Продолжение. Начало см.: Гельмбрехт Л. К. Гибель старой Цимлы. Часть 1.

Л. К. ГЕЛЬМБРЕХТ

ГИБЕЛЬ СТАРОЙ ЦИМЛЫ

Страницы истории донского виноградарства

Часть 2

А всем жителям старой (увы!) Цимлы так жалко было с ней расставаться. Песчаные почвы никогда не давали грязь после дождя. Станица утопала в зелени садов, красовалась высокими крылечками казачьих куреней. Уютно было жить в своём родном доме на привычном месте. Ведь в доме уже было электрическое освещение, и по вечерам Женя стала осваивать древнее ремесло – прядение пряжи. Под звуки репродуктора местного радио Женя и бaбa Феня устраивались поудобнее и вязали необходимые вещи для всей семьи, а кошки, любимицы Ларисы, гоняли клубки по дому. Так хорошо было в доме Хохлачёвых под горою, так не хотелось уезжать на высокий Кумшацкий бугор, открытый всем ветрам и холодам.

А в феврале 1950 года умерла мама, Софья Ивановна. Ей уже шёл восьмидесятый год. Я сколотил гроб из добротных досок, оторванных от стенок сарая. И на следующий день состоялись тихие похороны на старом Цимлянском кладбище. Попрощаться пришли только близкие родственники и несколько человек с опорного пункта.

Летом 1950 года нам официально вручили государственный акт о переносе имущества из зоны затопления. За «причинённое беспокойство» от государства мы получили тысячу рублей на переезд и устройство на новом месте. Окончательный срок переезда был ограничен первой половиной 1951 года.

За этот же срок полагалось осуществить и перенос виноградников. Сросшиеся ряды винограда рубили топорами на «отбойки», которые оказались прекрасным посадочным материалом и давали стопроцентную приживаемость. Наше хозяйство было единственным в районе, выполнившим свой план переноса ещё в 1950 году. Но на зимовку на старом месте ещё оставались хозяйственные постройки.

По завершению всех осенних работ и на старом, и на новом участке пункта виноградники были укрыты на зиму. Остатки старых насаждений на песках закрывали в последний раз. Уже через год они должны были быть покрыты водой, дав свой последний урожай.

А на вершине Кумшацкого бугра полным ходом шло строительство райцентра. Первым был построен «городок строителей и эксплуатационщиков Цимлянского гидроузла». Городок строился из тёсаного камня и представлял собой несколько десятков двухэтажных зданий и ансамбля помпезных сооружений на площади Победы, где был и Дворец культуры, и фонтан, и памятник героям Победы. А рядом с площадью был разбит Приморский парк.

Поздней осенью из старой Цимлы был перенесён только один дом. Этот «первенец» поместился на углу будущих улиц Свердлова и Маяковской, где в тот год он одиноко стоял в голой степи.

Весной 1951 года получили место для нашего дома и мы. Улица Свердлова, как и в старой Цимле, номер 20. Тогда это была последняя к востоку улица города, и наше подворье граничило с пустырём, где вскоре обещали проложить ещё одну улицу, Советскую. Отметил я свой участок колышками по углам, но к переносу дома приступил лишь в июне. Удалось мне договориться с двумя плотниками, и мы вместе разобрали старый дом Хохлачёвых. Бревна, доски, железо, окна, рамы, ставни – всё то, что было нашим домом, перевезли на бычьих упряжках на новое место поселения. Семья же пока ютилась в сарае.

Всем работникам Цимлы, перевозившим свои дома, предоставлялся «авральный отпуск». Ничего не поделаешь – «стихийное бедствие». Я полностью оторваться от работы не мог, поэтому курсировал на мотоцикле от одной стройки к другой. Дом наш собирали плотники, к работе которых я и присоединялся в свободные часы. К осени закончили даже кладку печей и установку всех дворовых построек: курятника, свинарника, сарая и летней кухни.

В разгар строительных работ, в середине лета, когда я работал на сборе своего дома, вдруг на легковой машине подъезжает директор института Кириллов. «Вы почему не на работе?» – кричит. Я отвечаю, что обстановка такова, что её можно приравнять к стихийному бедствию. К тому же я ежедневно бываю на пункте и за всё несу полную ответственность. Он успокоился, и мы вместе пошли в Кумшацкую церковь, где тогда был ресторан. За рюмочкой водки мы договорились о том, что в распоряжение опорного пункта будет прислан большой грузовик ЗИС на перевозку имущества. Это было весьма выгодной для нас сделкой, ибо работы предстояло ещё очень много.

Уже в августе из зоны затопления переехали все. Мы остались одни, на опорном пункте, охраняя свой будущий урожай. На случай обороны запаслись ружьями и порохом, так как в придонской пойме бригады заключенных рубили пойменный лес, и временами было жутковато.

Это была своеобразная осень. Наше хозяйство одиноко существовало в опустевшей песчаной пустыне, где уже заросли травой все дороги, и в зарослях обитали только одичавшие кошки, не пожелавшие выполнить приказ о переселении. Посёлки вывезены, леса и лесополосы вырублены. Но, увы, не вся древесина вывезена, а брошена на произвол судьбы.

Урожай винограда в этом году собрали небольшой – сказалась суровая зима. Однако всё было собрано и переработано. Винодельню, сложенную из саманного кирпича, бросили в степи. Вывезли бочки и всё техническое оборудование уже в конце октября.

И жизнь развернулась на новом месте. Девочки пошли в новую школу, построенную с «видом на море». Женя – на работу в Маслопром, а у меня – заботы обустройства и на работе, и в своём доме, во дворе продолжались всю зиму. В вечерние и ночные часы оборудовал помещение для коровы, для свиньи, для кур, копал подвал под домом, рыл траншеи под виноградник во дворе. Дел хватало.

А летом 1951 года строительные работы на основных объектах «Великой стройки коммунизма» близились к завершению. Была «намыта» до проектной высоты плотина, закончено строительство гидроэлектростанции. Оставалось ещё главное торжество – перекрытие Дона и заполнение рукотворного моря.

И вот... последний взгляд на нашу молодость, нашу старую Цимлу. Она всё хороша в зелени, чуть тронутой желтизной приближающейся осени. И хотя нет уже на улицах красивых казачьих домов, но ещё красуется в центре бывшей станицы белокаменная церковь, ещё бегут узкие, непрямые улицы у подножья крутых склонов. Это всё ещё есть. И всему этому уже не суждено быть.

Последний удар по оставленной всеми Цимле – разрушение всех каменных строений, которые не подлежали вывозу. Всё должно было быть взорвано, по-видимому, чтобы не мешать судоходству. Нам на Кумшацком бугре хорошо были слышны взрывы на месте бывшей станицы. А Яков Иванович Потапенко, прибыв к нам из института, был свидетелем того, как взрывали Цимлянскую каменную церковь. Под её фундамент были заложены в шурфы около двухсот зарядов, и церковь, построенная в 1823 году, за несколько мгновений превратилась в груду обломков.

Все покрыла вода. Дон был перекрыт, водохранилище заполнялось очень медленно, достигнув проектной высоты лишь при паводке следующего года. Первая зима на новом месте была очень суровой. Цимляне не привыкли к ветрам, которые царили на Кумшацком бугре.

Как часто нам вспоминалась старая Цимла. где наш дом стоял под укрытием высокой горы! Печь в новом доме горела круглосуточно, но никто не рисковал снять с себя теплый платок и фуфайку.

А весной начались новые трудности. В районе с переносом виноградников закончили работы только наш опорный пункт и Цимлянский винсовхоз. А в колхозах работы ещё не выполнены. Но Дон уже перекрыт, вода прибывает и времени уже не остаётся.

В середине марта весь район был поднят на заготовку посадочного материала в уходящих под воду виноградниках. Нижняя часть крутых склонов, на которых росли наиболее ценные сорта, была уже залита водами моря, поэтому на склонах работа была опасна. Решили заготавливать материал на равнинных виноградниках песчаного массива, куда вода ещё не добралась. Наш опорный пункт тоже получил задание по заготовке посадочного материала, и мы срочно отправились в «экспедицию» на свой прежний участок пункта.

Где на подводе, где на лодке добирались мы уже по диким местам. Работали, не считаясь со временем, с усталостью, от восхода до заката солнца целых три дня. Острым топором высекали побеги, имеющие собственную корневую систему (это и есть «отбойки»), которые прекрасно заменяют выращенные саженцы.

А вода прибывала уже не по дням, а по часам. Хутора один за другим уходили под воду, и в зоне затопления стали плавать баркасы, вывозя на большую землю тех, кто «зазевался». Никто не собирался вывозить только одичавших кошек, которые обосновались целой колонией на большом песчаном бугре. Эти зверьки пугались человека, жили в норах, вырытых в песке, и даже обзавелись потомством. Увы, всем им вскоре пришлось погибнуть в прибывающей воде, которая обошла их бугор кругом и поглотила его.

Мы выехали с территории старого пункта на баркасе, выполнив задание по заготовке саженцев. Саженцы заготавливали для колхозов всем районом, и рассадить их надо было быстро, иначе, заготовленные с таким трудом на уходящих под воду землях, они просто засохнут. В районе объявили новую «мобилизацию». На посадку виноградников прибыли даже войсковые части. Солдаты, колхозники, служащие совместными усилиями успели посадить саженцы до первого мая. Распоряжение правительства о переносе виноградников было выполнено.

Май 1952 года прошёл в трудах и заботах спокойной и безмятежной жизни. По будням – мы на работе, дети в школе, бабушка дома. По выходным – работа во дворе и в новом доме. Так, несколько раз по воскресеньям мы с Женей занимались заготовкой дров на водохранилище. Дело в том, что стволы деревьев, вырубленные в пойме Дона, в большом количестве остались брошены. Теперь вода подняла их, и ветер отогнал древесину к плотине. Было разрешено людям использовать этот лесоматериал на дрова. За несколько дней «ловли» дров мы обеспечили себя топкой на несколько лет. И не знали тогда, что греть эти дрова в холодные зимы будут чьи-то другие семьи, но не нашу...