ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2000-й

Деятели науки, учёные Ростовской области

РУССКИЙ ОГЮСТЕН ТЬЕРРИ

Николай Иванович Костомаров (1817-1885)

"У нас доселе господствовала в изложении русской истории идея централизации... Все особенности, направления и факты областной исторической жизни подводились под одну идею - правительственно- государственного централизованного развития". Эти слова были произнесены в середине прошлого века историком А. П. Щаповым [1. — С. 20].

Действительно, начиная с московских летописей XV века, Степенной книги и "Истории о царях и великих князьях земли русской" в отечественной историографии был блестяще обоснован тезис, что собирание земель русских московскими великими князьями, а затем царями - процесс не только закономерный, необходимый, несущий прогресс, говоря современным языком, в регионы. По словам А. А. Кизеветтера, "сложился ряд легенд, доказывающих справедливость московских политических притязаний, права Московского государя на всю Русь, на киевское наследство, наконец на власть византийских императоров" [2].

Лучшие умы отечественной исторической науки В. Н. Татищев, М. М. Щербатов, Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев создавали труды, которые при всем различии методологических подходов, были исследованиями истории российской государственности (с "московской точки зрения"), ее торжества, победы над неупорядоченной стихией княжеств, городов, казачьих сообществ. Несмотря на то, что все они уделяли немало внимания историческому прошлому отдельных русских областей, первостепенным для них было политическое развитие Москвы, а затем и Санкт-Петербурга.

Николай Иванович Костомаров (1817-1885) был одним из первых критиков "москвоцентризма" в отечественной исторической науке. Историк — "бунтарь", неистовый полемист, ниспровергатель стереотипов, сложившихся в исторической науке — таким вырисовывается портрет Костомарова как ученого. Десакрализация К. Минина и Д. Пожарского, "демифологизация" Ивана Сусанина, резкая критика деяний Ивана Грозного и Петра Великого, участие в полемике по "варяжскому вопросу" и "разбитие системы происхождения Руси из норманского мира"- вот основные факты научной биографии историка [3. — С. 291].

Вхождение Костомарова в историческую науку началось с серьезного переосмысления роли православия на Украине, предпринятого им в магистерской диссертации "О причинах и характере унии в Западной России" (1841). Подобное переосмысление вызвало недовольство со стороны министра народного просвещения и творца теории официальной народности С. С. Уварова, отдавшего приказ сжечь творение молодого ученого [4. — С. 229; 5. — С. 14].

С этой поры и до самой смерти большая часть трудов Костомарова становились предметом споров, размышлений, порой ожесточенной полемики. Костомарову пришлось "скрестить шпаги" с такими признанными мастерами научной дискуссии как С. М. Соловьев, М. П. Погодин, И.Е.Забелин. Однако следует подчеркнуть, что все нестандартные, а порой и "революционные" выводы ученого были основаны на превосходном знании исторических источников. Костомаров подготовил к изданию 12 томов "Актов, относящихся к истории Южной и Западной России" (Т. I-IX, XI, XIII за период с 1266 по 1679 г.г.). Ученый использовал материалы 65 (!) архивов и библиотек России, Польши, Швеции, Германии и других стран. Им был введен в оборот значительный массив фольклорных материалов. Кроме этого отличительной чертой трудов Костомарова был безупречный литературный стиль, умение "живо воспроизводить изучаемую эпоху".

В. Б. Антонович и В. И. Семевский сравнивали его с классиком французской историографии Огюстеном Тьерри [6. — С. XXVI; 7. — С. 200]. По мнению современного исследователя творчества Костомарова Б. Г. Литвака, О. Тьерри и Костомаров сближает не только совершенство литературного стиля, но и методологические позиции. Оба исследователя отказывались рассматривать государство в качестве единственного демиурга действительности и выступали за всестороннее изучение истории общества, истории народа [5. — С. 67].

Костомаров был историком многих проблем. Различные аспекты украинской истории (от зарождения запорожского казачества до гетманства И. С. Мазепы), история северорусского народоправства (Новгород, Псков, Вятка), эпоха Петра Великого и "Смута" — вот далеко не полный спектр вопросов, исследованных ученым.

В своих научных изысканиях Николай Иванович нередко обращался и к истории донских казаков. В 1858 году увидело свет его сочинение "Бунт Стеньки Разина" [8. — С. 330-440]. Этот костомаровский труд стал значительным явлением в отечественной историографии. В нем история разинского движения была впервые исследована в качестве самостоятельной научной проблемы. Основанная на широком круге архивных и фольклорных материалов, работа Костомарова привлекла к себе внимание ученых не только в России, но и за ее пределами.

В советской историографии делали акцент на том, что "Бунт Стеньки Разина" конспектировал К. Маркс. Более того, отечественные исследователи советского периода рассматривали положения конспекта Маркса (получившего название "Стенька Разин") в качестве методологической основы казаковедения [9. — С. 119].

На наш взгляд, справедливыми представляются замечания историка Н. А. Мининкова о том, что текстуально конспект "слишком близок к труду Н. И. Костомарова, и в нем отражены воззрения прежде всего самого Н. И. Костомарова" [10. — С. 25]. Между тем упускалось из виду, что помимо Маркса с трудом Костомарова познакомились прежде всего профессиональные историки в Швеции и Германии ("Бунт" был переведен на немецкий и шведский языки).

Таким образом, с исследованием Костомарова российское казаковедение вышло на европейский уровень. Заслуга ученого состояла в том, что помимо введения в оборот новых источников, подробного рассмотрения конкретных событий разинского движения, он предпринял попытку анализа феномена казачества в отечественной истории.

К проблеме осмысления места и роли казаков в истории России Костомаров обращался и в более поздних своих трудах. Сравнение "удельно-вечевой" и казачьей "стихий" историк предпринял в своем исследовании "Две русские народности" ( 1861 г.), многочисленных статьях и рецензиях ( наиболее ярко в полемике с И. Е. Забелиным). В 1874 г. были опубликованы третий и пятый выпуски костомаровской "Русской истории в жизнеописаниях ее главнейших деятелей". В число "главнейших деятелей" были включены Ермак Тимофеевич (третий выпуск) и Степан Разин ( пятый выпуск) [11. — С. 521-534; 12. — С. 325-344; 13. — С. 563-589; 14. — С. 56-57].

Отдельного обстоятельного разговора требуют работы Костомарова, посвященные истории украинского казачества ( как реестрового, так и запорожского). В чем же, на взгляд Костомарова заключался феномен казачества? Ответ на этот вопрос Костомаров давал, рассматривая борьбу двух начал "уклада русского быта". По мнению ученого в противостоянии единодержавного и удельно-вечевого начал — "вся подноготная нашего старого дееписания" [8. — С. 331]. И если олицетворением удельно-вечевого уклада было народоправие, "выражаемое формою веч", то для единодержавия было характерно "сосредоточение... всех народных интересов в одном лице". Следствием победы единодержавия, на взгляд Костомарова было исчезновение "...бытия отдельных частей", уничтожение "народоправления" [8]. Победное шествие единодержавного уклада, считал Костомаров, началось в период монголо-татарского ига. Этот уклад, "утвердившись на московской почве", повел борьбу с удельной стихией и взял верх. Победа Московского государства имела далеко идущие последствия. Костомаров видел ее результаты в "усилении государственных нужд", росте поборов и повинностей в связи с частыми войнами, что влекло за собой "большее отягощение народа" [15. — С. 545]. С триумфом Москвы, по мнению историка, "Русь охолопилась до мозга костей", погрузившись в "варварство азиатское", переняв образ правления золотоордынских ханов [13. — С. 569]. Однако, считал ученый, удельно-вечевой уклад не был побежден окончательно. Он еще неоднократно бросал вызов единодержавию. Олицетворением "удельно-вечевого ответа" и стало казачество.

Происхождение казачества Костомаров объяснял не склонностью части населения Российского государства к "воровству" и "испорченностью". Историк был далек от подобного рода "психологических" трактовок зарождение казачьих сообществ. С его точки зрения, казаками становились противники политических и социальных порядков победившего московского единодержавия. Однако протест против государственной стихии выражался в России своеобразно: "Издавна в характере русского народа образовалось такое качество, что если русский человек был недоволен средою, в которой жил, то не собирал своих сил для противодействия, а бежал, искал себе нового отечества. Это качество и было причиною громадной колонизации русского племени". По мнению Костомарова, именно за счет беглецов образовалось казачество на Дону и Волге [15. — С. 545]. Тем не менее, определив позицию Костомарова как сторонника не автохтонной версии происхождения казаков, было бы неверно считать его апологетом "беглохолопскокрестьянской". Историк рассматривал проблему зарождения казачества шире. Он справедливо определял казаков в качестве группы, не вписывающейся в социальную иерархию Московской Руси, т.е. не желавшей нести ни службы, ни тягла. А потому основой казаков стали не только крестьяне и холопы, но и "убегавшие от службы" служилые люди, включая детей боярских и стрельцов. "Крестьянин уходил из волости, посадский из посада ; и тот, и другой избавлялися побегом от участия в платежах, работах и службах... боярский холоп бежал из боярского дома, бегал подчас служилый человек, избавляясь от государской службы" [13. — С. 573]. В объяснении происхождения казаков Костомаров отказывал Москве в презумпции невиновности, выступая критиком ее социального устройства, политических порядков, демонстрируя обоснованность претензий "беглецов". Для историка "бегство" не было предательством государственных интересов, поскольку те же "беглецы"-казаки выполняли важные для государства функции — защиту границ от посягательств степных кочевников, колонизацию огромных неосвоенных территорий. Важной заслугой Костомарова было рассмотрение им политического идеала казачества. С его точки зрения, "казачество стало характеристическим явлением народной русской жизни того времени (эпохи позднего средневековья — С. М.). Это было народное противодействие тому государственному строю, который удовлетворял далеко не всем народным чувствам, идеалам, потребностям. Народ русский, выбиваясь из государственных рамок, искал в казачестве нового, иного общественного строя. Появление казачества порождало раздвоение в русской общественной жизни. Одна часть стояла за государство и вместе с ним за земство, хотя и подавляемое государством. Другая становилась враждебна к государству..." [15. — С. 546-547].

Историк четко определил общественные ценности казаков, выражавшиеся в выбоpном начале, отрицании всякого тягла и холопства, "господства человека над человеком" [13. — С. 573-574; 8. — С. 335; 14. — С. 56-57]. С другой стороны, Костомаров видел такую оборотную сторону "русской свободы", выразителями которой и стали казаки, как стремление к необузданной воле, анархизм, непостоянство, отсутствие созидания.

Значительный интерес представляют попытки Костомарова проанализировать борьбу казаков за распространение своего общественно-политического идеала на территорию Московского государства. "Экспорт" казачьего порядка стал по сути дела главным предметом исследований Костомарова и по истории "Смуты", и по истории "разинщины". По мнению историка, первые казачьи сообщества ставили перед собой цель обрести "новое отечество". Но, уже "в лице Ермака" казачество "показало Грозному, чего можно ожидать от него" [8. — С. 332]. Начиная же с времен "Смуты", вмешавшись в политическую борьбу внутри Московского государства, казачество стремилось распространить свое понимание общественного устройства на всю Русь, хотело "поглотить собой весь русский народ" [8. — С. 335; 16]. На этом пути казаков ожидала неудача.

Каковы же причины исторического поражения "казачьего ответа" московскому единодержавию? Костомаров видел их в неспособности казаков предложить конструктивную общественно - политическую программу. С его точки зрения, казакам "не хватало сил, когда дело шло об устойке на завоеванном поле" [16. — С. 332]. Казачество, считал историк, было началом "запоздалым", повторявшем "старорусские элементы XII века". Казаки, защищавшие "удельно-вечевые идеалы" были обращены в прошлое и не могли "проложить новый путь" русскому народу. Костомаров, подвергавший порой уничтожающей критике московские политические порядки, тем не менее не идеализировал и казачьи добродетели. По мнению ученого казачество стало последним актом борьбы старорусского мира, "вечевой вольницы" с единодержавием [16. — С. 335].

К сожалению, в своих изысканиях о казачестве Костомаров ограничился XVII веком. Однако его концептуальные построения оказали значительное влияние на казаковедение. Взгляд Костомарова на казачество как на политическую альтернативу московскому единодержавию будет воспринят и творчески развит (прежде всего на основе новых источниковых данных) крупнейшим исследователем казачества нынешнего века С. Г. Сватиковым, станет источником споров о существовании государственности у казаков в эпоху позднего средневековья [17]. Выводы ученого не потеряли актуальности и сегодня, когда "новое" казачество так и не может четко идентифицировать себя и мучительно ищет свою общественно-политическую нишу.

По словам В.Б. Антоновича, своими исследованиями Костомаров произвел второй после Н. М. Карамзина "переворот" в исторической науке [6. — С. XXX]. В чем же состоял костомаровский "переворот"? Во-первых, ученый ввел в оборот значительное количество доселе неизвестных источников по истории русских областей. Во-вторых, высказал мысль, что русская история — не есть линейное движение к монархическому идеалу, началам порядка и организации. В-третьих, Костомаров обозначил своей главной научной целью исследование не побед и поражений государства, а "народную жизнь во всех ее частных видах" [18. — С. 527].

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Щапов А. П. Великорусские области в смутное время (1606-1613) // Щапов А. П. Соч. СПб., 1906. — Т.1.
2. Кизеветтер А. А. Иван Грозный и его оппоненты. М., 1898.
3. Киреева Р. А. Не мог жить и не писать: Николай Иванович Костомаров // Историки России XVIII - начало XX века. М., 1996.
4. Богданов А. Послесловие // Костомаров Н. И. Исторические монографии и исследования. — М., 1990.
5. Литвак Б. Г. Николай Иванович Костомаров. Очерк жизни и творчества // Костомаров Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. — М.,1992.
6. Антонович В. Б. Костомаров как историк // Киевская старина. — 1885. — №. 5. Семевский В. И. Николай Иванович Костомаров (1817-1885) // Русская старина. — 1886. — №1.
7. Костомаров Н. И. Бунт Стеньки Разина. — М.,1995.
8. Маркс К. Стенька Разин // Молодая гвардия. — 1926. — № 1.
9. Мининков Н. А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). — Ростов н/Д.,1998.
10. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. — СПб., 1874. — Вып. III. (XV- XVI ст.)
11. Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. — СПб., 1874. — Вып. V. (XVII столетие).
12. Костомаров Н. И. Кто виноват в Смутном времени? И. Е.Забелину // Костомаров Н. И. Земские соборы. — М., 1995.
13. Костомаров Н. И. Две русские народности // Костомаров Н.И. Бунт Стеньки Разина. — М., 1994.
14. Костомаров Н. И. Ермак Тимофеевич // Господство дома св. Владимира: Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. — М., 1992.
15. Костомаров Н. И. Смутное время Московского государства в начале XVII столетия. 1604-1613. М.,1994.
16. Сватиков С. Г. Россия и Дон (1549-1917). — Белград, 1924.
17. Костомаров Н. И. Исторические произведения. — Киев, 1989.