловича, и даже его кобылу уважаю. Пусть она его выносит целым и невредимым из боев. Я могу даже простить автору, что он переделал кобылу в мужской род. Но если кобыле сделать ударение не по тому месту, она может вас занести, черт знает куда!»

Чтобы советских любителей поэзии и прозы не занесло, куда не надо, а книги не залёживались на складах в ожидании читателя, работники книжной торговли стали разрабатывать и внедрять новые советские формы книгораспространения, к ним мы обратимся в следующей главе.