Е. В. ХАЛДАЕВ

ДЕЛО О КАТАФАЛКЕ С БАЛДАХИНОМ

из истории старого новочеркасского кладбища

Изучая историю старого новочеркасского кладбища по документам, хранящимся в Государственном архиве Ростовской области, можно узнать много интересного. В частности – о взаимоотношениях Комитета по управлению городом Новочеркасском с прихожанами и священниками Дмитриевской церкви, расположенной на этом погосте.

В середине ХIХ века архиепископ Платон, очевидно по инициативе кладбищенского священника, предложил новочеркасским властям разрешить Дмитриевской церкви взимать плату за отводимые на кладбище места для могил. В случае отрицательного ответа предлагалось финансировать ремонт кладбищенской церкви и ограды из станичных сумм Новочеркасских станиц.

Следует отметить, что члены Комитета в случаях отказов убедительно их обосновывали и, что важно, иногда находили альтернативные варианты, устраивающие обе стороны. Касательно данного дела было справедливо замечено, что «в Новочеркасске кроме граждан его живёт значительное число иностаничников и лиц не войскового сословия, да и самая местность, отведённая для кладбища, принадлежит к городскому выгону». Поэтому, как записано в «Журнале Высочайше утверждённого Комитета по устройству г. Новочеркасска» 19 ноября 1868 года, было решено: «ремонтирование кладбищенской церкви и ограды в городском кладбище и расходы по этой церкви отнести на городские суммы г. Новочеркасска и на доброхотные приношения» [1, л. 31].

Большой общественный резонанс в конце ХIХ века получили новые правила поведения на городском погосте, в частности запрещение езды экипажам по кладбищенским дорогам. Несмотря на многочисленные, порой слёзные, обращения новочеркасских обывателей – «инвалидов ногами», исключений не сделали ни для кого. Но был предложен компромисс, и на городские средства в апреле 1898 года купили кресло на колёсах, и все желающие за десять копеек отвозились к необходимому месту [2]. Особую заботу проявили о живущих рядом с кладбищем: «было сделано послабление в связи с поступающими просьбами от прихожан [кладбищенской. – Е. Х.] церкви, которые по болезни, старости и другим причинам могут посещать церковь, подъезжая к ней на экипажах» [3, л. 9]. (Отметим, что к концу ХIХ века приход Дмитриевского храма достигал почти тысячи душ.)

Учли также, что в храм приезжают на венчания свадебные поезда и, наверное, было бы жестоко заставлять жениха с невестой, родственников и гостей в праздничных нарядах пройтись по пыльной дороге или, того хуже, под дождём или снегом от ворот кладбища к церкви. Власти проявили отеческую заботу о горожанах, не забыв, правда оговорить, что послабления возможны «при условии, чтобы при церкви не было скопления экипажей и доставляющие пассажиров подводы выезжали за ограду и там дожидались» [3, л. 10].

Можно вспомнить и о запрещении церковным сторожам отвлекаться от основных обязанностей на выкопку и последующий уход за могилами, поскольку они всё больше времени стали уделять именно этому весьма доходному приработку. Велись также споры о праве косить на территории кладбища траву для заготовки сена и о том, кому получать деньги за его продажу.

Но мы остановимся на деле «По отношению Донской духовной консистории с прошением прихожан кладбищенской церкви и о даче заключения по вопросу о воспрещении частным лицам иметь катафалки» [4]. Помимо необычности самого предмета дела, оно получило неожиданное продолжение спустя двенадцать лет после его открытия. И уже в совсем другом Новочеркасске.

23 июля 1908 года Донская духовная консистория получила прошение от церковного старосты и прихожан новочеркасской кладбищенской Дмитриевской церкви о запрещении частным похоронным заведениям иметь собственные катафалки. Суть его заключалось в следующем. До 1906 года эта церковь имела исключительное право предоставлять на прокат катафалк для доставки покойного к месту погребения. Городские похоронные конторы долгое время пытались нарушить эту монополию и получить разрешение на оказание траурной услуги, но всякий раз их попытки встречали сопротивление отдельных членов Комитета по управлению городом Новочеркасском. Об этом чиновничьем лоббировании прямо сказано в прошении: «…благодаря бывшим (ныне покойным) членам сего Комитета, как то: генералам Ледкову и Казьмину, а также и другим прежде служившим членам, сочувственно относившимся к нуждам нашей церкви, разрешения этого не получали» [4, л. 2 об.].

Уверен, что указанные члены Комитета действовали так из добрых побуждений, зная, что «приличное благолепие Новочеркасской кладбищенской Дмитриевской церкви нашего крайне бедного прихода, находящегося на самой окраине города, с давних времён поддерживалось почти исключительно на средства, получавшиеся до 1906 года от принадлежавших церкви трёх катафалков, на которых отвозились на кладбище покойники. Исключительно на эти же средства за последние двадцать лет в церкви устроен орехового дерева иконостас, выстроены: кирпичная колокольня, с расширением самой церкви, два кирпичных дома для церковно-служителей и, кроме того, куплено место и устроено обширное и удобное здание для церковно-приходской школы и дом для учителя» [4, л. 2].

Как видим, были потрачены значительные средства, а ведь ещё требовались постоянные затраты на ремонт как самого храма, так и принадлежавших церкви помещений. Словом, заступничество отдельных членов Комитета до поры до времени пусть не решало, но откладывало решение этой проблемы на неопределённый срок. Вставить фото: Поселения 7 Подпись: Рисунок катафалка из фонда ГАРО (Ф. 227. Оп. 1. Д. 71. Л. 149)

Попытку составить конкуренцию кладбищенской церкви предпринял крестьянин Семён Фёдорович Зубков. Как следует из его прошения от 30 ноября 1885 года, «промыслом изготовления гробов» он занимался уже десять лет и в это время замечал «затруднения новочеркасских жителей в приобретении к похоронной процессии Катафалка с балдахином» [1, л. 148, 148 об.]. А посему покорнейше просил Комитет «кроме имеющегося при новочеркасском Кладбище Катафалка, предоставить мне одному право иметь также Катафалк с балдахином и без оного с траурными принадлежностями для отдачи на этот случай желающим за умеренную цену». Приятно отметить, что Семён Фёдорович, будучи настоящим профессионалом в своём скорбном промысле, в прошении уважительно пишет «Катафалк» и «Кладбище» только с прописной буквы.

Цены Зубков предложил такие: «Катафалк на рессорах с балдахином и траурными принадлежностями за десять руб., и без балдахина с принадлежностями шесть руб. серебром». В то же время священник Дмитриевской церкви Василий Малахов предлагал кроме катафалка «…плащи, шляпы, покрывала, факелы, попоны и балдахин. Плата… взимается, смотря по количеству требуемых вещей, от 2 до 20 руб., и притом в тех случаях, когда обращающиеся к священнику лица сами просят о назначении платы» [1, л. 88].

Как видим, отец Василий оставлял вопрос оплаты на совести родственников усопшего, что, несомненно, делало честь настоятелю. Вероятно, этим поступком он напоминал, что все предметы были пожертвованы в 1862 году из собственных средств войскового наказного атамана М. Г. Хомутова настоятелю Дмитриевского храма «…в безотчётное владение и распоряжение, чтобы он содержал их при кладбище на свой счёт и деньги, взимаемые за употребление тех вещей, получал в собственную пользу» [1, л. 88 об.]. (Отметим, что далее в тексте Михаил Григорьевич Хомутов называется не только жертвователем указанных предметов, но и создателем Новочеркасского кладбищенского храма.)

Но вот крестьянин Зубков, наоборот, продемонстрировал тягу к стяжательству. В конце своего прошения, снова оговариваясь, что не желает отнять право этой услуги у кладбищенской церкви и полагается «на усмотрение милующих», он предложил свои расценки ещё и на выкопку могил. Словом, решил взять на себя все необходимые скорбные хлопоты. Видимо, для подтверждения серьёзности своих намерений он приложил к прошению рисунок упоминаемого «Катафалка с балдахином» работы неизвестного местного художника.

К сожалению, резолюции Комитета на сей счёт нет, но, вероятно, Зубкову было отказано, поскольку, как мы уже знаем, кладбищенская церковь до 1906 года имела эксклюзивное право на прокат катафалков.

Но благодетели Дмитриевского храма ушли в мир иной, и «с 1906 года Комитетом разрешено местным гробовщикам Наместникову и Лазареву завести собственные катафалки, которые и не замедлили воспользоваться этим разрешением в силу того, что гробовщики, ранее всех имея дело с заказывателями гробов, предлагают им свои катафалки вместе с другими принадлежностями, необходимыми для погребения умерших, и таким образом лишают нашу кладбищенскую церковь последнего дохода от катафалков» [4, л. 2 об.].

Кроме ссылок на бедность, представители Дмитриевской церкви подкрепили своё прошение более весомыми аргументами. Оказывается, ещё осенью 1907 года, согласно определению Святейшего Правительствующего Синода, было «признано необходимым воспретить повсеместно отпуск на прокат надгробных покровов для усопших, свечей, подсвечников, как для панихид, так и для отпевания и катафалков в церкви… не только похоронными конторами, но и всеми лицами, производящими торговлю погребальными принадлежностями, предоставив право поставки их исключительно церкви» [4, л. 2 об.]. Опираясь на это решение, Министерство внутренних дел в мае 1908 года издало соответствующий циркуляр «для надлежащего исполнения».

Сославшись на этот документ и покорнейше попросив Донскую духовную консисторию «воспретить гробовым заведениям гор. Новочеркасска иметь собственные катафалки», авторы прошения в конце его добавили и ещё одну просьбу: «разрешить оной церкви иметь также и гробовое заведение». То есть давняя идея гробовщика Зубкова об «all inclusive» [10] скорбного обряда возрождалась при кладбищенском храме.

Казалось бы, столь грозный циркуляр снова выводил городские похоронные конторы из выгодного бизнеса. Однако в Комитете по управлению городом Новочеркасском заседали весьма опытные люди. Они пояснили, прежде всего, что Лазарев и Наместников получили это право, поскольку «кладбищенские катафалки были доведены до такого состояния, что многие жители города заявили Комитету своё неудовольствие на крайне небрежное и грязное содержание как катафалков, так и принадлежностей при них» [4, л. 14 об.].

То есть – никакого лоббирования чьих-то интересов, но очередное проявление заботы о жителях донской столицы. И будем объективны: несомненно, почти за полвека катафалки и траурные принадлежности действительно порядком поизносились.

Кое-какой инвентарь, используемый для похорон, находился и в ведении кладбищенского смотрителя. И для того, чтобы понять, в каком он был состоянии, приведём отдельные пункты из «Описи имуществу, находящемуся на Новочеркасском городском кладбище в апреле 1898 г.»:

«8). Железных лопат – 17, из них 4 годных; <…>

10). Топор – 1, негодный и без ручки; <…>

13). Тубореток деревянных – 2 негодные; <…>

17). Таблиц с правилами – 2 негодные; <…>

19). Спусков холщевых мерою по шести саженей – 3, одна негодная; <…>

20). Ламп жестяных 3, одна негодная; <…>

25). Тры вясящых зомка – 3» [5].

Слава Богу, хоть замки были в необходимом количестве, но вот как обходились без таблиц с правилами, совершенно непонятно!

Несомненно, состоятельные люди нанимали для копания могил мастеров, имеющих более исправный инструмент; очевидно, и достойные катафалки арендовались где-то на стороне.

Но вернёмся к ответу Комитета. И отметим, что здесь заседали люди, умевшие очень внимательно читать официальные бумаги. Вглядевшись в текст, они пояснили, что «имеются в виду вовсе не те катафалки-колесницы, на которых отвозят покойников на кладбища, а те возвышения под балдахином, которые постоянно находятся в церкви и употребляются для установки на них гробов при отпевании покойников». И посчитали «ходатайство старосты и прихожан Дмитриевской церкви… не заслуживающим удовлетворения» [4, л. 14 об.].

Но торжество Наместникова, Лазарева и прочих городских Безенчуков  [11] было недолгим. 7 января 1920 года в Новочеркасске была установлена советская власть, а уже 23 марта в газете «Красный Дон», органе Новочеркасского исполнительного комитета, появилась заметка с красноречивым названием «Конец похоронным аппетитам»:

«При Отделе городского хозяйства состоялось постановление: с 20 марта закрыть все частные похоронные конторы и бюро, а вместо них открыть похоронное бюро при отделе, взяв на учёт весь мёртвый инвентарь [какая игра слов! – Е. Х.] частных предпринимателей; для населения это распоряжение находка, так как аппетиты последних с каждым днём росли. В последнее время брали уж 2000–3000 за выезд» [6].

Конечно, создание нового похоронного бюро было невозможно без опытных кадров, поэтому в него «вошли все работники похоронного дела, прежде занятые в частных конторах, а весь инвентарь этих контор был взят на учёт и сосредоточен при Городском хозяйстве» [7]. Думается, инвентарь здесь был понадёжнее, чем у кладбищенского смотрителя в конце позапрошлого века. Вероятно, «сосредоточили» здесь и катафалки, без которых в прежние времена не обходились ни одни серьёзные похороны.

Новое похоронное бюро, очевидно, было завалено заказами. Как сообщал тот же «Красный Дон» спустя всего три месяца, «окружным отделом записи актов гражданского состояния за последние два месяца зарегистрировано 1600 смертей и 230 рождений, – во столько раз смертность превышает рождаемость. Больше умирают мужчины на почве эпидемических заболеваний. Смертность женщин в четыре раза ниже смертности мужчин» [8].

Цифры ужасающие. Средняя смертность до начала Гражданской войны составляла 120–140 человек в месяц, в зависимости от времени года, исключая периоды эпидемий. А в городе второй год свирепствовала эпидемия сыпного тифа.

Спрос рождал предложение, и Отделом местного хозяйства предлагались гробы по цене от 800 до 1650 рублей, кресты от 320 до 1125 рублей [9]. Цены действительно доступные, поскольку за десяток огурцов на рынке просили 200 рублей, за фунт земляники 400, живого поросёнка отдавали за 4000 рублей.

Возможно, у новочеркасских частных похоронных контор и наступил быстротечный ренессанс во времена НЭПа, и снова, как в старые добрые времена, по широким городским улицам степенно покатились катафалки с балдахинами и без оных, с лошадьми, покрытыми расшитыми попонами, в сопровождении фонарщиков в высоких шляпах. Но всё это быстро исчезло, теперь уже навсегда, как и старый Новочеркасск…

ПРИМЕЧАНИЯ

1. ГАРО. Ф. 227. Оп. 1. Д. 71.

2. Там же. Д. 611. Л. 28.

3. Там же. Д. 856.

4. Там же. Д. 1208.

5. Там же. Д. 736. Л. 24.

6. Конец похоронным аппетитам // Крас. Дон. 1920. 23 марта. С. 1.

7. Новочеркасская жизнь // Там же. 1920. 17 марта. С. 3.

8. Там же. 22 июня. С. 4.

9. Там же. 23 июня. С. 2.

10. All inclusive – всё включено (англ.).

11. Безенчук – персонаж романа И. Ильфа и Е. Петрова «Двенадцать стульев», гробовых дел мастер.