ДОНСКОЙ ВРЕМЕННИК. Год 2012-й

Жизнь и творчество донских писателей

Е. Г.  ДЖИЧОЕВА

ИЗ «СЕРИИ ДОСТОЙНЫХ», ИЛИ ПОЧЕМУ БОРИС ЖУТОВСКИЙ РИСОВАЛ ВИТАЛИЯ СЁМИНА

Вспоминая писателя Виталия Николаевича Сёмина

Старшее поколение помнит легендарную выставку в Манеже в 1962 году, которая вызвала гнев тогдашнего главы государства Н. С. Хрущёва. Особенно потряс Никиту Сергеевича автопортрет Жутовского. «Кого изобразил художник? Урода?» – негодовал Хрущёв.

Своё впечатление о выставке он расширил в докладе: «Как же так? Человек закончил советскую среднюю школу, институт, на него затратили народные деньги, он ест народный хлеб. А чем он отплачивает народу, рабочим и крестьянам за те средства, которые они затратили на его образование вот таким автопортретом, этой мерзостью и жутью?»

Жутовский не был последователем метода соцреализма – он был, как назвал его Хрущёв, «абстракцистом». Свой взгляд на искусство он излагал так: «Я просто нахожу технику, которая даёт возможность остановить явления природы».

Человек тоже явление природы, и потому Жутовский, создавая портреты современников, выступал как «соглядатель», «сопребыватель». Почти все, кого он рисовал, люди знаменитые: Булат Окуджава, Виктор Шкловский, Борис Слуцкий, Натан Эйдельман, Микаэл Таривердиев, Андрей Сахаров и другие. В «серию достойных» (так назвал Жутовский эти портреты) попал и Виталий Сёмин. Художник «поймал его на карандаш» в июле 1977 года в Переделкине – этот рисунок висит в квартире Сёминых.

«Я выбираю только тех людей, которые мне интересны не по социальной значимости, а по морде лица – говорил Жутовский. По карандашно-скульптурным пейзажам портретируемых лиц – по этим оврагам и овражкам, склонам и ущельям, холмам и плоскогорьям интересно петлять наблюдающему взгляду».

Интересно было Жутовскому «петлять» и по лицу Виталия Сёмина. «Ландшафт» внешности писателя, суровый, скульптурный, получился далёким от привычного представления о портрете, это не фотографическое воспроизведение внешности человека: таким художник увидел и понял его. То, что копилось долгие годы в душе писателя, в конце концов вышло на поверхность, и незримая драматичность судьбы стала явью. Это, кстати, было заметно и по фотографиям Сёмина последних лет – в них сконцентрировались боль и судьба. Страдание памяти, как определил это Сёмин. Жутовский позволил себе даже некоторый перехлёст. Этот перехлёст – в выжженных глазах писателя. Как известно, Сёмина четырнадцатилетним подростком угнали в Германию, и с 1942-го по 1945 годы он прошёл в фашистских арбайтслагерях все «ступени ужасного». Силой духа и волей таланта он с годами преодолел эту выжженность, но в глубине души она осталась и под рукой художника вылилась в ту дисгармонию внешности, которую он и воспроизвёл. Эта дисгармония – не только результат арбайтслагерей в судьбе писателя, но и того унижения и насилия, которые учинила над человеком система. Наверное, если бы этот рисунок увидел Никита Сергеевич, он бы и о нём сказал: «Кого изобразил художник? Урода?»

«С каждым днём всё понятнее, в каком уродстве мы прожили» – так объяснял Жутовский, почему его портреты сурово-некомплиментарны.

И ещё одну фразу Жутовского из его комментария собственного творчества стоит вспомнить, имея в виду Сёмина. Отдавая предпочтение Бунину перед Алексеем Толстым, который выдавал ежедневно по десять страниц текста, Жутовский говорил: «Бунин же страдал в ожидании самого себя месяцами». Да что там месяцы – Виталию Сёмину потребовалось тридцать лет жизненного опыта, чтобы в главной книге – романе «Нагрудный знак ОСТ» – кое-что рассказать о своих главных жизненных переживаниях. И это тоже, вероятно, одна из причин, по которой Борис Жутовский захотел создать портрет Виталия Сёмина.