ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2013-й

Деятели науки, учёные Ростовской области

В. В. ЛАВРОВ

АКАДЕМИК ВЕРНАДСКИЙ НА ДОНУ

К 150-летию со дня рождения В. И. Вернадского

Часть 1

Владимир Иванович Вернадский (1863–1945) учёный с широчайшим кругом интересов и ему нет равных во всём XX столетии по разнообразию областей науки, в которых он оставил глубокий след. Его отличает уникальная способность как исследователя на основе конкретных фактов и явлений делать выводы воистину планетарного масштаба. Синтезируя геологические, химические и физические знания, Вернадский положил начало новой научной области – геохимии.

Главным смыслом его деятельности стало научное изучение единства человека и природы. Эту тему учёный разрабатывал всю жизнь, создав учение о биосфере, которая под воздействием коллективного разума превращается в ноосферу. В. И. Вернадский известен и как видный общественно-политический деятель, один из основателей Конституционно-демократической партии России (кадеты), член её ЦК. Избирался в Государственный Совет России по так называемой «академической» курии и работал в нём с двумя перерывами вплоть до зимы 1916 года. С августа по октябрь 1917-го Вернадский – член Временного правительства России. Перу учёного принадлежит свыше восьмидесяти разноплановых общественно-политических публикаций в периодической печати, начиная с проблем государственного строительства и заканчивая вопросами прав человека, свободы мысли и слова.

Вернадский создал более двадцати научных учреждений, многие из которых прочно вошли в научную жизнь и превратились в исследовательские центры мирового значения. Достаточно вспомнить прославленную Комиссию по изучению естественных производительных сил России, давшую путёвку в жизнь целому ряду научных отраслей и учреждений, или Комиссию по истории знаний – ныне Институт истории естествознания и техники Российской Академии наук.

Особая сторона деятельности Вернадского по созданию новых очагов научного творчества – участие в основании Украинской Академии наук, первым президентом которой он являлся. С судьбой этой академии будут связаны и ростовские страницы биографии учёного. В Ростове Вернадский представил новую модель организации местной власти, принял участие в совещании по изучению естественных производительных сил Юга России, предложил организовать Союз научных организаций, выступил с лекцией о живом веществе в Донском университете, обдумал план изучения Дона и Азовского моря. Через двадцать пять лет после своего пребывания на донской земле учёный в знаменитом труде «Несколько слов о ноосфере» (1944) отметил и значение Ростова в своих научных исследованиях.

СПАСТИ УКРАИНСКУЮ АКАДЕМИЮ НАУК

30 августа 1919 года части Добровольческой армии генерала А. И. Деникина вошли в Киев. Воюя под лозунгом «единой и неделимой», добровольцы с большим подозрением относились к созданным за годы «самостийности» украинским культурным и научным учреждениям. Ещё 11 июня 1919 года постановлением Особого совещания при генерале Деникине были отменены все законодательные акты украинских и крымских правительств. Постановление гласило: «Прекратить, со времени подчинения той или иной местной власти Главнокомандующего Вооружёнными Силами на Юге России, действие в этой местности законов, изданных бывшими Украинскими и Крымским правительствами» [1].

Согласно постановлению, на территории Украины, подконтрольной добровольцам, прекращалась деятельность всех учреждений и организаций, получивших свою жизнь при «самостийности». Несомненно, касалось это и деятельности молодой Украинской Академии наук. В создавшихся условиях Академия довольно быстро могла утратить своё значение как центрального научного учреждения Украины. Это прекрасно осознавал её основатель и первый президент Владимир Иванович Вернадский. Он созывает общее собрание Академии с приглашением научных работников вузов и научных учреждений Киева.

Собрание состоялось 25 августа под председательством Вернадского, который, по словам Н. Д. Полонской-Василенко [2], «с большой экспрессией призвал к обороне украинской культуры». Было принято решение: «В связи со сменой политической власти и в связи с тем, что новая власть до сих пор отрезана от Киева и навряд ли имеет точные сведения об Украинской Академии наук и её потребности, решено: командировать академика Б. А. Кистяковского [3] и академика С. П. Тимошенко [4] делегатами в Таганрог и Ростов в правительство генерала Деникина по делам Академии наук, а когда возникнет необходимость, то делегатом может поехать ещё и Голова-президент Академии наук академик В. И. Вернадский» [5].

Академик Кистяковский по приезде в Ростов, после ознакомления с ситуацией, связанной с Академией, немедленно проинформировал Вернадского письмом от 5 сентября: «Дорогой Владимир Иванович! Здесь мы узнали, что «Укр[аинская] Акад[емия] наук не существует. Произошло это потому, что Главнокомандующим было издано постановление об аннулировании законов, изданных украинскими и крымскими правительствами, следовательно, все учреждения, созданные этими законами, перестали существовать. Сперва нам указывали, как на единственное средство спасения Укр[аинской] Акад[емии] н[аук], тот путь, которым шёл Таврич[еский] университет [6], т. е. возбуждение ходатайства о новом учреждении. Постепенно, однако, согласились не разрушать уже сделанного. Теперь многие члены Особого совещания соглашаются установить временное переходное состояние до пересмотра устава Укр[аинской] Акад[емии] наук и нового учреждения Академии и поддерживать существование существующей организации, хотя бы под юридическим титулом субсидий “частному обществу” “Киевская Академ[ия] наук”. Соглашаются также временно сохранить за нами наше имущество, иначе его могли бы забрать военные власти. Отсюда и объясняются две телеграммы И. А. Малиновского [7], – одна к Спекторскому [8], другая к Вам. Для увенчания успехом нашего ходатайства совершенно необходим Ваш приезд сюда возможно скорее. И. А. Малиновский вызывает Вас телеграммой по этому делу. Надеюсь, Вы получили телеграмму [9]. Я рассчитываю выехать отсюда послезавтра (в субботу). Степан Прокофьевич [Тимошенко] по своим делам, вероятно, останется ещё здесь и, дождавшись Вас, информирует Вас более подробно. Итак, немедленно выезжайте сюда» [10].

Вернадский принял решение ехать в Ростов, не дожидаясь официального приглашения, предварительно опубликовав в киевской газете статью «Однаиз задач дня» [11]. Статья была обращена, с одной стороны, к общественному мнению, а с другой – адресована руководству Добровольческой армии и содержала призыв сохранить украинские научные силы и культурные центры в Киеве. 11 сентября В. И. Вернадский написал обращение к Особому совещанию при генерале Деникине о необходимости сбережения Украинской Академии наук и всенародной библиотеки Украины [12].

Сложившуюся ситуацию Вернадский подробно обсуждал и с сыном Георгием, работавшим в это время профессором Таврического университета в Симферополе. Г. В. Вернадский писал отцу из Крыма в Киев: «Дорогой папочка! <…> Радость моя по поводу взятия Киева (и как хорошо, что он взят именно Добрармией, а не Петлюрой, это страшно упрощает положение) связана, однако же, с тревогой за судьбу твоего дела — Киевской Академии. В том виде, как оно было до сих пор, она продолжать существование не может, это для меня ясно. В качестве частного предприятия, она может существовать – но, конечно, средств не хватает, разве на историко-филологическое отделение. (Да, по-моему, это вообще был бы нежелательный исход.) Но мне кажется, могут быть шансы, что она сможет существовать как Южно-русская Академия, разумеется, с делопроизводством на русском языке, но с научными статьями в её изданиях по желанию также и на украинском. Такая Южно-русская Академия (или южно-русское отделение) тем более будет нужно, если ещё всю зиму Москва и Петроград не будут заняты Добрармией. Во всяком случае, тебе, по-моему, необходимо немедленно ехать в Ростов, чтобы лично переговорить с министрами Особого совещания. Имей в виду, что фактический министр народного образования Павел Иванович Новгородцев [13]. (Малинин [14] только по имени). Среди остальных у тебя масса знакомых, если не все. Говорят, большим вниманием пользуются Бернацкий [15] и К. Н. Соколов [16]» [17].

В Ростов Вернадский выехал из Киева 18 сентября и прибыл 23-го. В беседе с корреспондентом «Пресс-Бюро» он сообщил, что теперь «…необходимо выяснить судьбу двух больших учреждений: академии наук, образованной 14 ноября 1918 г., и состоящей при ней всенародной библиотеки…

Учреждения эти являются самыми большими центрами юга России и, хотя они ещё находятся в периоде созидания, пережили тяжёлые условия смены ряда правительств, но смогли развить широкую деятельность. В библиотеке уже собралось от 300 до 400 тысяч книг и она должна стать библиотекой типа публичной библиотеки в Петрограде или Румянцевского музея в Москве.

Академия наук, имеющая задачей ещё и изучение малорусского народа и Малороссии во всех отношениях, развитие прикладного естествознания и экономики, немедленно по организации начала свою деятельность. Вышли первые издания, работают многие комиссии, до 800 учёных сосредоточились вокруг академии. Много работ подготовляется и кончается к печатанию. Уничтожение таких учреждений нежелательно и вредно ещё и потому, что юг России беден научными центрами. А между тем, выход из состояния разрухи и разорения возможен лишь при широком использовании естественных производительных сил юга и его природных богатств, в значительной мере нам неизвестных. Наиболее могучим орудием в достижении нужного для этого знания являются большие академии наук типа киевской академии. В то же самое время уничтожение Академии и связанной с нею библиотеки, несомненно, будет учтено врагами России и использовано для поднятия общественного мнения цивилизованных стран против той власти, которая это сделает.

Кроме того, несомненно, значительная часть той же работы, которая ныне совершается в академии дружным единением над одним делом русских и украинских учёных, – перенесётся или в заграничные центры вне связи с русской культурой, или же в Киеве создастся новый центр на частные средства в меньших размерах, но с более националистическим уклоном научной работы. Надо надеяться, что академия останется государственным учреждением и переживёт этот переходный период, получив временное изменение согласно декларации главнокомандующего к населению Малороссии.

Очевидно, согласно этой декларации, язык академии должен быть русским, что нисколько не противоречит её целям, задачам и деятельность должна быть поставлена в согласовании с работами российской академии в Петрограде, что может быть сделано лишь по возобновлении сношений с последней.

Пора перейти к тому, что требует наше время – децентрализации научной работы и созданию с этой целью крупных научных центров на юге России, первым из которых должна быть киевская академия...» [18].

В Ростове в то время находились многие старые знакомые Вернадского по совместной общественно-политической и научной работе. Среди них: М. В. Бернацкий, А. В. Кривошеин [19], Н. И. Астров [20], И. М. Малинин, В. А. Степанов [21], К. Н. Соколов, М. М. Федоров [22], Н. В. Савич [23], И. П. Демидов [24], П. Д. Долгоруков [25], С. В. Панина [26], П. П. Юренев [27]. Но самым влиятельным среди ростовских политиков был старый друг Владимира Ивановича по Московскому университету профессор права Новгородцев. Формально он не входил в состав Особого совещания, но принимал в нём деятельное участие. Новгородцев – один из близких людей генерала Деникина, – автор текста обращения Главнокомандующего Вооружёнными Силами на юге России генерал-лейтенанта Деникина «К населению Малороссии», в котором, в частности, допускалась возможность преподавания на «малорусском» языке в частных школах, а в начальной школе допускалось употребление родного украинского языка в первые годы обучения «для облегчения учащимися усвоения первых начальных знаний» [28].

Именно Новгородцев проведёт в Особом совещании нужное постановление по Украинской Академии наук, которое чуть позже будет подготовлено Вернадским. А пока – целая неделя дискуссий, подготовка «проходного» решения.

Дневниковые записи Вернадского этого периода свидетельствуют о ходе непростых разговоров, который вёл Владимир Иванович на протяжении всей недели перед поездкой в Таганрог, в ставку Деникина. Его порой не понимали, некоторые не хотели и слышать об Украинской Академии, украинской культуре. «С Юреневым горячий разговор об украинском вопросе, – запишет в дневнике учёный. – Он чуть не плакал. Я, кажется, наговорил лишнего. Но здесь мы видим, что исчезла у него справедливость из-за огромного патриотического чувства. Он защищал деникинский приказ, не понимал (полуискренно) его оскорбительную и бестактную внешность. В конце концов, во всём этом отсутствие признания украинской культуры, стремление дать возможно меньше, желание её гибели и развала. Моя точка зрения для людей этого типа — хороших и умных — чрезвычайно трудна для понимания. Их гордость господствующей расы мешает им понять её основы. Равенство по идейной сущности двух течений им почти органически неприемлемо. С. Вл. Панина поддерживала; она говорит, что в ЦК (партии кадетов. – В. Л.) были страстные дебаты, не приведшие к решению, но, несомненно, П. И. Новгородцев стремится вносить поправки в сделанный им шаг (имеется в виду текст обращения Главнокомандующего. – В. Л.), последствия которого он не учёл. Мне говорили и Павел Иванович, и Астров, и Малинин о неправильности толкования приказа (имеется в виду от 11 июня. – В. Л.). Люди, по существу, желая дать minimum, не знают, чего они хотят. Мечтают задержать то, корни чего и самые живые ростки вне пределов их досягаемости. Юренев тоже признаёт, что Россия сейчас слаба и придется идти на многое. Повторяет басни об «англичанке» — всё украинское движение на деньги немцев и австрийцев! Умные люди это говорят. Совершенно так же, как ограниченный князь Касаткин-Ростовский [29] когда-то доказывал в комиссии о смертной казни Государственного Совета, что вся революция в России создана еврейско-масонской организацией! Кстати, это сейчас в разной форме говорят и Тарановский [30], и Гиляров [31]. А в украинском вопросе такие же возможности подставляют реальному ходу явлений такие люди, как Юренев и Новгородцев» [32. С. 143].

Вот ещё один пример из дневниковых записей того периода: «Вечером был у Ар. Влад. Тырковой [33]. <…> Она приняла меня очень холодно или же была больна. Постарела и как-то сильно поблёкла. Разговор был довольно нудный, без проблеска яркой мысли. Стоит в украинском вопросе на довольно крайней точке зрения – необходимости подавить или держать движение силой; всё равно неизбежна распря; украинцы изменили; существование культуры и языка сомнительно; культурная работа в ряде школ и гимназий в значительной мере потерпела фиаско. Напомнила мне Юренева, и везде здесь говорит великорусская гордость людей, никогда здесь не бывших… Это настроение аналогичное украинскому шовинизму, делает всякую работу соглашения почти невозможной. Долгоруков (Павел Дмитриевич. – В. Л.) вчера сказал мне, что моя точка зрения на украинский вопрос слишком тонкая, что для теперешнего времени она не годится, нужны средства грубые. Тыркова считает, что при восстановлении власти с помощью военной силы все отходит в сторону до восстановления России» [32. С. 146].

Против существования Украинской Академии наук выступал и А. В. Кривошеин. «П. И. Новгородцев передавал мне свой разговор с Кривошеиным, который против создания Киевской Академии наук, считая, что он привык к единой Российской Академии наук, и находит, что создание другой нарушает как бы государственное единство» [32. С. 145–146]. Вернадскому понадобилось время, чтобы убедить своих оппонентов в сохранении Украинской Академии наук, украинской культуры. «Государство должно воспользоваться этими готовыми научными центрами, – отмечал учёный, – дать им разгореться, а не загаснуть. То, что они связаны с украинским национальным возрождением, должно считаться благоприятным условием с государственной точки зрения. Оно послужит только к единению и сближению, к росту и выгоде и русской, и украинской культуры. Из них на почве единой работы, идущей одновременно для культуры украинской и для воссоздания великой единой России, только крепче свяжется с Россией украинская национальная жизнь. Я знаю, что эти мысли во многом идут в противоречии с теми построениями и лозунгами, которые часто слышишь кругом – но я верю, что будущее принадлежит не им, – будущее не в русско-украинской распре, а в русско-украинском единении» [11].

В своих аргументах Владимир Иванович опирался не столько на рациональные размышления, сколько на свою интуицию, на понимание долга, ответственности и восприятия действительности. Наука, культура, образование – внесоциальные силы, которые необходимы всем правителям и любому государству. И вот уже в дневнике 25 сентября он записал: «Утром с Тимошенко и Новгородцевым об Академии. Выяснили принципы, П. И. Новгородцев стал на точку зрения мою» [32. С. 144].

В этот же день с доводами Вернадского согласился и Малинин: «Вчера вечером с С. Прок. Тимошенко были у Малинина, который стал на точку зрения, мною поставленную, и вчера же должен был говорить об этом с Деникиным» [32. С. 145]. Вечером 26 сентября Вернадский вместе с Тимошенко написали новый временный устав Академии [34], который в основном был близок уставу УАН, принятому в 1918 году. По предложению Новогородцева Вернадский подготовил докладную записку для Деникина: «П. И. Новогородцев как опытный психолог даёт мне указания, что и как написать Деникину» [32. С. 151]. В дневнике 29 сентября он записал: «Записка, составленная мною для Деникина, была мною прочитана Новгородцеву, Малинину, Тарановскому, которого неожиданно встретил в Ростове, Тимошенко – все одобрили» [32. С. 157].

30 сентября, в день назначенной встречи Вернадского с Деникиным, в ростовской газете «Великая Россия» появляется заказная статья Билимовича [35] «Украинские академики», направленная против поддержки со стороны добровольцев Украинской Академии наук. В ней, в частности, говорилось: «<…> Украинская Академия наук замышляла жесточайшую борьбу с русской культурой <…>. Над нею веял дух проф. Грушевского [36] и его предательских планов… <…>. Академик русской Петроградской Академии наук В. И. Вернадский, профессора русских университетов Багалей [37], Крымский [38], Кистяковский и другие согласились на введение в Устав Академии правила, по которому труды академиков могут печататься на всех языках, кроме русского [39]. Мы глубоко убеждены, что ни одна учёная коллегия мира не падала морально так низко, как эти украинские академики. Воспитанные в русских университетах, избранные ими, всю жизнь читавшие лекции и печатавшие свои труды на русском языке, они в момент тяжкого несчастья, постигшего Россию, вознёсшую их до профессорских и академических кафедр, предали Родину, забыли русский язык и стали требовать, чтобы его забыли другие. И вот, эти люди теперь, после провала всей их украинской постройки, едут к русской власти и уверяют её, что они всегда были верны России, что Академия их исключительное культурное учреждение и, как таковое, должно быть сохранено» [40].

Встречаясь в этот день в Таганроге с Деникиным, Вернадский о публикации ничего не знал. Но так уж случилось, что именно в этот период учёный довольно много размышлял о крайностях в русско-украинских отношениях: «Среди зоологических украинских и великорусских инстинктов хочется уйти во что-то такое вечное, которое стоит выше этого и с чем я соприкасаюсь в той творческой научной работе, которой живу эти месяцы» [32. С. 147].

Президента Украинской Академии наук Вернадского Деникин принял 30 сентября. Вот как описал эту встречу Владимир Иванович: «Вчера, наконец, в 7 часов вечера был принят Деникиным по делу Академии. Впечатление Деникина хорошее – умного человека с темпераментом. К Академии, я думаю, у него недоброжелательное чувство, но в то же время он ищет выхода из положения. Мне кажется, он был предупреждён против (статья Билимовича. – В. Л.) – но аргументы выслушивает. Есть у него некоторое чувство государственности в его страхе быстрых решений в вопросах, в которых он себя не чувствует прочным. Тут он улавливает что-то новое в создании ещё одной Академии наук помимо Российской. Не знал, что в других странах их несколько. Я указывал ему в поданной записке на опасность того, что уничтоженная здесь Академия наук возродится или за кордоном в связи с германской или польской культурой, или в Киеве в виде чисто украинского центра. Если они оставляют русскую академию, но в изучении украинской истории будут такие учёные, как Любавский [41] – то авторитет её будет очень мал. Мне кажется, они не хотят считаться с украинским «громадянством», может быть, правильно, учитывая его не очень высоко. Деникин<…> говорил мне, что сейчас при стремлении к самостийности необходимо сдерживать децентрализацию – потом в будущем будет возможно то, что теперь не может быть. Указывал на неблагоприятные данные об Академии в материалах контрразведки...» [32. С. 159–160].

Находясь в Ростове, беседуя со знакомыми, Вернадский приходит к выводу: «Как ни тяжёл для меня режим Добровольческой Армии при её отношении к национальным вопросам, я не вижу выхода иного, как всяческую её поддержку, и мне представляется, что она действительно развивается при всех её недостатках» [32. С. 161].

1 октября 1919 года состоялось заседание Особого совещания, где был рассмотрен вопрос об Украинской академии наук. Вернадский записал в дневнике: «Утром у Пав. Ив. Новгородцева вместе с Малиновским. Павел Иванович рассказывал о вчерашнем заседании Особого совещания. Говорит, что было трудно провести. Если бы он не пошёл, то провалилось бы. Ему говорили некоторые правые после заседания (Г. Трубецкой [42]), что они не возражали только потому, что поддерживал Павел Иванович. Деникин внёс мою записку в конце заседания. Он указал, что некоторые из моих аргументов заслуживают внимания. Сперва Малинин защищал необходимость создания новой Академии. Потом Павел Иванович, говоря, что нет аргументов в пользу Украинской Академии, но есть в пользу русской. Поддерживал мой аргумент о необходимости сохранить центр научный украинский в Киеве, а не за кордоном. В пользу Носович [43], М. М. Фёдоров, И. П. Шипов [44] <…>. Возражал немного Лебедев [45]. Временно сохраняется в лице Комитета, хранящего имущество и поддерживающего начатые научные работы. Затем разрабатывается устав. Предварительно опрашиваются университеты: что можно сделать очень быстро. Очень смущал Деникина и других пункт о русском языке, который внесён Директорией. О том, что мы протестовали против этого, никто не знал. Денежные средства будут выданы немедленно. Всё дело надо будет здесь вести через И. А. Малиновского. Для меня ясно, что раз не будет утверждён весь состав, то я не могу войти в Академию. П. И. Новогородцев указывал, что весь состав не будет утверждён, но он все-таки, по-видимому, думает, что здесь есть кто-нибудь [46] за кулисами» [32. С. 163].

Более подробно о состоявшемся заседании сообщала ростовская газета «Приазовский край»: «В Особом совещании под председательством Главнокомандующего генерал-лейтенанта А. И. Деникина обсуждался вопрос о судьбе Украинской Академии. Юридически Академия не существует, так как отменены все законы украинского правительства, а следовательно упразднены и учреждения, созданные этими законами. Нужно решить вопрос о том, навсегда упразднена бывшая Украинская Академия или возможно её восстановление

Само собой понятно, что восстановление Академии в прежнем виде невозможно: созданная в эпоху «самостийного» фанатизма, Академия носила шовинистический характер. Достаточно указать, что статус Академии разрешал академикам печатать свои научные труды на «украинской мове» или на другом языке, но в числе этих других языков нет русского языка. В Киеве, в матери городов русских (прямо по Билимовичу! – В. Л.) насильственно изгнан русский язык! «Украинская» Академия с таким характером упразднена. Но не представляется ли целесообразным учредить на юге России Академию наук, преследующую чисто научные цели без примеси политики

Особое совещание постановило: предложить Советам университетов России дать свои заключения по этому вопросу. Согласно с этими заключениями Управление народного просвещения составит и внесёт в Особое совещание доклад об учреждении Академии наук на юге России. Сверх того постановлено поручить Управлению народного просвещения принять меры к охране имущества бывшей Украинской Академии и к поддержанию научных учреждений в её составе впредь до решения вопроса о её дальнейшей судьбе» [47]. 2 октября Вернадский «…с С. Пр. Тимошенко сидели несколько часов, составляя проекты в связи с Академией наук. Снесли их к Малиновскому и Новгородцеву, и ещё с ними имел разговор. Выдвинул мысль об опросе университетов юга (Харьков, Киев, Одесса, Ростов, Симферополь) о кандидатах в академики. Председателем Комитета выдвигаю Тарановского. Мне кажется, мне лучше быть только членом» [32. С. 165].

Перед отъездом в Киев Владимир Иванович по совету С. Л. Минца [48] написал письмо в редакцию «Приазовского края» в связи с тем, что там писалось о русском языке в Украинской Академии. «Милостивый государь, г. редактор! в № 213 «Приазовского края» помещена заметка об Украинской Академии наук, в которой сообщаются некоторые сведения о ней, не вполне отвечающие действительности. В уставе Украинской Академии наук было поставлено обязанностью печатать всё на украинском языке, но в то же самое время всякий автор мог требовать печатать одновременно его работы на любом другом языке, в том числе, конечно, и на русском. Когда в Киев пришла власть Директории [49], она неожиданно для Академии наук изменила несколько параграфов её устава и ограничила право Академии печатать на русском языке. Она не решилась запретить печатать на русском языке, но потребовала прохождения этих работ через Общее собрание Академии и уменьшила количество экземпляров на русском (и других языках, кроме пяти, оговоренных в Декрете Директории). Академия наук вынуждена была подчиниться этому Декрету, но ряд академиков протестовал против этого постановления и занёс про тест в протокол – но обсудить окончательно этот вопрос не успела, так как власть Директории была свергнута большевиками [50]. Ни о каких изменениях устава при большевиках, конечно, не могло быть и речи. Пункт этот остался в уставе, но практического значения не имел, так как ряд изданий Академии печатался и сдан в печать на русском языке в том же самом количестве экземпляров, как и текст, печатаемый по-украински. Проявление недопустимого шовинизма здесь было со стороны Директории, но не стороны Академии наук, которая, наоборот, считалась Директорией слишком русской. Акад. В. И. Вернадский» [51].

4 октября Вернадский выехал из Ростова в Киев, а 8-го дал интервью киевской газете по результатам своей поездки в Ростов: «Я был принят в прошлый вторник Главнокомандующим юга России генералом Деникиным, которому представил подробный доклад о положении Академии наук в Киеве. Вопрос этот был внесён генералом Деникиным на рассмотрение Особого совещания. Решение сохранить имущество Академии и не прерывать её работу впредь до учреждения в Киеве русской Академии, причем Управлением народного просвещения будет выработан Устав Киевской Академии наук. Проектируемая Киевская Академия наук будет преследовать те же задания, что и Украинская Академия – изучение Малороссии и малорусского народа и вопросов прикладного естествознания и экономики. По вопросу о проектируемой организации Киевской Академии наук будут опрошены пять южных университетов – Университет cв. Владимира, Новороссийский, Харьковский, Донской и Таврический. Окончательный устав Академии будет выработан после того, как будет установлена связь с Петроградом. До тех пор Академия будет существовать на основании временных уставов» [52].

Для Вернадского все его дальнейшие действия были определены: «Моё положение в Киеве будет борьба – и за русскую, и – за украинскую культуру» [53].

Продолжение см. Академик Вернадский на Дону. Часть 2