Н. Н. Зайцева

Несостоявшийся сотрудник
Военного издательства штаба Кавказского фронта : (трагическая страница жизни Виктора Севского)

Вениамин Алексеевич Краснушкин, более известный под творческим псевдонимом как Виктор Севский, не нуждается в представлении для тех, кто знаком с историей донской печати, да и не только печати. Для непосвященных я обозначу некоторые вехи в его творческом пути.

Начинал В. Севский как журналист в газете «Ростовская копейка», где заявил о себе серией нашумевших очерков «История одной академии», в героях которой узнали себя директор и преподаватели частной школы Попкова, в которой учился автор. Активно публиковался Вениамин Алексеевич в ростовских газетах «Южный телеграф», «Приазовский край». Его яркий публицистический талант был замечен столичными издателями». Б. Суворин приглашает В. Севского работать в «Новом времени». В Санкт-Петербурге он публиковался также в газетах «Воля России» и «Вольность казачья». При войсковом правительстве Алексея Максимовича Каледина В. Севский редактировал газету «Вольный Дон». С июня 1918 года до конца 1919 года в Ростове под его редакцией выходила «Донская волна». Этот журнал, по праву, называют зеркалом героической борьбы казачества и горсти русских добровольцев на Дону в годы гражданской войны. «Донская волна» - это нерукотворный памятник, созданный В. Севским не только казакам и русским добровольцам, но и самому себе», - считает А. Падалкин, который лично знал Вениамина Алексеевича и не раз встречался с ним в 1918-1919 году.

Более подробные сведения о талантливом донском журналисте можно получить в сборнике конференции «Местная печать края - выразитель дум донского общества», где Н. И. Бунина в своем сообщении «Виктор Севский - издатель и редактор журнала «Донская волна» анализирует жизненный и творческий путь журналиста.

Я хочу остановиться на трагической, последней странице жизни Вениамина Алексеевича, которую мне удалось проследить, к сожалению, пока не до конца, по следственному делу Донской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениям по должности при Донском исполнительном комитете, которое хранится в Архиве ФСБ. До сих пор Виктор Севский не реабилитирован и не потому, что он какой-то особый преступник, который не заслужил прощения у власти, а оттого, что окончательного приговора в деле не имеется и выяснением этого сейчас занимается прокуратура.

Итак, 1920-й год. 8 января в 20 часов Первая конная во главе с С. М. Буденным и К. Е. Ворошиловым вступила в Ростов. В. Севский в это время был в Екатеринодаре (Краснодар). Вернулся он в Ростов 6 апреля. Тогда же явился в штаб Кавкфронта и был принят литературным сотрудником Военного издательства. Об этом свидетельствует удостоверение за подписью начальника Штаба, имеющееся в следственном деле. Оно предписывает: «...В виду возложенных на него поручений, он, т. е. Краснушкин не подлежит выселению из занимаемой им квартиры по Скобелевской улице № 64 и находящиеся при нем книги, рукописи, документы, печатные издания и всякого рода материалы не подлежат реквизиции». Здесь же, по Скобелевской, с ним проживали жена с сыном и его мать. Отец Вениамина Алексеевича к этому времени уже умер.

15 апреля в Дончека поступает заявление о том, что в штабе Кавказского фронта находится на службе «известный белогвардейский фельетонист Виктор Севский...». Вечером того же дня на основании ордера № 1288 был произведен обыск, ревизия, выемка документов и книг и арест, а на следующий день председателю Дончека товарищу В. И. Савинову поступило письмо из Реввоентрибунала Кавкфронта с предложением «...немедленно освободить Краснушкина и направить его [сотрудника Кавкфронта] в распоряжение Реввоентрибуна Кавкфронта...».

В ответ на эти требования Донской Исполнительный комитет принял решение: «предложить Дон ЧК продолжить следственное производство по указанному делу, направив по окончании его (Краснушкина-Севского) в распоряжение ВЧК».

Вслед за первым письмом, спустя два дня, Революционный военный трибунал Военного Совета Кавказского фронта присылает следующее предписание: «... арестованного Вами Севского-Краснушкина отправить в Москву в распоряжение Дзержинского...». Причем предлагается по политическим соображениям отправить В. Севского не под конвоем и не как арестованного, а при одном товарище сопровождающем с предоставлением возможности перед отправкой побывать на своей квартире, чтобы сделать необходимые распоряжения и взять необходимые вещи. Но и это письмо не возымело действия. В. Севский остается в Дон ЧК под следствием.

Показания на В. Севского давали большевики. Так, С. И. Сырцов, член Донбюро РКП (б), обвинял В. Севского в контрреволюционной деятельности, которая заключалась в том, что В. Севский «проводил линию Каледина, Богаевского... потом Краснова и, наконец, Богаевского Африкана» и призывал учащихся, студентов, офицеров, юнкеров бороться за свержение рабоче-крестьянского большевистского правительства. С. И. Сырцов считал «изъятие и обезвреживание Севского» необходимым, поскольку допросы могут дать богатый материал.

Еще один член бюро А. А. Френкель, признавая, что в 1916 году во время Университетской забастовки обращался к В. Севскому как либералу за содействием студентам в публикации их материалов и получал поддержку, считал, что «Севскому, как идейному контрреволюционеру [казачьей окраски, а не всероссийской], не может быть предоставлено никакой ответственной работы», и предлагал его изолировать, отправив на принудительную и производственную работу.

На основании показаний свидетелей Вениамин Алексеевич обвинялся в следующем:

1. яркая и непримиримая пропаганда в борьбе с советской властью путем издания журнала «Донская волна»;
2. сотрудничество с белой армией путем агитации;
3. служба в партизанском отряде П. Р. Дудакова и вооруженная борьба с Красной Армией на Дону;
4. провокация по отношению к часовому, охранявшему его в заключении, заключающаяся в просьбе передать сведения о деле жене, находящейся на воле;
5. поступление на службу в Красную Армию для провокации и шпионажа.

В ответ на предъявленные обвинения В. Севский признает:

1. журнал «Донская волна» призывал казачество и интеллигенцию к борьбе с советской властью... И далее он разъясняет свою позицию: «...полагая,  что советская власть уничтожает казачество, я боролся за народоправство, федеративное устройство России, широкую автономию для казачества — против этого шла советская власть...»;
2. обвинения в вооруженной борьбе В. Севский полностью отрицает и заявляет: «...борьбы с советской властью я не вел, винтовки в руках никогда не держал и состоял в отряде [Павла Романовича] Дудакова, т. к. по летам я подлежал мобилизации... и вышел из отряда как только был признан и освобожден комитетом по отсрочке...»;
3. обращение к красноармейцу, по его словам, было шагом, основанным на отчаянии.

Вениамин Алексеевич вынужден приводить оправдательные мотивы и в ответ на обвинения в шпионаже и провокации. Уже на первом допросе он сознается: «Я раньше был за строй капиталистов, а теперь я говорю, что на Россию нужны железные обручи, кто их первый набьет, тот будет у власти...». Впоследствии В. Севский уточняет свою виновность: «...я виноват, как литератор, боровшийся с советской властью... Я мечтал и верил, искренне верил в эпоху казачьего ренессанса и за него боролся. Но вожди казачества нашли дурных попутчиков и казачье знамя упало под ногами реакции и помещичьей реставрации. Я не был с последними (дело Рябовола и Калабухова говорят, что нам было не по пути с убийцами казачьих избранников)... Вожди ушли, помещики уплыли на Мальту, но мне нельзя уезжать туда, где будут жить обломки реакции. Я люблю свою родину, жить без нее не могу. Я отказался от всяких предложений эвакуации и остался в России, чтобы жить среди своего народа, жить его мечтами, радостями и работать».

Имеется в следственном деле и открытое письмо к своим бывшим читателям, тем, кто остался на родной земле, сложив оружие, в котором Вениамин Алексеевич называет себя и себе подобных романтиками умерших идей и призываем признать советскую власть и коммунистов и стать без саботажа на работу. Свой дальнейшую деятельность Вениамин Алексеевич связывал с культурной и научной работой.

В письме-обращении к следователю и в Открытом письме к моим читателям В. Севский просит верить его искренности «как верили ей в течение десяти лет в России и на Дону...». «Я заблуждался, но выгод не искал и корыстных целей не преследовал» - пишет журналист.

Несмотря на все оправдательные аргументы В. Севского и заверения в искренности, следователь Дончека Евстрат Васильевич Калита на основании показаний свидетелей оставляет все обвинения в силе и делает вывод, что обвиняемый вернулся в Ростов для подпольной работы против советской власти. 28 июня 1920 года Донской Чрезвычайный комитет по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениям по должности препровождает в Особый отдел Кавкфронта следственное дело за № 680 на рассмотрение и дает распоряжение начальнику порьмы о перечислении В. Севского Особому отделу Кавкфронта. Это последний документ в деле. Что произошло дальше и как решилась судьба Вениамина Алексеевича ~ загадка. Известный донской краевед М. Б. Краснянский говорит о том, что он был расстрелян в ростовской тюрьме. Об этом же говорит и зарубежный биограф В. Севского А. Падалкин. Вероятно, так оно и было. Но подтверждения пока не найдены.

Зайцева Н. Н. Несостоявшийся сотрудник Военного издательства штаба Кавказского фронта : (трагическая страница жизни Виктора Севского) // Донской архив : историко-генеалог. альманах. Вып. 3. Ростов н/Д., 2008. С. 90-93.