ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2011-й

Генеалогия. Семейная история

См. также раздел: Этнические группы

См. также: Из истории семьи Сарандинаки. Часть 2

Из истории семьи Сарандинаки. Часть 3, источники и литература.

Е. П. Высоцкая

ТРИ КАПИТАНА

Из истории семьи Сарандинаки

Часть 1

К 235-летию заселения греками Северо-Восточного Приазовья.

В детстве от деда я слышала похожую на сказку историю о том, как греческий корсар сделался правой рукой адмирала Ушакова. За верность и храбрость получил он в награду от императрицы село на берегу Азовского моря с цветочным названием Маргаритовка. Повзрослев, я узнала, что моя прабабушка древнего греческого рода. Предок её Фёдор Сарандинаки прибыл во времена Екатерины из дальних земель и поступил во флот. Женившись на богатой наследнице, стал владельцем поместья в Приазовье. И лишь недавно, серьёзно поработав в библиотеках и архивах, я открыла для себя подлинную историю трёх братьев-капитанов, вынужденных в юности покинуть родину и всю жизнь служивших во славу России.

Выражаю благодарность Игорю Валентиновичу Мосхури – с его книги «Греки в истории Севастополя» началось моё путешествие к семейным истокам.

***

«Один вход» – «Мони эмвасис» – называют греки гористый остров на юго-востоке Пелопоннеса. Шестнадцать веков стоит в дозоре неприступный утёс. Только узкая рукотворная дамба соединяет отколовшуюся скалу с побережьем Лаконии. Намертво вросли в неё крепостные стены. Издавна поселились под защитой акрополя торговцы и ремесленники, рыбаки и крестьяне. Но каким бы делом не занимались жители Монемвасии, испокон веков были они превосходными мореходами и храбрыми воинами. За то, что сражались монемвасийцы с арабами, устояли под напором норманнов, три года выдерживали осаду рыцарей-крестоносцев, наделил их император Византии небывалыми привилегиями. А XIV век стал для островитян Золотым временем [1]. Сложили они добротные дома, возвели каменные храмы, наполнили пресной водой вместительные цистерны. В порту чувствовали себя в безопасности купцы с Запада и торговцы с Востока. Густая и сладкая мальвазия славилась вкусом и ароматом далеко за пределами Византии. Тягучим хмельным напитком любили потчевать гостей на пирах русские князья. Своим богатством монемвасийцы делились с Константинополем, каждый год вносили в казну солидный налог, равный одной четвёртой доходов всей империи.

Среди жителей знатностью выделялась семья Сарандинаки. Однажды Монемвасийскую епархию посетил Андроник III Палеолог и, «найдя фамилию Сарандинаки в имуществе, благочестии и доброздравии, определил к употреблению состоящего тогда народу» [2] [Здесь и далее сохранена орфография источников. – Е.В.] . В знак особой милости даровал василевс (титул византийского императора) благородному архонту земли. На каменистых склонах трудолюбивые греки посадили оливы и фруктовые сады.

Но пал Константинополь, и вместе с ним закатилась звезда Монемвасии. Боль и разорение принесли с собой жестокие турки-османы. Вместо благостного звона колоколов стал разноситься над крепостью протяжный призыв муэдзина, вместо весёлых застолий всё чаще накрывали поминальные столы.

***

В середине XVIII века в Монемвасии архонт (с византийских времен этот титул носили правители провинций и военные командиры) Павлос Сарандинаки слыл человеком уважаемым и состоятельным. Виноградники, оливковые рощи и сады приносили доход. Женившись, он породнился с семьёй судовладельца Павлоса Алексиано. Братья Елены Панайотис, Александр и Антоний с ранних лет освоили морское дело и ходили на своих быстроходных шебеках (парусно-гребные суда в Средиземноморье) между островами Архипелага. Первенца Сарандинаки нарекли в честь деда Стаматиосом, среднего сына назвали Константином, младшего – Теодоросом. Стойкими и выносливыми воспитывал Павел сыновей. В труде и благочестии растила Елена дочку Параскеву.

***

Со времён Петра Великого борьба за право свободного судоходства в Чёрном и Средиземном морях стала одной из главных целей военной политики России. Славные дела Петровы продолжила Екатерина II. Одной из её самых масштабных идей стал «греческий проект», детально изложенный в письме к австрийскому императору Иосифу II в сентябре 1782 года, но задуманный гораздо раньше. Вдохновителем амбициозного плана, без сомнения, можно считать Вольтера, в письмах постоянно напоминавшего Екатерине о её великой миссии. «Если они начнут с Вами войну, – писал философ о турках-османах, – мадам, их постигнет участь, которую предначертал им Пётр Великий, имевший в виду сделать Константинополь столицей Русской империи <…> Ясно, что люди, которые презирают изящные искусства и запирают женщин, заслуживают того, чтобы их уничтожили <…> Я прошу у Вашего императорского Величества дозволения приехать и припасть к Вашим стопам и провести несколько дней при Вашем дворе, когда он будет находиться в Константинополе, поскольку я глубоко убеждён, что именно русским суждено изгнать турков из Европы» [3].

Закладывать контуры проекта по возрождению Византии Екатерина доверила ближайшим сподвижникам, братьям Орловым. По замыслу Григория и Алексея военная операция в Эгейском море (венецианцы называли его Архипелагом) складывалась из двух частей: действия русской эскадры против турецкого флота в Средиземноморье и восстание подвластных Порте христианских народов. Страдающие под турецким игом жители Черногории, Албании, Греции и Валахии должны были отвлечь на себя силы противника с Дунайского и Крымского театров войны, а русский флот поддержать их. Главнокомандующим всей кампанией был назначен тридцатичетырёхлетний генерал-аншеф Алексей Орлов. За координацию действий сухопутных сил отвечал генерал-поручик Фёдор Орлов. В 1769 году статные красавцы прибыли инкогнито в вольный порт Ливорно под фамилией Острововых и запалили бикфордов шнур. Специально засланные эмиссары на оккупированных Турцией территориях активно начали распространять императорский манифест, призывающий единоверные народы к восстанию.

Для поддержки греческих повстанцев в ночь с 18 на 19 июля 1769 года из Кронштадта к берегам Мореи (так в ту пору назывался Пелопоннес) первой из пяти запланированных выдвинулась эскадра адмирала Григория Андреевича Спиридова. Бывалый флотоводец, начавший службу в десять лет волонтёром, не сразу согласился на уговоры Екатерины возглавить поход. Мало кто верил в успех мероприятия: впервые в истории русским военным кораблям предстояло совершить переход из Кронштадта в Средиземное море. Перед отплытием моряков напутствовала сама императрица. Адмиралу надлежало провезти «сухопутные войска с парком артиллерии и другими военными снарядами для содействия гр. Орлову и образовать целый корпус из христиан к учинению Турции диверсии в чувствительнейшем месте» [4]. 17 июля 1769 года Екатерина посетила стоящие на кронштадтском рейде корабли, возложила на адмирала орден Александра Невского, распорядилась выдать морским служителям четырёхмесячное жалованье «не в зачёт» и, передав образ Иоанна Воина, защитника православных ратников в битвах за отечество, потребовала немедленного выхода в море.

Эскадра состояла из семи военных кораблей и нескольких малых судов. Всего на бортах находилось 5582 человека, включая 2000 десанта, и 640 орудий [5]. Офицеров хватало своих, а вот штурманов, знавших точные науки, пришлось нанимать из иностранцев. Экипажи в срочном порядке пополнялись рекрутами. Физически сильные и выносливые, многие, отродясь, не видели моря. В трюмах кораблей находилось по одной дополнительной разобранной малой галере. Адмиральский флаг поднялся на 66-пушечном «Святом Евстафии».

Кораблям предстояло пройти 4500 миль. К походу флот готовили основательно. Дабы подводную часть кораблей не источал морской червь, под дубовой обшивкой проложили овечий войлок (за это эскадру прозвали «обшивной»). Петербург заручился согласием пяти дружественных держав, в том числе Англии, Дании и Мальты, снабжать суда и принимать на лечение больных моряков. Во время похода около тысячи иностранных поданных пополнили русские экипажи.

Первый шторм разразился на Балтике. В двух кораблях открылась течь. Скученность людей, многомесячные запасы провизии на жилых палубах и задраенные в шторм люки не давали возможности сушить после вахты одежду. К прибытию в английский порт Гуль (Гулль) число умерших от болезней и тяжелобольных достигло (по разным данным) от трёхсот до семисот человек. В госпитале Порт-Магона скончался сын адмирала Андрей Спиридов, состоявший при отце адъютантом. Общие потери экспедиции составили до тысячи человек. Из-за шторма в Северном море погибла часть судов, несколько за непригодностью вернулось в Кронштадт. Время затягивалось, императрица гневалась. Старый флотоводец хоть и не имел героическую внешность, зато был твёрд в намерениях и поступках. Не обращая внимания на упрёки, двигался «по способности». Новобранцев в пути обучал, ремонт после штормов проводил в полном объёме на стоянках. В Средиземном море русские корабли появились только в начале декабря, когда начавшийся с фальстарта мятеж в основном был подавлен. Огонь восстания продолжал гореть только в южной части Пелопоннеса, на полуострове Майна.

***

18 февраля 1770 года эскадра кинула якорь в бухте Виттуло. А. Г. Орлов возлагал надежды на майнотов (маниотов), греческое племя, считавшее себя потомками древних спартанцев. Их кланы жили в горах и веками вели непримиримую войну с турками. Приход единоверцев они встретили восторженно. Российскому флагу майноты салютовали из старых орудий со стен монастыря и «сию почесть Адмирал приказал возвратить им 9-ю выстрелами» [6] Из греческих добровольцев русское командование организовало два «спартанских легиона». Галеры из трюмов собрали, проконопатили и спустили на воду. «Касатка» с корабля «Святой Евстафий» под командованием Николая Кумани доставила оружие в Монемвасию, где сопротивление возглавил архонт Павел Сарандинаки [7]. Рядом с отцом в отряде воевал Стаматиос. Десант в 500 человек под командованием Ф. Орлова и эскадра Спиридова, усиленная вооружёнными греческими судами, двинулись к крепости Корон.

Первым шкипером-волонтёром стал А. Поликути (Палмкути) на шебеке «Святой Николай». Следом присоединился к русским Александр Алексиано. 25 февраля в Виттуло прибыла под его командой о 12 пушках полякра (или поляка – быстроходное парусное судно), именуемая «Гейнрих» («Генрик-Каррон»). «Она была взята в службу и в тот же день подняла Российский флаг», – записал в судовом журнале участник Архипелагской экспедиции капитан «Трёх Иерархов» С. К. Грейг [6]. За Александром принял решение поступить на русскую службу Панайотис. Широченные шаровары и свободную белую рубаху сменил грек на зелёный суконный костюм морского офицера. 25 марта вступил под Андреевский флаг Антоний, до этого пять лет прослуживший на британском флоте. Он, по примеру братьев, получил патент с именем русского офицера. В 1770 году каперские патенты ещё не выдавались.

***

На протяжении веков средиземноморские народы страдали от берберийских (варварийских) пиратов. Быстрые и дерзкие, они не только нападали на торговые и рыбацкие суда, но и часто совершали «раззии» – набеги на прибрежные селения для захвата рабов-христиан. Османская империя единоверцам покровительствовала. Войну с рейдерами на суше и на море вели только мальтийские рыцари. Судовладельцам приходилось рассчитывать на свои силы.

Кроме жителей Магриба, не брезговали промышлять морским разбоем и европейцы. К XVI веку власти научились использовать пиратов в своих целях. Монархи Западной Европы стали выдавать каперские свидетельства, которые позволяли корсарам грабить корабли неприятеля на законных основаниях. Каперским считалось судно, которое с разрешения правительства снаряжалось для военных целей частным лицом и имело вольнонаёмную команду. Слово «капер» голландского происхождения, французы называли их корсарами, а англичане – приватирами. По законам войны корсары должны были захваченные суда (призы) доставлять в порты государства, выдавшего патент, для рассмотрения морским судом. В случае неправомерного захвата жертвам предусматривалась выплата компенсаций из залога, взятого у шкипера. Случалось такое, правда, крайне редко. Самым известным пиратом XVI века, без сомнения, считается сэр Фрэнсис Дрейк, преданно служивший своей королеве.

Вступив с началом военных действий против Оттоманской империи в «клуб средиземноморских держав», Россия не замедлила перенять опыт европейцев и начала использовать каперов. Каперские патенты, обычно, вручались опытным в морском деле грекам. Перешедшие под Андреевский флаг капитаны крейсировали на лёгких вооружённых судах у берегов и на торговых путях неприятеля. Перед началом второй русско-турецкой войны, в 1787 году, Екатерина издала указ, регламентирующий полномочия русских корсаров. По правилу нейтралитета им запрещалось досматривать суда нейтральных держав; захваченные призы они были обязаны доставлять для оценки российскому представителю и только затем получали 90% от объявленной суммы.

Каравеллам и галерам жители Средиземноморья предпочитали быстроходные шебеки. Трехмачтовые парусно-гребные суда обладали отличной мореходностью, а пушки на бортах легко превращали их из транспортных в военные суда.

В XVIII веке встреча с пиратами в Средиземном море была почти неизбежна. Потому Екатерина предусмотрительно напутствовала своих адмиралов: «Что же касается до африканских в Средиземном море корсаров, выходящих из Туниса, Алжира и других мест, то хотя и считаются они в турецком подданстве, однако же тем не меньше оставляйте их на пути в покое, и если только они сами вам пакостей делать не станут, и если опять не случится вам застать их в нападении на какое-либо христианское судно, ибо тут, не разбирая нации, которой бы оно ни было, имеете вы их бить и христиан от плена освобождать, дозволяя и в прочем всем христианским судам протекцию нашу, поколику они ею от вас на проходе пользоваться могут» [8].

***

На юго-востоке Греции восточный легион капитана Баркова из 1200 ополченцев и 12 русских солдат после девяти дней осады занял главный город Майны Миситру (бывшую Спарту), по пути освободив местечко Бердона. В плен сдались две тысячи турок. Ненависть к османам, накопившаяся за 300 лет оккупации, ослепила майнотов. Барков безуспешно пытался удержать их от жестокостей: восставшие перебили больше тысячи пленных. «Сей зверский поступок греков извинить можно только одною тяжкою неволею, в каковой турки их содержат» [6]. Западный легион капитана П. П. Долгорукого, не встретив сопротивления, занял Каламанту, Леонтарию и Аркадию.

К марту отряд Баркова увеличился до восьми тысяч ополченцев и с подкреплением из 36 русских солдат и унтер-офицеров при двух орудиях взял под контроль всю Южную и Центральную Морею. Однако слух о жестокости майнотов бежал впереди наступавших. Некоторые турецкие гарнизоны, узнав о страшной участи жителей Миситры, решили умереть с оружием в руках. У города Триполицы разразилась кровопролитная баталия: шесть тысяч засевших за его стенами на требование сдачи ответили отчаянной атакой. Русские понесли большие потери, капитан Барков был ранен, майноты отступили в горы. Попытка освободить Морею молниеносным ударом провалилась.

В Монемвасии турки, прознав о том, что братья Алексиано служат в русском флоте, послали карательный отряд на поиски их родственников [2]. Отправив жену с младшими детьми в безопасное место, Павлос Сарандинаки вместе со Стаматиосом продолжил храбро сражаться с врагами.

С самого начала граф Орлов понимал, что без взятия главных морских крепостей – Модона (Метони), Корунна (Корони) и Наварина – о контроле над Мореей не могло быть и речи. 12 марта русский десант совместно с греческими повстанцами, в числе которых был отряд П. Сарандинаки из двухсот человек [2], при поддержке линейного корабля и фрегата осадил крепость Корунн.

Бушевавший 9 марта шторм изрядно потрепал русские суда. Выброшенная на берег полякра «Генрик-Каррон» разбилась. Молния ударила в адмиральский «Евстафий», убила служителя и ранила капитан-лейтенанта Кайсарова. Другой молнией раскололо мачту на «Святом Иануарии». Загорелись «Три Святителя».

Сил для взятия укреплений Корунна оказалось недостаточно, и в начале апреля осаду сняли. В первых числах два корабля и фрегат в союзе с греками под общим командованием И. А. Ганнибала (брата дедушки Пушкина) окружили Наварин. 10 апреля после шестидневного противостояния крепость капитулировала и сделалась главной базой русской эскадры. В Наваринском сражении участвовали Сарандинаки и братья Алексиано.

Командование приняло решение отвести войска от Корунна. «Как 5 апреля вся артиллерия и тяжёлый багаж перевезены были на флот, то Граф Орлов приказал забрать на оный всех стариков, женщин и детей Греческих Корунских обывателей, которые, опасаясь сделаться жертвою жестокости Турок, не имели сил следовать сухопутно за Армией в Наварин. На рассвете 16-го войска выступили в поход, а флот в тоже время снялся с якоря» [6]. Осаду Модона, в котором заперлись 700 турок, возглавил Фёдор Орлов c отрядом из 700 десантников и 3000 греков. На помощь гарнизону пришёл триполийсский паша с шестью тысячами янычар и рассеял греческое ополчение. Русские вынуждены были отойти. Повторные осады Корунна. « (порт был в руках русских, крепость держали турки) и Модона снова окончились неудачей. Разведка донесла, что на помощь турецким гарнизонам спешат новые отряды янычар. В средине мая стала опасной ситуация у Наварина: неприятель перекрыл подвоз продовольствия и взорвал водопровод. Стало известно о скором приближении турецкого флота. Без совета с Петербургом Орлов со Спиридовым решились взорвать Наваринскую крепость, отойти и дать генеральное сражение в Эгейском море. К этому времени из Кронштадта подошла вторая эскадра адмирала Д. Эльфинстона.

Сарандинаки вызвался снабдить русскую эскадру хлебом. Вместе с отрядом он поплыл к Монемвасии, рассчитывая внезапно напасть турецкий гарнизон и вывезти из крепости запасы продовольствия. Неприятель встретил шебеки греков яростным огнём. «В жестоком бою побито было весьма много с одной и с другой стороны» [2]. Павлос получил смертельное ранение.

С уходом эскадры морейские селения обезлюдили. Беженцев и раненых греков спешно эвакуировали на принадлежащие венецианцам острова Архипелага. Земляки перевезли Павлоса с женой и детьми на остров Цериго (Китира). Раненых русских отправляли в госпиталь Порт-Магона на Менорке. Ятаган пощады не знал.

В Монемвасии горящие жаждой мщения янычары «ограбили всё движимое имущество семьи Сарандинаки, а недвижимое предали огню. Даже сады…» [2].

Полетели траурными лоскутами к морю обрывки гари. От боли заломили иссушенные огнём ветви оливы. Искривились в судорогах виноградные лозы.

«Если бы Российский флот мог прибыть в Морею несколько месяцев прежде; когда энтузиазм греков не угас, а турки находились ещё в малом числе; то нет сомнения, что сей полуостров был бы в скорости очищен от неприятеля и достался бы во владение грекам», – написал в воспоминаниях адмирал Грейг [6].

***

Царство троянского героя Менелая пребывало в запустении. О былом могуществе древнего «Порфириона» напоминали развалины крепости на вершине скалы: каменоломни, в которых добывали исключительной красоты порфир, поросли травой, в храме Афродиты, славившемся великолепием на всю Элладу, уныло причитал ветер, а местные жители поддерживали своё скудное существование добычей перепелов и сбором мёда. Из-за страха перед берберийскими пиратами островитяне в море не рыбачили – бедность не позволяла им вооружать свои суда. В конце весны 1770 года население Цериго удвоилось. Среди бесплодных прибрежных утёсов запестрели паруса судов морейских беженцев. В хилом домишке в шести верстах от гавани с трудом нашла временное пристанище семья Сарандинаки. Жена самоотверженно ухаживала за Павлосом, но дни его были сочтены. Причащал архонта на смертном одре митрополит монемвасийский Анфим, покинувший родину вместе с паствой. Вдовий удел Елене достался на чужбине. Впереди была жизнь в лишениях и заботах.

Стаматиос вместе с дядей, лейтенантом Антоном Павловичем Алексиано, доплыл до Ливорно и вступил волонтёром в эскадру Спиридова. Опытным в морском деле Алексиано командование доверило купленные казной фрегаты: Панайоту – «Святой Павел» (22 пушки, куплен в Ливорно в 1770 году, участвовал до конца экспедиции), Александру – «Рафаил» (куплен в Англии в 1771 году), Антону – «Констанция» (22 пушки, куплен в Эгейском море в 1772 году, участвовал до конца экспедиции) [9]. Сарандинаки был зачислен подпрапорщиком от солдат на «Святого Павла» [10]. Поступив на русскую службу, молодой грек выбрал себе имя Евстафий, что по-гречески означает «стойкий, твёрдый». В России этим именем любили нарекать корабли.

***

Тактически правильное решение отступить от Наварина позволило Орлову сохранить русский флот. 24 июня 1770 года русские и турецкие войска сошлись в сражении в Хиосском проливе 11]. Русские имели девять линейных судов и три фрегата при общей численности войск на бортах 6500 человек, турки превосходили числом – 16 линейных кораблей (100-пушечный, 96-пушечный, четыре 84-пушечных, два 74-пушечных, восемь 60-пушечных), 4 фрегата, две каравеллы, до 60 малых судов и 15000 человек.

Командовал турецким флотом недавно назначенный на должность капудан-паши Ибрагим Хосамеддин. Он плохо разбирался морском деле, потому руководство взял на себя младший флагман алжирец Гассан-паша по прозвищу Джезаирли, храбрый и опытный моряк.

Русский флот был построен в ордер-баталии. Авангард – линейные корабли «Европа» (капитан ранга Ф. А. Клокачёв), «Евстафий» (флаг адмирала Спиридова, капитан 1 ранга А. И. фон Круз), «Три Святителя» (капитан 1 ранга С. П. Хметевский); кордебаталия – линейные корабли «Иануарий» (капитан 1 ранга И. А. Борисов), «Три Иерарха» (кайзер-флаг А. Г. Орлова, капитан 1 ранга С. К. Грейг), «Ростислав» (капитан 1 ранга В. М. Лупандин); арьергард – линейные корабли «Не Тронь Меня» (флаг контр-адмирала Д. Эльфинстона, капитан 1 ранга П. Ф. Бешенцов), «Святослав» (капитан 1 ранга В. В. Роксбург), «Саратов» (капитан 2 ранга А. Г. Поливанов). Остальные шли вне линии.

К рассвету 25 июня суда заняли отведённые им места. В начале восьмого с «Трёх Иерархов» раздался сигнал «Гнать на неприятеля!». За головным кораблём «Европа» под звуки военного оркестра двинулся «Евстафий». Подойдя ближе к неприятелю, «Европа» открыла огонь всем бортом. Следующие за ней корабли дали залпы сдвоенными ядрами. Однако вскоре Ф. А. Клокачёв повернул на правый галс (подставил ветру правый борт) и вышел из линии: греческий штурман предупредил, что по дну камни. Спиридов манёвра не понял и в гневе закричал: «Господин Клокачёв! Поздравляю вас матросом!». Место «Европы» занял «Евстафий». Развернувшись, он сосредоточился на флагмане турок «Реал-Мустафе». Корабли сошлись на ружейный выстрел.

Спиридов при полном параде с обнажённой шпагой ходил по юту. Музыкантам было приказано «играть до последнего». После яростной перестрелки отойти от противника «Евстафий» не смог: помешали перебитая оснастка, повреждённые паруса и множество убитых и раненых. Корабли свалились в абордаже, и начался рукопашный бой. Охваченная пламенем грот-мачта «Реал-Мустафы» упала поперёк русского флагмана, и огонь перекинулся на него.

Адмирал Спиридов вместе с Ф. Орловым, согласно уставу, покинули корабль за несколько минут до взрыва. Капитана «Евстафия» выбросило ударной волной за борт. Израненный и обожжённый, А. И. Круз чудом удержался в воде на обломке мачты. Почти все, кто остался на корабле, погибли. Турки, боясь огня, принялись спешно рубить канаты. Гассан-паша на стопушечном «Капудан-паше» прикрывал беспорядочное отступление своего флота к Чесменской бухте.

На военном совете у А. Г. Орлова решено было запереть и уничтожить неприятеля комбинированным ударом корабельной артиллерии и брандеров. Брандеры начиняли легкогорючими материалами и использовали для поджога вражеских судов. От их экипажа требовалась не только смелость, но и сноровка: моряки должны были успеть покинуть загоревшийся борт на середине пути. Изготовить брандеры из старых греческих фелюг приказали цейхмейстеру (начальнику артиллерии) И. А. Ганнибалу. Команды набирали из добровольцев. Атакующий отряд из четырёх кораблей, бомбардирского судна, двух фрегатов и четырёх брандеров возглавил Грейг.

В ночь на 26 июля на флагманском «Ростиславе» зажёгся сигнальный фонарь: «Готовы?». В ответ корабли просигналили: «Готовы!». По приказу Спиридова в рупор «Европа» двинулась по направлению к турецкому флоту и начала бой, не дожидаясь общего наступления. В этот день капитан Клокачёв блестяще доказал свое мужество. За ним пошли остальные и закрыли вход в бухту. Во втором часу ночи бомбардирский корабль выстрелом поджёг неприятеля. В этот момент Грейг приказал брандерам выступать.

Первым пошёл капитан-лейтенант Роберт Дугдэль. Но путь к цели ему преградили турецкие галеры. Шотландец приказал команде прыгать в лодку, шедшую на буксире, а сам поджёг брандер. С повреждёнными огнём ногами он доплыл до русской шлюпки. Вторым был англичанин лейтенант Мекензи, тот самый контр-адмирал Фома Фомич Мекензи, который через тринадцать лет стал первым командиром Севастопольского порта. Ему тоже не повезло; корабль, с которым он должен был сцепиться, загорелся от искр с соседнего судна. Третьим стал лейтенант Дмитрий Ильин. Он подошёл к турецкому кораблю, приткнулся бортом и зажёг его. Четвёртому брандеру мичмана князя Гагарина работы не нашлось: турецкий флот пылал вовсю.

Оглушительно взрываясь, корабли взлетали в воздух. Целые команды в страхе и отчаянии бросались в воду. По приказу Грейга удалось вывести из боя неповреждённый турецкий корабль и несколько мелких судов. Панайот Алексиано с «Ростислава» привёл турецкую галеру.

С утра Орловы вместе с Грейгом на парусном катере осмотрели «поле боя». Множество мёртвых плавало между обуглившимися обломками. Граф Орлов распорядился подобрать раненых турок и «перевезти на корабль для перевязывания ран и подания возможной помощи» [11]. Когда здоровье их поправилось, «большому числу из них от высочайшего имени её императорского величества дана была свобода». Из пятнадцати тысяч человек спаслись не более четырёх тысяч. 14 линейных кораблей, 6 фрегатов и много мелких судов сгорело.

«Потопили, в пепел обратили и на небо вознесли», – рапортовали императрице Орлов со Спиридовым. Чесменская битва вошла в историю как первая безоговорочная победа русского флота в Средиземном море. Граф Алексей Орлов получил титул Чесменского и новый герб, адмирал Спиридов – очередного Андрея Первозванного, земли и крепостных, Грейг – потомственное дворянство, все морские служители – по годовому окладу. Ильина, Мекензи и Дугдэля представили к Георгию. Алексиано произвели в лейтенанты.

Екатерина осталась довольна: «От самих греков зависит воскресить Грецию. Я сделала, всё, что могла, чтобы украсить географические карты сообщением Коринфа с Москвою» [12].

Успех Чесмы подкрепили блокадой Дарданелл. Подвоз продовольствия к Константинополю морским путем был перекрыт. Туркам пришлось отвлечь изрядные силы для борьбы с греческими корсарами под Андреевским флагом.

***

В январе 1771 года восемнадцать островов Архипелага – Андрос, Тино, Наксос, Нио, Санторин Милос, Парос, Делос и другие отложились от Турции и вступили в состав Российской империи. Спиридов назвал эти острова Архипелагским Великим княжеством и принял в русское подданство его жителей.

Базой флота в Архипелаге сделался порт Ауза на Паросе. Скоро бухту укрепили редуты, на левом берегу вознесся шпиль адмиралтейства, появились флотские магазины, пороховые склады, пекарни и казармы. Десятки мастеров из Петербурга ремонтировали корабли всех рангов. Отсюда вместе с греками русские моряки крейсировали вдоль берегов неприятеля. Товар с призовых судов шёл на нужды «русской губернии» в Средиземном море и на помощь греческим беженцам. На острове Наксос по инициативе А. Г. Орлова открылось училище для греческих детей. В 1775 году учащимся предоставили возможность переехать в Петербург.

***

Среди кораблей, крейсировавших под командованием графа Фёдора Орлова у берегов Малой Азии, неоднократно отличался фрегат «Святой Павел».

Панайот Алексиано с самого начала участия в экспедиции пользовался доверием командования. Вскоре после Чесмы, с 27 августа по 29 сентября 1770 года, на его фрегате держал свой флаг Алексей Орлов. Отважный грек часто выполнял самостоятельные задачи.

9 сентября 1771 года высаженный ночью у острова Станчио (теперь Кос) с «Павла» десант овладел турецкой крепостью Кеффало. Алексиано получил Георгия IV степени, а артиллерист Евстафий Сарандинаки – чин констапеля и должность начальника артиллерии [13].

12 сентября того же года на северо-западе от острова Лемнос заштиливший трекатр (небольшое парусно-гребное судно) «Святой Михаил» под командованием мичмана Фёдора Ушакова попытались взять на абордаж пять турецких галер. Экипаж отразил атаку, нанёс противнику серьёзные повреждения и обратил в бегство. Пройдут годы, и судьбы Ушакова и Сарандинаки переплетутся. В 1776 году капитан-лейтенант Ушаков примет в Ливорно фрегат «Святой Павел», а ещё через несколько лет командиром флагмана адмирала Ф. Ф. Ушакова станет капитан 1 ранга Евстафий Павлович Сарандинаки.

28 февраля 1772 года у острова Родос «Святой Павел» захватил турецкий трекатр с двумя пушками и четырьмя фальконетами. В октябре граф Орлов направил Панайота Алексиано в сопровождении только одной фелюги в устье Нила: по донесениям разведки, к крепости Дамиетта прибыли два 20-пушечных турецких фрегата и несколько мелких судов [14]. Несмотря на численное преимущество и выгодную позицию турок – их прикрывали береговые батареи – 21 октября, приблизившись на расстояние картечного выстрела к вражеским судам, «Святой Павел» поднял русский флаг и открыл пушечные порты. А затем, «не взирая на производимый с трёх сторон огонь, пошёл он прямо в средину двух больших судов, где, бросив якорь, тотчас вступил в бой» [11]. Через два часа, уничтожив два вражеских корабля и взяв несколько мелких судов на абордаж, русский фрегат вышел из-под обстрела и встал на рейде. Наследующий день Алексиано близко подпустил к себе пришедший из Александрии линейный корабль и после недолгого боя с победой покинул Дамиетту. Разгром турок был полный. В числе трофеев отряду Алексиано достались несколько транспортных судов, линейный корабль, восемь пушек, Магометов штандарт и командующий Тунисской эскадрой Селим-бей.

Летом 1773 года Панайот и Антон Алексиано в составе отряда капитана 2 ранга М. Кожухова крейсировали у берегов Сирии и участвовали в осаде и взятии Бейрута.

26 июля 1774 года «Святой Павел» с двумя полугалерами обнаружил в Саросском заливе (Дарданеллы) небольшую турецкую крепость на острове Саро-Адаси. Десант из ста шестидесяти человек при двух пушках под командованием П. Алексиано разбил отряд турок и принудил крепость к сдаче.

Лейтенант Александр Алексиано в июле 1774 года был представлен к Георгию IV степени.

***

После подавления Морейского восстания договориться о мире с Портой России не удавалось в течение трёх лет. Всё это время открытого военного противостояния на море между двумя державами не происходило. Русские корабли поддерживали свою боеспособность и продолжали крейсировать на путях турецких торговых судов. Только победы за Дунаем смогли, наконец, склонить Османскую империю к переговорам. Мир, подписанный по походному, на барабане, в занятой графом П. А. Румянцевым турецкой деревушке Кючук-Кайнарджи в 1774 году, закреплял право за торговыми русскими кораблями свободно плавать через Босфор и Дарданеллы. «Ключи» от Керчи и крепости Ени-Кале открывали русским вход в Азовское море. Независимость Крымского ханства давала возможность присоединить Крым дипломатическим путём. Турция обязалась выплатить России контрибуцию в размере 4,5 миллионов рублей. Сумма с трудом покрывала расходы на Архипелагскую кампанию.

За шесть лет издержки на снаряжение и содержание эскадр составили более трёх миллионов рублей; а ещё были деньги, ассигнованные Государственным Казначейством лично Орлову (300000 рублей), Спиридову (480000 рублей), на постройку сверх штата судов (больше миллиона) и другие расходы.

Уступки пришлось сделать и Екатерине. Она на время отказалась от «греческого проекта» и вернула туркам Молдавию, Валахию и Архипелагское Великое княжество. В ответ на этот шаг султан признал свободу вероисповеданий жителей христианских провинций и согласился на свободную эмиграцию в Россию в течение года греков из Мореи и Архипелага. Позаботившись о единоверцах, Екатерина заручилась их поддержкой в будущих начинаниях.

См. также раздел: Этнические группы

См. также: Из истории семьи Сарандинаки. Часть 2, Из истории семьи Сарандинаки. Часть 3, источники и литература.