ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 1999-й

Театр и кино на Дону

НАХИЧЕВАНСКИЙ ТЕАТР

Эпопея А. В. Анчарова-Эльстон. Калейдоскоп антрепренеров. Антреприза Я. А. Белинского. 1898—1920

Открытие Нахичеванского городского театра состоялось в декабре 1899 года.

Строительство театра продолжалось около двух лет и обошлось почти в 150 тысяч рублей, в том числе и четырех тысяч, вложенных в строительство нахичеванским артистическим обществом.

Для старого Нахичевани здание театра являлось украшением города. До его постройки функции театра выполняли здесь зимой — амбар в частном торговом здании на базаре, а летом — открытая сцена в клубе.

Здание нахичеванского театра, ныне сохранившееся, построено на площади, вблизи собора и базара. В основу стройки был положен план Одесского городского театра, но в уменьшенных размерах: 710 мест в театре вполне удовлетворяли нахичеванских театралов.

В здании театра было проведено электрическое освещение, а отапливался он амосевскими печами. Сцена имела некоторые современные механизмы.

Новый театр «смущал гласных думы: что с ним делать?». Подходящего антрепренера не находилось, ибо «Нахичевань не так уж велик, чтобы в его театре можно было давать ежедневно спектакли, а при двух, или даже трех спектаклях в неделю, антрепризы едва ли работали бы без дефицита».

И в среде нахичеванских городских деятелей возникло однажды такое предложение, поддержанное «Приазовским краем» — «о приспособлении театра для нужд будущей гимназии мужской... Чем тратить городу деньги, — пишет газета, — на постройку нового, действительно необходимого здания (гимназии), лучше уже воспользоваться зданием (театра) уже выстроенным, но никому не нужным...».

Но это предложение не было принято и 16 декабря 1899 года состоялось торжественное открытие театра.

В день открытия, утром в новом здании был отслужен двойной молебен: по обряду православной и по обряду армяно-григорианской церкви, так как Нахичевань был населен преимущественно армянами. После молебна все помещения театра, не исключая сцены, были окроплены святой водой. Затем гостям был предложен завтрак, после которого они осматривали театр.

На сотрудника газеты «Приазовский край» здание нахичеванского театра произвело хорошее впечатление: «внешняя сторона постройки, вообще не оставляет желать лучшего, для такого сравнительно небольшого города, как Нахичевань; занавес и декорации написаны хорошо известным на Дону талантливым художником И. И. Крыловым; с большим вкусом расписаны стены фойе театра и очень удачно украшены скульптурными портретами Шекспира, Гоголя, Островского, Глинки, Чайковского и Верди...»

Первым антрепренером нахичеванского театра был Н. Н. Синельников, державший одновременно антрепризу в ростовском театре.

Вечером 16 декабря в театре состоялся торжественный спектакль, начавшийся специальным прологом, написанным С. В. Потресовым, ростовским журналистом, впоследствии известным в газетном мире под псевдонимом Сергей Яблоновский. Потресов Сергей Васильевич в то время работал в Ростове секретарем редакции газеты «Приазовский край».

Действующими лицами в прологе были все музы искусства — Гамлет, Чацкий, Городничий, Скупой рыцарь и др.

За прологом следовал спектакль «Плоды просвещения».

На первом спектакле присутствовал, окруженный большой свитой, донской наказной атаман, прибывший из Новочеркасска в 5 часов вечера, специальным поездом, остановившимся на Нахичеванском полустанке, не доезжая станции Ростов.

К приезду гостей были поданы сани, украшенные дорогими коврами; в гривы лошадей были вплетены разноцветные ленты и подвязаны бубенцы.

«Прямо с вокзала все новочеркасские гости направились в дом нахичеванского городского головы П. Е. Хатранова, где им предложен был чай, после чего гости отправились на спектакль».

Вспомним, что до наших дней города Ростов и Нахичевань существовали, как две самостоятельные административные единицы и между городскими управляющими Ростова и Нахичевани шла явная, неприкрытая вражда.

Ростовские «отцы города» были посрамлены тем, что не в их городе, а в Нахичевани был открыт городской театр и, чтобы еще сильнее ударить ростовских думцев по самолюбию, нахичеванцы устроили так, что после окончания спектакля «Плоды просвещения», новочеркасские гости были отправлены в тех же санях на полустанок к своему поезду и отбыли восвояси не заезжая в Ростов...

Вскоре после открытия театра, представитель газеты, осмотревшись, выяснил, что «в коридорах нахичеванского городского театра жарко до головокружения, а . на сцене всего восемь градусов. При открытии занавеса холодная струя воздуха ударяет в зрительную залу и — начинается чихание...»

Постепенно, однако, к зданию нового театра привыкли и с его недостатками мирились.

В течение зимнего сезона 1899—1900 годов Синельников периодически (два-три раза в неделю) переносил свои спектакли с ростовской сцены на нахичеванскую, так распределяя силы и составляя репертуар, чтобы спектакли могли бы одновременно идти на обоих сценах.

В отношении нахичеванских спектаклей Синельников проводил те же принципы, которые он успешно претворял в жизнь в Ростове. Возможно, что Синельников свел концы с концами в Нахичевани, потому что он одновременно держал два города.

Но последующим антрепренерам нахичеванского театра пришлось претерпеть много бедствий или, в лучшем случае, удавалось «выйти сухими из воды».

Вторым антрепренером нахичеванского театра был артист ростовской синельниковской труппы А. В. Анчаров-Эльстон, снявший театр на зиму 1900—1901 годов и рассчитывавший «на поддержку со стороны ростовской публики... так как в ростовском театре будет процветать опера (Салтыкова) и нахичеванский театр будет единственной драмой для обоих городов».

Анчаров-Эльстон, как начинающий антрепренер совершил ряд промахов: своевременно не подписал договора с городом на аренду театра; заключил с артистами — Е. Чарусской, Е. Г. Кони-Стрельской, Ратмировой, Н. П. Россовым, В. Ю. Надимовым, А. М. Звездичем и Е. А. Беляевым — словесные контракты и т.п.

Ростово-нахичеванские театралы встретили Анчарова-Эльстона, как антрепренера, с недоверием, тем более, что он объявил открытие сезона на 15 сентября «Горем от ума», а фактически начал сезон 17 сентября.

Первый спектакль оставил «общее впечатление неопределенное, хотя если отрешиться от обычного в провинции «сравнительного метода», — то довольно приличное, — пишет журнал «Театр и искусство».

Затем прошли пьесы «Нищие духом», «Доходное место» и др., в которых «публика видела не артистов, а какую-то больницу на сцене», — как пишет «Приазовский край».

28 сентября 1900 года, за полчаса до поднятия занавеса, спектакль «Василиса Мелентьева» пришлось отменить вследствие «внезапной болезни артиста Яковлева, дебютировавшего в роли Иоанна Грозного», но фактическая причина отмены спектакля — отказ парикмахера выдать парики, так как антрепренер не уплатил ему следуемых денег.

Часть труппы ушла. Театр развалился, и нахичеванская городская дума возвратила Анчарову-Эльстон внесенный им аванс, «попросила антрепренера удалиться».

Недовольный действиями нахичеванского городского самоуправления, самовольно и односторонне разорвавшего контракт с антрепренером, Анчаров-Эльстон обратился к наказному атаману Войска Донского, с жалобой на действия нахичеванской думы и одновременно просил нахичеванского городского голову выдать ему, Анчарову, пособие «на поездку в Москву для консультации с врачами, а затем — за границу для лечения».

Жалоба и просьба Анчарова-Эльстон оставлены были без последствий.

Болезнь Анчарова-Эльстона быстро прогрессировала.

«Уже четыре месяца лежит больной в одной из ростовских гостиниц А. В. Анчаров-Эльстон. Все, что было у него — заложено, буквально, не заложены палка и туфли. Врачи говорят, что ему нужен юг, где он бы поправился. Нужно много денег... Помощь друзей и знакомых не достигает цели... Нужда большая... Положение ужасное: весь в пролежнях, положительно, гниющий, высохший, как щепка, лежит одинокий, в душном номере, в тропической жаре... Помощь небольшими суммами бесполезна... Отзовитесь, добрые люди, помогите погибающему товарищу! Он молод и талантлив!» — взывает журнал «Театр и искусство».

На этот зов откликнулись немедленно ростовские любители, среди которых встречаются имена Степана Кузнецова, Михаила Смоленского и Виктора Хенкина, поставивших на сцене асмоловского театра, в пользу Анчарова-Эльстона, спектакль «В горах Кавказа».

Какие-то товарищи по сцене прислали из Юзовки немного денег, собранных по добровольной подписке и — все.

Дальше приведем, с некоторыми исключениями, заметки из газеты «Приазовский край».

«17 сентября 1901 года, — сообщает газета, — скончался артист А. В. Анчаров-Эльстон... Покойному было 34 года... Одаренный весьма благородными внешними данными, звучным голосом, нервным темпераментом, чуткий, образованный, любящий искусство А. В. быстро пошел в гору и считался по праву одним из лучших любовников русской сцены. Будущее сулило артисту самые радужные перспективы, но жестокая болезнь судила иначе... Изможденный скелет, в котором нельзя было узнать и тени прежнего кумира толпы и красавца, не вставал с постели... Знакомые, друзья, собутыльники не решались в последнее время заглядывать к артисту. Слишком уж гнетущее впечатление производил его вид... забыли, отвернулись...

Вот вам слава, громкое имя, триумфы! Вот те призрачные улыбки и цветы, которыми так зло обманывает жизнь...»

Сотрудник той же газеты, бывший на похоронах Анчарова-Эльстона, пишет: «Маленькая больничная церковь, куда врываются бледные унылые лучи заходящего солнца и успешно соперничают с мигающим светом десяток восковых свечей...

Посреди — гроб с телом умершего. На лице печать особенного спокойствия, от которого жутко становится...

Это — спокойствие смерти, небытия... Спокойствие могильного мрака, которое ждет человека, словно в награду за его земные волнения, тревоги... Публики на похоронах Анчарова-Эльстона было очень мало, а его товарищей по профессии почти совсем не было...»

В день похорон Анчарова в ростовском театре состоялось открытие зимнего сезона 1901—1902 года...

Вернемся к оборвавшейся антрепризе Анчарова-Эльстона.

Подхватив остатки его труппы, артист Е. А. Беляев, пополнил труппу актерами на недостающее амплуа, пригласил на гастроли М. В. Дальского и Н. Д. Рыбчинскую, вторично начал нахичеванский зимний сезон 1900— 1901 года 12 октября пьесой Островского «Гроза».

Нахичеванская дума сдала театр Беляеву на самых льготных условиях, вплоть до того, что город принял на себя освещение театра и оплату рабочих сцены.

Сборный репертуар, составленный Беляевым, применительно к требованиям публики — «Проделки Скапена», «Бой бабочек», «Светит, да не греет», «Сибирский Риголетто», «Лес», «Ограбленная почта», «По гривеннику за рубль» и др., — дал возможность Беляеву довести сезон до конца, без материальных потерь, чему благоприятствовало то обстоятельство, что «ростовцы, любящие драму», довольно усердно посещали нахичеванский театр, так как в Ростове, в тот сезон драматического театра не было.

Следующим — после Беляева — антрепренером нахичеванского театра был П. П. Струйский, создавший «чистенький и скромный ансамбль... сразу завоевавший симпатии театралов».

Из «заметных» провинциальных драматических артистов у Струйского играли Н. Я. Пальчикова и Я. В. Орлов-Чужбинин, впоследствии один из любимейших актеров ростово-нахичеванских театральных завсегдатаев.

«Паштетный» репертуар Струйского новизной не отличался («Дети Ванюшина», «Бурелом» и др.). Из новинок — «Три сестры» Чехова и впервые поставленный «Сирано де-Бержерак». Гвоздем сезона была пьеса Ростана в переводе Т. Л. Щепкиной-Куперник «Орленок» с Орловым-Чужбининым в заглавной роли.

Струйский закончил сезон с убытком в 7 тысяч рублей и пришел к убеждению, что «нахичеванский театр сам по себе работать не может. Ему нужна поддержка из Ростова».

Один зимний сезон арендовал Нахичеванский театр ростовский антрепренер С. И. Крылов, снявший Нахичевань, главным образом, для того, чтобы «не иметь под боком конкурента».

Крылов ставил в Нахичевани спектакли два-три раза в неделю, чередуя драму с опереткой.

Очень скоро, после начала сезона, Крылов повздорил с нахичеванской театральной комиссией при городской думе, кое-как довел сезон до конца и от дальнейшей аренды нахичеванского театра отказался. Делами театральной комиссии, фактически вершившей судьбы театра, ведал местный прися

жный поверенный Г. И. Чубаров — страстный любитель и театрал. Он играл, режиссировал, писал пьесы и считал себя непререкаемым авторитетом в театральном деле. Такое самомнение Чубарова неоднократно являлось причиной «антрепренерской лихорадки» нахичеванского театра, иногда сезонами пустовавшего, если не считать, что на его сцене часто играл «чубаровский любительский кружок» нахичеванском артистическом обществе.

Антрепризы нахичеванского театра «лопались, как мыльные пузыри». Редкие антрепренеры доводили сезон до конца и только один антрепренер из драматических артистов Я. А. Белинский продержался в нахичеванском театре почти два сезона.

Вслед за Крыловым деятельность антрепризы Е. Н. Горевой ознаменовалась обращением актеров ее театра и рабочих сцены в полицейское управление с просьбой «уплатить хотя бы часть заработанных денег из залога антрепренера... Большая часть артистов осталась в очень тяжелом положении... Из имеющихся в полиции денег артистам придется получить по 2 коп. за рубль», — так сообщает журнал «Театр и искусство».

... После Горевой антрепренером нахичеванского театра был некто Карпенко, который пытался привлечь публику в театр путем отпуска в кредит, а при расчете с кредиторами делал им даже 10-процентную скидку со стоимости билетов.

Были ли судебные дела у антрепренеров с кредиторами — неизвестно, но сам Карпенко вынужден был по суду уплатить трехмесячное жалованье и неустойку уволенной им молодой актрисе Карениной, отказавшейся играть по назначению антрепренера роли старух.

Неудачно закончилась антреприза и артистки Л. С. Правдич-фон-дер Лауниц, призвавшей себе на подмогу маститого театрального дельца М. Н. Голицына-Онегина.

После Правдич-Голицыной на театральном горизонте Нахичевани появился артист Н. Н. Стоянов, начавший дело «с большим размахом». И хотя ни труппа Стоянова, ни составленный им репертуар не представляли никакого интереса для нахичеванских театралов, но Стоянов требовал к себе особого уважения со стороны прессы: газета Ростовский-на-Дону вестник» сообщала, что Стоянов совершил насилие над рецензентом, сыном содержателя типографии «Труд» Александром Фонштейном.

Отрицая насилие, Стоянов указывал на то, что Фон-штейн не раз обращался к нему с просьбой начать печатание афиш театра в типографии «Труд» и довольно в циничной форме заявил, что «не печатая афиши в типографии Фонштейнов», Стоянов теряет к себе «расположение рецензента журнала «Театр и искусство», каковым является он — Фонштейн, а не его отец Б. Камнев, владелец типографии, подписывающийся под рецензиями Фонштейна псевдонимом Б. Камнев, который «по болезни в театре не бывает».

По словам «Приазовского края», свою угрозу Фонштейн осуществил: на страницах «Театра и искусство» появилась статья за подписью Б. Камнев, в которой автор изливал поток ругательств на все дело и труппу.

Кто из них прав, Стоянов или Фонштейн, судить трудно. Возможно, что они оба в одинаковой степени были авантюристы.

Между прочим, артисты ростовской труппы Собольщикова-Самарина подтвердили журналу «Театр и искусство», что его корреспондент Б. Камнев, страдавший тяжелой формой астмы, в театре не бывает и пишет рецензии со слов своего сына.

А в театре Стоянова творились такие дела. Например, артист его труппы Покорский, перед поднятием занавеса («Княжна Тараканова») вышел на авансцену и заявил публике следующее:

«Господа, я в течение двух недель за свой труд не получил ни одной копейки... Я голоден и играть не могу».

Через несколько дней после выступления Покорского, антрепренер Стоянов словесно просил нахичеванскую театральную комиссию снизить арендную плату на театр. Произнеся свою просьбу, не ожидая ответа, Стоянов «любезно раскланялся и отправился в театр. Не прошло и часа, как выяснилось, что антрепренер бежал».

Вслед за Стояновым антрепренером нахичеванского театра был «Всероссийский союз сценических деятелей», организовавший здесь свое «11-е предприятие».

Труппа составлена была из безработных актеров, в которой не было «ни одного имени», если не считать быстро промелькнувших братьев Адельгейм, приглашенных на гастроли.

В репертуаре Островский, Горький, Чехов, Андреев плюс пьесы обычного репертуара с выигрышными ролями: «Мадам Сан-Жен», «Уриель Акоста», «Цезарь и Клеопатра», «Генеральша Матрена».

Однако «средняя норма не оправдала даже скромных расчетов».

Просмотрев «Грозу» в постановке этого «11-го предприятия» рецензент «Приазовского края» писал: «Не ожидая встретить в труппе блестящие таланты, я и не думал предъявлять к артистам особо строгие требования. Тем не менее, я вправе был рассчитывать на исполнение, не выходящее из границ приличия и корректности. Однако, то что я увидел, возмутило меня до глубины души. Исполнитель роли Кудряша г. Кара-Курбатов, вдруг по щучьему велению спел:

«Пошли девки в Дон купаться,

Стали девки раздеваться,

Поснимали рубашонки...

Где ни взялся вор-мальчишка,

Украл у девок рубашонки,

Остались девки голеньки...»

Правда, эта песенка популярна у жизнерадостного класса местного населения — хулиганов, однако, при таком проявлении своей артистической деятельности, г. Кара-Курбатов мог бы сорвать еще больше аплодисментов, если бы он оставил и театр, и Островского и подвизался в пивных и трактирах...»

Все антрепренеры нахичеванского театра, за исключением Синельникова и Крылова, при составлении трупп, прибегали к помощи артистов, оставшихся без ангажементов и не представлявших своими талантами для труппы «полезности» или набирали их из числа «зеленой молодежи» и любителей.

Последний дореволюционный антрепренер нахичеванского городского театра Я. А. Белинский пошел по другому пути: он составлял труппы из артистов, завоевавших первое место в театрах провинции.

У Белинского постоянно играли артистки Е. В. Чарусская, М. А. Светлова, А. К. Светлова, А. К. Якушева, Е. Г. Евгеньева; артисты А. М. Кречетов, М. Н. Стефанов, Г. В. Гентманов, П. А. Гарянов, Я. А. Белинский и д. р.

В репертуаре театра Белинского — «Гамлет», «Бесприданница», «Последняя жертва», «Женитьба Белугина», сумбатовские «Измена» и «Старый закал», а также новинки, впервые появившиеся в Нахичевани и Ростове: «Тот, кто получает пощечины», «Вера Мирцева», «Черт», «Черная пантера», «Осенние скрипки», «Хорошо сшитый фрак» и т.п.

Антреприза Белинского закончилась в Нахичеванском театре только лишь вследствие происшедших в России социальных изменений: нахичеванский театр был национализирован и труппа Белинского составила ядро первого в Нахичевани советского театра.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Из рукописи Б. М. Перлина (псевдоним — Анненский Бор.) «Театральная жизнь старого Ростова. 1840—1920», которая хранится в библиотеке Союза театральных деятелей (Ростов к/Ц).