ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2014-й

История донской промышленности

Андре Нев
сын Альберта Нева - основателя котельного завода,
главноуправляющего делами металлургического общества,
директора металлургического завода в Таганроге в 1900-1918 годы.

В ТАГАНРОГЕ

ВЕСНА 1915 – ЗИМА 1916 ГОДА

Проезжая вдоль побережья Финского залива, путешественники могли заметить, что берега были вымощены красным гранитом, отшлифованным волнами. Именно этот гранит используется часто в России для строительных работ и закладки общественных зданий. Мы проезжаем Гельсингфорс (Хельсинки) и прибываем на русскую границу. Оформление документов, таможня, печати. Наконец Петроград [1]. День отдыха в гостинице «Европа», прямо напротив конной статуи Петра Первого.

Затем мы продолжаем наше путешествие по железной дороге. Москва, Тула, Орёл, Курск, Харьков, Таганрог. Бесконечный путь, прерываемый остановками для того, чтобы пропустить военные эшелоны. Таганрог встретил нас первой улыбкой весны.

Гюстав ждал нас на вокзале. Он приехал на бричке, в которую была впряжена кобыла Маша, в сопровождении линейки, русской сельской повозки. Кобылой управлял кучер Фёдор, Гюстав управлял линейкой, нагружённой нашим багажом. Его лошадь изо всех сил старалась следовать за бричкой, двигавшейся мягко на своих резиновых колёсах.

Оптимизм вновь возвращался. За исключением Анри, воевавшего на фронте, наша семья воссоединилась.

* * *

С 1915 года ситуация в России была неблагоприятной. Снабжение было затруднённым. Наш прекрасный сад находился в запустении, поскольку садовника призвали в армию. Замена ему нашлась очень странным образом.

Чешские полки, являвшиеся против их воли частью австро-венгерской армии, занимали оборонительные позиции в Карпатах, оказывая сопротивление русским войскам. Пропаганда посеяла в умах чешских солдат зёрна независимости и свободы. Россия рассматривалась ими как держава, которая могла бы обеспечить им освобождение.

Случаи дезертирства чешских солдат были многочисленными. Они переходили на сторону русских. Последние их разоружали и отправляли вглубь страны, обеспечивая работой на полях и фабриках, где им была предоставлена возможность свободного проживания под надзором. Таким образом, нам предложили взять на работу образованного садовника. Это был спокойный великан, которого звали Йозеф. Он знал латинские названия растений, но плохо говорил по-русски. Йозефа мы приняли с радостью. С ним сад вновь стал прекрасным. Часть сада была преобразована в огород, где выращивались картофель, дыни, огурцы, помидоры, фасоль, капуста и даже спаржа. Затем появились три барана и одна корова, которая отзывалась тихим мычанием на имя «Мария». Всё это пришлось как нельзя кстати. Сначала Йозеф был очень счастлив у нас. Он считал, что нашёл «тёплое местечко». Но постепенно он всё больше хмурился. Как-то признался матери в том, что выполнял необходимые формальности для того, чтобы быть зачисленным в русский полк: чувствовал, что должен внести свой вклад в дело освобождения своей родины от австро-венгерского ига. Он не мог смириться с мыслью о спокойной жизни, в то время как его семья страдала от лишений. Его усилия увенчались успехом. Его отправили в Карпаты, в ряды русской армии. Позднее мы узнали, что он был там убит. Случай Йозефа был далеко не единственным.

* * *

Зима 1915–1916 годов была долгой и суровой. Повсеместно царили беспорядки. В магазинах выстраивались длинные очереди. Мельники, с целью спекуляции, припрятывали муку. Они отказывались её продавать, делая вид, что у них её не было. Но толпу нельзя было обмануть. Она выкрикивала в их адрес: «Мошенники!» Письма Анри с бельгийского фронта шли к нам долгие месяцы. Они были покрыты печатями и их многократно заклеивали в разных странах после цензуры. Я сохранил все эти письма и впоследствии передал их его сыну Кристиану, когда тот достиг совершеннолетнего возраста. Вступление в войну Румынии на стороне войск союзников было встречено в России с энтузиазмом. На самом деле это привело к катастрофе. Войска немецкого маршала фон Макензена захватили страну в результате хорошо подготовленной и проведённой молниеносной операции. Нефтяные разработки русских оказались в руках врага. Нефть, которой катастрофически не хватало немцам, поступила в их распоряжение и успешно использовалась ими. Стремительное движение немецких войск удалось остановить только на Буге.

Шпиономания распространялась повсюду. Вот один пример. Инженер, руководивший таганрогским заводом, был талантливым металлургом. Он был люксембуржцем. Звали его Матье Оленже. Вместе с семьёй он жил в доме на территории завода, сад его располагался по соседству с нашим садом. Г-н Оленже, как и большинство жителей его страны, говорил на немецком языке так же хорошо, как и на французском. Несмотря на то, что душой он был во Франции, его профессиональное образование было скорее немецким. Большую часть профессиональной литературы в его библиотеке составляли работы на немецком языке. Когда возникали трудности в управлении заводом, он искал ответы в этих книгах, что его и погубило. Как только возникла идея производства на его заводе боеприпасов в максимальном режиме, Оленже попал в чёрный список «ненадёжных». Его враги направили анонимный донос атаману донских казаков. Однажды ночью, зимой 1915–1916-го, нас разбудил сильный шум в доме по соседству. Несчастного Оленже арестовали и увезли.

Отец немедленно сел в поезд, чтобы добраться до Новочеркасска, где находился атаман. Ничего сделать было нельзя, несмотря на полное отсутствие оснований для обвинения. Все приложенные усилия оказались тщетными. Привожу этот пример в качестве одного из многих.

ПОМОЩЬ ПАСТЕРА

Примерно в это же время моего брата Альберта и меня сильно искусал наш пёс, чёрный фокстерьер, обычно относившийся к нам с большой любовью. Встревоженные таким необычным поведением собаки, мы заперли её в небольшом помещении для угля и вызвали ветеринара. Клиентура последнего была разбросана на огромной территории, поэтому приехал он не сразу. Когда наконец ветеринар прибыл, собака умерла. Накануне она непрерывно выла. Её внутренности были полны угля, древесины и гвоздей, вырванных из пола. Да и ветеринар обнаружил ещё некоторые признаки бешенства.

Он сказал нам, что необходимо не терять ни дня, чтобы получить лечение. Ближайший Институт Пастера находился в Ростове‑на‑Дону. В Таганроге мы поехали на вокзал в назначенный час и были удивлены тем, что поезд прибыл без малейшего опоздания! Причина этой необычной точности? Он опоздал на сутки! Этот случай показывает, насколько дезорганизована была работа железнодорожной сети. После одного‑двух часов пути два последних вагона поезда сошли с рельсов, увлекая за собой несколько предыдущих вагонов, в том числе и наш. Это было следствием плачевного технического обслуживания железнодорожного оборудования. Пострадавших не было, но очевидно, что состав двигаться не мог. Это задерживало первую помощь, которая нам была необходима. Мы нервничали. Бесконечная болтовня сопровождалась распоряжениями о проверке сцеплений и тормозов. Непострадавшая часть железнодорожного состава наконец смогла продолжить свой путь. Мы прибыли в Ростов около полуночи. Кучер вёз нас к отдалённому пригороду – Нахичевани. Здесь и находился Институт Пастера. Нас доставили прямо к зданию. Свет нигде не горел. Мы позвонили в дверь и постучали. Никакого ответа не последовало. Всё чаще вспоминалась рекомендация ветеринара – «вылечиться как можно быстрее». Тогда стали бросать камешки в окна первого этажа. Одно из них открылось. Вышла медсестра и впустила нас. Лечение началось утром. Нам сделали первый из тридцати назначенных уколов в живот (назначено было делать по одному уколу в день). Я не знаю, как такое лечение проводится в наши дни. Но мы вылечились, и это главное.

В институте находились другие «укушенные», многие из которых приехали из достаточно отдалённых регионов. Их лечение началось позже, чем в нашем случае. Их страх успокаивали обычно следующими словами: «Если лечение запаздывает, и болезнь начинает развиваться, мы делаем очень просто: мы кладем больного между двух матрасов и душим его. В таком случае не слышно ни единого крика!»

СОЦИАЛЬНО-БУРЖУАЗНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА

27 февраля 1917 года по православному календарю, 12 марта по католическому календарю, разразилась первая, как её называли, социально-буржуазная революция.

Заводские цеха в Таганроге опустели. Рабочие организовывали постоянные митинги под открытым небом. Из нашего дома мы слышали крики «Ура!», которые приветствовали каждую резолюцию.

На фронте солдаты в один прекрасный день решили больше не приветствовать офицеров. Но на следующий день умоляли тех же офицеров вести их к окончательной победе! Как бы там ни было, но эшелоны были переполнены солдатами-дезертирами, которые покинули свои войска и возвращались домой. Временному правительству, в свою очередь, нужен был успех в военных действиях, чтобы укрепить свои позиции. 18 июня 1917 года русская армия перешла в наступление, плохо подготовленное по причинам, которые никак не зависели от стратегии; с войсками, не имевшими ни энтузиазма, ни достаточного вооружения, оно увенчалось полным провалом. 60 000 тысяч человек были убиты или ранены за несколько дней.

ПОСЛЕДНИЕ ДНИ В ТАГАНРОГЕ

Условия нашей жизни в Таганроге становились невозможными. Когда утром отец уходил на работу на завод, куда обычно он ходил пешком, его сопровождал с каждой стороны делегированный рабочий.

На заводе в кабинете отца эти рабочие садились напротив его рабочего стола. Они наблюдали за ним и слушали всё, о чём говорил отец. У отца больше не было никакой свободы действий. Кроме того, от него постоянно требовали увеличения зарплаты, сокращения рабочего дня, улучшения условий труда. С другой стороны, требовался рост производства. Ситуация была безвыходной. Всякие попытки нормального управления были обречены на провал. Вскоре наш дом стал охраняться круглосуточно солдатами для предотвращения попыток бегства. Банды солдат‑дезертиров, промышлявших воровством, разгуливали по стране. Несколько солдат в лохмотьях, принадлежавших к одной из таких банд, ворвались и в наш сад. Мама, как обычно, спокойно занималась цветами. Солдаты возникли внезапно перед ней, размахивая оружием, и стали угрожать. Один из них навёл на неё ружье. Мама, не проявляя никаких признаков эмоций, спокойно смотрела этому безумному в глаза. Исключительное хладнокровие впечатлило бандита. Банда удалилась, пообещав вскоре вернуться со своим главарём и многочисленными товарищами.

На этот раз наши жизни были под угрозой. Мы решили срочно покинуть Таганрог. Отец хотел уехать в Петроград, где находились торговый и административный отделы завода. И там, в безопасности, спокойно переждать. С помощью наших друзей нам удалось добраться до вокзала и сесть в поезд. Мы взяли с собой только самое необходимое, чтобы не привлекать внимание. Мы покинули Таганрог навсегда. Это было в конце июня 1917 года.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. В авторском тексте – Санкт-Петербург (Ленинград).