ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2015-й

Здравоохранение на Дону

М. С. ЗОЛОТАРЁВА

РАДИ ЖИЗНИ ДРУГИХ

Дмитрий Семёнович Линников

Есть в Константиновске небольшой переулок, названный в честь человека, который ещё при жизни стал легендой для своих односельчан: переулок Линника. Правда, фамилия у Дмитрия Семёновича писалась иначе – Линников, только константиновцы его так и звали между собой – Линник.

Родился он в крестьянской семье 4 октября 1895 года в Неклиновском районе. Как писала местная пресса, «трудовая жизнь Линникова началась рано. 14‑летним подростком он поступает учеником на телеграф. Время тогда было суровое, за гроши приходилось работать по 15– 16 часов в сутки. Впоследствии специальность телеграфиста пригодилась во врачебной практике, выработавшаяся тонкость слуха помогает ему быстро улавливать перебои в сложном организме человека» [1].

В 1927 году Дмитрий окончил медицинский факультет Северо‑Кавказского государственного университета. С этого года и началась его карьера, принесшая признание у коллег и уважение среди пациентов.

Линников работал в Константиновской районной больнице с 1933 по 1964 год – хирургом, заведующим отделением, главврачом.

– Дмитрий Семёнович практически жил в отделении, – вспоминала бывшая медсестра райбольницы Юлия Космачёва; она трудилась с Линниковым в 50–60‑е годы. – Мы брались за очень сложные операции, которые тогда делали только в специализированных клиниках. Но когда привозят тяжёлого больного, некогда раздумывать, нужно спасать ему жизнь. Тем более что везти за тридевять земель не было ни времени, ни особых возможностей. Его называли врачом от Бога.

– А о войне он рассказывал? – спрашиваю Юлию Ивановну.

– Очень мало. Когда кто‑то напоминал о тех событиях, он говорил, что никаких подвигов они не совершали. Просто делали свою работу.

Когда‑то мне, журналисту районки, попала в руки школьная тетрадка с воспоминаниями медсестры райбольницы Клавдии Фирстковой.

«Шло лето 1942 года, – писала Клавдия Ивановна. – Положение в рабочем посёлке Константиновском становилось все напряжённее с каждым днём. В скором времени появился немецкий самолёт и начал бомбить переправу. К нам в больницу доставили красноармейца, тяжело раненного осколками в живот. Не теряя времени и не считаясь с бомбёжкой, я приготовила инструмент. Линников Дмитрий Семёнович и ассистент Дудник Валерия Фёдоровна приступили к операции.

На второй день бомбёжка усилилась. Больные были выписаны. Работа в больнице прекратилась. Операционная и палаты разбиты. Пришлось укрываться кто где сможет.

Дмитрий Семёнович сказал мне, чтобы я никуда не уезжала, т. к. обязана была оставаться с ним работать».

Через несколько дней немцы оккупировали Константиновский. Как вспоминает Клавдия Ивановна, «Дмитрий Семёнович Линников, завхоз Тимофей Иванович Ильин, фельдшер Алексей Васильевич Давыдов начали собирать оставшихся тяжелораненых красноармейцев; их оказалось около сорока. Бойцов разместили на первом этаже здания сегодняшней поликлиники. Приступили к операциям. Не хватало перевязочного материала, медикаментов. В помещении, где приходилось работать, были выбиты стёкла. Но операции проходили успешно».

Через некоторое время Линников стал приглашать на работу сотрудников. Своими силами восстановили хирургический корпус, больных перенесли в хирургические палаты. В посёлке находились немцы, и поэтому раненые красноармейцы лежали под видом гражданских лиц. А когда кто‑то из бойцов выздоравливал, Дмитрий Семёнович, чтобы оставить его в больнице, ставил новый диагноз.

Не хватало инструментов, лекарств, продуктов питания. Благодаря Линникову, который пользовался большим авторитетом у жителей района, и завхозу Ильину больных удавалось спасать и от голода.

«Наступил 1943 год, – продолжает Фирсткова. – Под натиском Советской Армии немецкие гады отступали на запад. Они стали расставлять огневые точки к обороне и во дворе больницы. Положение становилось опасным, т. к. корпус, где они находились, был деревянный. Вопрос стал: что делать с красноармейцами? Решили повыдать одежду ходячим больным, кто мог скрыться самостоятельно. Остальных перевели в каменное здание. И вот началось наступление Советской Армии. Орудие немцы поставили рядом с поликлиникой, пулемёт втащили на второй этаж. Таким образом, мы очутились в огневой точке.

Вечером Дмитрий Семёнович приходит к нам домой и говорит: “У меня создаётся безвыходное положение. Я остался с завхозом Ильиным при больных. Вы, Клавдия Ивановна, как операционная сестра, нужны будете на случай операции и перевязок. Санитаром будет ваш муж Павел Михайлович и санитаркой Александра Васильевна Киреева. Надежда только на вас”.

Не долго думая, мы с мужем покинули дом и пошли. Жизнь бойцов в то время для нас стала дороже всего.

И вот немцы нас обнаружили. Приходят два немецких офицера и с ними немецкий врач.

«Что за госпиталь?» – спрашивают немцы. Мы отвечаем: «Это раненые во время бомбёжки. Не успели уехать домой». Немецкий офицер приказал разбинтовать раненого. Я разбинтовала. Врач немецкий посмотрел на Дмитрия Семёновича и сказал: «Советский врач гут! Берегите себя!». Но эти слова заставили нас всех задуматься.

Всё! – решили мы. – Немцы что‑то задумали плохое против нас. Ну а что оставалось делать? Больных перенести, укрыть некуда. Самим можно было уйти, но сознание, что на твоих руках беспомощные больные, не давало сделать это. Решили: двум смертям не бывать, одной не миновать. Будь что будет!

Ночью наши красноармейцы прорвались по балке с восточной стороны. В уличном бою были взяты в плен несколько советских солдат. Среди них оказался и раненый лейтенант. Прислали за Дмитрием Семёновичем посмотреть раненого. Взяв перевязочный материал, я пошла вместе с Дмитрием Семёновичем, сделала перевязку. Немецкий комендант разрешил нам забрать раненого. Фамилию разведчика не помню, а звали его Коля.

В последний день перед отступлением немцев мне пришлось пойти домой за продуктами, но дома ничего не оказалось – всё порастащили. Когда я возвратилась в больницу, Дмитрия Семёновича там не было. Его, моего мужа и завхоза немцы забрали на сборный пункт. Несмотря на преграды немецкого конвоя, я всё‑таки пробралась к мужу. Он мне сказал, что Линникова от них отделили. Благодаря переводчице Айвазовой меня пропустили к нему. “Моя просьба к вам, Клавдия Ивановна, – сказал мне Дмитрий Семёнович, – не оставляйте ни на минуту больных, на вас надеюсь. Вы остались вдвоём с Киреевой. Что будет со мной, не знаю”.

Наше положение оказалось жутким. Предположения всякие лезли в голову. К вечеру Линникова отпустили. Он вернулся к нам. Радости всех не было конца.

В этот вечер сидим при коптилке, входит к нам немец, говорит чисто по‑русски:

– Что это за партизаны скрываются?

– Это больные, – отвечает Дмитрий Семёнович.

Немец посмотрел на всех и вдруг командует:

– Ложись! И ни с места никто.

Лежим. Слышны по лестнице крик, топот немецких сапог, лязг железа. Очевидно, тащили пулемёт. Через некоторое время всё стихло. К нам никто не входит. Постепенно мы стали подниматься. Сидим, как обречённые, ждём, что будет дальше.

И вдруг открывается дверь. Входит наш русский солдат с красной звёздочкой на фуражке. Все наши больные повскакивали с постелей с криком «ура!», побросали костыли, некоторые сейчас же ушли с Красной Армией, некоторых передали в военкомат. Этот первый красноармеец, который к нам вошёл, был начальник заградительного отряда. Он был удивлён, что врач с персоналом находится при больных красноармейцах и все остались живы и невредимы. Сказал: “Прошёл весь фронт и нигде подобного не встречал. Вы достойны правительственной награды”.

“Благодаря Красной Армии, что скоро нас освободила“, – ответил Дмитрий Семёнович».

Бои за освобождение родной земли продолжались, воинские части с боями двигались дальше. Линникову с его коллегами медсанбат оставил 170 тяжелораненых бойцов. Так что снова пришлось не идти домой, а срочно собирать врачей, санитарок и просто граждан, готовых ухаживать за больными.

«Операции шли день и ночь, – пишет Клавдия Ивановна. – Помню, целую неделю, не уходя из больницы, работали, не считаясь со временем. Мы не отходили от раненых, пока жизнь не вступила в свою обычную колею».

Линников был скромным человеком. Но если поинтересоваться у константиновцев старшего поколения, то почти каждый приведёт примеры того, как боролся за чью‑то жизнь их знаменитый Линник. И о войне не одну легенду расскажут. Даже о том, как приходилось доктору лечить не только советских, но и немецких солдат.

Несколько раз фашисты забирали хирурга из госпиталя, но отпускали, преклоняясь перед его мастерством. И он снова под свист пуль и разрывы снарядов становился к операционному столу.

«…А сколько людей благодарит его! Вот строки из письма тракториста Константиновской МТС Ивана Сорокина: “Дорогой Дмитрий Семёнович! Я и моя семья сердечно благодарят Вас за то, что спасли мне жизнь и вернули к прежней работе”.

Было так. Сорокин поднимал зябь. Почувствовав усталость, он поручил прицепщику несколько раз обойти поле, а сам прилёг на пахоту. Время было ночное, напарник не заметил спящего Сорокина и наехал на него плугом. В больницу доставили почти безжизненное и изуродованное тело молодого человека. Линников определил перелом таза, разрыв мочевого пузыря и кровоизлияние внутрь.

По сложности операции больного нужно было направить в специальную клинику. Но разве можно это делать, когда надо спасать жизнь сейчас, немедленно! Проходит час, второй… Операция прошла удачно. А на следующий день состояние больного осложнилось. Сорокин спал на сырой земле, простудился, открылось двухстороннее воспаление лёгких. Врач часами просиживал у постели больного, менял рецепты, назначения. Труд и знание своего дела победили. Сорокин продолжал трудиться на тракторе» [1]. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 14 июня 1965 года Дмитрий Семёнович Линников был удостоен звания заслуженного врача РСФСР.

Он ушёл из жизни на следующий год, 9 июня. Похоронен на Константиновском городском кладбище.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Рябых М. Врач‑хирург // Знамя коммунизма. 1957. 6 янв. С. 2.