С. Ф. ТОКАРЕНКО

СЕМИКАРАКОРСК В КРУГЕ ЗЕМНОМ

Река Танаис отмечена на древнейших географических картах планеты, в них она – определяющий элемент в структуре мира, каким мир тогда был известен. На картах нет масштаба, они становятся понятными, если иметь в виду, что для любого человека место, где он живёт – центр Вселенной: именно там происходят самые важные для него события.

Мир вписан в круг, а круг в кольце Океана, опоясывающего землю, которая разделёна на Азию, Европу и Африку. Эта схема напоминает букву Т: вертикальный столб – Средиземное море, левая перекладина – Танаис (раннее название Дона), правая – Нил.

Римский географ Страбон писал: «К Европе примыкает Азия, соприкасаясь с ней вдоль реки Танаис». Греки называли этот мир «обитаемой» или «известной землёй» – ойкуменой, римляне – «кругом земным». Если пользоваться тогдашней системой знаний, то мы сейчас живём почти в центре «земного круга», или, как учил пионера «Вольку ибн Алёшу» старик Хоттабыч в известном детском кинофильме, – «в самом центре земного диска».

Принято считать, что первое письменное упоминание о Семикаракорах – «Показание атамана Фрола Минаева в Посольском приказе 7 декабря 1672 года»: «А донские де городы состоят...», где под номером 40 – «Семикаракорск» [1]. Сейчас известны более ранние свидетельства; например, карта Исаака Массе, датируемая 1632 годом,

«Роспись казачьим городком, которые стоят на Дону с верховья от воронежских вотчин» [2], где ниже Раздор (то есть Верхних Раздор) показаны городки «Бабы. Семикоры. Бесергенев. Маночъ». Донской историк П. Сахаров на основе анализа последнего документа установил, что составлен он, вероятнее всего, русским посланником Данилою Исленьевым в 1594 году, когда тот совместно с турецким послом в конце июля выехал в Турцию [3]. Такого же мнения в отношении датировки придерживался и В. Н. Королёв [4]. Есть и другие мнения. (Например, И. Ф. Быкадоров утверждал, что к 1549 году городок уже существовал, – однако источниками это не подтверждается). Но все эти даты ничего по существу не меняют; понятно же, что городок был и ранее 1672 года.

Как и все городки, а позже станицы Нижнего Дона, Семикаракоры несколько раз меняли расположение. И. М. Сулин писал, что первоначально станица «находилась на левой стороне Дона, между Доном и устьем р. Сала, а потом в полуверсте расстояния – в лугу на той же стороне при урочище “Чершава”» [5, с. 22].

Обнаружить это место пока не удалось никому, хотя некоторые из числа бродящих с металлоискателями утверждают, что нашли. Возможных причин тщетности подобных «разысканий» несколько. Первая в том, что большая часть версий о расположении поселений, имеет базой свидетельства старожилов, которые зачастую собственные соображения выдавали за предания старины.

Другая причина – масштабное и регулярное изменение рельефа местности. Часто авторы архивных документов описывают исторические события (в том числе местоположение объектов) с привязкой к водным объектам. Однако на участке Дона, где мы проживаем, постоянно происходит переформирование поймы, меняется плановое (на местности) и высотное (по глубине) положение русла Дона, его притоков, ериков, проток, спрямляются излучины, – можно сказать, русла рек путешествуют по широкому дну долины. Так несколько раз сменили свои русла реки Дон и Сал, и поэтому исчезли ориентиры, на которые ссылались в исторических документах. Не найден и Раздорский городок, существование которого бесспорно.

Семикаракоры, по-видимому, не менее пяти раз меняли своё положение.

В походном журнале Петра I, который датируется 1695 годом, когда флот двигался к Азову, городок отмечен на левой стороне реки [6].

Раннее из известных на сегодня местоположений его – правый берег, примерно в полутора километров к югу от Старой Станицы, или в шестистах метрах ниже впадения Низенького Дона (ныне пересохшего). Берег здесь – крутой обрыв, подмываемый водой и оседающий вниз – имеет форму дуги, далеко вдающейся в сушу. Высота обрыва над летним урезом воды в реке 5–6 метров. Фарватер подходит очень близко к берегу и углубляется работой земснарядов, что приводит к интенсивному разрушению памятника. Значительная часть его уже утрачена.

В разрезе берег на этом участке представляет собой песчаную возвышенность, горизонт которой заметно понижается в обе стороны ниже и выше по течению. Слои, образующие возвышенность, имеют разную мощность (толщину) и окраску – от светло-серого до оранжевого. Сверху, над песком, сформировался почвенно-растительный слой и слой темного гумуса мощностью 40–70 см на возвышенности и большей мощности на понижениях (то есть это поздние наносы). Поверхность задернована и покрыта растительностью. Находки «происходят» из верхних слоёв песка и слоя между песком и гумусом и встречаются в обрыве только там, где горизонт образует возвышенность. Городок, таким образом, располагался на этой возвышенности.

В обрыве просматриваются слои пепла и золы толщиной 2–5 сантиметров и протяжённостью 1–1,5 метров: это следы кострищ. Здесь же в большом количестве – кости различных животных и рыб (судя по состоянию, очень старые), большей частью фрагментированные, некоторые – со следами обработки (надрезами, надпилами и т. п.), две кости аккуратно расщеплены вдоль острым предметом. Среди этих находок – две нижние челюсти диких свиней, что указывает на некоторые особенности рациона питания.

Керамика казачьего периода представлена большим количеством крупных и мелких обломков белоглиняной гончарной посуды – горшков, кувшинов, мисок разных размеров. Черепок тонкий, шероховатый, цвет желтоватый или сероватый. У горшков низкое прямое горло, ручки крепятся к самому краю венчика, дно выделено рантом. Роспись сделана красной или бурой краской (железным суриком – ржавчиной железа, растёртой с водой), орнамент геометрический – горизонтальные и волнистые, сплошные и прерывистые линии.

Вся керамика представлена исключительно неполивной (не глазурованной). Только в одном месте обнаружены пять фрагментов красно-коричневого цвета с тёмно-зелёной блестящей глазурью – возможно, от одного и того же сосуда, более позднего, чем поселение. Помимо посуды, найдено около десятка фрагментов печных изразцов, все терракотовые, с рельефным геометрическим и цветочным орнаментом. Керамика такого рода традиционна и одинакова для низовых казачьих городков и датируется второй половиной XVII-го и первой половиной XVIII веков [7, с. 173], [8].

Формы и тип орнаментации посуды позволяет отнести этот керамический комплекс к типично украинской керамике того же временного периода. Подобного рода посуда была обнаружена на всех памятниках XVII–XVIII веков на территории Луганской области, на всех городках донского казачества, на поселениях запорожцев. Широкое распространение посуды, выполненной в традициях украинского гончарства, – вероятнее всего, результат этнических контактов между представителями русского и украинского этносов. К такому выводу в отношении керамики приходит Н. Н. Каплун [9].

Культурный слой, насыщенный керамикой казачьего периода, имеет мощность 20–30 сантиметров.

В июле 2009 года здесь же, на берегу, были обнаружены двенадцать серебряных монет времён Петра I. Размером они примерно в ноготь мизинца, овальной формы с неровными краями; чеканились вручную из обрезков серебряной проволоки определенного веса; напоминают рыбью чешую, – поэтому их называют «чешуйками». Часть из них с отверстиями, то есть, «чешуйки» эти пришивались к одежде как украшения.

По устным свидетельствам людей с металлоискателями, количество «чешуек», найденных на поселении, насчитывалось более семидесяти. Они же говорили, что встречались «чешуйки» и допетровские, более ранние. (Для иллюстрации: чтобы оценить сумму в 70 копеек серебром, при обучении М. В. Ломоносову на содержание полагалась одна копейка в день (это в столице); годовая зарплата военного (не офицера) составляла примерно пять рублей).

Из тех найденных монет номиналы – копейка и деньга, все – времени Петра I. При более внимательном исследовании оказалось, что монеты представлены выпусками до 1696 года и далее. Особенность в том, что после 1696 года серебряная копейка «потеряла» вес – с 0,4 до 0,28 грамм серебра (реально – ещё больше), то же самое произошло и с деньгой. Государство таким образом решало свои финансовые проблемы, а деньги соответственно обесценивались. Среди найденных отмечены копейки весом 0,225 грамма, деньга – 0,172 грамма.

Наиболее поздняя монета (из известных находок) – медная полушка 1721 года (из серии 1718–1722 годов регулярного чекана), найдена 18 августа 2013 года. Следовательно, судя по монетным находкам, поселения на этом месте можно датировать концом XVII – первой половиной XVIII веков.

На возвышенности найдены также свинцовые круглые пули, бронзовые пряжки; металлических предметов на поселении очень мало.

Сведения в некоторых письменных источниках можно соотнести с обнаруженным казачьим поселением. Например, у И. М. Сулина читаем: «…вода согнала станицу отсюда и она переселилась далее по правой же стороне в луг в “Попову грядину”. Отсюда в 1776 году она перешла на север в “Бугры”» [5, с. 22].

Песчаная коса на левом берегу, напротив поселения, называется Поповой, и, учитывая, что нынешнее русло Дона образовалось только в 1917 году (ранее оно называлось ериком или протокой Быстрик), можно допустить, что размываемая ныне возвышенность была «грядиной» с таким же названием.

Второй пример: есть предание, что первое поселение семикаракорцев находилось в урочище Большая (Большая лука) [10]. Сейчас урочище Большая находится на расстоянии менее километра к северо-востоку от описываемого места, но при этом следует иметь в виду, что Низенький Дон был когда-то основным руслом, что и отмечается на некоторых старых картах.

Обнаруженное поселение совпадает с обозначенным на правом берегу de Stadt Semikarakor на карте К. И. Крюйса [11].

На следующей по времени карте в атласе Теврюнникова (1797 г.) наша станица обозначена на правом берегу Дона, примерно в том же районе, где и у Крюйса.

В «Географическом описании обитаемой Земли Войском Донским» (1791 г.) говорится, что станица Семикаракорская лежит «на месте равном, окружаемом по большей части болотами, от возвышения земли на 5 вёрст, так что в вешнее время, кроме судового сообщения с другими местами, никакого нет» [12].

Под «возвышением земли» имеются в виду холмы. По-видимому, на карте у Теврюнникова отмечено, а в «Географическом описании...» описано следующее по времени место расположения Семикаракор. Оно находилось на месте нынешней Старой Станицы. Место это ограничено с юго-востока старым руслом Дона – Низеньким Доном, с северо-западной и южной стороны – ериком протяженностью около двух километров (местные называют его Бакшевик), связанным со старым руслом Дона.

Самая старая часть поселения располагалась с южной стороны, позже заселяться продолжали рядом, постепенно продвигаясь к северу. Рядом обязательно была вода: кроме бывшего русла Дона, в границах поселения имеется несколько глубоких низин, бывших ранее протоками и источниками воды. Вся территория к югу от нынешней Старой Станицы до пойменного леса имеет углубления в почве, разного размера и глубины, с «зализанными» углами: это домовые ямы (раньше на их месте стояли дома). Здесь же на поверхности во множестве встречаются обломки керамики, битый кирпич и т. п.

В 1970-е годы для уточнения времени существования поселения З. А. Витков заложил шурф (квадратную яму) глубиной до 1,75 метра, который выявил культурный слой казачьего периода мощностью около 120 сантиметров! В верхнем горизонте (до глубины 90 см) в большом количестве встречаются обломки поливных сосудов, гладких поливных изразцов, кирпича и фаянса. Ниже обнаружена исключительно неполивная керамика и рельефные терракотовые изразцы, аналогичные тем, что были встречены на других казачьих городищах. Обилие изразцов указывает на достаток, если не на богатство жителей. Мощность культурного слоя в южной части достигала 175 сантиметров. На основании таких данных З. А. Витков предположил, что Семикаракорский городок (затем станица) на этом месте находился примерно 300 лет [7, с. 172–173]. Более поздние находки монет на этой территории (по информации, которую сообщили те, кто ходил с металлоискателями) дают следующую картину: большая часть монет относится к периоду 1811–1834 годов (из них больше всего монет Александра I), несколько меньше монет – периода 1731–1763 годов (из них почти все – монеты Екатерины II). Самая поздняя монета –1843 года (время Николая I), самая ранняя – полушка Петра I: 1710 года. К югу от станицы (к лесу) попадается больше монет раннего периода (времени Екатерины II), севернее – поздние (Александра I), что позволяет предполагать, что станица заселялась с юга.

Получается, что наиболее активный период жизни на этом месте приходится на вторую половину – конец XVIII-го и на начало – первую половину XIX веков, когда, по письменным источникам, станица переместилась в Бугры (с 1776 года), – возможно, это название подразумевает возвышенность, – а затем (с 1845-го) – на нынешнее место.

Находки монет по датам и встречаемости подтверждают письменную версию о перемещении станицы на разные места, но при этом следует иметь в виду, что хотя монеты материал надёжный, узкодатирующий, все они ведут происхождение из сборов, сделанных людьми случайными, а потому информация эта неполная и не всегда поддаётся проверке. Однако других версий на данный момент нет.

На территории Старой Станицы массово встречаются также квадратные, высокого качества кирпичи (целые и фрагменты) из сооружений Семикаракорского городища, – видимо, отбирались лучшие и вторично использовались казаками для хозяйственных нужд.

***

Подобно Семикаракорам «кочевали» и другие казачьи городки. Перемещения станиц связывают обычно с затоплением территории. Но существует другая, серьёзно обоснованная версия – защитные особенности местности (водные преграды, островное или низменное положение, извилистые речные русла, «крепи», то есть густые пойменные леса).

Наибольшее оборонное значение имела вода. У донцов и запорожцев, – писал в первой половине XVII века Самоил Величко, – «надея и отуха вшелякая есть вода» [13]. Расположение городков «среди воды» хорошо защищало даже при слабых оборонительных средствах – «около всё вода, и от турских и от крымских людей мочно сидеть безстрашно» [14, с. 13]. Если жилище размещалось между двух оврагов, выходящих к реке, обеспечивалась защита с трёх сторон, выход к воде и к дороге.

Казачий историк С. Т. Пивоваров писал: «Причина житья в домах, полных воды, не иная, а именно та: неприятели… всегда выходили на грабёж весною, когда не было нужды давать коням сена и овса, а людям квартир, а весною-то станицы и затоплены водой, а у грабителей лодок не было. Осенью, особенно зимою нашим неприятелям нельзя было выезжать из своих жилищ без хлеба и без квартир. Зима грозила сильнее сабли и пороха» [14, с. 12–13].

В низовых районах Дона – от станицы Кочетовской до устья – в половодье затапливалось до 58% суши. Позже, с уменьшением военной опасности, станицы стали переходить в более удалённые от воды места. Как писал С. Т. Пивоваров, «Когда наши враги пред нами умолкли…, тогда и наши казаки начали вылезать из воды и из камышей на возвышенные сухие места» [14, с. 14]. Возможно, поэтому ранние места пребывания Семикаракор располагались на левой, затапливаемой стороне. Позже станица кочевала по правобережью, а с ростом экспансии России на юг складывались новые условия.

Весь нынешний юг России назывался тогда Великий луг, или Дикое поле. О левобережных территориях (Задонской степи) этнограф М. Н. Харузин писал так: «места отдалённые от главной реки были совершенно необитаемы вплоть до начала XVIII века» [15]. Дубовский краевед В. А. Дронов добавляет: «На бескрайнем востоке Дона при полном бесправии царили разбой и грабёж. <…> Правительство из-за постоянной угрозы нападения ногаев и калмыков не давало разрешения селиться на левой стороне Дона. В XVIII веке проведение рубежа казачьего юрта на левом берегу Дона проводили в степи на расстоянии, на которое “выстрел из пищали пулею достанет”» [16].

Но постепенно в XVIII веке всё же происходят устройство и организация казачьих поселений на левобережье. Набеги кочевников пока регулярны, хотя в записях не всегда фиксируются, имеющиеся свидетельства многочисленны и красноречивы. И. М Сулин упоминает о курганах Авдеевых, которые, по преданию, названы «так потому, что с них во время жатвы украдены были татарами две невестки Авдеевы» [5, с. 24]. Можно предполагать, что где-то вблизи этих курганов была граница безопасного пребывания. Другое письменное свидетельство: в феврале 1712 года в Кочетовской кубанские татары захватили тридцать человек и сорок лошадей. После 1740 года семикаракорцы перегородили рвом и валом промежуток между Доном и Узвалинским озером (нынешние пруды) примерно на 1,5 версты, где поставили пушки из крепости святой Анны (старочеркасской) для защиты от татар. Примерно в 1750–1760 годах происходит последнее нападение кочевников: ногайский князь Пупур сжёг хутор Щавельники.

В «Краткой исторической записке о юрте Семикаракорской станицы», составленной в 1821 году, так описывается это время: казаки «на земле, по левую сторону не удалённо от берега Дона состоящей, оградили от себя денными и ночными в приличных местах от стороны степи караулами, которых обязанность была блюсти неприятельские движения и в случае сближения оного делать всем занимающимся работами условленные маяки, по коим мужчины спешили на отражение неприятельского нападения, а женщины с малыми детьми спасались удалением во определённые в закрытых местах степи, почему всякой из мужчин сообразно летам и возрасту своему всегда, а особливо во время продолжения работ, носил при себе огнестрельное и прочее воинское оружие.

При всём добром попечении предков наших на отражение неприятельского покушения и нападения на них и совершенного преимущества их в храбрости противу оного, однако ж они много теряли при бывших с ними сшибках и самых даже жестоких битвах из товарищей своих убитыми и ранеными. А при случаях многочисленности или внезапного оных вторжения на земли их были увлекаемы они сами, жёны и дети их в невольничество; рабочий и прочий домовой их скот угоняем, а хлеб и сено предаваем огню. Таковые случаи от усилия неприятельского сбывавшиеся заставили предков наших назад тому со ста лет, промежуток матёрой земли, лежащей между Доном и называемом Узвалинским озером, расстоянием версты на полторы перекопать глубоким рвом, высыпать по нём высокий вал с бойницами в которые из крепости бывшей св. Анны были доставлены пушки с потребными зарядами, а должность артиллеристов отправляли из самых предков наших, быв тому нарочито обучены присланными из той же крепости артиллеристами. Сим укреплением совершенно обезопасны были из жителей те, которые обрабатывали землю, лежащую от оного вниз по течению Дона до устья реки Сала, а те, которые по недостатку земли выходили за укрепление к разрабатыванию таковых же выше оного состоящих по над Доном и в степи, по-прежнему ограждали себя караулами, по условленным знакам которых, в случае малого числа хищников, спешили на отражение его, а в таком разе, когда неприятель был в превосходных силах, съезжались под укрепление, куда собирались мужчины с жёнами и детьми их для ночлегов на всякую ночь.

Тогдашнее Войсковое правительство, видя воинственный дух и жизнь предков наших и почитая действия их противу неприятеля твёрдым оплотом к недопущению на вторжение оного на прочие войсковые поселения, по правую сторону Дона состоящие, позволило им распахивать земли по-над Доном вниз и вверх на таковое расстояние, как им надобность и возможность того потребует. Они же, пользуясь правом таковым на свободу, распространили владения свои не только по берегу Дона, но и гораздо далее оного в степь, а, наконец, и по обоим сторонам реки Сала со одинаковыми предосторожностями от нечаянного нападения хищников, со одинаковыми действиями противу оных на отражение их и со одинаковыми иногда гибельными для них следствиями, в таких однако ж случаях, когда неприятель был в больших силах» [17].

Примерно в 1763–1780 годы формируется Кавказская военная линия, исключающая походы горских народов на соседние (теперь русские) территории. В связи с этим местные оборонительные сооружения постепенно приходят в упадок ввиду ненужности.

В 1778–1779 годах Суворов выселил ногайцев с правобережья Кубани в уральские степи, истребил кубанских татар. Донские калмыки были причислены к казачеству. После разгрома ногайцев и присоединения к России Кубани оборонительные сооружения уничтожаются. В 1783 году Крымское ханство присоединяется к России.

Только после описанных выше событий сложились условия для безопасного расселения станиц и хуторов в левобережные степи. Начинается массовое переселение и заселение на левом берегу реки Дон и по Салу. Возникают многочисленные хутора и выселки. Позже это привело к тому, что население Семикаракорского юрта рассеялось по хуторам.

Военный министр предписанием от 16.IX.1844 года дал разрешение на переселение, которое произошло в основном, в 1845 году, а окончательно завершено в 1847-м. «Семикаракорская станица сидит на левом берегу Дона, в 25 верстах от окружной станицы, почти на ровной, несколько возвышенной местности, по плану, с широкими улицами. Станица эта занимает теперешнее место только в 1845 году» [5, с. 22].

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Цит. по: Савельев Е. История казачества с древнейших времён до конца XVIII века : (Ист. исслед.). Ч. 3. Ростов н/Д : [Б. и.], 1990. С. 378–379.(Репринт. воспроизведение изд. 1918 г.)

2. Королёв В. Н. Роспись донских казачьих городков конца XVI века // Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1991 году. Вып. 11. Азов, 1993. С. 240–250.

3.Цит. по: Королёв В. Н. Старые Вёшки. Ростов н/Д¸ 1991. С. 15. Список приводится по копии рукописи П. П. Сахарова, хранящейся в Ростовском областном музее краеведения. Архив РОМК. Ф. 2. Оп. 5. Д. 1.

4. Королёв В. Н. Донские казачьи городки. Новочеркасск : Дончак, 2007. С. 173.

5. [Сулин И.] Краткое описание станиц Области войска Донского // Дон. епарх. вед. 1891. 1 янв. (№ 1). С.22–25.

6. Походный журнал 1695 г. СПб., 1853. С. 18.

7. Витков З. А. К вопросу о местоположении нижнедонских казачьих городков // Учёные зап. / Мурман. гос. пед. ин-т. Т. 2, вып. 2. Мурманск, 1958. (Сер. историко-филол.).

8. Рогудеев В. В. Комплексы и отдельные находки XVIII–XIX веков // Археологические зап. Вып. 5. Ростов н/Д, 2007. С. 65–67.

9. Каплун Н. Н. «Новые данные о поселениях казачества второй половины XVII –начала XVIII веков на территории Луганской области (Украина) // Археологические зап. /Дон. археол. о-во. Вып. 7. Ростов н/Д, 2011. С. 307.

10. Город Семикаракорск  из дон. топонимики // Богатый колодезь : ист.-краевед. альм. Вып. 1. Ростов н/Д, 1991. С. 94.

11. Крюйс К. Новая чертёжная книга, содержащая великую реку Дон или Танаис. Амстердам, 1704.

12. Географическое описание обитаемой земли Войском Донским. Древняя российская вивлиофика, содержащая в себе собрание древностей российских, до истории, географии и генеалогии российские касающихся, изданная Николаем Новиковым. 2-е изд., испр. М., 1791. С. 265.

13. Величко С. Летопись событий Самоила Величка / Изд. Врем. комис. для разбора древних актов. Т. 4 прил. Киев, 1864. С. 193.

14. Цит. по: Королёв В. Н. Донские казачьи городки // Дон. археология. 1999. № 1(2).

15. Харузин М. Н. Сведения о казацких общинах на Дону : материалы для обычного права, собр. М. Харузиным. Вып. 1. М., 1885. С. ХVI.

16. Дронов В. А. Очерки истории Дубовского района (1781–1917). Дубовское, 2015. С. 12–13.

17. Земля в судьбах донского казака : собр. ист.-правовых актов. 1704–1919 гг. / сост.: Н. Коршиков. Ростов н/Д, 1998. С. 120–121.