ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Вып. 33-й

Миллеровский район Ростовской области

Н. С. Бандурин

ТРОИЦКАЯ ЯРМАРКА В СЛОБОДЕ КРИВОРОЖЬЕ

В летнее время на северной окраине слободы Криворожье часто можно увидеть незнакомые местным автомобили и гуляющих с металлоискателями людей. Это так называемые чёрные археологи. Что же привело их на песчаное левобережье Калитвы? Народная молва. Чего только не рассказывают о Криворожье с его знаменитой Троицкой ярмаркой! Сколько кладов помещают рассказчики в криворожскую землю – не счесть! Жажда наживы и полное доверие слухам заставляют жителей отдалённых мест срываться и гнать свои машины на север Ростовской области в поисках утерянных в старину драгоценностей или сознательно спрятанных сокровищ. Правда, всё, что удается найти это осколки посуды, остатки каких-то металлических изделий и монет, нисколько не удовлетворяющие кладоискателей. Они поспешно грузят свой инвентарь и, оставляя за собой столб густой пыли, покидают пустынное поле.

А что же на самом деле таит история Криворожской ярмарки? Какие истины скрываются под слоем легенд и преданий? Попробуем в этом разобраться.

В былые времена слобода Криворожье представлялась типичным крестьянским поселением, расположенным на левобережье реки Калитвы. 80 вёрст отделяли её от столицы Войска Донского – города Новочеркасска (XIX–ХХ вв.). В первой половине XIX века здесь было уже около двух сотен дворов [1]. Низкие мазаные хаты с маленькими подслеповатыми оконцами, укрытые преимущественно соломой, были беспорядочно разбросаны по песчаному побережью.

Фрагмент Генеральной карты Земли войска Донского. 1797 г. Фото из Интернета

О том, как появилось Криворожье, какие люди стояли у его истоков местные рассказывают следующее. В незапамятные времена, когда берега Калитвы представляли собой густые непролазные чащобы, с обилием наполненные разной живностью, в месте нынешней слободы жительствовали собаководы. Они ютились в землянках, но сдавали собак в пользование за условленную плату знатным людям, съезжавшимся сюда ради охоты из безлесных местностей. Однажды в эти края прибыл богатей из малороссийского села Федори́вки. В беседе со старшим собаководом он посетовал, что уже не молод и не так просто даётся ему преодолевать большие расстояния для охоты. Можно было бы охотиться и дома, но нет у него таких ловких собак, какими обладали здешние. Назревала сделка. От денег старший собаковод отказался, а предложил обмен: собаку на хорошего мастера по строительству жилищ, ибо не гоже им было продолжать жить в землянках. Барин согласился и по прибытии на родину отправил на Калитву лучшего из своих мастеров по фамилии Я́цик (в современности – Яценко). Он имел четырёх сыновей и слыл лучшим по строительному делу в своем краю. Постепенно вдоль реки стали вырастать крестьянские хаты [2]. Такой историю слободы видят криворожане.

Между тем, ревизская сказка 1795 года, составленная хозяйкой-помещицей Марфой Степановной Краснощёковой, не сообщает сведений о фамилии криворожских крестьян Яцик, Яценко или чего-то сходного, жительствующих в слободе в период 1782–1795 гг. [3] На этой территории носители данной фамилии появляются гораздо позднее в качестве выходцев из Екатеринославской губернии. На этом завлекательная криворожская легенда не выдерживает критики. Хотя всё-таки можно допустить, что предание имеет под собой некоторую историческую основу, но изначально рассказывало о другой фамилии, возможно породнившейся с пришлыми позднее Яценко.

Если же обратиться к документальным источникам, то появляется информация о существовании Криворожья в качестве казачьей станицы «Крывороженской». В 1735 году генерал-майор Алексей Тараканов при обращении в Военную коллегию даёт описание земель, где предполагает создать поселение: «…по речке Белой Калитве, и прочим речкам, где преж сего были донских казаков Дёхтева, Скородумовская, Крывороженская станицы за их вину оттуда высланы, а жилища их разорены… ныне лежат в пусте» [4]. Отсюда явствует, что Криворожье существовало задолго до 1735 года и успело уже не только возникнуть, но и потерпеть насильственное сселение. По всей видимости это произошло в период Булавинского восстания 1707–1709 гг., когда на Дону по царскому указу массово разорялись казачьи городки.

И. М. Краснощёков (Старочеркасский историко-архитектурный музей-заповедник. СИАМЗ КП 16894/10)

Вторым рождением Криворожья принято считать 1739 год. Источники сообщают, что тогда, по окончании войны с турками, «возвратился на реку Калитву» Иван Матвеевич Краснощёков – прославленный донской казак, бригадир Войска Донского. Здесь он стал устраивать хутора, принимая беглых крестьян, которым давал по пять рублей «на обзаведение» и льготы от барской работы сроком на пять лет [5]. Причастность бригадира к возрождению Криворожья подтверждается донесением внука Ивана Матвеевича, Павла Краснощёкова в 1810 году: «дед мой при жизни своей, жительствуя не отдельно с его сыном, а моим дядею генерал маиором Федором Краснощоковым, и были между   сословием, войска донского побывшем тогда войсковым Атамане Степане Ефремове первыми. Войсковое правительство, уважая заслугам их дозволило занять им землю, но не оставить наследству память собственную стяжанием и напополам поселили на ней пришедших из разных мест малороссиян. Обзавели их хозяйством, составили из них слободы, Криворожскую, Свиновскую, Ольховорожскую» [6].С тех пор начинается непрерывная история Криворожья, правда теперь в качестве крестьянской слободы.

Как может показаться на первый взгляд, нет ничего значительного и занимательного в криворожской истории. Обычная донская слобода, каких в области было свыше шести десятков. Однако было здесь то, что основательно отличало Криворожье от других слобод Войска Донского. Речь идет о ежегодной Троицкой ярмарке. Вообще, сразу стоит оговориться, что на Дону существовало их до 70, «но из них достойны внимания наиболее 8» [1]. Имеются ввиду Урюпинская, Михайловская (Крещенская), Луганская, Митякинская, Цымлянская, две Черкасские (Троицкая и Воздвиженская) и наконец Криворожская. Именно о ней мы и поведем своё повествование.

1867 год. Август месяц. Время, когда крестьяне в массе своей пребывали в полях на сезонных работах, а селения приходили в запустение. В тот самый момент обстоятельства привели в Криворожье сотрудника Статистического комитета, войскового старшину Бажкова. Его визит оказался скорее случайным, нежели намеренным. И тем не менее, нужно отдать должное, он проявил профессиональный интерес к слободе и сколько было возможности пообщался с местными. Отсутствие значительной части крестьянства создало некоторые препятствия в удовлетворении Бажковым интереса, но он быстро нашел выход. «Я обратился в местное волостное правление, – пишет он, – отыскал писаря NN, который, сколько мог передать, сообщил мне сведения о ярмарке» [7, л. 12]. Беседа со служащим местной администрации заставила статиста прийти к выводу, что «не мешало бы заняться подробным описанием Криворожской ярмарки, потому что она, как говорят о ней, едва ли не наилучшая после Урюпинской ярмарки в войске Донском» [7, л. 13]. С этим он обратился в Комитет и был услышан.

Весной следующего 1868 года на Троицкую ярмарку в Криворожье был направлен сотрудник статистического комитета Яков Тетеревятников тщательным образом изучивший ее. Он ознакомился с товарами, представленными на торгах, получил сведения о ценах, подсчитал обороты торговли, обратился и к истории. В областной газете «Донской вестник» была опубликована его отчётная статья о проделанной работе.

Ссылаясь на слова помещиков, на чьих землях собственно и помещалась тогда ярмарка, он говорит, что основание её ими возводится ко временам императрицы Елизаветы Петровны (1741–1761). По сохранившемуся преданию, она пожаловала ярмарку прославленному Краснощёкову «за дела его со шведами». Якобы существовала и грамота императрицы, но в начале XIX столетия затерялась и была утрачена. Подводя исторический итог, Тетеревятников обобщает: «Троицкая ярмарка существует более 120 лет, т. е. древнейшая из ярмарок войска» [8]. Хотя последнее утверждение вполне может оспариваться. Подтвердить или опровергнуть время возникновения криворожского торжища пока нельзя за отсутствием наиболее конкретных и главное синхронных данных.

Наименование ярмарки – Троицкая – обусловлено приходом здешней церкви Святой Троицы. Проводилась она также в Троицкий период: в течении двух недель до праздника и двух недель после. Самые охочие торговцы, съезжались к ярмарочному полю за неделю до начала торгов. Здесь устраивались балаганы, лавки, ренсковые погреба, а также прочие заведения (трактиры, кабаки, оптовые магазины и т. п.). По сведениям «Памятной книжки…» в 1874 году на ярмарочной площади было выстроено 188 торговых помещений [9]. «До 1866 года владельцы (помещики) делали сами денежный сбор за места лавок, палаток и проч., а с того времени передали в откуп купечества, которое ежегодно платит по 3500 р. сер. На время ярмарки купечество от себя устраивает контору сборов, назначает депутатов по 2 человека от всех строений торговой промышленности, которые следят как за честным сбором, раскладкою за места по роду торговли, так и за выручкою сумм, имея в виду благотворительную цель такого рода, чтобы остаток за выручкою 3500 р. откладывать в кассу, <…> а затем по собрании суммы построить из остатков доходов каменную церковь» [7, л. 15].

Не вполне разрешённым остаётся вопрос о точном местонахождении ярмарки. Дело в том, что «Планы дач генерального и специального межевания Донецкого округа Войска Донского» согласно с «Генеральным планом Донецкого округа» представляют всё дело так, что ярмарочный участок не просто принадлежал разным владельцам, но и не являлся целостным, располагаясь буквально вокруг всей слободы [10]. Расставить все точки над «i» в этом вопросе поможет только топографическая съемка угодий Криворожья 1844 года, на сегодняшний день, к сожалению, не доступная нашему вниманию. .

Фрагмент Генерального плана Донецкого округа. 1880 г. Фото из Интернета

Начинаясь, ярмарка «стягивала к себе» людей и капиталы не только из всей Донской области, но и с разных концов России. По приблизительным подсчётам в 1868 году здесь присутствовало около 100 000 человек. Сюда посылали фабричные и колониальные товары, а взамен получали скот, сырьё, зерновой хлеб, вина домашних виноградников. В ассортименте можно было встретить лимоны и апельсины, продаваемые татарами [8].

В среднем на Криворожскую ярмарку пригонялось ежегодно до 10–15 тыс. лошадей, 25–30 тыс. крупного рогатого скота, и тысяч до 40–45 овец, привозилось до 200–300 тыс. пудов сырья. Торг живым товаром шёл настолько бойко, что пригнанные партии скота раскупались в 1–2 дня и угонялись на выкорм на пастбища Новохопёрского уезда Воронежской губернии, в Кубанскую область, на луга рек Москвы и Оки [11].

Однако не только продукты, промышленные изделия, скот и сырье можно было встретить на одной из самых значительных ярмарок Дона. Активно здесь торговали и людьми. До отмены крепостного права это был один из самых ходовых товаров. Характеризуя дореформенный период (до 1861) историк Евграф Савельев пишет:

«В первой половине прошлого [XIX-го] столетия на Дону рабство царило в полной силе, как и в центральной России и Украине. Крестьян продавали, меняли на лошадей, охотничьих собак, проигрывали в карты и вообще распоряжались ими как своей неотъемлемой собственностью, живым инвентарём. Главным невольничьим рынком была ярмарка в слободе Криворожье Донецкого округа, куда привозили для продажи крестьян также из других губерний и невольников из Азии» [12].

И если крестьяне, проживавшие среди казачества, «служившего живым примером свободы личности и инициативы своего труда», в меньшей степени испытывали тяжесть зависимого положения, то среди крестьянского населения, загнанного «в глушь Миусского и Донецкого округов», царили беспросветный «гнёт и произвол…» [12].

Все ярмарочные дни, как правило, сопровождались массовыми гуляниями. Для увеселения публики в каждом трактире «попеременно и залпом без умолку гремела и рыпела музыка на различных инструментах, пели и просто кричали с разными вариациями хоры больших и малых песенников и певиц, сначала было запрещёенных, но потом дозволенных» [8, с. 39]. Имел место биллиард, а для вечерних развлечений ярмарочной публики г. Колесников устраивал автоматическо-механический театр, с автоматами в рост человека и музыкой.

Среди шумного веселья между продавцами и покупателями, увиливая от внимания караульных казаков, исполнявших полицейские обязанности на ярмарке, появлялись плуты, охочие до чужого добра. Уже знакомый нам Тетеревятников сообщает по этому поводу интересные факты: «В былые времена Криворожская ярмарка особенно славилась в простонародьи карманщиками – мазуриками, которых бывало здесь по нескольку станов. Тогда их промысел имел удачу. Появилась было их и теперь одна шайка и без сведения полиции открыла уже свои действия. Но на первой же жертве – дьяконице К., попалась в просак. Цыганка, выхватившая у ней 100 р. из кармана, была поймана и дело передано судебному следователю» [8, с. 38–39].

Ярмарка не раз выступала двигателем преобразований в Криворожье. Например, в 1870 году на торговой площади была построена и освящена липовая часовня «в память чудесного спасения от злодеев, двухкратно посягавших (в 1866 и 1867 гг.) на жизнь в Бозе почивающего Государя Императора Александра II» [13, с. 194]. Спонсором этого мероприятия выступило торгующее здесь купечество [14]. Оно же при общем собрании ещё раньше рассудило, что действующая приходская церковь сильно обветшала и непременно нуждается в перестройке.

Архитектурный чертёж с отмывкой и план деревянной церкви в слободе Криворожье. 1829–1835 гг. (Новочеркасский музей истории донского казачества. НМИДК КП 2515637)

Прошло немало лет, но поставленная цель всё же была достигнута и в 1892 году на средства прихожан и купечества Криворожской ярмарки была возведена новая каменная Троицкая церковь [13, с. 194]. К слову, старое деревянное здание было продано вместе с иконостасом (без икон в серебряных ризах) в посёлок Туроверово-Глубокинский за 4000 рублей [13, с. 379].

Видно, что купцы, принимавшее участие в ежегодных торгах, не были равнодушны к жизни слободы столь радушно принимавшей всех на свои земли. Но с течением времени их заинтересованность в благоустройстве снижалась. И на это были свои причины.

Во второй половине XIX века ярмарка хоть и держалась на плаву, но год от года всё-таки теряла свои позиции. Кажется, сам рок предопределял это.

В разгар торгов 1879 года на Криворожье обрушилось настоящее бедствие – торговые ряды объял страшный пожар. Огонь быстро переносился от одной лавки к другой, поглощая временные строения и пожирая размещённые в них товары. Понесённые убытки оценили в 289 100 рублей [15, л. 1]. Поначалу было причиной возгорания признали умышленный поджог. Заподозрили в этом купца Пастухова, торговца углем. Проведённое расследование заседателя Деревяникина не выявило его причастности и, видимо, поэтому не удовлетворило пострадавшее купечество, уличившее его «в пристрастиях» к обвиняемому. Наведавшийся на место Донецкий окружной начальник должен был рассудить по праву, внести ясность. Он произвёл собственное дознание и уведомил наказного атамана, что возгорание, вероятно, всё же не было кем-то спровоцировано, а произошло по случайности. Обвинения в отношении Пастухова, по его словам, строятся лишь на домыслах пострадавших и основываются на том, что пожар начался с угольной лавки купца и что подобное с ним случалось двумя годами ранее, когда у него сгорела постоянная лавка в самом Криворожье. Понятно, что такая аргументация виновности Пастухова не могла удовлетворить следствие. И всё же огонь вспыхнул именно там. Скорее всего загорелась вязанка сена, лежавшая около пастуховской лавки и рядом стоящей, кстати, тоже угольной [15, л. 2–3]. Быстро распространяясь, пламя охватывало торговые места, заставляло купцов и покупателей вставать на борьбу с ним. Сложно сказать понёс ли кто-то наказание за случившееся, но вполне вероятно, что если и так, то это был не купец Пастухов.

Сравнивая масштабы ярмарки 80-х и 90-х годов XIX века, нельзя не прийти к выводу, что она неуклонно и значительно сокращалась. Основанием этого современники рассматривали чуму рогатого скота, повлекшую за собой не только гибель лучшего отборного поголовья, но и отвадившую солидных покупателей. В начале 90-х ярмарка была совсем закрыта, но на закате десятилетия начала возрождаться, однако новый недуг – сельскохозяйственный кризис, имеющий своим последствием сильное понижение цен на скот и хлеб, – не давал ярмарке быстро развить свои обороты до прежней широты [11].

Охарактеризованное выше сокращение ярко представлено в «Вестнике финансов, промышленности и торговли» за 1890 год. Здесь говорится, что год этот выдался крайне неудачным для долгожданных троицких торгов. Криворожская ярмарка не дала ожидаемого результата и, как свидетельствуют документы, прошла вяло. «Пригон скота был очень небольшой, особенно мало было овец. Торговля овцами началась ранее обыкновенного за неделю, т. е. с 5 мая, и к 10 числу, вследствие закупки всех партий, в которых было 5000 голов, торговля ими закончилась. В среднем выводе овцы продавались по 3–5 р. за голову. Рогатого скота к 12 мая было пригнано около 17 000 голов, из этого числа быков 14 000 и около 3000 коров.  Лучшие донские быки продавались от 90 до 120 р. за пару (цены ниже средних), коровы от 10 до 22 р. за голову» [16].

С каждым годом теряя прежнее положение, Криворожская ярмарка пришла к своему концу в ХХ веке. Донской учёный-статистик Иван Тимощенков свидетельствует, что большой вред слободе Криворожье нанесла железная дорога со станциями Тарасовской и Миллерово. «Она почти совершенно убила  её знаменитую прежде скотскую и мануфактурную Троицкую ярмарку и оттянула от неё – как лучшие промышленные силы, так и капиталы. Троицкая здешняя ярмарка падает год от года всё более и более. В последние годы в слободе Тарасовке открылись ещё две значительные ярмарки: Сретенская и Фоминская (на Фомино воскресенье), и это, наверное, окончательно убьёт Криворожье, как ярмарочный и промышленный пункт» [17].

Надо полагать в скором времени Криворожье окончательно утратило своё значение как торговый центр.

Прошло с тех пор много лет, теперь это история. Причём настолько давняя, что в неё легко вписываются и надежно приживаются мифы разного толка. Нам важно суметь отличить действительность от вымысла, отделить их, дабы не создавать путаницы, не порождать заблуждение, а распространять только истинное знание.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Статистическое описание Земли Донских казаков, составленное в 1822–32 годах / Издание Областного правления войска Донского. Новочеркасск : Обл. войска Донского типография, 1891. С. 179, 227.
2. Интервью Ивана Ивановича Яценко (1935–2022) автору статьи. 2018 год // Личный архив Н. С. Бандурина.
3. ГАРО. Ф. 391. Оп. 24. Д. 215. Л. 139–183 об.
4. Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. Т. 9. : 1733–1736. СПб, 1830. С. 818.
5. [Краснов П. Н.] Картины былого Тихого Дона : Краткий очерк истории войска Донского для чтения в семье, школе и войсковых частях. Изд. 1-е. СПб., 1909. С. 178.
6. РГИА. Ф. 1330. Оп. 4. Д. 251. Л. 2.
7. ГАРО. Ф. 353. Оп. 1. Д. 124.
8. Тетеревятников. Криворожская Троицкая ярмарка в 1868 году // Донской вестник. 1868. № 10. С. 37–39.
9. Памятная книжка Области войска Донского на 1877 год / Издана Обл. войска Донского статист. комитетом под ред. секретаря С. Номикосова. Новочеркасск : Обл. войска Дон. типография, 1876. Отд. 2. С. 42.
10. Алфавитный список владельцев потомственных дач и участков Области войска Донского Донецкого округа. [Б. м., Б. г. ]. С. 214–215, 232.
11. Торгово-промышленная Россия : Справочная книга для купцов и фабрикантов / Сост. под ред. А. А. Блау. СПб. : Типография А. С. Суворина, 1899. С. 397.
12. Савельев Е. П. Крестьянский вопрос на Дону в связи с казачьим : Историко-статистический очерк. Новочеркасск : Донская епархиальная типография, 1917. С. 34.
13. Шадрина А. В. Храмы Донской и Новочеркасской епархии конец XVII века – 1920 г. : Справочник / Южный научный центр Российской академии наук. Ростов н/Д. : Антей, 2014.
14. Донские епархиальные ведомости. 1870. 15 окт. (№ 20). С. 613–614.
15. ГАРО. Ф. 46. Оп. 1. Д. 1879.
16. Вестник финансов, промышленности и торговли : Указатель правительственных распоряжений по Министерству финансов. 1890. № 22. 3 (15) июня. С. 517.
17. Тимощенков И. Из поездки по Донецкому округу. Волость Кривороженская // Приазовский край. 1900. 15 июля (№ 186). С. 4.