ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2005-й

Предпринимательство и благотворительность в донском крае

«МАТЕРЬ-ЖЕРТВОВАТЕЛЬНИЦА»

Лариса Васильевна Тиммерман

В 1991 г. рабочие малого предприятия «Стиль» вели в г. Азове восстановительные и строительные работы после пожара в детском саду № 1. При рытье траншеи под пристройку они наткнулись, как выразился один из рабочих, на явно обработанную поверхность «благородного камня». Обнажилось надгробие с надписью: «Признательное Азовское городское общество щедрой благотворительнице Ларисе Васильевне Тиммерман. 2 апреля 1905 года».

Мне потребовалось несколько лет поисков, чтобы по крупицам восстановить страницы жизни Ларисы Васильевны, да и только те её стороны, которые отразились в бумагах чиновников...

Но ― всё по порядку.

Последняя четверть XVIII века. Азов и Задонье до речки Еи по Кучук-Кайнарджийскому миру 1774 г. стали «навечно Российскому государству принадлежащими». Правительство поощряло всех, пожелавших сюда переселиться: и помещиков, и крестьян, даже на беглых закрывало глаза. Новоприсоединенные земли надо было обживать, развивать экономику.

Как следует из документов, первыми поселенцами в Приазовье были военные. В марте 1779 г. порядком подуставшие и поредевшие русские войска с Кубанской кордонной линии были отведены за Ею и расквартированы в станице Аксайской, в крепостях св. Димитрия Ростовского и Азовской. Почти одновременно пустопорожние земли Приазовья начали раздавать отличившимся на службе военным. Они и стали первыми помещиками Ростовского уезда. Кроме того, значительная их часть приобрела право именоваться дворянами.

Одним из таких землевладельцев был некто Андрей Семейкин. Фамилия эта привлекла моё внимание в связи с обнаруженном в одном из документов упоминании о Ларисе Тиммерман как об «урожденной Семейкиной». Выяснилось, что Андрей Иванович Семейкин был дворянином и землевладельцем не только в Ростовском, но и в Славяносербском уездах Екатеринославской губернии. Правда, установить точную дату его появления в Приазовье пока не удалось.В документах начала XIX в. он и его брат Яков Иванович встречены как владельцы земель «в даче сельца Петрогоровки».

Примерно в 1815-1816 гг. Семейкины уже не упоминаются как землевладельцы, но их фамилия продолжает кочевать из документа в документ. Дело в том, что у Андрея осталось, по меньшей мере, четверо сыновей-наследников: «дворяне Никандр, Василий, Иван и Николай Андреевичи Семейкины».

Теперь у них, а также у действительно статского советника Петра Ивановича Ковалинского (Коваленского) и «подпоручика князя Петра Григорьева сына Кострова и жены его Марии Карловны...» состояли во владении земли с. Петрогоровки. В даче сельца на указанный период было 3461 десятина земли, причем более 2000 из них составляли сенокосные угодья. В каком количестве каждый из названных владельцев имел земли, не сказано.

Из земель Петрогоровки ещё ранее были вымежеваны земли деревни Павловки. Известно, что на имение претендовала княгиня Кострова, но по каким-то причинам в 1827 г. решением Сената она была лишена такого права. Деревня Павловка становится родовым имением Семейкиных. Документы говорят, что владельцем её с 1827 г. был брат Андрея Иван. Хотя в 1835 г., после переписи жителей деревни, ревизскую сказку подписал уже Никандр Андреевич, старший сын Андрея Семейкина..

В 1848 г. подпоручик Никандр Андреевич Семейкин обратился в Ростовский уездный суд с прошением размежевать земли Павловки с соседними. Подпоручик указал, что ему и братьям по наследству от родного дяди, Якова Семейкина, досталась дер. Павловка с крестьянами и землею 1200 десятин.

В Павловке тогда проживало 115 мужских и 105 женских душ крепостных крестьян. У прапорщика Якова Ивановича, видимо, не было других наследников, кроме детей родного брата.

Так Семейкины обосновались в вышеназванной деревне, у которой, кстати сказать, было и другое название ― Кохановка (оно нередко писалось в скобках рядом с официальным).

Такое название не могло быть случайным. В нём угадывается основа украинского глагола «кохати», либо производного от него ― «кохана» («милая, желанная»). Позже и улицу в Азове, по которой можно было направиться в эту деревню, тоже назовут Кохановской.

Вернёмся к братьям-наследникам. Все они по примеру отца и дяди стали военными, однако о том, как сложились их судьбы, мы не знаем. Лишь косвенные данные позволили понять, что имение в Павловке и землю по раздельному с братьями акту получил Василий Семейкин. Он жил здесь со своей женой Надеждой Константиновной. В Павловке в 1839 г. у супругов родилась дочь Лариса. О других детях сведений обнаружить не удалось.

Примерно в середине XIX в. семью постигло горе ― умер Василий Андреевич. Вдова поручика (так указан был чин её мужа) вскоре покинула Павловку и с дочерью уехала в Славяносербский уезд в имение свекра. А над имением в Павловке было установлено опекунство. Этот факт может указывать только на то, что по завещанию оно отошло к Ларисе.

Но помещица была ещё юной и по закону не могла управлять имением. Хозяйство же оказалось большим: почти 1220 десятин земли, из которых пашня занимала чуть более 266 десятин, а сенокосы ― 930. Однако уже через несколько лет мать и дочь возвращаются в Павловку. Там Семейкина-младшая и встретится со своим соседом ― помещиком Александром Павловичем Тиммерманом, который приходился внуком Якову Петровичу Пелёнкину.

Чуть выше деревни Павловки, на левом берегу речки Кагальник, в XVIII в. Яков Пелёнкин основал сельцо Петровское. В даче сельца Петровского числилось более 4 тысяч десятин, а село раскинулось у древней дороги из Азова на Кубань и Кавказ. Дача сельца межевалась в 1788 г. Будучи в чине провиантмейстера 12-го класса, Пелёнкин служил в крепости св. Димитрия Ростовского и ведал вопросами снабжения войск.

После смерти Якова Петровича земли его были поделены между многочисленными наследниками: у него остались шесть сыновей и три дочери. Одна из дочерей, Любовь, получила в наследство хутор Зеленый Мыс, основанный как скотоводческий ещё при её отце.

К этому времени Любовь Яковлевна была уже замужем за генерал-майором Павлом Тиммерманом. Примерно в 1831 г. у неё родился сын Александр. Он, как дед и отец, тоже станет военным. В 1858 или 1859 г. Лариса Семейкина выйдет замуж за прапорщика Александра Павловича Тиммермана: в начале февраля 1860 г. в документах она упоминается уже под фамилией мужа.

Супруги живут в имении жены. Александр Тиммерман, выйдя в отставку, с 1864 г. избирается исполняющим дела мирового посредника III и IV участков Ростовского уезда. До сентября 1866 г. Александр Павлович оставался ещё и гласным земской Управы. С 1874 г. он вновь кандидат на замещение гласного в той же Управе. Должности были весьма хлопотными и отнимали у него много времени, поэтому Лариса Васильевна сама вела хозяйство в деревне Павловке, а Александр Павлович проживал в своем имении в хуторе Зеленый Мыс. Сюда к нему, Гласному Земской Управы, идут и едут на приём. Этот факт, вероятно, и дал повод называть хутор Зеленый Мыс ещё и Земским (возможно, земская почта также заходила сюда).

Детей у супругов не было. Но домочадцев хватало: с ними жила мать Ларисы Надежда Семейкина, другие родственницы.

По скупым косвенным данным можно сделать вывод о Ларисе Васильевне как о требовательной и властной хозяйке. Она не любила лентяев. Управляя хозяйством в привычных для неё рамках старого закона, Лариса Тиммерман, как впрочем и многие из мелкопоместных дворян, не очень-то понимала свою роль в новых условиях. Поэтому, когда по Положению от 19 февраля 1861 г. от обязательных отношений с помещиками были освобождены все крестьяне, из павловского имения 14 дворовых и 153 крестьянина, принадлежавших Ларисе, стали временнообязанными. Лариса Васильевна наделила землею 115 душ, отведя им в целом, по закону, 345 десятин. Ещё двум дворовым и 23 крестьянам помещица, по примеру мужа, дала вольную.

В имении Ларисы к середине 1860-х гг. оставалось около двух десятков дворовых и крестьян, которые сами не пожелали уходить от помещицы.

Супруг Ларисы Александр Тиммерман из имения Зеленый Мыс освободил из числа дворовых 21 душу, из числа крестьян ― 35 душ.

Летом 1863 г. в низовья Дона на отдых и учения после покорения Кавказа были отведены резервные войска с Кавказской линии. Второй батальон под командованием Макара Жукова расквартировали в деревнях Петровское и в Павловке. В последней стояла на постое 2-я рота батальона. Население деревни несло повинность по снабжению военных провиантом, сеном. В этом принимали участие и хозяева усадьбы.

Супруги Тиммерман, рано потеряв родителей, сами родителями так и не стали. Свою затаённую боль Лариса пыталась компенсировать заботой о других. Более всего эта черта её характера проявится после переезда в Азов.

Семья Тиммерман постоянно посещала храм. Так, из числаприхожан Александро-Невской церкви посада Азова только Александр Павлович со своими домашними был у причастия и на исповеди в день Святой Четыредесятницы (Вознесения Господня) ― в 1883 и в 1884 г.

В подробном списке землевладельцев Ростовского уезда, чьи имения подлежали обложению земским сбором, среди многих фамилий только раз встречается фамилия Тиммерман. То была Лариса Васильевна.

В 1885 г. у неё в Павловке значились всё те же 929 десятин 884 кв. сажени земли общей стоимостью 18 580 руб. У крестьян-собственников той же деревни ― 345 десятин. Упоминаются в списке и крестьяне-собственники хутора Зеленый Мыс, у них 111 десятин земли. Александр Тиммерман в документах как землевладелец больше не упоминается, так как вскоре после отмены крепостного права он доставшуюся от матери землю распродал.

В 1894 г. ― уже в другом списке потомственных дворян-землевладельцев Ростовского округа ОВД ― Лариса Васильевна вновь указана, но уже как вдова прапорщика. Теперь у неё всего 57 десятин.

Потеряв мужа, Лариса Васильевна осталась с престарелой матерью. Управляться же с хозяйством в Павловке становилось труднее. Видимо, какие-то обстоятельства вынудили помещицу в конце концов распродать свои земли и перебраться в Азов.

Согласно документам, владельцем земель в деревне Павловке стал азовский купец 1-й гильдии Павел Михайлович Мочалин. По окладным книгам начала ХХ в. за купцом были записаны 872 десятины. В сумме с 57 десятинами, оставшимися к этому времени у Л. Тиммерман, они составляют как раз те 929, которые значились за помещицей на 1885 год.

Таким образом, семья Тиммерман, как и большинство дворян в то время, воспользовалась правом, которое им давал закон 1868 г.: избавилась от земли, деньги в виде капитала поместила в банки и жила на проценты от них. Как и многие, супруги Тиммерман, видимо, не смогли приспособиться к новым условиям капиталистического способа хозяйствования. В посаде Азов Тиммерман купила себе дом на улице Лесной, а Павловку оставила за собой как летнюю дачу.

В переписке Азовского городского головы В. Мышкина с канцелярией Войскового наказного атамана Области войска Донского содержится описание дома Тиммерман на Лесной и некоторые сведения о прежних владельцах. В журнальном Постановлении городской Думы за 1911 г. сообщается (согласно заявлению самой Тиммерман), что её усадьба принадлежала купцу Самойловичу, а в дарственной Ларисой Васильевной записано иное: «... дворовое место досталось... от мещанина Маврогордато».

Вероятнее всего, что дом действительно принадлежал Самойловичу, который его и построил, но в 1894 г. он уехал из Азова в Мариуполь. Дом купца купила Л. Тиммерман. Фамилия грека Маврогордато связана, скорее всего, с фактом продажи им купцу Самойловичу дворового места, т. е. земли, либо Самойлович купил у хозяина недостроенный дом. Косвенным доказательством наличия у этого дома нескольких владельцев является сообщение о том, что «всё здание строилось в три приёма и в разное время...», указана площадь усадьбы ― 1200 кв. саженей (0,504 га). Каковы были размеры самого дома ― неизвестно, но в 1908 г., когда власти решат устроить здесь сад, то окажется, что в усадьбе очень мало места. Значит, жилой дом и хозпостройки занимали достаточно большую для жилой усадьбы часть.

Дом, как сказано в постановлении Азовской Городской Думы, «фасадом своим выходит прямо на улицу», находится «в непосредственном соседстве двух черепичных заводов (рядом и напротив)», а также других усадеб и торговой площади, на которой, кроме обычной торговли, бывали «весьма значительные съезды окрестных крестьян и казаков». К слову сказать, это место и поныне самое «бойкое» в Азове: рядом центральный рынок, а на месте усадьбы ― Азовский детский дом.

Трудно сказать что заставило Л. В. Тиммерман обратиться в 1901 г. к городским властям с дарственным предложением на вышеупомянутые дом и усадьбу, но мы точно знаем, что город принял этот дар 28 мая 1903 г. Лариса Васильевна 2 мая (по ст. ст.) написала заявление, условия которого и были положены в последующую дарственную запись: в её доме по улице Лесной следовало устроить больницу, богадельню и лечебницу. Ларисе Васильевне, которая собралась в Киев, к святым местам (её тревожило здоровье), видимо, лучшим решением показалось именно это. И больница, и богадельня, и лечебница в Азове на тот момент имелись, но не отличались хорошими условиями.

К примеру, ещё в 1899 г. в память спасения императора Александра III при крушении поезда у станции Борки в посаде Азов открыли бесплатную лечебницу. Для неё город нанимал помещение, что было неудобно и дорого. В подобных условиях находились больница и богадельня. Поэтому, когда Лариса Васильевна, движимая желанием помочь людям, объявила свою волю, город принял в дар её усадьбу и в том же, 1903 г., переместил туда больницу, богадельню и лечебницу. Больница на 20 кроватей заняла 5 комнат на первом этаже: 3 палаты для мужчин, 2 ― для женщин. При этом, согласно воле дарительницы, «пять кроватей имени ея Тиммерман», должны были содержаться на её средства. Жертвовательница завещала на эти цели проценты с капитала в 17 тыс. руб., т. е. 639 руб. 20 коп. ежегодно. Каждой из пяти кроватей были присвоены имена: двум женским ― «вдовы поручика Н. К. Семейкиной» (мать Ларисы), трем мужским ― «прапорщика А. П. Тиммерман» (муж Ларисы Васильевны). Ещё две комнаты в доме заняли операционная и перевязочная. Во втором этаже здания больницы пять комнат занимала квартира фельдшера и прислуги, а ещё три комнаты здесь же ― чаще оставались свободными: к ним вела винтовая лестница, что для больных было обременительно. Комнаты заполнялись только в случае острой нужды. К дому пристроили деревянные, обмазанные глиною коридоры, выполнявшие роль санитарных комнат. Богадельню на 18 человек разместили в подвальном этаже дома, а лечебницу, видимо, в одной из хозпостроек и назвали её «лечебный барак имени вдовы поручика Надежды Константиновны Семейкиной».

Лариса Тиммерман не только организовала лечебные учреждения для азовчан, но увековечила память своей матери, которая завещала ей капитал в 10000 рублей на богоугодные дела: 427 руб.50 коп. в виде процентов с этой суммы ежегодно должны были раздаваться бедным и нищим жителям Азова к празднику Рождества Христова. С 1903 г. эти функции стали выполнять городские власти.

Подарив городу свою усадьбу, Л. В. Тиммерман также поступила со своими капиталами. В Ростовской конторе Государственного банка она разместила разные суммы на целевые вклады. Самым крупным был капитал в 30 000 руб. На ежегодно получаемые с него проценты в сумме 1282 руб. 50 коп. должно было содержаться училище, носящее имя Тиммерман.

Относительно другого капитала в 17 000 руб. (в ценных бумагах 4% Государственной ренты) владелица распорядилась следующим образом: из дохода в 680 руб. ― пять процентов уплачивать в государственную казну в виде специального сбора и за хранение бумаг, оставшуюся сумму ― 639 руб. 20 коп. ― расходовать в течение года на содержание пяти кроватей в Азовской городской больнице.

Третьим вкладом, как мы уже отмечали, был капитал от имени матери Ларисы Васильевны ― Надежды Константиновны Семейкиной. Размер его составил 10 000 руб. и предназначался он на призрение бедных. Другими словами, проценты с этой суммы ― 427 руб. 50 коп. ― надлежало использовать «для раздачи бедным к празднику Рождества Христова».

Наконец, на проценты от капитала в 5000 рублей (166 руб. 24 коп.) должны были содержаться две ученицы в Азовской женской гимназии. Сумма эта, по воле завещательницы, полностью поступала в распоряжение Попечительного Совета гимназии.

Мы не нашли прямых свидетельств тому, что здание женской гимназии, украшающее город Азов и поныне, выстроено на средства, пожертвованные Л. В. Тиммерман. Но косвенные данные говорят именно об этом.

Уже с 1897 г. (и по 1905-й ― год смерти Тиммерман) имя Ларисы Васильевны неизменно указывается в «Памятных книжках Войска Донского» как председателя попечительного совета Азовской женской прогимназии, а с 1902 г. ― гимназии.

Следует уточнить, что должность эту занимали, как правило, люди, оказывавшие финансовую поддержку учебному заведению.

Примерно в 1901-1902 гг. строительство женской гимназии на проспекте Петровском в Азове завершилось. Из тесного помещения, которое город вынужден был снимать под классы прогимназии, ученицы переехали в новый корпус. А вскоре повысился статус заведения ― оно стало гимназией.

Трудно, не зная точных мотивов, объяснить: почему Лариса Васильевна столь серьёзное внимание уделила образованию, причём в первую очередь женскому.

Здание женской гимназии и в советское и в нынешнее время как будто передает когда-то принятую эстафету в образовании. Сегодня в нём размещен Азовский областной музыкально-педагогический колледж, прежде также размещались педтехникум, педучилище.

Думается, что Лариса Васильевна Тиммерман не случайно покровительствовала женскому образованию. Но понятны её намерения относительно лечебных учреждений. Возможно, её собственное здоровье, а также недуги рано умершего мужа вызывали в ней сострадание к тем, кто не всегда мог обеспечить себе лечение. К тому же, прапорщица относилась, безусловно, к числу людей глубоко верующих.

Получив ещё в 1901 г. предварительное согласие Азовской городской Думы на принятие от неё дара, Л. В. Тиммерман оформила его официально 2 мая 1903 г., написав вначале заявление, затем дарственную на усадьбу и духовное завещание, где как раз и оговорила всё вышесказанное. Лариса Васильевна явно торопилась: ей предстояла поездка в Киев. О цели поездки мы пока ничего не знаем, как впрочем и о времени отъезда «матери-жертвовательницы».

2 апреля 1905 г. Лариса Васильевна Тиммерман умерла в Киеве, от паралича. Ей было 66 лет. Последнее напутствие она получила от настоятеля Свято-Лебедской Троицкой церкви (Киев) М. Вышемирского.

Тело усопшей доставили в Азов, а 7 апреля состоялась церемония погребения.

Очевидцы рассказывали, что гроб с телом был установлен для прощания в большом зале женской гимназии. От неё к улице Московской, затем до Успенской церкви дорогу устилали ковры, цветы. Панихиду отслужили протоиерей Успенской церкви Алексей Воздвиженский и псаломщик Яков Иванов.

После церемонии гроб опустили в могилу у юго-восточной части наружной стены алтаря. Вскоре окружной суд утвердил духовное завещание покойной к исполнению. Азовская городская дума расходовала полученные средства в строгом соответствии с волей завещательницы. Это подтверждается, в частности, сохранившимися в Государственном архиве Ростовской области сметами доходов и расходов посада Азов на 1914 г., 1919 г., а также фактами, обнаруженными в другом фонде архива.

В делах Азовской городской Управы, где содержатся протоколы заседаний Думы по вопросу о средствах для пристройки к городскому Дому по ул. Александровской, 51 (ныне ― ул. Дзержинского) дополнительного помещения под 2-е женское приходское училище, есть решение Думы от 29 января 1909 г.: «ассигновать на то испрашиваемую сумму, позаимствовать таковую из завещанного Городскому управлению умершею вдовою прапорщика Ларисою Васильевною Тиммерман».

Правда, место под здание училища город приобрел ещё ранее, потратив 10 000 руб. из завещанных Тиммерман.

Таким образом, на город «работало» 62 тыс. руб. Стоимость её усадьбы, где размещались лечебные учреждения, оценивалась в 20 тыс. руб. Вместе это составляло почти треть общего городского дохода (расхода) в 1911-1912 гг.

В 1908 г., как сообщал городской голова, «вследствие тесноты в подаренной усадьбе и необходимости расширения больницы», лечебницу перевели в нанятое городом помещение. К тому же, больнице требовался барак для «заразных» больных (инфекционный барак). В бывшем доме Тиммерман сделать этого было нельзя по причине сильной тесноты.

В 1911 г. Азовская Дума вновь вернулась к вопросу о переводе больницы из здания, подаренного Тиммерман, в новые корпуса (ныне помещения терепевтического корпуса и вентубдиспансера на территории Азовской горбольницы). Городской голова В. И. Мышкин писал в своем обращении к войсковому наказному атаману: «Журнальным постановлением Азовской Городской Думы, состоявшемся 3-го сего марта за № 50, дано мне, Городскому Голове, полномочие повергнуть к стопам Его Императорского Величества Государя Императора самодержца Всероссийского ходатайство Азовской городской Думы о Всемилостивом разрешении изменения воли покойной вдовы прапорщицы Л. В. Тиммерман...

Из предложенных документов, Ваше превосходительство, изволите усмотреть, что ходатайство Городской Думы об изменении воли покойной Тиммерман вызывается крайнею необходимостью, причём самый принцип таковой не нарушается и не умоляется, материальная же сторона с изменением воли не только не уменьшается в своей ценности, но изменяется городом, весьма значительно увеличена...».

Оказывается больницу из подаренной Тиммерман усадьбы власти намеревались перевести в имевшиеся у города больничные корпуса постройки 1894 г. На первый взгляд кажется странной сложившаяся ситуация: почему больницу в 1903 г. разместили в бывшем жилом доме, а не в сооружённых ранее специально для неё зданиях? Власти Азова по этому поводу на запрос Войскового наказного атамана ответили, что произошло это случайно. На самом деле обстоятельства были таковы: в 1894-1896 гг. город вёл переписку по поводу строившейся больницы с подрядчиком купцом Сыроватским. Дума по каким-то причинам объект не принимала. Корпуса больницы так и остались недостроенными, ветшали без применения, если не считать постоя в них в дни смуты в 1905-1906 гг. воинских частей. Теперь же, в 1908 г., а после в 1911 г. город, наконец решит обустроить эти здания, построить барак для заразных больных, «мертвецкую», разбить сад. Площадь в районе недостроенных корпусов больницы ― 4 десятины 200 кв. саженей ― позволяла это сделать.

Городские власти жалуются атаману на тесноту в больнице, в богадельне, говорят об увеличении нуждающихся в лечении и в призрении (в посаде Азов проживало уже более 20 тыс. человек). Поэтому ради интересов населения «в деле народного здравия... готовы понести для этого крупную жертву», ― пишут они в ходатайстве. Новые корпуса «хоть и на выгоне», но в текущем году (1911) завершается «строительство вокзала, значит к нему будет строиться мостовая». Это означало, что к больнице тоже проляжет дорога.

Город планировал потратить на завершение работ по больнице 40 тыс. руб., а усадьба Тиммерман, как помним, оценивалась ею в 20 тыс. рублей. Чтобы город не остался в убытке, Дума попросила в свое распоряжение «приобретённую на завещанный Л. В. Тиммерман капитал в сумме 10 тыс. руб. усадьбу, и то не для общих городских нужд, а для помещения в ней содержимого на счёт города училища».

Переписка по всем вопросам возникшей ситуации будет продолжаться до 1915 г., но уже в 1912 г. власти города всё-таки переведут в другое помещение богадельню.

Щедрый дар Л. В. Тиммерман «работал», помогая тем, кто не в состоянии был себя лечить, учить, содержать.

Но что-то случилось с людьми, если в 1912 г. в местной газете «Голос Приазовья» некто под псевдонимом «Набат» напомнил о жалком состоянии могилы Тиммерман: «Сиротливо, без креста и без памятника стоит могила щедрой жертвенницы. Великолепная гимназия, больница, громадный капитал и бескрестная заброшенная могила... О люди! Порождение неблагодарности! Неужели вы можете спокойно взирать на это? Спокойно лечиться в подаренной больнице, спокойно учить детей в гимназии, когда прах благородного человека, как прах последнего пропойцы - нищего, не отмечен даже самым обыкновенным знаком христианства ― крестом?»

Пройдет ещё год, прежде чем городская Дума примет решение вновь установить на могиле Л. В. Тиммерман памятник. Расходы на него Дума утвердит в феврале 1914 г.

Памятник высотою 2,5 м изготовили в Ростове. Это был величественный крест на постаменте из лабрадора. Отныне зеркальная поверхность камня резко отличала его от других памятников на захоронениях в ограде Успенской церкви. С того же времени на средства города и церкви служилась ежегодная панихида по благотворительнице, а улица Кохановская была переименована в Тиммермановскую.

В 1932-1933 гг. разрушали Успенскую соборную церковь. Её камни, кирпичи, металлические прутья падали на могильные плиты. Позже весь этот, теперь уже ― мусор и хлам развезут по городу, засыпая ямы и провалы. Место же, где стоял храм, разровняют, надгробия с могил разрушат, куда-то отвезут, зароют.

Увезут и надгробие Л. В. Тиммерман, а улицу ещё раньше переименуют в улицу Ленина.

Камень от памятника Л. В. Тиммерман до сих пор не имеет своего места: он лежит присыпанный землёй в сквере филиала Азовского музея-заповедника «Пороховой погреб». Поступили с ним так по одной простой причине: пусть не будет ни у кого из «предприимчивых» наших земляков соблазна приспособить этот красивый камень в нечто рядовое и утилитарное. Достаточно того, что прах Л. В. Тиммерман остался под асфальтом площади III Интернационала...