Статья опубликована только в электронной версии "Донского временника"

ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 32-й

Книжное дело. Издательства

А. С. Пхида

Популярная история книгораспространения на Дону

Глава 11. «До основанья, а затем…»

«Агитпросветом военкома торжественно открыты проводники пролетарской культуры – «Дом просвещения» и Красноармейский имени т. Троцкого клуб при нём; открыты и открываются рабоч. Клубы также районными парткомами и профессиональными организациями, а «Дон-Роста» предлагает в ближайшие же дни устроить для ростовской пролетарской массы читальный зал».

Фото газеты из фондов ДГПБ

Писала в феврале 1920 года в заметке «На путях просвещения» ростовская газета «Советский Дон».

«Ещё немного времени и Ростов покроется сетью просветительских учреждений, клубов и студий, которые должны заменить «чёрные кабинеты» безвозвратно канувшего в вечность «освага» (ОСВАГ, ОСВедомительное АГентство — информационно (осведомительно)-пропагандистский орган Добровольческой армии, а в дальнейшем —  белогвардейских Вооружённых сил Юга России во время Гражданской войны)

И дружное сотрудничество власти с просветительными пролетарскими и культурно-научными организациями сделают «чудо»:

«Ростов – это осиное гнездо тьмы, мракобесия и произвола станет Ростовом трудящихся, очагом знания и рассадником просвещения и пролетарской культуры» - категорически утверждалось печатным органом областного Донского исполнительного комитета и Ростово-Нахичеванского на Дону Революционного комитета.

Как мы видим, настроение победившей в России в начале XX века революционной массы были достаточно определенным. Согласно знаменитым пролетарским песням и гимнам, от старого мира новой стране предстояло решительно отречься, разрушив его до основания и отряхнув его прах с пролетарских ног. До какой степени, мягко говоря, парадоксальности могли дойти такие настроения, свидетельствует, например, письмо Михаила Булгакова, посланное родным в 1920 году, в пору работы будущего автора «Собачьего сердца», в подотделе искусства г. Владикавказа.

Полиграф Шариков (Владимир Толоконников) и профессор Преображенский  (Евгений Евстигнеев) в фильме по повести М.Булгакова «Собачье сердце»

«В подотделе появился некий Смелый с орлиным носом и огромным револьвером на поясе», - пишет Булгаков. «Он заявил: «Довольно пели нам луну и чайку! Я вам спою черезвычайку». Другой объявил: «По иному пути пойдем. Не нады нам больше порнографии «Горе от ума», «Ревизор», Гоголи-Моголи. Свои пьесы сочиним».

Как бы то ни было, но совместными усилиями противоборствующих сторон в Российской Гражданской войне начала XX века страна была разрушена, если не до основания, то очень основательно. Это понимали и вожди пролетарской революции, принимаясь за восстановление порушенного хозяйства и жизни, стремясь это сделать по новым, еще неведомым ранее законам.

Как ни странно, но даже, будучи уже на достаточном удалении от первых горячих революционных лет, вполне серьезные советские специалисты книжного дела хоть и без пистолета на поясе, как у булгаковского Смелого, но не менее решительно, чем он открещивались от опыта своих дореволюционных предшественников.

Обложка журнала «Книгоноша» из фонда ДГПБ

И что самое удивительное даже от самых, казалось бы, демократически настроенных из них. Так в 1926 году, например, журнал Госиздата «Книгоноша» писал:

«Было бы величайшей ошибкой относится к современному книгоиздательству, в особенности к провинциальному, точно также как к нему относились Сытины, Думновы, Суворины и другие. Между издательствами и книгопродавцами отношения никоим образом не могут регулироваться соображениями одного только коммерческого расчета».

Какими же соображениями должен был держаться и развиваться книжный рынок в Новой России? Эту задачу на словах и на деле, в теории и практике и предстояло решить новому советскому государству вместе с издателями и распространителями книг. Как этот эксперимент осуществлялся у нас на Дону, мы постараемся проследить в следующих главах.

Первая мировая война и октябрьские события 1917 года нанесли ощутимый ущерб российской книжной торговле. Разруха, падение покупательского спроса населения привели к уменьшению книжного товарооборота в России по отношению к довоенному в 10 раз, да и издавались главным образом политические и агитационные издания.

В 1918 году была предпринята попытка муниципализировать книжную торговлю в Москве и Петрограде. Впрочем, профессиональных торговцев и владельцев магазинов пока оставили при деле, переведя в статус наемных рабочих. 20 декабря 1919 года Петроградский Совет принял еще одно постановление о муниципализации крупных книгохранилищ. Немедленной муниципализации подлежали книжные склады и магазины основных крупных издательств и книгопродавческих фирм «Брокгауза и Эфрона», Глазунова, Суворина, Сытина, Базлова и др.

20 апреля 1920 года принят «Декрет о национализации книжных запасов в стране», по нему все запасы книг и печатных произведений объявлялись собственностью государства (национализировались), книготорговля объявлялась общенародным достоянием. Этот декрет не имел успеха, как и предыдущая муниципализация. Попытки отдельных лиц восстанавливать склады и магазины срывались военными действиями и прочими неурядицами переходного периода.

Торговля книгами по существу прекратилась. Чтобы хоть как-то спасти положение предпринимались даже попытки бесплатного распределения национализированной литературы через агитпоезда, пароходы и магазины. Торговля книгами за деньги, а чаще за продукты велась зачастую только книжными лавками букинистов.

В декабре 1920 года А.М. Горький в обращении к III Всероссийскому съезду Советов выразил тревогу о состоянии книжного дела в России:

«Положение это должно быть названо книжным голодом. Новых книг почти нет, старые книги все больше изнашиваются, истребляются, исчезают. Провинция совершенно обескнижена… Агитационную литературу и ту трудно достать, не говоря о книгах общекультурного характера. Нет учебников для школ и университетов».

Само собой разумеется, такая же безрадостная ситуация с книжным делом в эти годы складывалась и на Дону. Так, в упомянутой уже здесь главной Ростово-Нахичеванской газете первых лет советской власти «Советский Дон» за весь 1920 год мне встретилось только одно сообщение, которое можно отнести к интересующей нас теме. В выпуске газеты за 20 марта под заголовком «Продажа литературы» была помещена такая заметка:

«В поезде председателя ВЦИК тов. Калинина началась продажа литературы. Частным лицам отпускается на сумму не более 10 рублей. Профессиональным и общественным организациям отпуск литературы ограничен».

Фото одного из типичных агитпоездов времён Гражданской войны в России.

Кто знает, быть может, агитпоезд видного советский государственный деятеля  Михаила Ивановича Калинин во время своего визита в Ростов, чтобы как-то утолить книжный голод, и привез какую-то часть из национализированной продукции в книжных складах Москвы.

Впрочем и в Москве в эти годы ситуация была не на много лучше. Вот что рассказывает о ней в своих воспоминаниях писатель В.Г. Лидин.

 «Передо мной возникает книжная Москва первых лет революции…

Писатели тогда впервые стали за книжный прилавок. Времена были трудные, бумаги не хватало, и все же не только бытовые условия, но и потребность быть близко к книге дали жизнь одному из примечательных начинаний – «Книжным лавкам писателей». Первая такая лавка открылась в Леонтьевском переулке.

В каком-нибудь книжном собрании хранится и поныне, наверное, целая библиотечка рукописных книг, выпускавшихся писателями в одном-двух экземплярах, зачастую с авторскими иллюстрациями. Я вспоминаю «Похвалу березовым дровам», написанную на бересте, ее автором был М.А. Осоргин; рукописные сборники стихов Ф. Сологуба, Андрея Белого, К. Липскерова, А. Глобы; книжки с аппликациями, загадочными картинками и рукотворными поделками А. Ремизова.

На Тверской, рядом с Московским Советом, - книжная лавка «Содружество писателей», за прилавком которой стояли подслеповатый профессор-литературовед Ю.И. Айхенвальд, философ Г.Г. Шпет и пишущий эти строки. Мы стояли в шубах и шапках, потому что помещение не отапливалось, а за нашими спинами теснились на полках до потолка книжные сокровища – все, что революция вытрясла из помещичьих усадеб или великокняжеских дворцов в Петрограде. Мы переворачивали страницы, дуя на них, потому что книги были калеными от холода…

По временам в лавку «Содружество писателей» приходили Есенин с поэтами А. Мариенгофом или В. Шершеневичем; в руках у них были тоненькие книжки стихов, изданные ими самими и распространявшиеся ими же. У меня хранится «Исповедь хулигана» Есенина с его надписью, сделанной застывшей от холода рукой именно в этой книжной лавке:

Не каждый умеет петь,

Не каждому дано яблоком

Падать к чужим ногам.

Сие есть самая великая исповедь,

Которой исповедуется хулиган…»

Рукописная книга поэта Александра Кусикова , одного из инициаторов открытия первого магазина «Лавка поэтов» , сподвижника Сергея Есенина и Вадима Шершеневича  по «Ордену имажинистов.

Спасти страну от «книжного голода» никакие «самиздатовские» книжицы писателей, естественно, не могли. Пополнить книжные закрома страны было призвано Государственное издательство, на организацию и обеспечение эффективной работы которого молодое советское государство не жалело ни сил, ни средств.

Фото журнала из фонда книгохранилища ДГПБ

Как отмечал в статье «Наша книжная торговля» в журнале «Книга о книгах» №1-2, 1924 г. Н. Накоряков:

«Книжную торговлю пришлось ставить практически на «голой земле», так как предыдущий период почти не оставил ни одного из необходимых элементов нормального ее существования. Остатков ценных товаров почти не было, - нельзя же было считать за товар «горы» национализированных, связанных в кучу книг, очень устаревших, требовавших тщательной сортировки, отборки, классификации, каталогизирования… Специалисты дела за пять лет полного его прекращения совершенно распылились, а без них почти невозможно вести такое сложное дело. И наконец – самое важное – общее обнищание не позволяло населению думать о приобретении книги, когда не удовлетворялись более жизненно-острые потребности и поэтому круг покупателей на книгу был более ограничен, чем на другие товары.

Государственная власть, давши Госиздату необходимый капитал, этим самым поставила Госиздат во главе всей книготорговли и книгоиздательства республики, поэтому Госиздату нужно было, не особенно считаясь с коммерческой стороной, расширять и расширять все дело. Отсюда вытекла необходимость лихорадочно-быстрой постройки своих собственных провинциальных магазинов и складов. Поэтому же необходимо было бросать в эти склады не только товары своей продукции, но и книги произведенные другими советскими органами, даже частными предпринимателями.

Надо было много покупать книги, чтобы создать необходимый новый ассортимент, чтобы оживить у покупателя интерес к книге, а у издателя поддерживать энергию к производству ее».

Госиздат был создан в мае 1919 года, но в силу сложившейся в стране сложнейшей культурно-экономической ситуации в течение нескольких лет шел к осуществлению поставленной перед ним задачи.

Одним из первых руководителей Госиздата, возглавлявшим его с 1921 по 1924 год, стал будущий знаменитый полярник, учёный и политический деятель Отто Юльевич Шмидт (1891-1956г)

Отто Юльевич Шмидт

Вот как он характеризовал задачу, стоявшую в те годы перед издательством в статье «Пять лет советской книге» в журнале «Книга о книгах» в апреле 1924 года.

«Государственное издательство универсально, как само просвещение. Однако с течением времени всё же определились специфические задачи Госиздата, тип его основной работы. Наиболее ярких специфических задач три: основная социально-экономическая литература, учебники и научная литература»

В этой же статье, говоря о достигнутых результатах пятилетней работы,  О.Ю.Шмидт пишет: «Невозможно учесть тот колоссальный вклад, который совершила советская книга в широких массах и, который продолжается на наших глазах. Достаточно указать на многие сотни тысяч «Азбуки коммунизма», «Обществоведения Волфсона», «Русской истории Покровского», многочисленные переиздания «Коммунистического манифеста» с исключительно удачными комментариями Д.Б.Рязанова. И можно ли достаточно учесть значение того теоретического углубления революционной практики, которые приобрели передовые слои чтением десятков тысяч экземпляров «Капитала», а в особенности сочинений В.И.Ленина, издание которых заканчивается сейчас в 50-ти тысячах экземпляров, и, конечно скоро дойдёт до 100 тысяч и больше. Это только несколько примеров из области политической литературы».

Но, подчеркнём, примеров очень красноречивых, в которых приоритеты просветительской деятельности издательства заявлены прямо и определённо.

Все трудности работы нового государственного издательства в годы его становления на своем опыте ощутило и Юго-Восточное отделение Госиздата, открывшееся в Ростове в 1921 году. В своих юбилейных заметках, посвященных пятилетию Госиздата, будущий известный советский драматург Николай Погодин, работавший в 1924 году журналистом ростовской газеты «Трудовой Дон», в корреспонденции «Юбилей книги» так описывает историю становления Госиздата в Ростове:

«Ростов очень хорошо знает эти три громадные витрины на ул. Энгельса – три витрины Госиздата.

Знает и Москва эти три витрины и считает Юго-Восточное отделение лучшим своим филиалом.

Работа отделения охватывает весь Юго-восток. Ежедневно тысячи книг рассылаются в край. Ежемесячно летят тысячи червонцев переводом в Москву.

Статья Н.Погодина в газете «Трудовой Дон». Из фондов книгохранилища ДГПБ

Отделение работает, стоит прочно. Полно и сильно работает громадная типография, литография, переплетная.

Но с чего начинало Юго-Восточное отделение?

Одна типографическая машина и макулатура старых книг, которая продавалась на пуд. Учреждений и лиц, поддерживающих Госиздат в работе, совсем не было.

 На очереди стояли вопросы продналога, восстановления транспорта, промышленности. Госиздат на местах был предоставлен самому себе. Сотрудники самосокращались или проще «разбегались». Жалованье несколько месяцев платить было нечем. Средства, отпущенные Москвой, ростовскому Госиздату не попали. Оборотных средств ни копейки. По краю бьет голод. Все средства обращаются на борьбу с голодом.

В 1921 году «проявляли инициативу». И в 1922 году приходилось оперировать все той же инициативой. Так, собственно «инициативой» и проработали до сегодняшнего дня».

О том, какие результаты порождала инициатива «ростовских госиздатовцев» свидетельствуют такие рекламные объявления в газете «Трудовой Дон» за 1922 год:

«7 апреля.

Государственное издательство Ростовское-на-Дону отделение (ул. Энгельса, 106) доводит до сведения всех, что торговым отделом производится покупка книг (библиотеки и отдельные издания по всем отраслям знания). Плата по соглашению.

Поступили в продажу расчетные книжки (для рабочих и служащих), настольные календари, ноты, книги по сельскому хозяйству».

Как мы можем отметить, ассортимент предложений не очень обширный. Но, как видно, сообщение о покупке книг возымело действие, и вот в той же газете «Трудовой Дон» от 18 апреля 1922 года мы находим следующую информацию:

Реклама в газете «Трудовой Дон» в апреле 1922 года

«Книги – по всем отраслям знания, календари (отрывные и настольные), ноты! Ну и Портреты вождей!

Куда же без них! «Начальство надо знать в лицо!», - всплыла фраза из поздней советской кинокомедии. И тут же вспомнился Некрасов с его мужиками из поэмы о поисках хорошей жизни на Руси: «А генералов надобно? - спросил их купчик-выжига. И генералов дай!» Время наступило новое, но вкусы не изменились. В книжной лавке по-прежнему предлагают «генералов», то бишь, портреты советских вождей. Впрочем, речь здесь скорее не о вкусах потенциальных покупателей, а об их возможности или точнее невозможности  читать и разбирать текст в ситуации, когда большинство освобождённого от царского гнёта рабочего класса и трудового крестьянства ещё не овладело элементарными навыками грамотности. Так что пока приходилось довольствоваться портретами новых руководителей и вождей, что порой принимало и совсем уж парадоксальные формы.

Так, например, в февральском номере газеты «Трудовой Дон» в трагическом для мирового пролетариата 1924 году находим мы и такое объявление поощряющее его подписчиков.

Кто знает,  в достаточно «просвещённом» 1937 году за такое объявление, возможно, могли бы последовать и какие-нибудь наказания. Хотя, судя по сегодняшним очередям в московский мавзолей, даже некоторых наших современников такая картина привлекает  до сих пор.

Впрочем, отодвинем в сторону наши иронические размышления из сегодняшнего «прекрасного далека» и отметим главное. А оно заключалось в том, что и решительные устремления упомянутого в начале этой главы булгаковского сторонника чрезвычайки вместо «Чайки», с его желанием написать собственные пролетарские пьесы и планы умудрённого руководителя Госиздата Шмидта с его «Азбукой коммунизма» и десятками тысяч экземпляров «Капитала» Маркса для народа, наталкивались на одну общую проблему. И она заключалась в отсутствие того читателя и покупателя, который захотел бы, а главное сумел бы всё это прочитать.

По различным статистическим данным уровень грамотности населения в России к началу 20 годов прошлого века не поднимался выше 30 процентов. При этом в семидесятипроцентном остатке, как мы знаем, как раз и находилась та народная масса,  для которой и вместе с которой предстояло построить новый мир с его новыми книжными издательствами, магазинами и библиотеками. Так что наряду с задачей насыщения книжного рынка товарами вставала задача обеспечения этого рыночного пространства грамотными читателями и покупателями. Что и призвана была сделать грандиозная государственная программа по ликвидации безграмотности (ЛИКБЕЗ)

Один из агитационных плакатов общества «Долой неграмотность»

Подробнее о ней мы поговорим в нашей следующей главе.